- Ребята, - однажды обратилась к парням хозяйка. - Уже поздно, пора отдыхать. Это к Николаю и Ивану относится. А ты, Федя, останься.
Двое кавалеров встали и, не сказав ни слова, ушли, хлопнув дверью.
Анна убрала со стола лишнюю посуду, оставив две чашечки чая и вазочку с печеньем. Фёдор следил за ней глазами-живчиками, в которых плавали ласковые искорки. Управившись с хозяйством, девушка села напротив.
Оба волновались так сильно, словно в этот час решалась их судьба. Впрочем, только будущее покажет, так ли это. Откашлявшись и вытерев платком вдруг взмокшие руки, Анна, опустив глаза, тихо сказала:
- Федя, мне надоел этот квартет.
Мужчина вдруг побелел, неправильно истолковав ее слова. На короткое время повисла тяжелая тишина. Заметив это, Аня поспешила его успокоить:
- Федя, я вижу, что нравлюсь тебе, и ты мне не безразличен. Но я не хочу, чтобы между нами были тайны и недоговоренности…
Лейтенант с жаром перебил собеседницу:
- Мне все равно, что было с тобой раньше. Я прекрасно знаю, в какое время мы живем. Каждому из нас приходилось совершать ошибки и идти на жертвы. Но это сейчас не важно. Важно будущее. И в нём я хочу быть с тобой.
- Я тоже хочу быть с тобой, - потупив глаза и покраснев, сказала девушка.
Теперь кровь прилила к лицу молодого человека. Он закрыл глаза и проговорил:
- Это правда?
- Правда, - просто и искренне ответила девушка.
- Тогда скрепим наш союз поцелуем, - Федор вскочил, дрожа от возбуждения. Анна тоже чувствовала сильное волнение, но сказала, что сначала должна открыться ему.
- Я уже сказал, что меня это не интересует.
- Но мне хочется, чтобы ты знал про меня все, чтобы никогда и ни в чем не упрекал.
- Знаешь, Феденька, я думала, что всегда останусь девчонкой с ободранными коленками. Но время берет своё. Как выросло всё, чему и где надо было, так почувствовала, что пора прекращать по деревьям лазить: парни неплохие посматривают с интересом, стыдно. Однажды девчонки постарше позвали в парк на танцы. Тонька в это время за своим москвичом гонялась.
Я надела её платье чайного цвета, туфли в тон на высоком каблуке, и отправилась покорять казачков.
- Не забоялась? - с улыбкой спросил Фёдор.
- Ты как в воду смотрел. Прячусь за девчонок, а все равно слышу:
- Откуда такая цаца?
- А как увидела глаза серые, большие, и взгляд острый, как игла…
- Сразу влюбилась?
- Испугалась до дрожи! И убежала домой.
Фёдор захохотал:
- Покорительница!
- Ладно. Пошутили и хватит - боль к горлу подступает. В общем, в этот раз я убежала, а через месяц снова встретились. Он в военной форме, я успокоилась. Он же прямиком ко мне: «Николай Гуревич - сотрудник НКВД».
И закрутилась первая в моей жизни любовь. Сказал, что у него была жена и двое детей, но он разошёлся с семьёй, а меня увидел - голову потерял, умолял стать его. Не оправдываю себя, но была, как былиночка одинока, и хотелось тепла и ласки. Сомневалась, это было. Но отдалась ему. И была счастлива. Однако нашелся «правильный» коммунист, стукнул куда надо о том, что Гуревич благополучно женат, имеет двоих детей и разводиться не собирается. Николая чуть из партии не исключили, в звании понизили и отправили во Львов. Он плакал, умолял дождаться, клялся принадлежать только мне…
- Дождалась?
- Во Львовской парикмахерской бендеры ему горло опасной бритвой перерезали…
Он оставил все деньги, которые копил для нашего отъезда. А я узнала, что была беременна. Какой стыд и позор! Меня не только чужие люди, но и свои родственники презирали. Однако ждали, кто родится. Особенно бабуля моя. Увы, не дождалась: осенью тридцать седьмого года умерла, почти разом с Акулиной, которую досрочно выпустили из тюрьмы. А в мае тридцать восьмого родилась моя девочка, моя Маечка.
Четыре месяца мы жили у мамы (Мислеров), а потом Мотя сжалилась и взяла нас на постой. Я нянчила её дочерей, мыла полы, платила двадцать рублей, которые дал мне на прощанье Николай, а Мотя за это нас кормила и терпела. Даже находясь вдали, во Львове, Гуревич продолжал любить меня, дочь записал на свою фамилию, планировал обязательно вернуться, когда шумиха вокруг нашей истории уляжется. Но судьба сложилась иначе. Не успел он: опасная бритва опередила…
Анна замолчала. Она и не заметила, как по щекам катятся слезы. Федор приблизился к ней:
- Хватит, милая. Не мучай себя. Было и прошло. Теперь все будет иначе.
- Нет, - покачала головой Анна. - Еще не все тебе рассказала.
- И не надо. Что было ДО - мне безразлично, я говорил.
- А я от своих слов не откажусь: чтобы ты знал про меня все, чтобы никогда и ни в чем не упрекнул, расскажу о главном.
Продолжение читайте здесь http://proza.ru/2017/03/24/1049