С приближением ночи, Лилия вспомнила, что еще не заменила лампочки в доме, и если не сделает этого немедленно, то попросту останется без света. В прошлый раз она привезла стремянку и теперь без проблем могла справиться с этой задачей самостоятельно. Двигая лестницу на середину комнаты, она вдруг улыбнулась, вспомнив, что ее муж в этот момент скорее всего «вкалывает, как раб» в объятиях своей тайной подружки. И уж точно рвет и мечет от того, что она не подходит ни к одному из телефонов.
Что-то не выходило у нее с этой последней лампочкой в спальне. Она никак не вкручивалась. Видимо, патрон был сломан. Лилия надеялась переночевать именно в этой комнате, привыкая к мысли, что так будет и в дальнейшем. Но в темноте она вряд ли уснет, после мрачных рассказов тети Зои.
Девушка вспомнила выпученные глаза женщины, когда она шепотом спрашивала про «шаги, стоны, плачь». Зачем она нагоняла ужас на Лилию? Для развлечения или просто потому, что сама верила в «кентервильское привидение»?
А может, вдруг сообразила девушка, местные жители просто не желают никакого нового соседства, вот и создают дому плохую репутацию. Разве трудно, на самом-то деле, внушить человеку, что в доме живет злой дух? Каждый естественный шорох, произведенный мышей или влетевшей на чердак ласточкой, или просто царапающей крышу веткой, превращается в признаки негодования бестелесного существа, протестующего против новых хозяев. Если подключить к этому неплохую фантазию, можно предположить, будто предметы сами собою теряются, исчезают или появляются.
Как с тем мольбертом. Лилия просто не замечала его до этого дня, и потому удивилась его присутствию на чердаке. Там было еще множество вещей, которые она обнаружит только со временем. Это так же натурально, как постепенные перемены в доме. И никакой мистики!
Она слезла со стремянки, и когда попробовала оттянуть ее в сторону, острая боль пронзила ее, как молния. Вскрикнув, Лилия упала на колени, сгибаясь пополам и дрожа всем телом. По привычке она закусила губу, но вспомнив, что рядом никого нет, не в силах больше терпеть эту муку, громко застонала.
Уже в который раз все быстро поплыло перед глазами, и холодный пот покрыл спину.
Минут двадцать она корчилась на полу в судорогах, пока ее не вырвало. И только после этого боль как будто немного отступила.
«Тебе нужно к врачу», – в который раз повторял ей внутренний голос.
«Это обычный гастрит», – думала она, как только боль прекращалась.
Но таблетки от гастрита ей уже давно не помогали. Только сильное обезболивающее…
Раскладушка стояла в той комнате, которую риэлтор признал бывшим кабинетом художника.
Лилии не оставалось ничего другого, лишь поскорее пойти туда и улечься, проглотив попутно несколько крепких таблеток. Но, полежав около часа, она выпила еще несколько. А потом еще. И только тогда уснула...
* * *
Пробуждаясь ото сна, девушка счастливо потянулась и зевнула, открывая глаза. И первое, что увидела – нависшую над ней крышу чердака.
Сначала она подумала, что возможно все еще спит, но, убедившись, что это не так, резко приподнялась и огляделась.
«Я же… Я же спала внизу на раскладушке. Как я здесь очутилась?»
Странным показалось еще и то, что она была укутана теплым стеганным одеялом, которое невесть откуда вообще появилось. Оно было новым, ручной работы, и совсем не пахло сыростью, как все вещи на чердаке.
Значит, кто-то принес его сюда, чтобы ее укрыть. Господи, кто-то был в ее доме, пока она спала!!! Быстро откинув одеяло в сторону, Лилия вскочила на ноги.
– Зоя! – крикнула она во весь голос.
«Почему я ничего не помню, – тревожно забилось в мозге. – Сколько таблеток я вчера выпила?»
– Меня кто-то слышит? – отчаянно вскричала девушка. – Послушайте, если вы нарочно все это делаете, – спросила она, обращаясь, очевидно, к заговорщикам, – то у вас ничего не выйдет! Я не знаю, зачем вам это нужно, но я уже купила этот дом и никуда отсюда не уеду!
Лилия действительно разозлилась не на шутку. Или, быть может, испугалась. Щеки ее вспыхнули, когда она подумала, что в доме все еще кто-то есть.
Подхватила одеяло и, забыв про всякую осторожность, стремглав понеслась по лестнице, выкрикивая на ходу, что ее не удастся запугать детскими выдумками, а вторжение на территорию частной собственности без согласия хозяина карается законом...
На предпоследней ступеньке старая доска неожиданно треснула и нога девушки провалилась сквозь нее. Она упала, больно ударившись всем телом, и снова закричала.
Через какое-то мгновение Лилия осторожно высвободила ногу из ловушки, злясь на себя за собственную опрометчивость. Осмотревшись, она вдруг заметила, что на полу, под щепками, что-то лежало.
Тайник?!!
На несколько секунд опешив, Лилия полезла под лестницу.
Среди обломков на полу она нашла очень старую, ссохшуюся и потемневшую от времени тетрадь, листки которой были скреплены полоской красной кожи.
Она мгновенно забыла про всю свою ярость и боль! Дрожащими руками Лилия подняла тетрадь, которой, без сомнений, было более ста лет, и смахнула с нее пыль. Она открыла ее и сухие листки драматично заскрипели.
За столько лет, защищенная тайником, тетрадь ничуть не пострадала.
Это было настоящим чудом!
Дом дважды горел, но лестница осталась цела.
Тайник остался цел!
До этого самого дня.
Боже ты мой!
Лилия не могла поверить собственным глазам. Это был дневник художника.
Его личный, сокровенный дневник!
* * *
И только позже, принявшись читать быстрый почерк, она поняла, что это был не дневник.
Письма. Около сотни писем, написанных за десять лет, адресованных неизвестной женщине, имя которой он нигде не упоминал.
Прочтя лишь несколько из них, Лилия буквально залилась слезами.
Ни в одной книге она не читала таких слов. Ни один стих не передавал той сути, что была вложена в эти письма. Письма, которые никогда не были отправлены. Письма, которые не сгорели в огне!
Сколько разных людей за все эти годы проходили по лестнице, топтали ступеньку. И никто никогда не догадывался, какое там лежит сокровище. Вся жизнь художника. Его душа. Его любовь.
Как будто дом специально выстоял так долго, не давая себе погибнуть, чтобы не погибли именно эти письма.
Чтобы однажды их кто-то прочел.
Лилия не заметила, как наступил вечер. Снова стало темнеть. Она совершенно потерялась и забылась в этих дивных письмах, не имея сил оторваться от них.
Она сидела на раскладушке и не замечала ничего вокруг, охваченная волнением. Осторожно она переворачивала страницу за страницей, медленно перечитывая каждое слово.
Несомненно, он писал в этой самой комнате, что служила ему кабинетом, догадалась Лилия. Глубокой ночью при свете свечи он все сидел за столом у окна – и в любовных муках изливал свою душу в длинные письма.
Такой одинокий.
С печально склоненной головой.
Почему он не отправлял эти письма?
Он писал о своей возлюбленной, как о реальной женщине и, в то же время, как о мечте.
Иногда Лилии казалось, что имя женщины не указывалось не только потому, что кто-то мог найти эти письма и, быть может, открылась бы роковая тайна замужней женщины, в которую был влюблен художник. А потому, что ее, быть может, не существовало.
«… Я знаю, что все равно найду тебя… Дождусь тебя!.. Когда-то наступит день или ночь – и ты предстанешь передо мной, как священный образ, и будешь ничем иным – только явью… Ты оживешь для меня навеки!.. Оживешь точно такою, какою видит тебя моя душа… в доме, которого не существует ни для кого, только для нас… в любви, которая может существовать только для нас… Сомкнуться параллели, соединяться миры, а души обретут, наконец, покой… »
Но в то же время он писал:
«…Я сделаю невозможное возможным… чтобы вернуть тебя… Ты предназначена мне одному, как я предназначен тебе одной…»
Где она слышала подобные слова?
«Я никогда не смогу полюбить другую… Если не будет тебя – и меня не будет… Если есть ты – значит, есть я…»
Читать дальше (Часть 12) : [url=http://proza.ru/2013/03/04/1518]