Глава 17
Настала пора жатвы. Середина июля стояла жаркой, солнце палило беспощадно с раннего утра и до самого вечера. Несмотря на это, в поле работали люди, собирали урожай. Тяжёлый физический труд в знойную жару переносили не все, у кого-то начинала кружиться голова или доходило до того, что люди теряли сознание, но немного отдохнув, они снова брались за работу. Конечно, очень хорошо выручала техника, это косилки с прицепом к трактору, но их всего было две, поэтому основная работа все-таки ложилась на лошадей и людей.
Председатель ехал на стареньких дрожках, погоняя лошадь вожжами. Он объезжал самое большое колхозное поле, которое занимало территорию от села и до Хопра это почти до станции Ломовис. Узкая грунтовая дорога проходила между полем с пшеницей и посадками деревьев. Только в этом узком промежутке оставалась тень от высоких деревьев и здесь веяло прохладой. А от поля шёл свой особенный запах зерна и слабый шум колосьев. Бородовой любил такие места, здесь можно размышлять, мечтать и проезжая этой дорогой, он не погонял лошадь, а она сама медленным шагом, не спеша тянула лёгкие дрожки вперед.
Проехав ещё с полкилометра, он остановился, именно здесь начинался покос. Далеко в поле уходили борозды скошенной пшеницы. Косилки находились так далеко, что их не было видно от края поля. Люди растянулись вдоль скошенных посевов и собирали снопы. А вот рядом с посадками стоял длинный стол, временно сбитый из досок и стоящий на неотесанных березовых подпорках. За этим столом ровно в полдень собирались рабочие на обед. Обед рабочие приносили с собой, а вот воду привозили в деревянной бочке из села.
Бородовой остановил лошадь и слез с дрожек. Он прошёлся по полю, по колючим только что скошенным стеблям, торчащим из земли. Под ногами была мягкая ещё немного влажная земля. От нее исходил особый запах, запах поля, который был именно здесь, где росла пшеница. Наверное, этот запах неповторим, он какой-то свой, особенный, он имел отличие от другого поля, точно такого же, но не каждый человек его мог различить. Только человек, который вырос на земле и работал на ней с детства, мог определить это.
— Василий Степанович! — послышался голос со стороны посадок. — Бородовой обернулся и увидел Митяя. Парень быстрым шагом направлялся к нему на встречу.
— Ты чего здесь делаешь? — спросил Бородовой, когда тот подошёл совсем близко.
— А я вас жду, — ответил Митяй. — Вы же сейчас в правление едете?
— Да, только вот хотелось посмотреть посевы вон у тех посадок, — Бородовой показал вдаль еле заметных насаждений, видневшихся почти на самом горизонте, — ну а потом в правление. А ты что хотел со мной поехать?
— Да, у правления меня лошадь ждёт с бочкой питьевой воды, надо привести её сюда. А после обеда я на покос, пересяду на трактор и до вечера моя смена.
— Ну что же, тогда не будем терять время, — сказал Бородовой, — поехали!
Они уселись в дрожки, Бородовой дернул вожжи на себя.
— Эй, а ну пошла, вперёд! — и лошадь лёгкой рысцой побежала вдоль поля по узкой дорожке.
— Это лето запомнится надолго, — вымолвил слово Митяй, — стоит такая жара, что хуже некуда.
— Да, это точно, такой жары давно не было, — ответил Бородовой.
— Василий Степанович, а можно задать вам один вопрос?
— Вопрос? — Удивился Бородовой, — ну задай.
— Я вот иногда задаю его себе, но ответа не нахожу и совсем не понимаю, почему люди вокруг такие злые?
— Злые? — Ну, ты брат задал вопрос, а попроще не мог что-нибудь придумать? Ну ладно, я постараюсь ответить. Да, есть злость у нашего брата, да только это от того что угнетали его всегда, всё что зарабатывали отдавали барину, да ещё в долгу оказывались, ну разве такое может быть, разве это справедливо? А на что мужику или крестьянину семью кормить, откуда взять средства прокормить семь и более ртов, вот и затаилась злость на барина, а со временем перешла в ненависть, а как же, иначе и быть не могло.
— Ну, хорошо,— ответил Митяй, — а за что они на Пелагею набросились, что она им сделала плохого?
— Так здесь совсем другое, ведь дело-то не в самой Пелагеи, а в её родственниках, ведь они когда-то здесь хозяйничали, да всем распоряжались, а Пелагея что, попала под горячую руку, вот и всё.
— Да, это конечно так, — согласился Митяй, — но ведь всё равно, ответ-то ей пришлось держать.
— Конечно ей, — ответил Бородовой, — но ты заметь, ведь в колхоз-то её приняли, и приняли на том же собрании, в тот же вечер, а это значит не всё уж так плохо, как нам кажется, а как ты думаешь?
— Да, действительно приняли, а что же когда творилось бесправие по всей стране, неужели царь не понимал что происходит, неужели он не знал, что Россия катится в пропасть беззакония и бесправия?
— Ну как не знал, конечно, знал. Вот только ему было не до этого?
— Не до этого!? Что-то я вас совсем не понимаю Василий Степанович. Ему что, не было дела до своего народа?
— А всё дело в том дорогой Митяй, что страна наша погрязла в войнах. Они шли одна за другой, ведь сразу после Памирской экспедиции отряда Ионова в 1804 году произошло вторжение в северо-восточный Китай, Приамурье. Вынужденное вторжение в Маньчжурию это 1900-1901год, потом Русско-Японская 1904-1905, потом с персами 1909-1911, ну и конечно началась долгая мировая война 1914-1917, да ещё Среднеазиатское восстание 1916-1917, ну а потом пошло и у нас, началась гражданская.
— Вот тебе и ответ на вопрос, почему в стране работали, а жили плохо. Только не выдержал народ и пошёл на царя, за своими правами да справедливостью, а царю дать народу было нечего, потому что всё было вложено в войны. Вот так Митяй и получилась революция.
— Да-а-а, вы Василий Степанович хорошо знаете историю, вам прям в школе преподавать.
— Да нет, какой из меня преподаватель, просто я этим когда-то увлекался, много читал и поэтому знаю.
— Кстати, а ты ничего не слышал?
— Нет, — ответил Митяй.
Бородовой остановил лошадь и они прислушались.
— Как будто слышны разговоры, — на этот раз сказал Митяй.
— А ну-ка подержи вожжи, — Бородовой слез с дрожек и краем дороги медленно прошёл вперед. Теперь он отчётливо слышал мужские голоса, они о чем-то громко разговаривали. Бородовой чуть пригнулся, чтобы его не заметили и подошел еще ближе. Теперь он отчётливо видел нескольких человек, а точнее троих, а ещё рядом стояла лошадь с телегой почти до отказа наполненной пшеницей. Люди были ему незнакомые, скорее всего с другой деревни. Тогда Бородовой так же незаметно отошёл назад к своим дрожкам.
— А ну-ка вот что Митяй, бери мои дрожки и скачи в правление, там найдешь Готмана или Колесникова и скажешь им, что пшеницу воруют, пусть едут сюда, всё понял?
— Да Василий Степанович, — ответил Митяй.
— Ну, тогда гони брат, да поскорее.
Как только Митяй скрылся из виду, Бородовой медленно и незаметно подошёл к той самой компании, которая заканчивала покос колхозной пшеницы.
— Здорово мужики! Хорошая сегодня пшеничка уродилась, правда?
От неожиданности двое обернулись, а один даже вздрогнул.
— Здорово мужик, коль не шутишь, — ответил самый здоровый из них.
— Да какие здесь могут быть шутки, тем более на месте преступления, — сходу, прямо в лоб заявил Бородовой.
— Ладно тебе мужик, шёл бы ты отсюда по добру по здорову, — сказал один из них, тот который поменьше в фуражке.
— Да я-то пойду, только вы прямо отсюда пойдете за мной в милицию.
— Слушай ты, последний раз предупреждаю, уходи отсюда, а то...
Здоровяк подошёл прямо к Бородовому и возвысился над ним на целую голову.
Второй зашёл сзади, а третий, который держал вилы в руках, просто стоял в стороне и наблюдал.
— Подождите мужики, если вы добровольно сдадитесь милиции, то получите небольшой срок, а если что случится со мной, то ведь вас просто расстреляют. Опомнитесь.
— Посмотрите на него, тебя сколько можно предупреждать, последний раз говорю, ты нас не видел и мы тебя тоже.
— Нет, мы не договоримся, — однозначно сказал Бородовой.
— Ну, тогда пеняй на себя. Здоровяк резко ударил с правой руки, но Бородовой к этому был готов. Он увернулся от удара и отошёл чуть в сторону. Тогда здоровяк ринулся на него, нанося серию ударов один за другим. Бородовой только успевал уворачиваться от здоровенных кулаков, которые мелькали у него перед глазами. Но все же от одного увернуться он не смог, почувствовав сильный удар в челюсть, Бородовой свалился на землю. Он ощутил сильную боль, но все же видел, что противник шёл на него и тут же встал.
— Ну как, подумал над моим предложением? — Снова спросил его здоровяк.
— Твоё место в тюрьме, — ответил Бородовой.
— А, вон ты как, ну тогда держись.
Здоровяк сделал шаг вперед для нанесения очередного удара, но Бородовой опередил его и сделал захват за его старый пиджак, затем резко дернув на себя, Бородовой крутанул его через правое бедро и здоровяк повалился на землю. Но, не успев подбежать к здоровяку, лежащему на земле, Бородовой опять падает и оказывается лежащим рядом с этим человеком. В глазах сразу потемнело, на щеке он почувствовал тепло, это капельки крови стекали с его головы. А когда Бородовой открыл глаза, то сразу увидел перед собой здоровяка глядевшего ему прямо в глаза и второго человека маленького роста. Но тут он увидел и третьего, который так и держал вилы в руках.
— Добивай его, добивай, — кричали те двое. И тут он увидел, как вилы третьего зависли над его шеей. Он поднял их над своей головой и...
Митяй подъехал к правлению, он быстро поднялся по приступкам и оказался в приёмной.
— А Готман где!? — Спросил он прямо с ходу у секретаря.
— Не знаю, наверное, дома, — ответила девушка.
— Как дома, — удивился Митяй.
— Так обед же.
— А-а-а, а дядя Федот?
— И Колесников тоже ушёл, минут двадцать назад. А что случилось то?
Оставив без ответа девушку, Митяй выбежал из правления, сел на председательские дрожки и помчался по селу к дому, где жил Готман. Он мчался, не замечая ни кочек, ни плохой дороги, для него было только одно, это выиграть время. Проехав ещё немного мимо двух палисадников, Митяй завернул к дому Готмана.
Даже не привязав лошадь, он забежал в дом.
— Севостьян Емельянович! — Громко крикнул парень, но к великому разочарованию он остался без ответа. Тогда он вышел из дома и через палисадник вошёл во двор.
— Севостьян Емельянович! — опять громко позвал Митяй Готмана.
— Ну, чего кричишь, кур распугаешь, — Готман вышел из катуха отряхиваясь, от перьев, — чего ты разорался?
— Наконец-то я вас нашёл, одевайтесь скорее, там председателя убивают!
— Что!? Как. — Смотрел на Митяя ничего не понимающий Готман.
— Объясню по дороге, поедем скорее Севостьян Емельянович!
Готман быстро натянул на себя полосатую тельняшку, на ходу проверил патроны в маузере и подбежал к дрожкам.
— Ну, теперь поехали Митяй и объясни мне всё поподробнее.
— Эй, Андрон, ты что делаешь, ты же убьешь его, брось вилы, ему и так хватит, ещё грех на душу брать, оставь его, — сказал человек небольшого роста в кепке.
— И то, правда, скидавай с телеги все что накосили, да будем убираться отсюда побыстрее пока кто-нибудь не поехал здесь, — согласился здоровяк.
Они быстро скинули с телеги всё, что успели накосить, осмотревшись вокруг и убедившись, что действительно поблизости никого нет, сели на телегу и быстро уехали.
Бородовой тяжело поднялся с земли. Очень сильно кружилась голова, он вытер рукавом запекшуюся кровь на лице. Один глаз так заплыл, что он им почти ничего не видел. Болела рука, наверно он все же успел кому-то хорошо приложить, но главное он стоял на ногах, а значит, страшного ничего нет. Немного постояв, и придя в себя окончательно, он вышел на дорогу. В скорости послышался топот копыт, а когда он присмотрелся, то увидел лошадь, которая на всех парах несла его дрожки.
Через несколько минут Готман и Митяй стояли рядом с председателем.
— Эх, Василий, как они тебя отделали, куда они поехали?
— Куда поехали? — Повторил председатель, — Кажется вон туда, — он кивнул головой в сторону дороги уходящей далеко в поле. — Но наверное гнаться за ними бесполезно, они уже далеко.
— Ну, а ты никого не узнал? Может знакомые, какие или где-то на Ломовисе их видел? Что скажешь?
— Нет, я их не знаю, — ответил Бородовой. — А ты Митяй бери дрожки, да езжай за водой, ведь воды ты так и не привёз.
— А как же вы?
— А ты за нас не беспокойся, мы с Севостьяном Емельяновичем пешочком пройдем по полю.
— Ну как скажите Василий Степанович, я поеду.
— Поезжай, поезжай, — добавил вслед Митяю Готман. — А мы как-нибудь с председателем доберемся.
— Эх, а все же как хорошо здесь, в поле. Вот мы с тобой люди городские, родились и выросли в суете, да в шуме, а ведь хочется вот этого, простого, самого обыкновенного и одновременно чудесного.
http://proza.ru/2021/07/08/177