Предыдущая страница http://proza.ru/2021/02/21/1181
Беллинсгаузен вёл корабли на юг, пока среди разбитого льда перед ними не оказалось сплошное поле льда с айсбергами. Моряки насчитали перед собой около пятидесяти ледяных гор.
Тогда командир отряда подал сигнал следовать на северо-восток. Чтобы набрать пресной воды, подошли к одному из айсбергов. Посылать на него людей было рискованно. Поэтому открыли огонь по ледяной горе.
Сначала безрезультатно, а потом одно из ядер разрушило часть айсберга. Нарушилось равновесие, и ледяная махина со страшным шумом перевернулась. Тогда спустили шлюпки и стали собирать из воды куски чистого прозрачного льда.
Одна радость – не было нехватки в свежей воде во время плавания в этом царстве льда. Командир отряда не сдавался. 2-го февраля Беллинсгаузен снова повёл корабли на юг. Шлюпы в третий раз пересекли Южный полярный круг.
Шли при сильном волнении, временами падал густой снег, который едва успевали сбрасывать лопатами с палубы. Снасти обледенели. Лёд покрывал мачты и такелаж, казалось, что они стеклянные.
Вид шлюпов, засыпанных снегом и покрытых льдом - сказочный, а на самом деле это был ужас. Приходилось постоянно скалывать лёд, у матросов и мичманов ладони от работы со снастями становились окровавленными.
Мичман Новосильский записал в дневнике: «Отважный начальник наш принял твёрдое намерение ещё раз употребить все усилия идти к Южному полюсу донельзя».
Осторожный Лазарев вспоминал, что во время одной из встреч с начальником отряда сказал ему, что «хотя мы смотрели с величайшим тщанием вперёд, но идти в пасмурную ночь по восьми миль в час казалось мне не совсем благоразумно».
Отвечая на этот упрёк, Беллинсгаузен потом написал: «Я согласен с мнением лейтенанта Лазарева и не весьма был равнодушен в продолжение таковых ночей, но помышлял не только о настоящем, а располагал действия свои так, чтобы иметь желаемый успех в предприятиях наших и не остаться во льдах во время наступающего равноденствия».
Постоянный холод и сырость, невозможность высушить одежду, постель, в которую ложились, как в болото, изнуряли людей. В таких условиях находились все, и матросы, и офицеры.
В ночь на 14-е февраля достигли места, где за сорок семь лет до этого здесь побывал другой отчаянный мореплаватель, капитан Джеймс Кук.
В 30 милях южнее Кук увидел сплошной лёд. То же самое увидели в этом месте и русские моряки. На следующий день подул сильный ветер с востока. Огромные волны то поднимали высоко два маленьких деревянных корабля, то опускали их в пропасть.
Наступила ночь, о которой потом вспоминали как о самой опасной и тревожной. Темно, вокруг льды, шёл густой снег, который смешивался с брызгами водяных валов, зловещий свист ветра в обледенелых снастях, душераздирающий скрип переборок внутри корабля.
Шлюпы валило с борта на борт, люди укачались, а требовалось ещё, чтобы не потерять друг друга в этом аду, стрелять из орудий и жечь фальшфейеры (пиротехнические сигнальные устройства), но бесполезно, товарищей не видели, пока не наступил рассвет.
На шлюпе «Восток», которым командовал Беллинсгаузен, через расшатанный корпус стало поступать больше забортной воды. Матросы работали у ручных помп, конопатчики заделывали щели.
И это ещё не всё. Начались проблемы с рулём - как всегда, результат недобросовестной работы при строительстве шлюпа. Беллинсгаузен написал потом: «Неблагонадёжность румпеля, столько нужного для безопасности судна, доказывает нерадение корабельного мастера, который, забыв священные обязанности службы и человечества, подвергал нас гибели.
При сем не могу умолчать, что я в продолжение службы нередко был свидетелем неприятных объяснений морских офицеров с корабельными мастерами об отпускаемых на суда ненадёжных вещах». На «Мирном» тоже была проблема с рулём, о чём уже говорилось.
Ничего в нашей стране не изменилось за века. Сколько раз мне самому приходилось за время службы в военной приёмке на заводах сталкиваться с непорядочностью, нечестностью рабочих, и производственников – мастеров, начальников цехов, которые стремились ради выполнения плана и получения премии сдать продукцию с дефектами, что потом могло обернуться человеческими жертвами.
Все наши аварии на подводных лодках – это результат недобросовестной работы изготовителей. А последние события на МКС с непонятно откуда взявшимися отверстиями!
3-го марта моряки стали свидетелями необыкновенного явления. Предоставлю слово Новосильскому: «После полуночи сквозь облако замечен был необыкновенный свет…нам представилось во всём блеске величественное изумительное южное сияние. Были такие моменты, что матросы думали, что небо в самом деле загорелось.
Рулевой невольно вне себя воскликнул: «Горит! Горит!» Во всю ночь так было светло, что можно было читать книгу самой мелкой печати, и все непрозрачные предметы бросали от себя тень подобно тому, как это бывает днём при солнце, подёрнутом лёгкими облаками».
На следующий день Беллинсгаузен вызвал к себе Лазарева. На корабле Лазарева умер матрос. Врач поставил диагноз: нервная горячка. Такой диагноз годился для любых случаев, когда корабельные медики не понимали причины смерти человека.
Дрова на обоих кораблях заканчивались, приближалось время жестоких штормов и бурь, шлюпы требовали ремонта. Беллинсгаузен принял решение следовать в Новую Голландию. Он отдал распоряжение Лазареву идти в Порт-Джексон.
Но чтобы больше осмотреть в широтах, которые не посещались европейцами, в точке пересечения пути капитана Кука шлюпам предстояло разделиться: Лазареву Фаддей Фаддеевич приказал следовать северней на три градуса пути Кука, а сам наметил путь на три градуса южнее. Это был более опасный маршрут.
Шквалы с густым снегом налетали один за другим, в десяти саженях ничего не было видно (одна сажень – примерно два метра). Шли, пробираясь между большими льдинами - к счастью, светило южное сияние.
5 марта с корабля Беллинсгаузена услышали семь выстрелов – приказ следовать назначенным маршрутом. С «Мирного» ответили выстрелами, что сигнал поняли и желают счастливого пути.
На душе у моряков было тяжело. В самые трудные минуты была надежда на помощь с корабля товарищей, теперь следовало полагаться только на себя. Оба шлюпа попали в жестокий шторм, уже утратив друг друга из видимости.
На флагманском корабле порвало часть парусов. Шли только под фок-стакселем (передним треугольным парусом), но ветер гнал шлюп с большой скоростью. Только благодаря искусству Фаддея Фаддеевича и его выдержке удавалось обходить льдины.
Вот что докладывал Беллинсгаузен морскому министру: « …находясь среди льдов, среди коих около двух недель сряду имел плавание и видел беспрестанно умножающиеся ледяные острова, между коими начинали показываться и множество кусков льда;
притом плаванию нашему прошло 104 дня, в продолжение коих претерпели великие трудности как от непрестанных крепких ветров, так и от мрачной и ненастливой погоды и весьма часто шедшего снега: паруса и снасти в сие время по большей части были обледеневшими, отчего и управление самим судном не токмо тягостно, но и весьма затруднительно.
Вот таковые причины, но более встретившаяся густота льдов и продолжительность ночей побудили меня решиться оставить большие широты и войти в меньшие.
9 марта претерпел великую бурю, что невозможно было иметь ни одного паруса, и я в сие время находился в худом положении между льдов».
Продолжение http://proza.ru/2021/02/27/1377