Однажды Папа сидел в баре за кружкой пива. Поэтому вскоре ему захотелось пойти в туалет, опереться руками о края раковины и задумчиво посмотреть на себя в зеркало.
И он пошел.
Но задуматься, как следует, Папе не удалось…
– Здрасьте. Вам подсказать что-нибудь?
Папа обернулся и увидел смотревшего на него нахальными смышлеными глазами мальчишку лет десяти-одиннадцати.
– Нет, – сказал Папа. – Спасибо.
– Уверены?
– Абсолютно. А ты здесь, – Папа оглянулся на кабинки, – ждешь кого-нибудь?
– Очень мне надо! – заявил мальчишка. – Я сам по себе.
Выяснилось – полгода назад его забыл в мужском туалете кто-то из посетителей бара, а кто именно – это мальчишка забыл. Подумаешь! Тут и живет. Нормально. Работает. Туалетным консультантом. Как нужду справлять консультирует. Бар же! – бывает, что и не помнят как. Не, не инструкции, просто искусство. А где ему еще рисовать, как не на стенах? Что видит, то и рисует. Писсуарий.
– …Как-как, извини?
– Писсуарий.
– Послушай, дружок, – осторожно начал Папа… – Ты уверен? Таких имен не бывает. Это какая-то ошибка.
– Почему это?! – обиделся «туалетный консультант». – Ничего и не ошибка. Это Раиса Харитоновна ошибка, а не я.
Выяснилось – Раиса Харитоновна хочет сдать Писсуария в приемник-распределитель и говорит, что он ужас приблудный, а он ничего и не ужас! Он что – виноват, что краска в баллончике кончилась, когда он ейное пальто перекрашивал? Оно знаете, какое огромное? – тут у кого хочешь краска бы кончилась, а Раиса Харитоновна вместо того чтоб худеть, только ябедит всем, что он ужас! А его, между прочим, если сдать в этот распределитель, то у них без нормального консультирования весь туалет закроется! Ему вообще, может, даже смартфон полагается. А когда туалет закроется, вот тогда он посмотрит, как Раиса Харитоновна забегает!..
– Но Писсуарий, – мягко прервал его Папа, – видишь ли, дружок, это имя не очень приличное. Тебя не могли так назвать.
– Меня Раисой Харитоновной не могли назвать, – убежденно сказал Писсуарий. – Я таким стервом за целую жизнь не вырасту. А Писсуарием меня все тут зовут. Вы первый не хочете.
Папа только вздохнул.
Потом подумал, вздохнул ещё раз и сказал:
– Вот что, дружок… Писсуарий… – и потрепал мальчишку по волосам.
– Что? – тихо спросил Писсуарий… А потом уткнулся Папе в живот и заревел в голос.
– Ничего, – сказал Папа… – Ничего, всё устроится. Пойдём-ка домой.
И они пошли.
Зарёванный Писсуарий успокоился через минуту – и вот уже радостно вертелся по сторонам и сыпал вопросами:
– Это наш супермаркет, да?
– Да, – сказал Папа.
– А это наша булочная, да?
– Да, – сказал Папа, – булочная.
– А это наша химчистка?
– Нет, – засмеялся Папа… – Соседняя.
– Наша лучше, – сказал Писсуарий. – А это что там?
– Это наш дом.
Тут Писсуарий неожиданно икнул и примолк и потом только время от времени радостно взглядывал на Папу – пока они шли через двор, отпирали парадное, ждали лифта, поднимались на четвертый этаж…
– А это Жмонок, – сказал Папа. – Он очень самобытный. Учти, пожалуйста.
– Без проблем, – солидно сказал Писсуарий.
И добавил:
– Чур, он младший.
На следующий день он отправился изучать окрестности – и повёл с собой Жмонка. А Жмонок повёз с собой свой заржавленный грузовичок. И так они дошли-доехали до парка на месте дуэли Пушкина.
– Если бы у меня была вторая жизнь, – высокопарно сказал Писсуарий, – я бы закончил ее здесь. Как Пушкин. Эй, Жмонок, иди-ка сюда.
Жмонок подошел – и подвёз свой грузовичок.
– Смотри, – Писсуарий сплел пальцы, пытаясь изобразить теневой профиль Пушкина на переносной вывеске экскурсионного бюро. – Здорово, да?
– Да, – сказал восхищенный Жмонок…
Но тут к ним подошла какая-то дама в шляпке и сказала:
– Здравствуйте, мальчики.
– Здрасьте, – осторожно сказал Писсуарий.
– Вы из кружка краеведов? – спросила дама. – Молодцы. Это просто прекрасно – изучать историю родного города! Верно? – обратилась она к Жмонку.
– Да, – сказал Жмонок.
– А сколько стоит экскурсия?
Писсуарий оглянулся на вывеску и сказал:
– Пятьсот рублей.
– Надеюсь, будут новые факты? – спросила дама.
– Старых не держим, – с достоинством ответил Писсуарий…
Через час разгневанная и раскрасневшаяся дама появилась в дверях Папиной квартиры. В левой руке она стискивала ладошку Жмонка, в правой – ухо Писсуария. К уху прилагался остальной Писсуарий, возмущенный и негодующий, к ладошке – испуганный Жмонок. К Жмонку – грузовичок. К даме – видеокамера.
– Вот, – сказала дама вместо приветствия, – полюбуйтесь. Я все задокументировала.
И протянула видеокамеру Папе. Он включил ее – и увидел Писсуария.
Писсуарий говорил:
– …ранил Пушкина в ногу, и Пушкин потом долго хромал. Даже после смерти у него был хромой скелет. Потом ему насквозь прострелили руку, и Пушкин начал истекать кровью. И кровь было вообще не остановить. Но Пушкин все равно подошел к врагу и надавал ему по морде своей окровавленной рукой. Он так ему двинул, что Дантес улетел вот с этого места, где Жмонок…
Тут камера показала нечленораздельную группу туристов, смазанные деревья, а потом – более внятно – застенчиво улыбающегося Жмонка и переносную вывеску: «Последняя дуэль. Экскурсия. Цена: 500 руб.»
– … вот досюда, где вот это дерево растет. Вот эта впуклость на стволе – это вмятина от Дантеса.
Тут Писсуарий сделал солидную паузу и довольно убедительно помял подбородок. Потом продолжил:
– Но впиливаясь в дерево, Дантес злобно радовался, потому что он подстроил умирающему Пушкину засаду. И еще он зарядил свой пистолет отравленными пулями. Напихал целый ствол. И когда напихивал, его потные руки дрожали от радости. Потому что он был мудак, а Пушкин – солнце русской поэзии, хоть уже и немного умирающее из-за того, что яд начал действовать…
К сожалению, на этом рассказ Писсуария прервался: видимо, дама решила, что задокументировала достаточно.
Папа какое-то время помолчал, потом сдавленным голосом спросил Писсуария:
– Где вывеску взяли?
– Украли, – убежденно сказала дама. – Подкараулили настоящего экскурсовода, дали ему камнем по голове и забрали вывеску. А тело закопали. Такие должны на учете в полиции состоять!
– А как же, – с трудом сказал Папа. – Такие – конечно.
– Они у вас жулики! Аферисты!
– Жулики, – согласился Папа. – Хорошо, что матери нет: она такого не выдержала бы.
Тут дама взглянула на аферистов менее свирепо, а на Папу гораздо более заинтересованно.
– Хорошо еще, если у вас жилищные условия неплохие, – заметила она.
– Это пока, – сказал Папа. – Недолго этим авантюристам роскошествовать. В ближайшее время обменяю квартиру на избушку в Вологодской области. Пусть жизни понюхают. По-другому таких не исправишь.
– Да, конечно, – неловко согласилась дама. И начала прощаться.
Папа вернул ей пятьсот рублей, проводил до дверей, вернулся и внимательно посмотрел на Писсуария.
– Что, в угол поставите? – спросил тот.
– Непременно, – сказал Папа. – Нужно было разъяснить недоразумение.
– Подумаешь! – сказал Писсуарий.
Сначала – с минуту – он дулся и думал о понапрасну оставленной карьере, а потом сообразил кое-какие заманчивые перспективы и попросил Жмонка принести ему карандаш и бумагу. Потом попросил принести прищепку – и вскоре нацепил себе на нагрудный кармашек гордый бейдж:
ПИСУАРИЙ
дуэльный консультант
Реакция публики окончательно примирила Писсуария с его новым положением: большие доверчивые глаза Жмонка сияли самым искренним восхищением. Но улыбка его была чуточку грустной: ему очень хотелось тоже постоять в углу, но он стеснялся попросить об этом Папу.
...А дальше было вот, что:
http://proza.ru/2019/02/14/1281