Предыдущая страница http://proza.ru/2020/09/11/1166
29 июля 1811 года Баранов отправил в Петропавловск знакомую всем «Юнону» с товарами и иным грузом, получить которые должен был комиссионер компании Кирил Тимофеевич Хлебников. Командовал судном штурманский ученик Сергей Мартынов.
Пусть, уважаемый читатель или читательница, вас не смущает слово «ученик». Тогда это было младшее штурманское звание. Мартынов был зрелым и опытным моряком.
В 40 верстах от Петропавловска «Юнону» штормом нанесло на риф, а волны судно разбили. На корабле находились 27 человек, в том числе и шесть подростков в возрасте от 12 лет и старше.
В ледяной воде смогли добраться до берега только три человека: Степан Норицын, Михаил Посников и Валгусин.
На третий день от судна ничего не осталось, волны выбросили на берег лишь несколько тюков с пушниной. Спутник «Юноны» «Авось» разбился на камнях ещё раньше, в 1808 году. Это была не единственная потеря в том году.
В Охотском море 4 сентября 1811 года на переходе из Охотска в Нижнекамчатск командир транспорта «Феодосия» штурман Астафьев в пьяном виде повёл судно через Первый курильский пролив во время штормовой погоды.
В три часа утра во время поворота судно нанесло на камни, развернуло бортом к волнам, руль выбило. Волны перекатывались через палубу. Испуганные люди - помимо экипажа там были и пассажиры, в том числе женщины с детьми - полуодетые выскочили на палубу, не понимая, что происходит и где они находятся.
Ночь была тёмная. Все, включая команду, столпились на корме, трясясь от пронзительного холодного ветра и летевших брызг. Женщины и дети плакали, кто-то из мужчин молился. Пьяный капитан не командовал, видимо, ничего не соображая.
Некоторые мужчины из числа пассажиров и матросов бросились в каюту за спиртным и пили, стараясь заглушить свой страх.
Утром, когда стало светать, увидели, что их положение безнадёжное: волны крушили старый транспорт. Переплыть на берег невозможно из-за бурунов. И всё же матрос Фёдоров и один из ссыльных, которые тоже были в числе пассажиров, решили идти за помощью.
Они оба были отличными пловцами. Смельчаки бросились в воду и сумели выбраться на берег.
В следующую ночь пять человек смыло волнами, они погибли. Тех, кто уже не мог стоять, товарищи привязывали к борту транспорта. Прошли сутки.
На следующий день решились перебраться на берег ещё один ссыльный и боцманмат Галандин. На берегу появились две алеутки. Женщины разожгли костёр. Вскоре с транспорта увидели своих четырёх товарищей, которые несли маленькую лодку с вёслами.
На этой лодке перевозили до позднего вечера людей, по два-три человека. Командир сошёл с корабля, когда там ещё оставались люди. Потом увидели, что вахтёр Страшный висит у борта, подвязанный на верёвках подмышками.
Стали спрашивать друг друга, почему этого человека оставили на судне?
«Но, - как написано в отчёте, - штурманский ученик Дехтерев, последним оставивший судно, объяснил, что вахтёр привязан из предосторожности, чтобы по чрезвычайной слабости не свалился за борт;
что перевезти его на маленькой лодочке в такие буруны было нельзя, ибо у него закостенели руки; и что жена его по той же причине там же оставлена. Решились ожидать более тихой погоды, чтобы спасти этих несчастных; но на другой день, нашли их уже умершими…».
Седьмого сентября волны доломали судно. Спасшиеся провели на том же островке, у которого разбились, всю зиму. Питались выбрасываемым на берег провиантом с транспорта и охотились на птиц и морского зверя.
Командира отдали под суд. Интересно, что ему предъявили обвинение по многим «морским» пунктам, но крайне либерально отнеслись к пьянству. Комиссия Военного суда проявила в этом отношении к нему сострадание:
«Что же касается до показания некоторых (а показывали все!) служителей, что штурман Астафьев был не в надлежащем виде от употребления хмельных напитков, то комиссия не полагает, чтобы оное могло мешать заниматься ему своим делом, и как приметно, находился он во весь несчастный случай наверху.
Знавши же его слабое для моря сложение, комиссия заключает, что если он и был несколько в необыкновенном виде, то весьма вероятно более по нужде, нежели из пристрастия и привычки».
А дальше шла констатация: «подробности следственного дела обнаруживают в Астафьеве человека строгого, в хорошем порядке содержавшего свою команду на пустом острове, так что проявлявшиеся на него некоторые другие частные жалобы были опровергаемы всеми другими.
Начальник Охотского порта, капитан Миницкий, также рекомендовал его: честность, трезвость и усердие, предлагая однако ж, по слабости, впредь не вверять ему в командование судна». ;
Следствие неторопливо тянулось годы. Штурман умер в 1817 году, не дождавшись его окончания.
В том же году, 20 апреля фельдъегерь доставил в Петропавловск Василию Михайловичу Головнину пакет от морского министра адмирала Ивана Ивановича Траверсе. В письме было сказано:
"Командиру шлюпа "Диана", господину капитан-лейтенанту и кавалеру Головнину.
Отношение ваше, от 24 декабря 1809 года, на имя министра военных морских сил, с приложением другого, я получил.
Предпринятое вами на шлюпе "Диана" в Ситху плавание я одобряю; причины, к тому вас побудившия, весьма основательны: они доказывают особенное ваше попечение об общей пользе.
Вместе с сим я нужным считаю уведомить вас, что Его Императорскому Величеству угодно, чтоб сделано было точнейпшее описание островов Южных Курильских и лежащих напротив Удинскаго порта остр. Шантарских, а равно и берегов Татарии, и чтобы описание поручить произвести вам на шлюпе "Диана».
Далее говорилось, что подробности содержатся в инструкциях от Адмиралтейств-коллегии и от Адмиралтейского департамента. Но их Головнин не получил. По непонятной причине они остались в Охотске.
Продолжение http://proza.ru/2020/09/13/1388