Продолжение, предыдущая часть: http://proza.ru/2020/07/05/1634
Выполняя хозяйственные договоры с моряками, мы одновременно занимались и другими темами. Небольшой договор нам был предложен институтом НИИЛитавтопром совместно с Минским автозаводом (МАЗ). Надо было оптимизировать работу автоматических карусельных машин по изготовлению литейных форм и стержней в нагреваемой оснастке. На такой карусельной машине в разогретую металлическую форму под давлением вдувалась песчано-полимерная (термореактивная) смесь, далее под действием температуры она затвердевала и становилась как камень. На следующем этапе производилась заливка расплавленным металлом. Свойство песчано-полимерного материала такое, что к моменту застывания металла полимер из-за температуры разлагался, твердый материал снова превращался в песок. А горячая металлическая отливка выгружалась на дальнейшую обработку. Понятно, что оптимизация процесса – сложная теплофизическая задача, осложненная фазовыми и химическими превращениями. В решении ее были заинтересованы Минский автозавод, потом и Минский тракторный завод, хотя по финансированию договора были скромными. Военные платили за работы лучше.
В то время заведующий лабораторией Б.М. Смольский предложил мне поступать к нему в аспирантуру и эту тему взять как диссертационную. А у меня семья, маленький ребенок, идти на 100 рублевую аспирантскую зарплату не захотел. Тогда я получал 110 руб. в месяц плюс 10 руб. премии раз в квартал (1975). Поступил в заочную аспирантуру, продолжая работать в лаборатории. Заочная аспирантура давала несомненный плюс, к отпуску добавлялся еще месяц для работы над диссертацией. А кандидатская степень добавила бы еще 50 руб. к зарплате – хороший стимул, денег не хватало. Таким образом, продолжая тему с моряками, я стал плотно работать и с металлургами.
Сотрудники НИИЛитавтопрома оказались умными и заинтересованными специалистами. До сих пор с благодарностью вспоминаю металлургов-литейщиков, с кем прекрасно поработал и поддерживал отношения многие годы: Г.И. Бобрякова, Н.С. Клебанова, Л.С. Зарецкого, Г.Х. Блехмана. Готовили совместные изобретения, научные публикации. В этой работе также участвовал мой старший коллега по лаборатории Геннадий Александрович Фатеев. Когда мы создавали прибор Анализатор качества термореактивных смесей (АКТС), именно он посоветовал в качестве термозонда применить нагреваемую сферу. Решили сделать ее разъемной, чтобы кроме термических показателей можно было по усилию разрыва определять прочность затвердевшей на ней песчано-полимерной корочки. Прибор был защищен авторским свидетельством СССР, демонстрировался на ВДНХ СССР и ВДНХ БССР, получил диплом, а я как автор – денежную премию.
В продолжении совместных работ в БелНИИЛите был создан первый в мире усовершенствованный прибор для экспресс-анализа термореактивных смесей АКТС-1. Прибор демонстрировался на международной выставке «Интерлитмаш – 88» в Москве. Глава немецкой фирмы «Георг Фишер» хотел организовать производство этого прибора. Однако отказался, узнав, что у нас нет международного патента на прибор, а только авторское свидетельство, которое не имеет международного статуса. Позже прибор АКТС-1 приобрел Ярославский моторный завод (ЯМЗ). Созданное в БелНИИЛите оборудование для производства гильз цилиндров работает до сих пор на литейно-механическом заводе в г. Лида (Беларусь). Рад, что в этом есть и доля нашего труда.
Старший научный сотрудник Г.А. Фатеев, который вместе со мной сотрудничал с БелНИИЛитом был пример цельного человека – ученого, увлеченного наукой. Недобросовестности в научной работе он не переносил. Основной темой, которой он плодотворно занимался, было исследование процессов фильтрационного горения в пористых средах. Для пояснения приведу простейший пример фильтрационного горения известного людям тысячи лет – горение табака в сигарете (трубке) при курении. Поступающий воздух в сигарету холодный, выходящий в легкие тоже практически холодный. А в тонком движущемся слое горения в табаке температура многие сотни градусов.
Удивляла скромность Геннадия Александровича, его не волновали звания, почет, регалии. Один из заказчиков – его коллега из Дзержинска Горьковской области пытался доказать приоритет Фатеева в создании модели самораспространяющегося высокотемпературного синтеза (СВС), которым занимались в Черноголовке в Институте химической физики под руководством академика А.Г. Мержанова. Но Г.А. Фатеев отказался спорить и что-то кому-то доказывать. Сказал, рад что это направление развивается. И сегодня оно продолжает развиваться. Пожалуй он был одним из самых умных людей в научном плане, с кем мне пришлось встречаться за время работы. Но его интересовала только наука, еще и сын, в быту все проблемы решала его жена Галина Николаевна.
Геннадий Александрович был идеальным собеседником в обсуждении научных проблем. Неоднократно помогал мне разобраться, когда компьютерная программа не шла, когда появлялись сомнения в решениях теоретических задач. Я всегда считал его детектором ошибок, если с моими рассуждениями и формулировками он соглашался, я смело двигался вперед. Меня с ним познакомили, еще когда я писал диплом в университете. Я видел противоречие в результате, долго пытался найти что неправильно. Тогда многие и весьма именитые из наших профессоров кафедры теплофизики не смогли мне помочь. А он подсказал, где у меня ошибка, тогда я понял какой это светлый ум. В последний раз мы с Геннадием Александровичем случайно встретились года 4 назад, уже будучи на пенсии. Жаль, теперь связь потерялась.
В последний свой аспирантский отпуск я взялся за написание диссертации, жена с дочерью уехали по путевке, и я мог полностью погрузиться в работу. Построил свою жизнь очень рационально, засел дома, ни на что другое старался не отвлекаться. Правда, один раз в Минск приехал на повышение квалификации мой старый товарищ – врач из Гродно. Не мог отказаться от встречи, но после обильной выпивки мне пришлось два дня снова входить в рабочий режим. Удивило, насколько нарушение режима сбило темп работы. Вскоре позвонила жена и сообщила, что вынуждена вернуться на неделю раньше. Из-за некачественной воды у нашей дочери начались проблемы с желудком (они отдыхали в Бердянске на Азовском море), надо возвращаться. Тут уж я засел за работу по 18-20 часов в сутки и практически закончил к их приезду.
Кандидатский минимум я сдал в срок, диссертационная работа, состоящая из теоретической и экспериментальной частей, тоже была подготовлена раньше запланированного. Имелись акты внедрения результатов в литейное производство. Слово внедрение точно отражало смысл. Чтобы научную разработку использовали на производстве, где на пятилетку сверстаны планы выпуска продукции, надо было очень постараться. Со мной было проще, ведь сами производственники заказывали работу.
Несмотря на то, что я успешно закончил аспирантуру с предоставлением диссертации, ученый совет по защите не спешил ее принимать. Меня это волновало (висел кредит за кооперативную квартиру), и я старался быстро и оперативно устранять замечания ученого секретаря совета по защитам. До сих пор мне не понятно, почему готовую работу он придерживал больше года. Заставлял переделывать бумаги: выписки заседаний, протоколы и пр. Может надо было искать подходы, как-то заинтересовать чиновника? У меня такие мысли тогда даже не возникали, никто и не посоветовал…
Неожиданно моей диссертации дали зеленую улицу, поставили на ближайшее заседание Совета по защитам. Причины я не знал, решил, что надоел ученому секретарю, ведь постоянно носил ему исправленные бумаги. Даже не посмотрев на новый вариант бумаг, с которыми я пришел, он назначил дату защиты. Причина изменения настроения чиновника оказалась в другом. Партком решил поставить меня секретарем комитета комсомола института. В тот момент я этого не знал, только удивился, что меня неожиданно стали хвалить на собраниях, писать обо мне в газетах. Запланированный на место комсомольского секретаря кандидат уже не подходил, на него опубликовала компромат минская партийная газета. Ситуация описана в рассказе*. Стали искать замену. А я был активным молодым человеком, немного занимался общественной работой, был заместителем председателя Совета молодых ученых ИТМО.
Защитил я диссертацию быстро и без проблем, потом даже в академической газете напечатали хвалебную статью, какая хорошая и полезная работа. Не успел прийти диплом кандидата наук, как сразу на меня повесили это общественное поручение. Сказали, в академическом институте комсомольский секретарь должен иметь ученую степень. Как ни старался отказаться – не удалось. Пришлось два года совмещать основную работу с общественной. На мое счастье в институте тогда существовала ставка освобожденного комсомольского секретаря, ее занимала опытная в таких делах девушка – комсомолка Валентина, которая и выполняла всю основную работу. В следующем году пришла другая девушка Галя, не столь опытная в комсомольской работе, но старательная. К тому времени и у меня появился достаточный опыт работы с коллективом. Научился работать с людьми, даже с теми, кто не нравился. С ними строил отношения на формальной основе. Комсомольская организация в то время считалась лучшей в Академии наук Беларуси, в этом была заслуга ее прошлых секретарей Владимира Драгуна и Леонида Орлова. Мне оставалось только поддерживать традиции и стараться продвигать интересы молодежи института доступными путями.
А наша группа в это время уже занималась другой научной тематикой – связанным хранением водорода в интерметаллических соединениях. Они широко применяются в водородной энергетике. Такие соединения обладают значительной емкостью по водороду, простотой и безопасностью использования. Порошок интерметаллида сорбирует – поглощает водород с выделением тепла, поэтому его надо охлаждать, если его нагревать, при десорбции выделяется водород высокой чистоты. В лаборатории, еще когда я только студентом пришел знакомиться (1969 г.), уже создавались водородно-кислородные топливные элементы, за которыми и сегодня признают большое будущее. Для них и нужны управляемые источники чистого водорода. Вели эти работы В.К. Щитников, И.Г. Гуревич, В.С. Богачев и др. Одним из заказчиков работ являлось НПО «Энергия» – ракетно-космическое предприятие, созданное С.П. Королевым. Помнится, я часто ездил на подмосковную станцию Подлипки, там на базе НПО «Энергия» производились испытания наших аккумуляторов водорода на метало-гидридах. Испытания велись в старых одноэтажных зданиях, с толстыми стенами, которые достались в наследство от артиллерийского полигона КБ Грабина В.Г., там когда-то работал и мой отец.
Тогда мне казалось, что здесь самый передовой край ракетно-космической науки, ведь СССР был космическим лидером. Но некоторые вещи удивляли. Например, что у них работает много инжопов. Так называли инженеров по общим (особым) поручениям. Были инжопы по ремонту автомобилей, по цветным телевизорам, холодильникам и пр. В те годы сплошного дефицита начальство не хотело тратить свое время на бытовые вопросы, вот и держали таких удобных для себя людей на инженерных должностях.
Ездили в командировки в г. Харьков в Институт проблем машиностроения АН УССР, директором в то время был А.Н. Подгорный (сын Н.В. Подгорного – члена политбюро ЦК КПСС). Анатолий Николаевич много сделал для развития этого института. Не случайно Институт проблем машиностроения НАН Украины теперь носит его имя. Институт считался ведущим в СССР по применению водорода в энергетике и на транспорте. В Харькове тогда находились в эксплуатации автомобили-такси, работающие на водороде и использующие металлогидридные аккумуляторы. В них вместо бензина сжигался водород, выхлопные газы содержали только пары воды. Это был экологически чистый транспорт. Мы с Г.А. Фатеевым участвовали в этой работе, здесь тоже хватало теплофизических проблем при зарядке и разрядке аккумуляторов водорода.
Общественная работа занимала время, меня включили в состав Ученого совета ИТМО как представителя молодежи, много отвлекали собрания, выступления, общественные мероприятия. На заседаниях Ученого совета мне было интересно присутствовать, их вел наш директор Рэм Иванович Солоухин. Академик, лауреат Ленинской премии, специалист в области горения и детонации в газах, лазерной тематике. Естественно, работам в этих направлениях в институте уделялось особое внимание. Он приглашал на работу в институт талантливую молодежь, давал ей возможность проявить себя.
После получения кандидатского диплома моя зарплата выросла и составила 175 рублей. Стало немного легче, но все равно этого было недостаточно нашей семье, почти вся она уходила на погашение кредита за кооператив. Жили на невысокую зарплату жены. Поэтому, когда был объявлен конкурс на соискание должности старшего научного сотрудника, я в числе одиннадцати желающих подал документы. Комсомольские заслуги мне не помогли, ученый совет, куда и сам я входил, проголосовал за другого человека. Это было честно. Анатолий был старше, опытнее, лет на 5 дольше меня находился на должности мл. науч. сотрудника, имел больше научных публикаций и изобретений. В общем, я не сильно расстроился, все было справедливо. Но об участии в конкурсе не жалел, приобрел новый опыт. Да и жизнь подсказывала, «под лежачий камень вода не течет»…
Продолжение: http://proza.ru/2020/07/21/1755
На фото: Геннадий Александрович Фатеев, с которым мне повезло много лет работать в ИТМО НАН Беларуси. Фото Марии Курочкиной, 2009 г.
*http://proza.ru/2016/09/05/1278