Санька с Ванькой старались не отставать от старшего брата и бежали быстро, обсуждая на ходу то, что услышали от деда Безродного. Всякий раз, когда они бежали домой, от деда Безродного, то надеялись, что отец уже дома, уже приехал.
Проводив братьев до ворот, Николай пошёл дальше по улице.
Аграфена велела ему Аксинью пораньше с вечёрки домой сопроводить.
— Миколушка, а сёдня где молодь-то сбиратся, у Макарьевне, али Кузминичны? Ты распознай, да поране Аксинью-то домой спроводи. Не приведи Господь, Михаил Петрович потемну приедет, а её ещё дома не будет греха не оберёшься. — а сама подумала.
— Ох, заневестилась Аксинья. Просватать, то просватали, а всё никак свадьбу не играют. То Алёшка на службе срок дорабатывал, то вот с домом закружился. Не до свадьбы видать. Аксинья – то волнуется, бедная головушка. Встречи назначат, опасается, чтобы не передумал. Ох, не ей бы опасаться, ему бы надо беспокоиться, девка уж больно хороша. Красавица, хоть иконы пиши. Вот мы и сёстры, а она на маму боле походит, а я вот в батину породу.
Евдокия любила Аксинью, как дочь родную. Вот бы сейчас возрадовалась, какая девка - то удалась. — она вымыла посуду, вытерла стол и собралась ставить картошку варить свиньям, как во двор влетел Карька.
—Матушки мои, Михайло — она выбежала во двор встречать брата.
— Михайло Петрович, братец мой родимый, наконец-то дождались мы тебя, Ой. А исхудал-то как, лицо испитое, как воск жёлтое. Хлебнул ты лиха-то, родной мой.
—Не горюй сестрица, были бы кости, мясо мы нарастим. Вот гостинцы с гор, принимай — он подал мешочек. затем другой. Сам взял туеса, да мешки, всё занёс в сени. Вошёл в дом.
— Ну, здрав будь дом родной, принимай блудного сына. Добрался я до своего гнёздышка. Тоска шибкая по дому брала.А где сыновья – то? что-то тихо дома?.
— Ванька с Санькой к Безродному только что отправились. Микола по каким- то делам в Гордеевку метнулся. — разбирая мешки, отвечала Аграфена.
— Я вчера к дядьке Тимофею в Бийск заезжал с ночёвкой, с утра сегодня в контору надо было. Там всё управил, да домой. А тут сынов-то и след простыл.
Михаил вздохнул и опустился на лавку.
— На стол собрать? Тебе молосно, как болезному, или постишься?
— Ну, какой у Акшана пост? И без того за все его труды, поклон низкий. Давай сестрица, что есть, изголодался я по своей стряпне — засмеялся он и развернулся к столу. На столе появился суп грибной, ботвинник, вареники с тыквой на постном масле, запеченные морковь, свекла,репа, да брюква.
— Смотрю на печи валенки стоят, а мальцы в чём?
— Да с чердака сняла свои стареньки, подшиты достала, да Миколкины , что молы ему. Эти-то прохудились, Миколка зачистил, сушит, вот вечёр подшить собирался.
— Ну, это я и сам слажу, давай-ка их сюда, да инструменты. На стул то свой не смогу сесть, на лавке ладно, будет. Аксинья-то дома, али тоже где-то? Избалуют девку родители, ох избалуют.
Вместе с клубом густого пара, в дом лихо заскочили мальчишки. Увидев сыновей, Михаил спросил
— Одна артель заявилась, а с другой-то чё, не свиделись? — он имел ввиду сестру Аксинью и старшего своего сына Николая.
— Не-е-ет - в один голос закричали мальчишки, отрицательно мотая головами. Глаза их светились радостью, отец приехал! Михаил сидел и подшивал прохудившиеся валенки, рядом стояла опорная трость.Скучал Михаил по своим детям. Ох, как скучал. По ночам имена их выкрикивал и просыпался. А после такого длительного отсутствия, спокойно сидел, и подшивал им валенки. Не баловал Михаил детей своих вниманием. Не трепал за чуб, не прижимал к груди, не гладил по головкам. По-мужски воспитывал, не нежил, не сюсюкал,учил боль терпеть и любым крестьянским трудом владеть. Настоящих мужиков ростил.
— Разболокайтесь и паужнать - скомандовала Аграфена, выставляя на стол, пышные тыквенные шаньги, гречневую запеканку с творогом и яйцами, рыбный студень, ягодный кисель, да томленое молоко. Идёт пост, поэтому запеканка да молоко готовились детям.
А в это время, перебивая, или дополняя друг друга, мальчишки пересказывали все, что услышали у деда Безродного.
— Ну, вот всё готово. Садитесь снедать, полно сказы-то сказывать. — пригласила за стол ребят Аграфена.
— Бать, пошто ты долго так в тайге был? - спросил Санька, запивая шаньгу молоком.
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, слыхал про тако?- спросил Михаил у сына.
Отложив валенок и, опершись обеими руками на трость, сказал
—Так надо было.
— Бать, а для чё те батожок? – задал свой вопрос отцу Ванька.
— Ногу потянул, вот и опираюсь теперь на батожок — ответил Михаил сыну.
— А мы тебя всё ждали и ждали, шибко уж долго ты у Акшана был — как-то уж очень грустно, сказал Санька.
— Ну, сколько надо, столько и был. Вы вот большие уже, теперь и вас с собой в тайгу брать буду. Пора уже. Вон каки мужики наросли, орлы! – он, приподнявшись, потрепал мальчишек по вихрастым макушкам обеими руками, ласково улыбаясь, сказал:
— Настоящие мужики растут. Только вот как погляжу, мужики-то по вечерам щётки одёжны не ладят, пальцев грабельных не стругают, гвоздей с берёзы не наделали, каблуки на валенки нечем набивать,а бегают сказы слушать. Уже весна на носу, там не до щёток будет.
— Заготовки уже есть, а набить конских волосьев, дело привычное. Ты уж не серчай. Михайло Петрович. Мальчишки молодцы, за всех одни с хозяйством управлялись. Я без них, как без рук. Кобылы жеребятся, коровы телятся, хоть караул кричи. А то, что они к Безродному – то сбегают на часок, другой,так это в потеху, в отдых. Ты уж за это не бранись, всё чё ты сказал, так за один вечер состругают. Они ловкие — Аграфена ласково улыбнулась.
Со двора послышался скрип снега и шаги за дверью, вошел Николай, а следом, проворно перескочила через порог сестра Михаила, Аксинья.
Аграфена пригласила всех к столу, а Михаил накинулся на младшую сестру с упреками.
— Ты пошто это, Аксинья Петровна, по вечёркам бегашь? Уж коли просватана, так сиди дома, рубахи расшивай. Батя завтра спросит, а чё я ему стану сказывать? То, как ты с Миколаем потемну явилась? А коли дознается, какими я зенками на него сгляну? Со сраму сгорю.
Не клич беды сестрица, отбегалась. Всё! Блюди себя до венчанья. Ляксей Тимофеич, возьмет да и переменится. Блудница мол, такой ему, в жёны не надобно. Вот тогда и сама осрамишься на всю губерню, и весь наш род срамом ославишь. Пост пошёл, каки таки вечёрки? Вот сыму со стены кнут, да отхожу тебя им, как следно быть брату старшему с вольной-то сестрицей! Развольничались тут без догляду-то, срам один, прости Господи. — он перекрестился.
Аксинья вспыхнула, лицо краской залилось, и нето от мороза, нето от негодования.
— Мы с Миколкой у Кузминичны свиделись с Алесей Тимофеичем. Повидались, да быстрей домой пошли. И никакого греха в том нету! А батюшке скажу, что с Аграфеной стряпню спротеяли и замешкалась. Будить их с матушкой не схотела, да и у вас заночевала.
— Ох и склизка сестрица, яко налим, за хвост-то не словишь – он бросил своё занятие, убрал валенки на печной предплечий, и обратился к сестре
— Помни Аксинья Петровна, ты из доброго, славного роду Скударновых, и срамить род не позволю!- повысив голос, сказал строго, пригрозив пальцем.
— Давай ужнай, да на лавке стелись – бросил он уже мирным тоном,укладывая шило и нитки на место, в сундук.
Ужинали все молча. Вскоре мальчишки вышли из-за стола и, помолившись, направились спать. Аграфена каждого перекрестила со словами - Ступайте благословясь, доброго вам сна, почивайте с Богом – она поцеловала в затылок каждого и повернулась к Николаю – Миколка, завтрева маслобойку, каку с ручкой делал, отладить надо б, досочка одна лопнула. Николай кивнул головой, что готов отладить, продолжая пить кисель. Ел он не торопясь, но основательно и много. набирает.
— В рост пошёл, сил набирает. Пятнадцать лет парню, а глядится куда старше, ростом уж больно удался, выше мово вымахал, того и гляди потолок макушкой заденет. В плечах-то сажень. Лицо сурьёзное, вид смышлёный, глаза с думкой. Брови-то густые, да чёрные и вверх к вискам разброшены, видать по всему, смелый, и духом силён .Выходит с норовом парень-то, пошто - то норов не проявлят, видать не время. — размышлял Михаил глядя на старшего сына.
Аксинья с Аграфеной убрали со стола и расстелили постель на широкую лавку под образами.
— Ксенюшка, ты на брата-то не серчай. Он ведь только добра желает- , взбивая подушку, приговаривала Аграфена.
Накрыв младшую сестрёнку одеялом, она села к ней на лавку и поглаживая по густым каштановым волосам, продолжила- ты ж совсем еще молода, жизни не знаешь
— Фенечка, сестрица моя любимая, дурного-то ничего не сделала, мы ж просватаны, наскучались друг по дружку вот и увидеться захотели — чуть не плача оправдывалась Аксинья.
— Ты Безбородовых то знашь, что в Гордеевке у горы живут? Знашь. А то не знашь, что в молодости с ними случилось, а мы с Михаилом помним. Семён Борисыч летом просватал Елену Максимовну, деда Николая Скударнова внучка. а свадьбу на зиму отложили, пока все дела ни переделаются, не до свадеб в деревне. К Елене многие женихи посвататься хотели б, да он взял и всех опередил. Девица она была ладная, в руках все горит и спорится, рукодельница опять, же отменная. Чего сшить, али связать, расшить, хоть в гладь хоть в крестик, равных то ей, и по сей день никого не сыскать.
Вот Николаевичи покос поставили и выбрали время сено домой возами доставлять. А Елену Максимовну на стог поставили. Работает ловко, укладывает лихо, один за другим стога так и растут. Мать Елены, да бабка тут же, крутятся, сено подгребают. Больше никого из помощников то и нет.
Ну а Безбородовы раньше с сеном-то управились, вот Семён то Борисыч в селе нашем и прохлаждается, да всё промеж дворов, где сено Николаевы мечут. А сам все глазами косит, как Елена ловко, да весело с сеном управляется. Вот уж мужики все сено свозили, в последний стог остатки скидали и, отправились в баню мыться. Бабы тоже домой поспешили, на стол наставлять, мужиков кормить. Вечерело. Елена средь стогов то и осталась одна, одинёшенька. Последний стог завершила, да и давай спускаться.
А Семён-то Борисыч, под прясло нырнул и к стогу, там и словил Елену-то. От работы уставшая, вот с ним и не совладала. Молила, уговаривала, чтобы отпустил, да только никакие уговоры не помогли. Сидит она у стога, плачет, а он ее убеждает, что мол, не плачь, мы же скоро повенчаемся, никому мол, про то не сказывай, что про меж нас случилось. Сходила она в баню, вымылась, никому про то не поведала, смолчала. И вот надо же было такому случиться, что разругались Безбородовы с Николаевыми. Вот отец Елены и бросил им с горяча, что мол дочь мою вы не получите и все тут.
А Семён- то возьми и ляпни, что вроде, а кому она теперь нужно, порченная то. Максим Николаич услышал такое, но смолчал.
Вечером за ужином, Максим Николаич заявил, что Елену за Сёмку не выдаст, хоть режьте его. Время идёт, они не мирятся, а Елена уж поправляться стала, понесла с первого разу. Вот как. А тут слух прошел, что Семён сватов заслал в соседне село, в Боровлянку. Братья то Елены собрались и родные и двоюродные и третьего колена, и пошли в Гордеевку да Семёна то и отметелили со всей дури. Поехали в то село, куда Семён сватов засылал, в Боровлянку, обо всём родителям невесты и поведали.
Ну отец той девицы, что Семён засватал, собрал сынов своих, и прикатил ко двору Безбородова и потребовал, что бы отец с сыном вышли. Выходит к ним Семён, всё обличье в синяках, губы разбиты, ниже подбородка свесились, глаз не видно, сплошь все синяком взялось и ухо в крови запеклось, надорванное. Увидел такое мужик, плюнул в Семёна, бросил их подарки к его ногам и, завернув лошадей, уехал вместе с сынами обратно в своё село.
А в марте Елена сыном и разрешилась. Сырая, да хворая, после родов то, пока ещё лежит, отдыхает, а уж Максим Николаич сгреб младенца, в сани прыгнул и погнал лошадь к Безбородовым. Стучит в ворота, ругается почём зря, весь их род дурными словами накрывает. Те ворота отворили, а он им младенца в руки и вот мол вам, умеете кобелится, говорит, умейте и водиться. И был таков, тока его и видели.
Дитё-то рёвом ревёт, весь криком заходится, мамку надо, есть хочет. Маялись, маялись Безбородовы, да и приехали, просят Николаича позволить, что бы мать ребенку сиську дала. А те не в какую. Ваш мол Семён напаскудил, пусть он сураза чем хош тем и кормит и как сможет, так и растит. Елена ревёт, ребёночка жалко, мать ведь. С обеих сторон матери собрались и порешили, что бы заново Семён сватов прислал, да подарков поболе привёз, что бы Максим Николаич смягчился. Ох уж еле-еле всё уладили.
А через сорок дней в церкви обвенчались и вот уж и внуков ждут. Но ведь у всех всё по-разному бывает. А суразов в селе не любят, батюшки их крестить не соглашаются, потому как в грехе заведённые. Вот и бережёт тебя Михайло Петрович. Ну, да ладно, спи благословясь - она поцеловала сестрёнку в пробор волос и пошла к образам помолиться на ночь.
малыши, в предвкушении рассказа о Скударныи, крепко спали.
начало: Скудара - 1 http://proza.ru/2021/03/19/1902
продолжение: Скудара - 13 http://proza.ru/2021/05/20/1065