Аркадий Степанович ждал Лину на той же скамейке, что и прошлый раз. Он потягивал разливной квас из большого стакана и при виде Лины слегка отсалютовал.
— Ну что, Капитолина Андреевна, всё не уймёшься. Я уж голову сломал, чем тебе ещё помочь могу.
— Герман получил тесты ДНК, — тихо сказала Лина, садясь рядом, — и они показали, что дети Натальи Сергеевны родились в результате инцеста.
Горелов подозрительно нахмурился и поинтересовался:
— Так Кипятков уже помер давно. Откуда Герман этот твой взял образцы для анализа? Я не такой тупой, как ты думаешь. Мужик давно в гробу, он что, труп выкопать ухитрился?
— Нашёл в квартире ноготь.
— Он что, снова был на Крупской? Вот ведь... ищейка чёртова... — Аркадий Степанович смачно сплюнул на асфальт и поднял на Лину глаза, полные досады. — Ему-то что неймётся? Ну ладно, допустим, нашёл он этот ноготь, сделал анализ. Ну пусть даже там инцест оказался... мерзость какая... и что с того?
— Вы об этом знали, — Лина собралась с духом и посмотрела Горелову прямо в глаза, — знали и специально сказали мне, что дети от разных отцов. А у них всех одинаковые патологии. От кровосмешения. Дефекты генов, а Кипяткова сама была дефективной.
Аркадий Степанович глубоко вздохнул и сделал внушительный глоток. Дерьмо этой истории всё всплывало и всплывало, хотя, казалось бы, уже умерли все причастные. Он выкинул пустой стакан, промахнувшись мимо урны, и сварливо буркнул:
— Слухи ходили. Я свечку не держал. А тебе сказал, чтобы ты со своим фрицем не начала воду мутить. Но ты всё же начала.
— Я не нарушаю нашего договора, — вздёрнула подбородок девушка, — и вас не обвиняю. Поздно уже. Но Герман просил меня уточнить у вас одну вещь...
— Что у тебя через каждое слово "Герман", "Герман", будто своей головы нет, тоже мне, "расследование редакции". Он тебя, небось, и втянул в это? Такому только дай, вцепится не хуже клеща. Что ему ещё надо?
— Скажите, на теле Сергея Кипяткова были найдены повреждения? Свежие повреждения?
На этом вопросе от лица Горелова отхлынула вся кровь. Он посмотрел на Лину как на привидение, а потом сдавленно прошептал:
— Да откуда он... да быть не может...
Лина глядела на него, не дыша, приоткрыв рот и не понимая ничего, кроме того, что Герман Кризберг явно попал в точку. Бывший майор с несчастным видом сидел на скамейке, пытаясь прикурить, ломал спички, а потом вдруг свирепо вытаращился на Лину:
— Он что у тебя, экстрасенс чёртов? Это-то он откуда может знать? То дело даже расследовать не стали, справку о смерти выписали и в морг. Пьяным он замёрз, всё.
— Что у него было? — Лина решила, что без ответов она не уйдёт. Куй железо, пока горячо, пока Аркадий Степанович Горелов достаточно огорошен и может нечаянно выболтать подозрительные детали.
— Скорую вызвали. — Экс-участковый явно не желал расписывать подробности. — Зафиксировали смерть. Обморожение. Он был-то в одной рубашке, даже без куртки. И... — он помолчал. — Весь расцарапанный. Лицо, шея, грудь. Ну... я такое видел...
Лина молча слушала.
— ... потом к Наталье зашёл, как, мол, ты, а она как обычно: лицо тупое, без выражения, глазами хлопает, ни слёз, ничего. Ну, я подумал, что обознался. Мало ли, с кем эта пьянь сцепилась. Да только это не всё...
Аркадий Степанович промокнул лоб платком.
— Руки у него... У тебя, Капитолина Андреевна, если воображение хорошее, то жаль. Такое лучше твоему фрицу слушать, он бесчувственный, ему пофиг.
— Рассказывайте! — Воображение Лины и так уже нарисовало чудовищную картину нападения на беспомощную умственно отсталую женщину, у которой внезапно сработал инстинкт самосохранения.
— Запястья были изгрызены. Прямо зубами, в клочья. Наверно, собаки бродячие напали, там у станции свора бегала, потом всех перетравили нахрен. Сержанту моему, Савельеву, чуть плохо не стало, как рассмотрел.
— Так он умер от переохлаждения или от потери крови? — Жуткие подробности, проявляющиеся одна за другой, заставляли Лину холодеть изнутри. Она внезапно остро почувствовала свою беззащитность, и даже шокер уже не казался панацеей от всех бед.
— Медики сказали, от переохлаждения, хотя крови тоже потерял изрядно, но она на морозе перестала быстро. А про руки — сказали, собаки. Или крысы. Крысы тоже... твари те ещё. А потом в морг к чёртовой матери.
— А принимал Стрижевский? — Лину вдруг охватил пьянящий азарт, моментально вытеснивший испуг. Вадим Яковлевич Стрижевский наверняка вспомнит труп с изгрызенными запястьями! А вскрытие должно было точно установить, от чего умер старший Кипятков, и кто его грыз около станции.
— А кому ещё? — пожал плечами Горелов. — А, ладно, сгорел сарай, гори и хата, всё равно со службы попёрли. Медики когда сказали, что смерть от переохлаждения, так мы дела заводить не стали за отсутствием состава преступления. Да и то сказать: мало ли пьяных так заканчивают.
— А вы помните точную дату? — не сильно веря в успех, спросила Лина.
— Восемнадцатое марта. Ночь. Я эту ночь, Капитолина Андреевна, как сейчас помню. Потому что чувство было такое же, как когда мы Кипяткову с детьми нашли. Вот один в один. Словно там какое-то зло витает, физическое, его потрогать можно. Как сгусток тумана, холодный, липкий и дышать нечем.
— А это точно был Кипятков?
— Документов при нём не было, но рожу-то я знаю. А в морг так сдали, лишь бы закончить это всё.
Лину мутило от гадливости, пока она слушала эти омерзительные подробности, как вдруг она встрепенулась и полезла за мобильником.
— Аркадий Степанович, я сейчас не про это вас хочу спросить. Вы... Я... Ой. На меня вчера напали в подъезде, я сумела убежать. А типа этого шокером шокнула. Вы, может, знаете его? — Она открыла на телефоне фотографию. Горелов присмотрелся.
— Так это ж Сысоев, пьянь беспробудная, всё у прохожих деньги клянчит на выпивон. Он у нас частым гостем был, то в драку ввяжется, то общественный порядок нарушит, клумбу обоссыт, то к людям пристаёт, агрессию проявляет. Неужто и за тобой увязался?
— Увязался... Я его шокнула... а он потом куда-то убежал... Мне так страшно было! Что он от меня хотел?
— Сысоев грёбаный импотент, у него от водки не стоит уже, сам в участке пьяные слёзы размазывал, на это жаловался, всё отделение ржало. А ты не пей, брат, всё будет. Я думаю, просто ограбить хотел, деньги забрать и мобильник, украшения там. Он что утащит, сразу пропивает. А что ж ты заявление-то не подала, пигалица?
Лина долго и молча смотрела на бывшего участкового, пока тот не смутился.
— Э-э-э... ну, это дело твоё. Главное, не растерялась, отпор дала. Я своим-то напомню, чтобы послеживали за этим хануриком.
Лину немного отпустило. Значит, всё-таки обычный грабитель, ищущий лёгкой поживы, чтобы через пять минут обменять добычу на дешёвую водку из ларька. Но воспоминания о Сысоеве опять вернули Лину во вчерашний вечер. Да, это уже даже не везение утопленника, это качественно иной уровень. Подвергнуться нападению пьяного подонка, потом трястись у стены не в силах даже встать, а потом... нет, это невыносимо. Лина шмыгнула носом.
Горелов истолковал это по-своему.
— Да не бери ты в голову, Капитолина Андреевна. Сысоев, где что не выгорело, два раза не возвращается, ты не бойся. Но ухо востро держи, сейчас лето, молодёжь буйная, до утра гуляет.
— Да уж... — прошептала Лина и встала. — Спасибо вам, Аркадий Степанович. Вы извините, что я так наседаю, просто... Ну нельзя это вот так взять и похоронить. Не по-человечески это.
— Докопаешься ты до сути, Капитолина Андреевна, — Горелов улыбнулся краешками губ и тоже встал, — не ты, так приятель твой.
— Да какой он мне приятель... — прошептала Лина, глядя в землю.
Аркадий Степанович похлопал её по плечу и пошёл за второй порцией кваса. Душевные терзания Лины Трипольской его не волновали, да и не могли волновать. Свои переживания девушка держала взаперти, боясь, что её рассекретят. Это был бы позор почище встречи со Стасом.
Когда Горелов ушёл, Лина достала телефон и постаралась максимально подробно передать Герману их разговор. Ответ не заставил себя ждать.
— Я созвонюсь со Стрижевским, попытаюсь напроситься на встречу. Завтра я выходной, хватит уже всем на моём горбу выезжать. Запиши себе все важные детали: дату смерти, характер повреждений, выводы скорой и прочее, а я захвачу анализ ДНК. Я по-любому хотел переговорить с Вадимом Яковлевичем, а ты столько всего узнала, что теперь надо тащить самый дорогой вискарь в благодарность.
Лина покраснела и порадовалась про себя, что они общаются не по скайпу.
— А когда ты приедешь? — Она надеялась, что вопрос прозвучал по-деловому, не стала ставить смайлик и прочие многоточия.
— Как и обещал, сегодня вечером.
— А Горелов сказал, что знает того алкаша, который напал на меня. Ты был прав, это просто доходяга, который надеялся разжиться моим кошельком и телефоном. Так что ты за меня не волнуйся и не трать деньги на дорогу, у меня всё нормально. И шокер.
— Ну вот. А я-то рассчитывал на вечерние посиделки.
Лина оторопело смотрела на экран, не понимая, шутит он или нет.
— Ну, я вообще-то тоже... — Слава богу, вайбер не передаёт пылающие уши и щёки.
— Тогда приеду. Я тебя так за гостеприимство с пирожками и не отблагодарил, привезу чего-нибудь подходящее. Тем более, гостиницу себе я на сутки забронировал, будет где переночевать. А утром надеюсь попасть в морг.
— Шутки у тебя! — Лина послала сердитый смайлик, но в глубине души обрадовалась так искренне, что ей казалось: это видят все прохожие, даже те, что были к ней спиной.
— Ну извини, я с такой жизни стал циником и бестактным бревном. И шутки у меня несмешные. Но всё равно приеду не раньше одиннадцати, так куда заезжать?
— Ко мне. — В Лине проснулась решимость. — Не хочу я в редакции торчать, вопросы вызывать у некоторых... любопытных. Заедешь ко мне, и можно будет где-нибудь погулять. Мне моя конура уже осточертела. — Как бы то ни было, совсем уж резко форсировать события Лина боялась, ей и так внезапно повезло, немыслимо. Может быть, за всеми этими разговорами "по делу" ей удастся пробудить в нём не только профессиональный интерес. Капля камень точит, и пока Лину не послали в лицо на три буквы, надежда сохранялась.
Она позвонила Андрею Санычу и наплела, что у неё поднялась температура и ей хотелось бы отлежаться денёк, чтобы не разболеться окончательно. Главный редактор укорил её за сидение на сквозняке, отгул дал и посоветовал какое-то лекарство из рекламы. Лина поблагодарила как можно трагичнее, чтобы не выдать настоящих эмоций, села в маршрутку и поехала к себе. До одиннадцати вечера ещё была уйма времени, можно было не торопясь привести себя в порядок, погладить любимое платье с запахивающимся воротником, которое Лине очень шло, было в меру скромным и в то же время сексуальным. Платья Лина носила редко, но сейчас сам бог велел. "Или не платье?! Это слишком уж "в лоб". А если тот сарафанчик, и на плечи палантин... вот, тут никто не подумает ничего лишнего..." Лина сосредоточенно разбирала гардероб, наконец выкинув из головы все ужасы гореловских рассказов и результаты анализа ДНК.
* * *
Герман тоже готовился к поездке, улизнув с работы на полчаса раньше и удивляясь своему нахальству. Так напористо он не каждое интервью брал, продираясь с микрофоном через толпу коллег с других каналов или догоняя особо неразговорчивых фигурантов. Он даже взял было телефон, чтобы отменить эту спонтанную встречу, но потом передумал. На такой финт обидится любая девушка, в конце концов, он не на свидание едет, а по делу. Хоть и с бутылкой дорогого виски. Он представил себе, как это выглядит со стороны, и вздохнул. Не с его счастьем рассчитывать на внимание этой девушки, а взгляды... что взгляды? Любая женщина будет благодарна за избавление от хама-бывшего, а что до шокера, так нормальные люди дарят женщинам цветы. И после такого мудака, как Стас, никакая женщина не захочет новых отношений просто из чувства самосохранения. Да и что это за отношения через шестьдесят пять километров? Герман прокручивал в голове эти мысли, а сам машинально выбирал рубашку поприличнее и прикидывал, не окажется ли чёрный цвет слишком мрачным для пусть и деловой, но всё-таки встречи с девушкой, о которой он думал чаще дозволенного.
"Ничему тебя жизнь не учит, Герман Кризберг. Ну что ж, иди, наступай на свои грабли, тебе никто не мешает выглядеть идиотом. Данияр был прав, только кому от этого легче."
В электричке он дремал, просыпаясь только от тормошения контролёров и пропуская мимо ушей назойливые механические объявления. Он впервые ехал в Солнечногорск, не думая в первую очередь о деле, и это его тревожило. Так не должно было быть, он не имел права на призрачные фантазии и мечты, его главными козырями всегда были холодный аналитический ум и безжалостная логика, помноженные на профессиональную бесчувственность. Эти качества сделали его специальным корреспондентом, они же помогли вынырнуть из омута неудачного брака. Сейчас же Герман Кризберг стоял на берегу нового омута, собираясь нырнуть с головой, предусмотрительно привязав к ноге камень.
* * *
Лина каждые пять минут осторожно выглядывала в окно, пытаясь разглядеть в темноте знакомую высокую фигуру. Чаще, чем в окно, она смотрелась только в зеркало, мучительно соображая, не слишком ли вульгарно она выглядит в сарафанчике "под пятидесятые" и не вылезла ли из причёски очередная коварная прядь. Последний раз такой психоз у Лины был перед защитой диплома, только диплом уже давно пылился на дальней полке, а за окном пока лишь сгущался мрак. Внезапно тишину квартиры разорвал треск звонка.
Лина открыла дверь, сглотнув пересохшим от волнения горлом, и нервно отвела глаза. Ей казалось, что её мысли написаны у неё на лице, все до единой, такие очевидные, что их невозможно скрыть. А её гость молча смотрел на неё, не произнося ни слова, просто стоял на пороге и смотрел. У специального корреспондента Кризберга впервые в жизни кончились слова.
Продолжение: http://proza.ru/2019/01/18/1549