Эвакуация прошла спокойно - меньше чем через неделю мама с Люсей оказались в Нижнем. Встретили их приветливо, хотя первое, что сказала бабушка Елена Павловна при виде пухлощекой беловолосой Люси было:"Боже, какое колхозное дитя!" Малышка сразу стала всеобщей любимицей - 16-летняя Ирина, дочь Зориных, играла с ней как с куклой.
С продуктами в городе было неплохо, да и на рынке было полно свежих овощей, рыбы, фруктов, а с лейтенантским аттестатом в 1200 рублей можно было ни в чем себе не отказывать. Мама вспоминала, что до сентября 1941 г. можно было купить молоко по 3-4 рублей за литр, мясо, баранину, по 18-20 рублей, картошку – по 2 рубля за кило. Однако в октябре ввели продуктовые карточки и цены на рынке резко подскочили в 10, а то и в 20 раз. Но все-таки можно было прикупать молоко, яйца и свежую рыбу для ребенка.
Однако в ноябре маму вызвали в военкомат, сообщили, что ее муж, Шуркин Кирилл Александрович, лейтенант Красной Армии, пропал без вести в августе 1941 года, поэтому она снимается с воинского довольствия. Совершенно ошеломленная известием о пропаже мужа - хотя писем не было с августа, надежда, что они затерялись не умирала, мама не сразу поняла, что означает для нее потеря аттестата. Но ей это разъяснила свекровь и предложила в двухнедельный срок найти себе жилье.
Мама заметалась по городу в поисках работы, но ее просто не было, даже на должность уборщицы с зарплатой 160 рублей. Город был забит эвакуированными, и даже угол, не говоря о комнате, было снять проблематично. К счастью мама успела познакомиться и подружиться с милой женщиной, Верой Рачинской, эвакуированной из Москвы, и та через каких-то знакомых нашла место культурницы в колхозе в 60-70 километрах от города. Зарплата была маленькая, но предоставлялось жилье и начислялись трудодни, т.е. выдавали зерно. Зимних вещей не было, опять же помогла Вера, раздобыв валенки и для мамы и для Люси, и вот, закутавшись в какие-то шкуры, в розвальнях по морозу, мама с Люсей отправились на новое место жительства, где они не знали ни одной живой души.
Название Шлиссельбург переводится Ключ-город. Стоит он на берегу Ладожского озера у истока реки Невы в 40 км от Санкт-Петербурга, и на самом деле открывает доступ к великому городу. Немцы рвались к Ленинграду и уже 30 августа вышли на левый берег Невы - так началась осада, а потом и захват города.
Семья Дубровских: бабушка Ольга Михайловна, в ту пору уже пенсионерка, её дочери Надежда и Ольга, и двое внуков - 12-летний Дима и 5-летний Коля собирались эвакуироваться в Ленинград, но не успели. Тётя Надя работала в городской больнице хирургической сестрой и была мобилизована, когда больницу превратили в военный госпиталь в начале июля. Рано утром 7 сентября она была на дежурстве, когда главврач собрал персонал, сообщил, что, вероятно, город будет сдан и через час отойдет последний катер и рекомендовал бежать за членами семей. Однако, когда сестры и врачи с семьями вернулись, оказалось, что он загрузил катер своим барахлом и отчалил, оставив и раненых, и персонал на произвол судьбы. Впрочем, все, что не делается,все к лучшему - по непроверенным данным, катер попал под бомбежку и затонул.
Бой за город шел весь день - некоторые источники указывают на то, что последние защитники города — 60 бойцов — покинули Шлиссельбург, отчалив от угольной пристани на барже около 4 часов утра 8 сентября. Захват Шлиссельбурга замкнул кольцо блокады вокруг Ленинграда.
Немцы не закрыли больницу, хотя и вывезли военных - скорей всего ликвидировали. Некоторых - совсем молодых и пожилых удалось спасти под видом местных жителей, раненых при обстреле. В этом была очень существенна помощь бабушки, Ольги Михайловны, которая говорила по-немецки так, что ее принимали за "фольксдойч" - т.е. немку, жившую в России. Она ходила в больницу с тётей Надей и выступала в роли переводчика.
Работавшим выдавали продуктовые карточки и даже платили зарплату, хотя и мизерную. Больница была только для русских и никаких медикаментов или перевязочных средств не было. Было очень много гражданских раненых - артобстрелы и бомбежки были практически непрерывными, и родственников просили принести простыню или два полотенца, которые потом рвали на бинты и многократно стирали и кипятили. Пригодились бабушкины познания в народной медицине: вместо аспирина - отвар ивовой коры, вместо ваты - мох сфагнум, берёзовый деготь как дезинфицирующее средство. Немецкие врачи, приходившие с проверками, сначала удивлялись "варварским" методам лечения, но когда раненые начали выздоравливать, прониклись уважением. Настолько, что в ноябре предложили бабушке эвакуироваться из зоны боевых действий и даже спросили куда. Бабушка решила, что на юге будет легче пропитаться и сказала :"На Украину."
Весь ноябрь температура была около нуля, а в начале декабря выпал снег и похолодало. Немцы назначили дату эвакуации - идти предстояло пешком в сопровождении вооруженной охраны. Набралось около 100 человек и в их числе была семья Дубровских. С собой взяли самый минимум- что уместилось на детских саночках, но и их украл "добрый человек", предложивший помощь старушке. Колонна шла медленно - немцы не позволяли сильно растягиваться и более молодые и здоровые старались идти помедленнее, чтобы не подставлять детей и стариков - никто не был уверен, что отстающих не пристрелят.
Раз в день можно было сварить горячего - если было, что варить. Мир не без добрых людей- деревенские могли налить миску супа, но многим и самим было нечего есть. Олечка стала "кусочничать", т.е. попросту просить подаяния. Порой ей давали одну картошину, или луковицу, или кусочек хлеба, но к вечеру уже можно было сделать тюрю - сварить все, что есть и накрошить хлеба, и хоть немного подкрепиться. Ребенку, Коле, конечно, старались дать что получше, но он слабел на глазах. На 12 день пути он сел в снег и сказал:"Я дальше не пойду. Не могу." Уже виднелись дома какой-то деревни, но надо было подняться на холм, санок не было, и сил нести его на руках тоже. Женщины стояли вокруг ребенка,не зная что предпринять И вдруг с холма бежит сослуживица тёти Нади, тоже медсестра: “Надя, Надя, там в деревне Катин муж!"
http://proza.ru/2020/07/10/554