Иллюстрация:
Торунь, Польша. Вид на Старый город с противоположного берега Вислы. Кирпичная готика XIV-XV веков.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ТУРНИР В ТОРУНЕ И ВЕДРО С ПОМОЯМИ
Содержание:
НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ.
После битвы на Ворскле 12 августа 1399 года.
Литва и Орден. Война 1402-1404. Гродна, Мемель, Ковна.
Смоленск, Вязьма, Новогород, Рязань.
Рязанский князь Олег Иванович.
СЪЕЗД В РАЦЁНЖЕ. ТУРНИР В ТОРУНЕ. МАЙ 1404 ГОДА.
Переговоры с Орденом. Ягайло. 1405.
Переговоры с Орденом. Витовт. 1405.
Жемайтия. Три замка.
ОСАДА СМОЛЕНСКА. 1404.
Взятие Смоленска. 24 июня 1404.
Князь Юрий Смоленский в Новгороде.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кривая башня - мерило совести в пряничном городке Торунь. Стоит, сильно покосившись на один бок под тяжестью то ли прошедших лет, то ли накопившихся грехов. Строителем был какой-то рыцарь, особенно отличившийся в смысле неправедной жизни даже на фоне далеко не безгрешных современников. Это было его покаяние, выраженное в кирпично-готическом виде.
Хотя есть предположение, что грешил он в основном по любовной части, что выглядит уже более привлекательно, превращая суровых обвинителей в завистливых ханжей. Может быть, не случайно в башне затем находилась женская тюрьма. Кто знает. Тем более, что все это просто выдумка (исключая перекос башни из-за рыхлой почвы и женскую тюрьму), пришедшаяся, правда, кстати, когда Ватикану нужно было заклеймить астрономическую ересь родившегося в Торуне Коперника – святые отцы привлекли Кривую башню в свидетели.
И вообще, если не только прислониться к покосившемуся фортификационному сооружению, но суметь простоять вместе с ним наклонно и не упасть носом вниз, сосчитав до десяти, то это будет означать, что ты не то чтобы совсем безгрешен, но совесть у тебя в основном чиста. Где еще есть возможность доподлинно выяснить столь щепетильный и каверзный вопрос, как не в пряничном Торуне. Но часто ли результат подобного испытания соответствовал истине, вот бы это узнать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Расстановка сил после битвы на Ворскле 12 августа 1399 года.
Объявленный папой римским Крестовый поход на татар, организатором которого выступил великий князь Витовт, закончился разгромом войска крестоносцев в битве на Ворскле 12 августа 1399 года. В результате в выигрыше остались Москва и Польша - этим двум государствам ослабление позиций Литвы было выгодно.
17 июля 1399 года умерла польская королева Ядвига, в связи с чем Кревская уния Польши и Литвы, основанная на браке Ядвиги и Ягайло Ольгердовича, прекратила свое существование. Но, так как никто не хотел повторения междоусобицы, поляки сделали Ягайло своим выборным королем, а великий князь Витовт, стремившийся к независимости и уже неофициально титулованный своим окружением как литовский король, вынужден был возобновить свое подданство по отношению к Ягайло и Польше. В начале 1401 года между Великим княжеством Литовским и Польским королевством была заключена Виленско-Радомская уния.
Государство Тевтонского ордена в Пруссии, с которым Витовт ранее заключил собственный договор, теперь ставший недействительным, вновь оказалось лицом к лицу с польско-литовским объединением, сильным и опасным врагом. Это означало близящуюся войну между Орденом с одной стороны и Польшей и Литвой с другой.
Десятилетний промежуток после битвы на Ворскле по 1410 год можно назвать временем НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Литва и Орден. Восстание в Жемайтии.
Война 1402-1404. Гродна, Мемель, Ковна.
«Семена обид и раздоров между Литвой и Пруссией постепенно разрастались». Ян Длугош «История Польши. Год Господень 1408.»
Виленско-Радомская уния поставила Витовта на грань разрыва отношений с Орденом. Начала военных действий можно было ожидать немедленно, пока еще Литва не оправилась от поражения на Ворскле.
В этом отношении очень вовремя началось ВОССТАНИЕ В ЖЕМАЙТИИ, в марте 1401 года, оттянувшее от Литвы часть орденских сил. Жемайты перебили орденских рыцарей и служащих, сожгли ненавистные оплоты поработителей – замки и прислали посольство к Витовту, прося принять их в подданство.
Обезопасив себя в отношении Польши и в расчете на ее поддержку, Витовт поддержал восставших, началась ВОЙНА, длившаяся с 1402 по 1404 год. Рыцари предприняли ряд крупных походов в литовские земли. Во время отсутствия Витовта, ездившего в Польшу к Ягайло, ими была разорена ГРОДНЕНЩИНА. В это же время жемайты взяли немецкий МЕМЕЛЬ (Клайпеда).
Драматичный момент военных действий связан с вечным камнем преткновения – Ковной. Опасаясь, что КОВЕНСКАЯ КРЕПОСТЬ попадет в руки врагу, но не имея возможности организовать достойную оборону, Витовт приказал вывезти из города все орудия и взорвать укрепления, как только подойдет противник. Так и было сделано. В окрестностях Ковны оставался еще орденский замок ГОТТЕСВЕРДЕР, захваченный и разрушенный литовцами до основания несколько позднее (где-то через год после сдачи Ковны).
Ян Длугош описывает три похода орденских рыцарей.
В 1401 году произошло нападение рыцарей Ливонского отделения ордена во главе с Конрадом фон Витингофом, которые вторглись в литовские земли и разорили их. Витовт не мог им помешать, не имея достаточно сил, но отправился их преследовать.
«При этом князь так умело скрывался, что, обманывая всех их дозорных, шел прямо по следам врага и занимал на следующий день их вчерашние стоянки, где находил еще горящие очаги и остатки сена и овса. Когда ливонское войско достигло своей земли, и рыцари поспешили разойтись по домам, чтобы повидать жен и детей, великий князь литовский Александр, вступив в Ливонию, после опустошения многих ливонских селений и городов убийствами, грабежами и пожарами, захватывает укрепленный город Двину». Гарнизон сдался, замок был сожжен.
В начале 1403 года по зимнему холоду рыцари совершили два похода в Литву, и из Пруссии, и из Ливонии, причем в войске пруссаков находился Свидригайло, которого Длугош описывает как «человека шаткого и весьма переменчивого нрава, склонного к мятежам. Изгнанный князем Александром из Литвы (хотя король Владислав тщетно старался помешать этому), Свидригайло удалился к крестоносцам. … Когда же после бегства князя король польский Владислав потребовал возвращения ему подольских замков, то русские и польские начальники этих замков дерзко ответили ему открытым мятежом». Свидригайло ведь был с недавних пор Подольским князем, он успел стать популярен в Подолии.
В ходе «рейза», начатого 28 марта (около праздника святой Доротеи), пруссаки вышли к замку Меречь и двинулись на Гродну, но заблудились, свернули на Троки, однако до самого города не добрались, и, «опустошая огнем и грабежом все места, по которым шли и каких только могли достигнуть», в результате своего блуждания по стране (Длугош упоминает Заменики, Олаву, Штейгвик на Страве и другие населенные пункты - Седмилишки, Стоклишки и Неровена) вышли к Неману, где переправились по льду на левый берег и оказались дома. Витовт не мог им противодействовать, засев в Вильне, и потом только договорился с пруссаками об обмене пленными.
Ливонское войско, действовавшее почти одновременно с пруссаками, «учинив много грабежей, пожаров и другого разорения, на следующий день после праздника святой Агнеты со множеством захваченных в плен людей вернулось около Туровно и Лаконари в Ливонию».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Смоленск, Вязьма, Новогород.
Между тем от Литвы, с толком использовав удобное время, ОТЛОЖИЛСЯ СМОЛЕНСК. Среди смоленских бояр образовались две партии, за Витовта и за наследственного князя, Юрия Святославича, жившего у тестя в Рязани. Конечно, Витовт знал об этом, но сделать ничего пока не мог - сил не было, и в скором времени Смоленск оказался потерян: в августе 1401 года рязанский князь Олег Иванович с Юрием и князьями Пронским, Муромским и Козельским пришли под город с войском и под угрозой штурма и расправы заставили смолян принять Юрия князем.
ЮРИЙ начал правление с казней литовского наместника князя Романа Михайловича Брянского, а также других сторонников Литвы. В это время рязанцы пограбили соседние литовские владения, мстя за предшествующие разорения со стороны литовцев.
Осенью того же 1401 года Витовт пришел к Смоленску с войском, уж какое смог собрать, надеясь на поддержку своих сторонников внутри крепости, но князь Юрий подавил мятеж, и Витовт, простояв под городом месяц и добившись только того, что в городе начался то ли голод, то ли мор, то ли и то, и другое сразу, заключил с Юрием мир.
ВЯЗЬМА, восточная часть Смоленщины, судьба которой была связана со Смоленском, взбунтовалась и отложилась тоже.
Еще одной неудачей был поход 1401 года на НОВГОРОД, также окончившийся мирным договором. Говорят, Витовт надеялся на своих сторонников в Новгороде, но после его унии с Польшей их поубавилось.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рязань.
Однако в следующем, 1402 году, воеводам Витовта удалось разбить рязанцев, напавших на ЛЮБУТСК (река Ока, окрестности Калуги), старое владение Рязани, за которым открывался путь на Брянск. Собственно, поход и имел целью БРЯНСК.
Командовавший рязанским войском старший сын князя Олега, Родослав, попал под Любутском в плен. Литовскими войсками командовали князья Лингвен-Семен Ольгердович и Александр Патрикеевич Стародубский. Родослав был отпущен лишь через 3 года, после выплаты его братом выкупа в 3 тысячи рублей, то есть в 1404 году, а в 1407 году умер. Может быть, литовская тюрьма стала для него слишком тяжким испытанием.
Весть о поражении и плене сына пришла к Олегу Ивановичу Рязанскому, когда он уже лежал на смертном одре. Он благословил принять рязанский стол другого сына, Федора, женатого на сестре Василия Московского Софье (это та самая Софья Дмитриевна, которая чуть не стала супругой Ягайло в 1384 году). Впрочем, иногда указывается, что Федор и был старше Родослава, потому и наследовал отцу.
Брянский поход был последним предприятием князя Олега Ивановича Рязанского.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рязанский князь Олег Иванович.
Олег Иванович был старше Витовта примерно на 20 лет, он сел на отцовский стол в 1350 году, когда Витовт только родился, и ему тогда было 18 лет. Значит, в 1402 году ему было 70 лет. Такая долгая жизнь правителя – целая эпоха.
Олег пытался сохранить независимость своей земли, его титуловали «великим князем», ему приходилось лавировать между Ордой, Москвой и Литвой. Рязанщина была проходным двором, кто по ней только не хаживал.
В Москве его ненавидели и называли «иудой», «вторым Святополком Окаянным», но теперь он, кажется, оправдан судом истории. В 1380 году на Куликове поле он предателем не был и Тохтамышу в 1382 году в его московском набеге не помогал, за что и расплатился тогда же татарским погромом.
Почувствовав себя плохо, Олег принял схиму с именем Иоаким в основанном им на реке Оке Солотчинском Рождества Богородицы монастыре. По преданию, монастырь, находившийся в окрестностях его столицы, Переяславля-Рязанского (это и есть нынешняя Рязань), был соединен подземным ходом прямо с княжеским дворцом. В этом монастыре князь и умер мирной смертью.
А после смерти почитался как святой, ведь он любил свою Рязанщину, и рязанцы его любили. Это самый известный и знаменитый рязанский князь, его изображение увековечил ГЕРБ города Рязани.
Супруга Олега Ивановича, вероятно, вторая, Евпраксия (или Ефросинья) Ольгердовна, пережила его, тоже постриглась и в свой час упокоилась рядом с ним в Покровской церкви. Церковь в 1768 году рухнула вместе с подмытой рекой кручей, так что гробницы князя и княгини размыла вода.
Наследник Олега, Федор Ольгович, ездил в Орду за ярлыком на Рязанское княжение и согласился на союз с Москвой, в 1402 году признав главенство московского князя.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . СЪЕЗД В РАЦЁНЖЕ. МАЙ 1404.
«Когда король польский Владислав вместе с прусским магистром объезжал улицы города Торуня, осматривая его расположение, какая-то женщина облила короля Владислава из кухни кухонными помоями».
Ян Длугош «История Польши. Год Господень 1405».
В мае 1404 года в польском городе Рацёнже (епископский город, владение епископа Плоцкого) собрался съезд, на котором присутствовали король Ягайло, великий князь Витовт и великий магистр Конрад фон Юнгинген, все трое со своими советниками, «для установления мира между королевством Польским и великим княжеством Литовским, с одной стороны, и землями крестоносцев - с другой, и для улажения споров, возникших по поводу владения землями Добжинской и Самагитской».
Согласно Яну Длугошу, рыцари продиктовали тяжелые условия соглашения, но король и великий князь вынуждены были их принять: «После совещания, длившегося несколько дней, уполномоченные составляют договор о мире на тех условиях, чтобы король польский Владислав и великий князь литовский Александр-Витовт уступили свою родную Самагитскую землю магистру и Ордену крестоносцев, отказавшись от нее в их пользу грамотой и заставили самагиттов дать магистру и Ордену сыновей своих заложниками и принести присягу в верности; также, чтобы король польский Владислав выкупил у магистра и Ордена Добжинскую землю за сорок тысяч флоринов и утвердил пожалования, сделанные магистром в этой земле; также чтобы не оказывать покровительства перебежчикам и изгнанникам ни с той, ни с другой стороны и не принимать их, а пленников освободить и отпустить».
Витовт отказался от Жемайтии в четвертый раз. 23 мая договор был подписан, Витовт и Ягайло обещали скрепить его дополнительными грамотами.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Турнир в Торуне. Май 1404.
Великий магистр остался доволен и в честь успешных переговоров пригласил поляков и литовцев в ТОРУНЬ, где в течении трех дней проходил устроенный в честь высоких гостей блестящий прием, гвоздем которого стал РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР, запомнившийся полякам тем, что на нем особо отличился польский рыцарь Добеслав из Олесницы.
Однако пребывание в Торуне оказалось испорчено для короля Ягайло одним неприятным происшествием. Цитата из Яна Длугоша: «Кроме того, в один из тех трех дней, когда король польский Владислав вместе с прусским магистром объезжал улицы города Торуня, осматривая его расположение, какая-то женщина облила короля Владислава из кухни кухонными помоями; по приказанию магистра ее схватили и приговорили к утоплению, но по милости короля жизнь была ей сохранена. Остается неясным, совершила ли она этот поступок умышленно или случайно. Многие, однако, высказывали подозрение, что упомянутая женщина нарочно плеснула упомянутые помои по наущению крестоносцев для посрамления короля, что подтверждается тем, что среди такого множества людей, которые ехали впереди и следовали за королем и магистром, никого иного, кроме короля Владислава, не задели выплеснутые помои».
Если вспомнить, сколько раз Ягайло срывал переговоры, увиливал от подписания важных документов и прочее в этом духе, и как много на него в связи с этим накипело у тевтонов, то высказанное подозрение становится не таким уж беспочвенным.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Торунь.
История нынешнего городка Торунь на Висле (северная Польша, Куявско-Поморское воеводство) начинается в X веке. Здесь находилось поселение, рядом с которым в 1231 году был возведен замок Тевтонского ордена - Торн (нем. Thorn).
Это один из первых замков, ставших аванпостом для завоевания Пруссии. Петр из Дусбурга, говоря о гарнизоне замка Торна, считает всего семерых рыцарей. Однако в дальнейшем Торн был одним из важных орденских комтурств, и с экономической, и с политической точки зрения. В Торне велась ХРОНИКА, снабдившая историков ценными сведениями. Этот источник называют «Торнским анналистом» (иначе «Торнские анналы») и часто цитируют.
Поселение Торунь рядом с замком получило статус города почти сразу же, в 1233 году. Здесь процветали ремесла и торговля, в XIV веке город Торунь вошел в Ганзу. И уже тогда в нем пекли знаменитые имбирно-орехово-медовые фигурные пряники.
В связи с близостью расположения Торуня к польской границе, этот город становился местом проведения ПЕРЕГОВОРОВ. Часто бывало, что представители польской стороны останавливались в своем приграничном пункте – Рацёнже, на другом берегу Вислы, а представители рыцарей – в своем Торуне. Затем переговорщики встречались на островке посреди Вислы, на полдороге и от того, и от другого города.
Торунь в НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ – прекрасно сохранивший средневековый колорит небольшой город, славящийся своей подлинной готикой (поскольку во время военных лихолетий XX-того века разрушен он не был). В полноводной Висле отражаются старинные крепостные стены и ярко-красный кирпич зданий, датируемых XIII-XVI веками, причем основная часть застройки относится к XIV-XV векам (всего порядка 550 объектов – не шутка).
Сам орденский ЗАМОК Торн не уцелел – польско-немецкое население Торуня разнесло его по камушку в 1454 году, когда Орден ослабел и терял свои владения одно за другим, а затем, как говорят, здесь была городская свалка, похоронившая среди мусора неприятные для горожан воспоминания об орденском могуществе. Теперь благодаря археологическим раскопкам можно увидеть замшелые основания замковых стен, имевших в плане форму ПОДКОВЫ, а также сохранившиеся подвалы и восстановленную оборонительную башню.
Но на рубеже XIV-XV веков, когда происходили события, предшествовавшие Великой войне, замок еще стоял. Вообще несколько даже удивительно – возможно, что, не будь проиграна битва при Ворскле, не была бы выиграна битва при Грюнвальде. Эта победа оказалась оплачена предыдущим поражением. У Витовта имелись планы относительно Пруссии, расходившиеся с польскими, но этим планам сбыться было не суждено.
С другого берега Вислы открывается вид на Старый город Торуня. Прекрасный городской пейзаж выглядит не то чтобы также, как в то время, когда сюда пожаловал по приглашению магистра король Владислав-Ягайло (кое-каких шпилей не доставало, и костел Наисвятейшей Девы Марии еще не был надстроен до нынешней высоты и украшен по фасаду тремя ажурными шестигранными башенками, и внешний вид большущей ратуши еще тоже не довели до идеала, и еще кое-что было пониже или вообще отсутствовало), - но в целом весьма похоже.
И костел двух Янов (Иоанна Крестителя и Иоанна Евангелиста) уже был, законченный постройкой в 1330 году и с тех пор мало изменившийся. И те два старинных красивых дома, в одном из которых всего-то лет через 70 должен был родиться Коперник. Именно ему мы обязаны откровением, что это не Солнце вращается вокруг Земли, а все как раз наоборот… тогда это многих шокировало… Так вот, те дома тоже уже занимали место в городском пространстве – не такие красивые, как после перестроек, но все-таки те же. И еще костел святого Якова - абсолютно такой же. Ратуша также уже высилась на своем месте, пусть без верхнего этажа и затейливых украшений, но все-таки, бесспорно, она, и на той же Рыночной площади.
В связи с чем, если, взобравшись по ступенькам, подняться на смотровую площадку этого здания, то можно увидеть город с высоты с того же ракурса, что и когда-то, скажем, в начале XV-того века, словно глазами тех, кто жил в те времена.
Да, и Кривая башня-то уже в те дни давно и привычно стояла покосившейся.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Переговоры с Орденом. Ягайло. 1405.
Осенью 1404 года король Ягайло, облитый помоями в Пруссии (и ему пришлось это пережить - можно представить себе, как веселились его недоброжелатели) провел в «Новом городе Корчине накануне дня святого Мартина (10 октября) общий сейм всего королевства. На нем по соизволению и согласию всех епископов, вельмож и рыцарей всего королевства было постановлено для выкупа Добжинской земли выплатить королю…» - нужно было собрать сто тысяч марок, и они были собраны.
Под тем же 1404 годом Ян Длугош помещает отрывок, в котором говорится, что Витовт не выполнил обещания насчет Жемайтии (Самагитии), поэтому крестоносцы напали на литовские владения, однако после подхода польской помощи поспешили ретироваться.
Ратификация договора, условия которого были оговорены в Рацёнже, между польской стороной и Орденом не состоялась. Встреча весной 1405 года в Гневкове между королем и великим магистром прошла неудовлетворительным образом. Магистр и его советники придрались к формальностям, касавшимся помещенного на печати короля титула владельца Померанской земли, от которой отказался в пользу Ордена король Казимир II в 1343 году. Они требовали удаления названия «Померания» с королевской печати.
Ян Длугош: «Но так как король польский Владислав и его советники настойчиво отвергали и оспаривали требование магистра и Ордена, они разъехались, не решив дела».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Переговоры с Орденом. Витовт. 1405.
Затем наступила очередь Витовта встретиться с магистром, что и произошло накануне дня святых Петра и Павла (28 июня 1405 года), на Немане, в уже упоминавшемся местечке Салин ниже Ковны.
На важном рандеву присутствовали польские уполномоченные. Интересно, что Ян Длугош упоминает о посланцах Ягайло как о людях, которые должны были проследить, «чтобы крестоносцы не обошли князя Витовта своими хитростями». Кому он не доверял на самом деле, крестоносцам или Витовту? Вернее, кому он не доверял больше?
Переговоры, все о том же предмете - о мире и о Жемайтии - переросли в споры, стороны распалились до того, что кое-кто из присутствовавших не выдержал: «Некоторые крестоносцы, особенно Марквард фон Зальцбах, командор Бранденбурга, и Шимборг (фогт Самбии) бранили князя Витовта за преступное вероломство и поносили как князя, так и его родительницу разными обидными словами и ругательствами. Однако Витовт перенес это оскорбление спокойно: он предпочел стерпеть и эти и много других недостойных поступков, чем силами одних литовцев начать войну с крестоносцами или отражать начатую ими войну, ибо в предыдущие годы такие попытки кончались неудачей».
К этому времени долг Витовта перед Орденом вырос на еще один нарушенный договор, теперь на его счету значились Кенигсбергский договор 1384 года, Ликский договор 1390 года и Салинский договор 1398 года – все превратившиеся в ничто.
Марквард фон Зальцбах, считавшийся в Ордене, как сказали бы сейчас, экспертом по литовским проблемам, благодаря знанию языка и длительному общению с литовцами, наверное, давно уже был невысокого мнения о литовском князе, не говоря о том, что больше не доверял ему. А ведь дружили когда-то. Своей несдержанностью он сорвал переговоры.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Жемайтия. Три замка.
Однако стороны, «всеми силами желая отвратить войну», все же пришли к соглашению, не в этот раз, так в следующий. Была организована новая встреча: «князь литовский Александр-Витовт, уступая неотступным настояниям крестоносцев и устав от них, заключает мир скорее необходимый, чем почетный; он соглашается отказаться от Самагитской земли и силой принудить самагиттов к подчинению магистру и Ордену… князь жалует и записывает упомянутую Самагитскую землю магистру и Ордену прусскому в вечный дар открытой грамотой, написанной на двух языках, именно латинском и немецком, которая по ходатайству князя Александра подтверждена еще и королем польским Владиславом».
На этот раз Витовту пришлось выполнить соглашение, он ввел свои войска в Жемайтию и способствовал подчинению ее жителей, напрасно моливших его о помощи, рыцарям. Сопротивление жемайтов было сломлено, их вожди под нажимом Витовта отдали Ордену в заложники сыновей, а на реке Невяже и на Немане в устье Дубеши Витовт выстроил три замка, которые передал рыцарям «чтобы владение ею (Жемайтией) было для крестоносцев более спокойным и долговременным».
Для управления последним замком магистр и Орден оставили крестоносца Михаэля Кухмейстера в качестве фогта и начальника, «так как он знал языки литовский и самагитский». Впоследствии Михаэль Кюхмайстер фон Штернберг (Michal Kuchmeister von Sternberg) – 28-й великий магистр Ордена.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Осада Смоленска. 1404.
Видимо, еще до заключения договора с Орденом, однако, возможно, имея ввиду вскоре развязаться с рыцарями, Витовт решил вплотную заняться Смоленском. Не очень понятно, сам ли он ходил на Смоленск в 1404 году или только дал приказ (скорее последнее), но точно известно, что в этом предприятии участвовал Лингвен Ольгердович, князь Мстиславский, уже вернувший Литве в прошлом, 1403 году Вязьму.
Осада Смоленска длилась 3 месяца, крепость подверглась длительному артиллерийскому обстрелу, но в результате литовцам не удалось ее взять, пришлось ограничиться грабежом в окрестностях.
Однако поход был вскоре повторен, уже в начале лета, причем в это время князя Юрия Святославича в городе не было – он уехал в Москву просить помощи у великого князя Василия Дмитриевича, обещая ему свое подданство. Говорят, привез в дар московскому князю великую смоленскую святыню – икону Богородицы Смоленской. Кроме Москвы, помочь ему было больше некому, ведь его тесть, Олег Рязанский, умер.
Просьба Юрия, обращенная ко князю Василию, звучала так: «Тебе все возможно, потому что он тебе тесть, и дружба между вами большая, помири и меня с ним, чтоб не обижал меня. Если же он ни слез моих, ни твоего дружеского совета не послушает, то помоги мне, бедному, не отдавай меня на съедение Витовту, если же и этого не хочешь, то возьми город мой за себя; владей лучше ты им, а не поганая Литва».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Смоленск снова литовский. 24 июня 1404.
Князь Василий икону взял, в помощи не отказывал, но все медлил - до тех пор, пока литовцы не подошли с войсками под Смоленск и не заняли его, когда смоленские бояре, сторонники Витовта, открыли осаждавшим ворота - 24 июня 1404 года.
Хроника Быховца не упоминает Лингвена, который, однако, там был, но говорит о том, что в походе участвовали сам Витовт и Ягайло с поляками. Видимо, без польской помощи не обошлось.
В плен попала жена Юрия, дочь Олега Рязанского, и была отослана в Литву. Последовали казни противников, а затем в город был поставлен литовский наместник, причем горожане получали права и льготы, которые должны были помочь им пережить перемену подданства.
Независимость Смоленска осталась в прошлом, слава его князей из старинного гордого рода Ростиславичей-Мономашичей тоже. Почему князь Василий отдал Смоленск тестю? Не мог ему противиться или не хотел этого делать? В потере Смоленска он обвинил самого же князя Юрия, бросив ему в лицо следующее обвинение: «Приехал ты сюда с обманом, приказавши смольнянам сдаться Витовту». Может быть, в Москве все-таки намеревались отправить помощь Смоленску, но сдача города свела эти планы на нет.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Князь Юрий Смоленский в Новгороде.
Юрий, лишившись своей отчины... и он лишился ее навсегда, он был последним смоленским князем… отправился к врагам Витовта, в НОВГОРОД. Новгородцы приняли его, дали города «в кормление», причем были принесены обоюдные клятвы, которые звучали примерно так: «Не разлучаться ни в жизни, ни в смерти; если пойдут какие иноплеменники на Новгород ратью, то обороняться от них князю Юрию с новгородцами заодно».
В ответ Витовт демонстративно послал в Новгород объявление войны, или потребовал от новгородцев дань – «выход», что по существу одно и то же, так как ведет к одинаковым последствиям, а затем в самом деле двинул войска, в следующем, 1405 году, но не на Новгород, а на Псков.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
2012г.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Предыдущее: «Ворскла. Забытая битва». http://proza.ru/2020/07/28/1229
Продолжение: Псковский город Коложе. http://proza.ru/2020/08/04/2023