http://proza.ru/2013/11/23/1157
Классицизм и барокко
Характерное для 17 века резкое обострение философской политической идеологической борьбы получило отражение, в частности, в формировании и противоборстве двух господствующих в этом столетии художественных систем – классицизма и барокко.
Обычно, характеризуя эти системы, акцентируют внимание на их различиях. Несходство их бесспорно, но несомненно также, что этим двум системам присущи и некоторые типологические общие черты.
Прежде всего, эти художественные системы искусства возникают как осознание кризиса ренессансных идеалов; и барокко, и классицизм должны рассматриваться как широкие идейные и культурные движения, приходящие на смену Ренессансу, возникающие как своеобразная реакция на гуманизм Возрождения, как осмысление итогов идейной и художественной революции, осуществлённой Ренессансом.
Художники и барокко, и классицизма отвергают идею гармонии, лежащую в основе гуманистической ренессансной концепции: вместо гармонии между человеком и обществом искусство 17 века обнаруживает сложное взаимодействие личности и социально-политической среды, вместо гармонии разума и чувства выдвигается идея подчинения страстей велениям разума.
Из того, что художники 17 столетия принципиально отвергают ренессансный гуманизм, вовсе не следует, что идеалы искусства этой эпохи антигуманистичны по своей природе. Меняются лишь формы гуманизма, его направленность и сфера применения.
Гуманизм литературы 17 века исходит не из признания гармонии духовного и плотского начал, разума и страстей, как это было в ренессансном гуманизме, а из их противопоставления: это гуманизм который на первый план выдвигает интеллект, разум. С другой стороны, рассматривая вслед за ренессансными мыслителями личность как автономную, деятели культуры 17 века однако не приемлют идею добродетельности человеческой природы, стремятся исследовать личность в её связи с окружающей средой, обществом. Соответственно и осуществление своего гуманистического идеала художники этой эпохи ставят в зависимость не только от воли и энергии самого человека, но и от его положения в обществе, от того, противодействует или способствует реализации этого идеала окружающая человека среда, способен ли человек в столкновении с ней отстоять свои идеалы.
Барокко – это особое идейное и культурное движение, затронувшее разные сферы духовной жизни, а в искусстве Европы 17 века, сложившееся в специфическую художественную систему.
В барокко на смену ренессансной идее развития общества как поступательного движения к гармонии человека и природы, человека и государства приходит пессимистическое ощущение дисгармоничности окружающей действительности, непостижимого хаоса жизни. Ренессансно-гуманистическое убеждение во всесилии человека сменяется идеей неспособности человека побороть зло, которое господствует в мире, калечит и уродует человеческую личность. Мир предстаёт глазам художников барокко лишённым той устойчивости и гармонии, которые пытались обнаружить вокруг себя деятели Возрождения: согласно представлениям писателей барокко, мир находится в состоянии постоянных перемен, закономерности в которых в силу их хаотичности уловить невозможно.
Теории и практике барокко в 17 веке решительно противостояла классицистская доктрина. Эстетика классицизма (термин восходит к лат. Classicus; первоначальное значение – гражданин высшего имущественного класса; более позднее переносное значение – образцовый, в том числе и в области искусства), как и эстетическая концепция барокко, складывалась постепенно.
Истолкователи классицизма обычно объявляют важнейшей чертой классицистской поэтики её нормативный характер. Нормативность этой поэтики совершенно очевидна. И хотя наиболее полный и авторитетный, получивший всеевропейское значение свод классицистских законов – «Поэтическое искусство» Никола Буало – был опубликован лишь в 1674 году задолго до этого, нередко опережая художественную практику, теоретическая мысль классицизма, постепенно формировала строгий свод законов и правил, обязательных для всех деятелей искусства.
И всё же в творческой практике многих сторонников классицизма можно наблюдать далеко не всегда строгое соблюдение этих правил. Из этого, однако, не следует, что выдающиеся художники классицизма (в частности, Мольер) в своей литературной деятельности выходили за пределы классицизма. Даже нарушая некоторые частные требования классицистской поэтики, писатели оставались верны его основным, фундаментальным принципам.
Художественные потенции классицизма были несомненно шире свода строгих правил и способны были обеспечить углублённое по сравнению с предшествующей литературой постижение некоторых существенных сторон действительности, их правдивое и художественно полноценное воссоздание.
Из этого следует, что при всём значении нормативности для искусства классицизма, она не является его важнейшей чертой. Более того, нормативность – лишь результат присущего классицизму принципиального антиисторизма. Верховным судьёй прекрасного классицисты объявили «хороший вкус», обусловленный «вечными и неизменными» законами разума. Образцом и идеалом воплощения законов разума и, следовательно, «хорошего вкуса» классицисты признавали античное искусство, а поэтики Аристотеля и Горация истолковывались как изложение этих законов.
Признание существования вечных и объективных, то есть независимых от сознания художника, каконов искусства, влекло за собой требование строгой дисциплины творчества, отрицание «неорганизованного» вдохновения и своевольной фантазии. Для классицистов, конечно, совершенно неприемлемо барочное возвеличивание воображения как важнейшего источника творческих импульсов.
Сторонники классицизма возвращаются к ренессансному принципу «подражания природе», но истолковывают его более узко. Считая источником красоты гармонию Вселенной, обусловленную лежащим в её основе духовным началом. Эстетика классицизма ставила перед художником задачу привносить эту гармонию в изображение действительности. Принцип «подражания природе», таким образом, в истолковании классицистов предполагал не правдивость воспроизведения действительности, а правдоподобие, под которым они подразумевали изображение вещей не такими, каковы они в реальности, а такими, какими они должны быть, согласно разуму. Отсюда важнейший вывод: предметом искусства является не вся природа, а лишь часть её, выявленная после тщательного отбора и сведённая по сути дела к человеческой природе, взятой лишь в её сознательных проявлениях. Жизнь. Её безобразные стороны должны предстать в искусстве облагороженными, эстетически прекрасными, природа – «прекрасной природой», доставляющей эстетическое наслаждение. Но это эстетическое наслаждение не самоцель, оно лишь путь к совершенствованию человеческой натуры, а, следовательно, и общества.
На практике принцип «подражания прекрасной природе» нередко объявлялся равнозначным призыву подражать античным произведениям как идеальным образцам воплощения законов разума в искусстве.
Рационализм эстетики классицизма коренным образом отличается и от рационалистических тенденций эстетики Ренессанса и, тем более, от рационализма барокко.
Предпочтение разума чувству, рационального – эмоциональному, общего – частному, их постоянное противопоставление во многом объясняют как сильные, так и слабые стороны классицизма. С одной стороны, это определяет большое внимание классицизма к внутреннему миру человека, к психологии: мир страстей и переживаний, логика душевных движений и развитие мысли стоят в центре и классицистской трагедии и классицистской прозы. С другой стороны, у писателей-классицистов общее и индивидуальное находятся в полном разрыве и герои воплощают в себе противоречие человеческой сущности как абстрактной, лишённой индивидуального, заключающей только общее. Причём разграничение общественной и личной жизни осознаётся как вечное противоречие человеческой природы.
Это непонимание диалектики общего и индивидуального определяет и способ построения характера в классицизме. Рационалистический метод «расчленения трудностей», сформулированный крупнейшим философом-рационалистом 17 века Рене Декартом, в применении к искусству означал выделение в человеческом характере, как правило, одной ведущей, главной черты. Таким образом, способ типизации характеров здесь глубоко рационалистичен. По выражению Лессинга, герои у классицистов скорее «олицетворённые личности».
Классицистский способ типизации характеров путём выделения в них главной определяющей черты, несомненно способствовал совершенствованию искусства психологического анализа, сатирическому заострению темы в комедиях. Вместе с тем требование «разумной цельности единства и логической последовательности характера мешает его развитию. Исключительный интерес к «сознательной» внутренней жизни человека нередко заставляет игнорировать внешнюю обстановку, материальные условия жизни.
Вообще персонажи классицистских произведений, особенно трагедий, лишены исторической конкретности. Мифологические и античные герои в них чувствуют, мыслят и действуют как дворяне 17 столетия. Большая связь между характером и обстоятельствами, хотя и в пределах классицистской типизации, обнаруживается в комедии, действие которой обычно происходит в современности, а образы обретают при всей их обобщённости, жизненную достоверность.
Из общих эстетических установок классицизма вытекают конкретные требования его поэтики, наиболее полно сформулированные в «Поэтическом искусстве» Буало: гармония и соразмерность частей, логическая стройность и лаконизм композиции, простота сюжета, ясность и чёткость языка. Последовательный рационализм эстетики классицизма приводит к отрицанию фантастики (кроме античной мифологии, трактуемой как «разумная»).
Одним из основополагающих и устойчивых теоретических принципов классицизма является принцип расчленения каждого искусства на жанры и их иерархического соотношения. Иерархия жанров в классицистской поэтике доводится до своего логического конца и касается всех сторон искусства.
Жанры делятся на «высокие» и «низкие», и смещение их признаётся недопустимым. «Высокие» жанры – эпопея, трагедия, ода –призваны воплотить государственные или исторические события, то есть жизнь монархов, полководцев; «низкие» - сатира, басня, комедия – должны изображать частную, повседневную жизнь «простых смертных», лиц средних сословий. Стиль и язык должны строго соответствовать выбранному жанру. В вопросах языка классицисты были пуристами: они ограничивали лексику, допустимую в поэзии, стараясь избегать обыденных «низких» слов, а иногда, даже конкретных наименований, предметов быта. Отсюда употребление иносказаний, описательных выражений, пристрастие к условным поэтическим штампам.
С другой стороны, классицизм боролся против чрезмерной орнаментальности и вычурности поэтического языка, против надуманных, изысканных метафор и сравнений, каламбуров и тому подобных стилистических приёмов, затемняющих смысл.
В отличие от барокко, которое как направление в искусстве к концу 17 века практически исчерпало свои художественные возможности и уступило место другим художественным системам, классицизм оказался достаточно жизнеспособным и просуществовал в европейской культуре вплоть до начала 19 столетия. При этом на каждом этапе литературного развития он приобретал новые формы, которые соответствовали новым задачам, вставшим перед искусством. Так, в 18 веке, в эпоху Просвещения, наряду с просветительским реализмом и сентиментализмом, во всех странах Европы также получил распространение просветительский классицизм, претерпевший существенные изменения по сравнению с классицизмом 17 века, но сохранивший его главные эстетические принципы.
Своеобразными разновидностями просветительского классицизма на позднем этапе Просвещения стали революционный классицизм в литературе французской буржуазной революции конца 18 века, так называемый «веймарский классицизм Гёте и Шиллера в зрелый период их творчества. Лишь в первые десятилетия 19 столетия, когда на арену художественной жизни Европы выступило романтическое искусство, классицизм превратился в тормоз для дальнейшего развития литературы и был решительно отвергнут романтической эстетикой.
Признанным центром классицизма в 17 веке стала Франция. Здесь он сформировался ранее всего, здесь же он принял наиболее законченные формы. Вот почему не только в 17 столетии, но и много позднее французский классицизм оставался непререкаемым, образцом для приверженцев этой художественной системы в других странах Европы. При этом, однако, формы их взаимодействия в разных странах были весьма различными. К тому же обе эти художественные системы в каждой стране обладали национальным своеобразием