Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2021/11/07/1932
Дмитрий, одетый в «мирское», как было принято говорить в монастыре, стоял на дороге, подняв руку.
До ближайшего городка было недалеко, а поручение отец Анастасий дал ему важное.
Игумен договорился о кирпиче для продолжения строительства – в монастыре было решено достроить дополнительное крыло к основному корпусу и перенести туда кухню и трапезную, эти небольшие строения были чересчур старыми и годились разве что на снос.
Дмитрий должен был отвезти какие-то документы по строительству и заодно заехать по адресу, что дал ему отец Анастасий – забрать пожертвование для монастырской библиотеки. Книг было не слишком много, но коробка весила прилично, поэтому игумен и подрядил для этой работы физически крепкого послушника. Дмитрий так поднаторел в упражнениях с вилами в коровнике, что его мышцы вполне позволяли без проблем доставить в монастырь такой груз, как книги.
Ехать предполагалось на попутке. Это было обычной практикой, все местные уже привыкли к людям в черной одежде, нередко голосующим у поворота, ведущего на монастырскую дорогу.
Инокам никогда не отказывали, с удовольствием подвозили до города.
Вот и теперь Дмитрий привычно ждал, пока из-за поворота появится какая-нибудь машина. Стоя на ветру, он думал о важности поручения, слегка поёживаясь на пронизывающем холодном ветре.
Вскоре показалась попутка, синий «Москвич» притормозил возле него – пожилая семейная пара ехала в город, на рынок.
Без проблем добравшись с ними до города и уладив вопросы с документами, Дмитрий заглянул в написанную отцом Анастасием бумажку с адресом, хотя помнил его наизусть. Убедившись, что всё правильно, он направился к нужному подъезду пятиэтажки.
Поднявшись на третий этаж, увидел дверь, обитую тёмно-синим, почти чёрным, дермантином. Нажал круглую кнопку звонка.
Она подалась неожиданно легко, практически полностью утонув в пластиковом корпусе, а за дверью послышался звук колокольчика, очень похожий на тот, что производил по утрам у них в коридорах брат Афанасий. Разве что, он был более мелодичным.
Дверь вскоре распахнулась, выглянул старик. Редкие, совершенно седые волосы росли на его голове будто пучками. Большие, круглые очки в металлической оправе были похожи на старинный монокль. Дополняли образ нервные руки с длинными, тонкими пальцами. Его старческое лицо, покрытое глубокими морщинами, словно излучало свет.
Неожиданно Дмитрий подумал, что этот старик в молодости был необычайно красив…
- Здравствуйте. Вы от батюшки? Отца Анастасия?
Голос старика был слегка глуховатым.
- Так точно. – Дмитрий вдруг неожиданно слегка ему поклонился, словно дело происходило не на лестничном пролёте обычной пятиэтажки, а на великосветском балу.
Старик улыбнулся, широко приоткрывая дверь.
- Проходите, молодой человек, проходите.
Дмитрий вошёл, и ему показалось, что он попал в библиотеку. Или в старинный дом, даже в музей – сложно было сразу определить.
Везде были книги.
Они стояли рядами на полках, выглядывали корешками со шкафов, лежали стопками по всевозможным горизонтальным поверхностям. Столько книг, собранных в одной небольшой квартире, Дмитрий не видел ни разу в жизни.
- Не буду нарушать законы гостеприимства и напою вас чаем, - предложил старик. – Кстати, меня зовут Роман Николаевич.
Он протянул руку Дмитрию. Тот уважительно пожал её, рукопожатие оказалось крепким.
- Ванная комната здесь! – Роман Николаевич кивком головы указал на дверь, которая тоже была окружена полками с книгами так, что всё свободное пространство стен было занято.
Дмитрий аккуратно пристроил свою тёплую куртку на крючок вешалки и шагнул в чуть приоткрытую дверь.
Он оказался в совершенно обычной ванной комнате, со старой, чугунной ванной, раковиной, зеркалом на стене. Однотонный голубой кафель блестел как-то обыденно и странно. Слишком большой контраст эта комнатка представляла с только что увиденным.
Увидев себя в зеркале, Дмитрий с удивлением стал себя рассматривать.
Неужели этот суровый бородатый мужик в зеркале – он?
Куда только делись былой лоск, блеск в глазах, очаровывающий женщин, заигрывающая улыбка, к которой он так привык? Даже ямочка на подбородке теперь была не видна – густая, окладистая борода придавала лицу совершенно иной вид.
Внешне он стал выглядеть лет на десять старше, а глаза теперь не блестели. Они по-прежнему были живыми, но эта живость поменяла оттенки.
Теперь это были глаза не молодого «баловня судьбы», легко шагающего по жизни и также легко переступающего через любые чужие чувства. Сейчас это были глаза уставшего человека, который уже начал понимать выражение «соль земли».
Выражение это, как любил повторять в проповедях отец Анастасий, пришло из Евангелия, в котором Иисус так называл своих учеников.
Дмитрию вспомнился густой бас настоятеля:
- Запомните, братие, «солью земли» называл Иисус своих верных учеников. Почему? Потому что соль и пряности в древности были очень ценны, они придавали еде вкус и позволяли долгое время сохранять её. Иисус имел в виду, что они, его ученики, будут иметь способность изменить людей, сделать их лучше, человечнее, разжечь в людях «искру Божию», ведь она есть в каждом. Поэтому Он и выбрал такое выражение – «соль земли». Мы, те, кто подвизается в деле следования учению Христа, должны во всём равняться на его учеников! Наша задача – хотя бы стремиться к тому, чтобы стать ею, этой «солью земли»…
Дмитрий вздохнул. Его путь ещё только начинается… Но он уже осознавал, что нашёл свою дорогу. И она – правильная.
Он быстро вымыл руки, не удержавшись от соблазна понюхать странное, круглое, непривычно душистое мыло, явно импортное. Мыло вкусно пахло терпким одеколоном.
Роман Николаевич уже ждал его в одной из комнат, поскольку в неё приглашала гостеприимно распахнутая дверь.
Дмитрий прошёл, уселся в кресло.
- Простите, если я отнимаю у Вас время, - начал он, удивляясь, как стала звучать его речь. Он теперь тоже «тянул» гласные, совсем как игумен, а ещё время от времени тщательно «окал», привыкнув к размеренному звучанию церковно-славянской вязи.
- Я вижу, Вы чтец.
Старик улыбнулся. В углах глаз собрались многочисленные морщинки.
- У меня есть для вас индивидуальный подарок.
Дмитрий хотел было запротестовать, но Роман Дмитриевич уже вышел из комнаты.
Вернулся он быстро, неся в руках старую книгу в кожаном переплёте. Протянул её Дмитрию. Тот с интересом взял тяжелый книжный «кирпичик».
Это был старинный «Псалтирь». Было видно, что книгой часто пользовались, но при этом тщательно оберегали и бережно хранили. Слегка пожелтевшие плотные страницы содержали следы пометок, написанных пером, витиевато, с завитушками. Так писали ещё до революции.
- Роман Николаевич, это очень ценная книга, я не могу её взять. Её место где-нибудь в музее, наверное, - Дмитрий удивлённо посмотрел на дарителя.
Но тот поднял руку в протестующем жесте.
- Даже не спорьте. Говорят, что ни одна встреча в жизни человека не происходит просто так, без Божьей на то воли. Раз вы пришли ко мне, а я угадал в вас чтеца – эта книга принадлежит теперь вам и только вам.
- Спасибо. – Дмитрий искренне улыбнулся.
- Вот и хорошо! Надеюсь, вы, молодой человек, не откажетесь почаевничать со стариком? Я тут скоро совсем одичаю среди книг, без общества.
На письменный стол был водружен поднос с чашками, жестяной коробкой с чаем, вазочкой с маковыми сушками и сахарницей с кусковым сахаром.
Роман Николаевич вышел и вскоре появился с чайником в руках.
- Ну что же вы? Не стесняйтесь, сыпьте заварку!
Он поставил горячий чайник на стол поодаль, на металлическую подставку, тоже старинную. Открыл жестяную банку, щедро насыпал в свою чашку душистой заварки.
- Не признаю заварочных чайников! – он развёл руками, - по мне, так чай вкусный только тогда, когда его заваривают прямо в чашке и непременно крутым кипятком!
Он присел в соседнее кресло, наблюдая, как Дмитрий повторяет его манипуляции и накрывает свою чашку специальным блюдцем.
Одобрительно кивнул.
- Вы уж простите меня, старика, что задерживаю вас. Но мне и вправду не хватает общения. Детей у меня, к сожалению, нет, я совершенно одинокий человек. Теперь и мне пришла пора уходить…
Дмитрий посмотрел на него с удивлением.
Роман Николаевич улыбнулся.
- Несмотря на довольно бодрый вид, я болен, молодой человек, поэтому спешу уладить свои дела. Эти книги я собирал всю жизнь. Хочу передать её научной библиотеке в городе, где я прожил большую часть своей жизни. Но вот часть книг я отобрал и желаю отдать их вашей обители. Этот «Псалтирь» - из отобранных мною. Мне очень повезло, что именно вы будете его следующим владельцем.
Он поднял на Дмитрия глаза, уже по-стариковски выцветшие, но умные и проницательные.
- Знаете, когда на пороге вдруг замаячит вот эта самая, которая «с косой» - всё земное сразу же отходит на второй план. Начинаешь по-другому смотреть на мир и на людей. Понимайте, как хотите, но эта книга, что я подарил, очень вам пригодится. Я просто это знаю, хотя и не склонен впадать в мистицизм.
Роман Николаевич с удовольствием сделал глоток горячего, крепко заваренного, чая.
- Сегодня вы заберёте вот эту коробку, – он указал в угол комнаты, где стояла квадратная картонная коробка, аккуратно перевязанная толстой бечевкой и от этого чем-то похожая на огромный торт из «Кулинарии», - за следующей приезжайте через неделю. У меня ещё есть время…
Он судорожно вздохнул, но снова улыбнулся, встретившись глазами с обеспокоенным взглядом Дмитрия.
- Не волнуйтесь, какое-то время я ещё потопчу бренную землю. Кстати, ещё кое-что…
Старик поднялся с кресла и открыл дверцу секретера, достал конверт.
- Здесь немного денег для монастыря. Считайте это моим пожертвованием. Отцу Анастасию скажете, что это лично от меня – на строительство. Пусть и у меня в новом храме будет «именной кирпич».*
Дмитрий понимающе кивнул, взял конверт, вложил его в подаренную книгу.
Собираясь покидать гостеприимную квартиру Романа Николаевича, Дмитрий раздумывал, куда же ему деть подарок. Коробка была уже полна, а внутренний карман куртки оказался совсем небольшим, поэтому не мог вместить «Псалтирь». Но выход нашёлся.
Плотная подкладка порвалась и требовала починки. Поскольку выданная хозяйственным отцом Николаем вещь обычно всегда оказывалась в порядке, Дмитрий не обратил внимания на этот изъян, когда собирался в дорогу. Порванную подкладку он обнаружил потом. Сейчас она очень даже пригодилась: недолго думая, Дмитрий сунул подарок под неё. Прошитая на поясе, она надежно удерживала книгу.
С коробкой в руках он спустился по лестнице, вышел из подъезда. Уже почти стемнело. Дмитрий спешил по знакомому адресу «дежурной» квартиры – одна из «духовных чад» отца Анастасия, Клавдия Григорьевна, всегда привечала у себя припозднившихся иноков, приезжавших в городок по «мирским» делам, радушно устраивая их у себя «на постой».
Зайдя под арку приметного дома, Дмитрий уже предвкушал исключительно вкусные знаменитые вареники с вишней, которыми всегда кормила постояльцев щедрая хозяйка, но тут перед ним возникли, словно из-под земли, две тёмные фигуры.
Одна из фигур преградила дорогу, а вторая быстро метнулась к нему.
- Это привет Виконту от хозяина! – прошипела фигура Дмитрию на ухо.
Отреагировать быстро он не успел.
Сначала был сильный удар, потом бок пронзила острая боль, в глазах потемнело и, уронив коробку, Дмитрий повалился на грязный снег…
***
- Я отнёс заявление и подал на развод.
Голос Алексея звучал глухо, слова давались с трудом.
Люба молчала. Она внутренне сжалась, словно пружина, но она давно ждала этих слов. То, что происходило, не могло длиться вечность.
- Пойми меня, Любаша, я не могу больше так. Мы всё больше и больше отдаляемся друг от друга, копим взаимные претензии. Но проблему этим не решить, поэтому я считаю, что пора нам обоим поискать семейного счастья где-то ещё. Мне жаль, что у нас с тобой его найти не получилось.
Она кивнула.
Спокойно вытерла ещё одну вымытую тарелку, аккуратно поставила её на сушилку.
Села за стол, напротив, снова кивнула.
- Да, Лёша. Я долго думала о сложившейся ситуации, и тоже считаю её тупиковой. Прости меня, если сможешь. Когда мы только начали жить вместе, я искренне считала, что нашла себе пару. Но я ошибалась, у нас действительно разные представления о счастливой семейной жизни. Я виновата, что сразу не рассказала тебе всего, не хотела ворошить прошлое. Давай расстанемся друзьями. Ведь это возможно?
Алексей вздохнул.
- Ты меня тоже прости. Я думал, что ты, как любая другая женщина, хочешь иметь детей. Даже не представлял, что бывают такие семьи, как у тебя. Наверное, просто потому, что сам вырос совсем в других условиях.
- Наверное… - Люба помолчала. – Но я не хочу себя переделывать, понимаешь? Ломать себя «об коленку», только чтобы угодить тебе. Я тебя люблю, это правда. Но в данном случае тебе будет лучше без меня, чем со мной. Возможно, что лет через пять я залечу раны. И даже рожу. Но я употребляю слово «возможно», потому что это будет совсем не обязательно.
Алексей вертел в руках нож для масла.
- Я понимаю тебя, Люба, но принять это не могу. Прости…
- У меня просьба. – Жена подняла на него глаза. – Мне понадобится время, чтобы уладить вопрос с квартирой. Не могу же я выставить людей вот так просто на улицу. Поэтому надеюсь, что незамедлительно ты меня не выгонишь.
Алексей вспыхнул.
- Нет, конечно! Никуда я тебя не выгоняю. Уйдёшь, когда сама сочтешь нужным.
- Спасибо.
Они сидели друг напротив друга и молчали.
Потеряно, удивлённо, как будто наблюдая со стороны, как рушится их, казалось, такая налаженная и укатанная временем, жизнь, на деле оказавшаяся «замком на песке».
Замок был красивым, но первая волна недопонимания накатила – и вот уже у замка нет фигурных башенок, вторая волна из лжи лизнула песок и смыла часть стен, а сейчас замок и вовсе походил на бесформенные и оплывшие развалины.
Для чего сохранять стены, если нет фундамента?..
Телефонный звонок вернул обоих в действительность.
- Я возьму. Мне должны были позвонить по работе.
Люба вышла в прихожую, сняла с телефонного аппарата трубку.
- Алло?
- Ветрова Любовь Сергеевна? – спросила трубка строгим женским голосом.
- Да. Только не Ветрова, а Светлова. По мужу. А в чем дело?
- Я очень сожалею о случившемся, но вы родственница Ветровой Марии Антоновны, 1988 года рождения, поступившей к нам после гибели родителей. Вас мы с трудом разыскали, и обязаны поставить вас в известность и опросить. Ветров Антон Сергеевич, это ведь ваш брат, верно?
- Что?! Антон погиб? Когда? Что случилось? – Люба почувствовала, что у неё закружилась голова.
- Сожалею. – Голос перестал быть металлическим, в нём появились человеческие нотки. – Автомобильная авария. Ваш брат и его жена погибли на месте. Девочка в этот момент находилась в доме у дяди, вашего среднего брата, Андрея Ветрова и его жены.
- Не может быть… - Люба прислонилась к стене.
- Что случилось? – в коридор вышел Алексей, по тону жены определив, что что-то произошло.
- Вы же замужем, верно?
- Да. – Голос предательски задрожал. – Ещё замужем…
- В таком случае, вам вместе с мужем следует прийти к нам, чтобы решить вопрос об опеке. Дело в том, что бабушки и дедушки со стороны матери у Маши нет, ваша мать скончалась, а ваш отец, то есть дед девочки - не может взять на себя опекунство по состоянию здоровья. Андрей и Николай Ветровы оба подписали бумаги об отказе. Остаётесь только вы, Любовь Сергеевна. Мы обязаны найти и оповестить всех родственников. Если вы откажетесь забрать девочку, она останется у нас.
- Где это – у вас? – Люба в полном шоке посмотрела на трубку. Ей казалась, что она живая и именно она разговаривает сейчас с ней. Она снова поднесла её к уху.
- В детском доме номер четыре, разумеется. В любом случае вам следует увидеть ребёнка, прежде чем подписывать бумаги и принимать решение. Психологическое состояние Маши сложное… Словом, поговорим обо всем на месте. Жду вас завтра или послезавтра в течение дня. Вам удобно?
Люба кивнула, не осознавая, что её кивок трубка не слышит.
Вздрогнув, как от озноба, с усилием произнесла:
- Мне удобно. Хорошо.
И в полной беспомощности посмотрела на мужа…
____________
*Со времен Крещения Руси в нашей стране сложился негласный обычай строить храмы и монастыри «всем миром». В созидании нового места молитвы старались принять все местные жители, меценаты, князья, а также узнавшие о благом деле люди. Каждый человек мог внести в создание дома молитвы небольшой, но искренний вклад. Святой Иоанн Кронштадский писал, что участнику строительства храма Господь прощает многие грехи. «Именным» называют строительный кирпич, на котором указывается имя жертвователя на нужды храма. Кирпич впоследствии становится частью стены здания церкви. Имя жертвователя вносится в специальную книгу для вечного поминовения. А за каждой литургией (которая в монастырях совершается ежедневно) священник молится с особым прошением о «создателях, благотворителях и украсителях» храма. Поминать имя жертвователей в данной церкви будут до тех пор, пока она существует.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2021/11/21/1837