После затянувшейся жары наступил сезон продолжительных дождей. Начинаясь с самого утра, они шли до полудня, превращая проспекты и улицы в некое подобие рек. Кому-то такая погода казалась невыносимой, а для кого-то, наоборот, стала спасением после череды знойных дней.
Теперь, прежде чем выйти куда-нибудь из дому, приходилось брать с собой зонт, тщательно следя за тем, чтобы нигде его потом не потерять и не оставить. И забыв захватить его с собой накануне встречи с Зонтиновым, Евангелина молила Провидение, чтобы шквальный ливень не застал её врасплох, как только она выйдет из такси.
Сегодня они собирались посетить Новаковского. И подобного рода походы к нему уже давно превратилось для них в своеобразную традицию, нарушать которую им не хотелось. Пообещав починить Егору компьютер, Зонтинов заранее условился о встрече, тонко намекая ему, что придет не один. Это был выходной день. Новаковский-старший как раз был на дежурстве, так что его сын мог спокойно принимать у себя гостей, не жалуясь на тесноту и ещё какие-то неприятные моменты. Прихватив заодно отцовский радиоприемник, Евангелина отправилась к одногруппник, надеясь, что Зонтинов починит и эту вещь. Как только он, разумеется, разберется с компьютером Егора, и после всего у него ещё останутся силы на радиоприемник, принадлежавший её отцу. Никакую другую технику он не воспринимал всерьёз. А тут ещё через пару месяцев как раз начинался сезон рыбалки, куда он частенько любил брать с собой это радио.
Прежде чем нанести визит Новаковскому, Евангелина немного задержалась в гостях у Зонтинова. Эта семейка всегда славилась своим гостеприимством. И она любила у них бывать.
Так, распивая чай на кухне в компании одногруппника, она успела более детальнее изучить обстановку квартиры, ранее никогда не обращая внимания на такие вещи. И увиденное её, конечно, поразило. Потому что первым, что всегда бросалось в глаза посетителям, рискнувших переступить порог этой гостиной, оказывалась расположенный вдоль стены книжный шкаф, где помимо книг хранились различные фарфоровые статуэтки, доставшиеся Зонтиновым ещё от предыдущих предков, различные награды и чучела каких-то животных.
Среди всего этого разнообразия на фоне книг особенно привлекала внимание подставка для книг, сделанная в виде большой железной мухи, не дававшей покоя самому Новаковскому. Он сколько лет вел переговоры с Зонтиновым, уговаривая его подарить ему эту штукенцию, но тот никак не велся на его уговоры, заявляя, что эти вещи не продаются и уж тем более не раздаются бесплатно.
Эта огромная железная муха была дорога ему как память. И менять её на что-то другое он не хотел. За время, пока существовала традиция собирать целые тома сочинений определенных писателей, и сборники энциклопедий, этих книг в квартире Зонтиновых в один прекрасный момент стало настолько много, что они попросту перестали помещаться на полках, поэтому их приходилось складывать рядом со шкафом. И кажется, это был далеко не предел покупок новых книг самим Зонтиновым, предпочитавшем читать их в бумажном формате, а не электронном, что только усугубляло проблему, связанную с их хранением.
Оказавшись в гостях у Зонтинова, Евангелина успела даже пообщаться с его родителями, показавшимися ей довольно неплохими людьми. Особенно её позабавил стиль общения Зонтинова-старшего. Военного в отставке. И того ещё любителя вспомнить к месту и не совсем свое военное прошлое, связанное со службой. И видать этот период произвел на него такое сильное впечатление, что по словам самого Зонтинова, сколько бы времени ни прошло с того момента, а его отцу до сих пор продолжало сниться, как его забирают в армию и как он там служит.
— Что-то Егор нам долго не открывает дверь... Может он решил накануне принять душ и случайно утопился в ванной?! — не удержавшись, её спутник снова потянулся рукой к домофону, повторно нажимая кнопку. Невольно вздрогнув, Евангелина лишь пожала плечами в ответ, меньше всего рассчитывая на такой поворот событий. Но от Новаковского можно было ожидать всего.
— В таком случае нам придется выломать дверь, — отчетливо проронила она, безуспешно покосившись на створку.
Прошло каких-то пятнадцать минут, когда быстро собравшись, они отправились с визитом к своему одногруппнку. Но, то ли они плохо ему звонили, то ли не работал сам домофон, то ли сам Новаковский их попросту не слышал… За все время, что они провели на лестничной площадке напротив его двери, её им так никто и не открыл. И подобное стечение обстоятельств немало поспособствовало тому, что в их головы начали закрадываться разные нехорошие мысли.
Предпринятые заново попытки пробраться в квартиру этого парня не увенчались успехом. Как не выламывали они дверь, без конца терзая кнопку домофона, в прихожей квартиры Новаковских было глухо, как в могиле.
— Может, он нас не слышит, потому что находится на кухне? — сделал, в конце концов, предположение Зонтинов, ерзая по полу носком своей обуви.
— Может быть, — кивнула Евангелина, чувствуя, как её былое хорошее настроение медленно, но уверенно скатывается до уровня плинтуса. — Но в таком случае он мог хотя бы заранее нас предупредить.
— Каким образом? Через телефон? — уточнил одногруппник, принюхиваясь к подозрительному запаху, напоминавший аромат сгоревшей гречки. И ещё сильнее втянув воздух ноздрями, Зонтинов посмотрел на свою спутницу так, словно за дверью произошла страшная катастрофа. — Как ты думаешь, что это такое?
— Не знаю, — отрицательно кивнула Евангелина, не различая никакого запаха; наверное, потому что особо и не принюхивалась. — Но мне кажется, там, за дверью что-то сгорело.
— Думаешь, Егор готовит для нас что-то эксклюзивное?
— Да. И этот запах почему-то напоминает запах пригоревшей гречки. В таком случае я ни за что не буду её есть. Потому что так, как сварит её Новаковский, эту кашу будет опасно есть.
— Ты права, — согласился Зонтиков, в десятый раз протягивая ладонь к кнопке домофона. — Её употребление может негативно сказаться на нашем здоровье.
Ворвавшись, наконец, в квартиру одногруппника спустя несколько томительных минут ожидания, они были слегка ошарашены представшей их глазам картине. Сидя в своей комнате в позе лотоса на табуретке перед письменным столом, Егор с серьёзным видом смотрел в окно, погруженный в свои мысли. Теперь им было понятно, почему он не спешил открывать дверь.
Погрузившись в медитацию, тот едва ли слышал, что к нему в квартиру ломятся одногруппники. Но какие думы одолевали голову этого парня, что настолько выпав из реальности, он спохватился, лишь когда Зонтинов с подачи Литковской начал выламывать дверь в прихожей, решив, что с ним и вправду случилось что-то серьёзное, оставалось только догадываться.
Это был Новаковский, чью голову каждый раз одолевали какие-нибудь идеи, обладавшие свойством воплощаться, как только ему под руку подворачивались благоприятные условия. И едва Зонтинов соизволил его окликнуть, докладывая о своем прибытии, не на шутку встрепенувшись, тот лишь соизволил с ними тогда поздороваться, так резко вскочив с табуретки, что едва не оказался на полу, споткнувшись на ровном месте. Так что если бы не Зонтинов со своей инициативой, размышляла Евангелина, на их вторжение одногруппник вряд ли бы обратил внимание. Как не обратил внимания и на оставленную на плите кастрюлю с догорающей гречневой кашей.
Врываясь на кухню, Егор первым делом бросился к ней. Кто-то должен был снять эту емкость с конфорки, попутно выключая газ. Страшно было себе представить, что могло произойти с этой гречкой, да и с кухней, в целом, если бы не запланированный визит гостей.
Надо было что-то немедленно делать с кастрюлей, распространяющей вокруг себя запах гари. И стремясь как можно скорее избавиться от источника своей новой головной боли, схватив её с плиты, Егор открыл крышку, понятия не имея, как будет соскребать со дна то, что когда-то называлось гречкой, которая, по идее, должна была там не жариться, а всего лишь вариться.
Учуяв запах еды, кошка оказалась тут как тут, путаясь у хозяина под ногами. И пока тот пытался сообразить, что ему делать с испорченной кухонной утварью, таскаясь за ним по пятам, Боня вторила ему своим мяуканьем, словно преследовала цель перекричать своего хозяина. Осматривая теперь уже ни на что не годный завтрак, Егор высыпал обуглившиеся остатки еды в мусорное ведро, умудрившись при этом слегка ошпарить себе ладонь.
Сколько он себя помнил, еда подгорала у него всегда. И все же, из того, что в результате оставалось, ещё можно было выбрать что-нибудь съестное, если хорошенько там поковыряться. Но сегодня реально СГОРЕЛО ВСЕ! Вот что значило обладать такой рассеянностью и забывчивостью, как у него.
Наученные горьким опытом предыдущего посещения, в этот раз Зонтинов с Евангелиной взяли съестные припасы с собою, прекрасно понимая, что поесть у Новаковского с таким уровнем его кулинарной подготовки у них вряд ли получиться. И не прогадали. И чтобы гости окончательно на него не разозлились, тот на всякий случай предложил им чаю, выдав каждому по чашке с партийной эмблемой. Евангелина даже не стала спрашивать, откуда те взялись у него такие.
Однажды на прием к его отцу пришел депутат, так узнав о должности своего пациента, доктор Новаковский не отпускал его до тех пор, пока не взял с него обещание принести ему в следующий раз специальные ручки, блокноты, календари и прочее вдобавок к оплате за услуги. С эмблемой самой партии. Плевать на её предвыборную программу. Главное, мерч. Через пару приемов отзывчивый депутат таки отблагодарил своего доктора, притащив ему заказ. Мерч в виде блокнотов, ручек и календарей мог всегда пригодиться в хозяйстве. Ещё долго пребывая под впечатлением этого рассказа, Евангелина была поражена умению этой семейки брать свое на ровном месте. Что не говори, но своей выгоды они не упускали никогда, зная, как выбить из человека необходимое.
Впрочем, у Новаковского, как отметила про себя Евангелина, внимательнее присматриваясь к его вещам, все было приобретено за счет акций. Он сам в них активно участвовал и постоянно что-то выигрывал. К примеру, на кухне у них висел календарь от фирмы, изготовлявшей лапшу; в ванной комнате он пользовался зубной щеткой вместе с пастой, случайно выигранных им в супермаркете. В общем, этот список можно было продолжать до бесконечности, не считая моментов, когда вырезая из газеты какие-то купоны, Егор таскался с ними по торговым точкам в день распродаж, не стесняясь покупать товар по красным ценам. Его друзьям оставалось только завидовать предприимчивости парня. Им в плане скидок везло гораздо меньше, чем ему.
В какой-то момент всех этих вещей с различными эмблемами стало настолько много, что их стало некуда девать. Одну часть всего этого «добра» составляли безделушки с эмблемами политических партий всех мастей, вторая — являлась достоянием аптек. К примеру, совсем недавно Егору даже каким-то образом удалось выиграть календарь с названиями лекарственных средств от сезонных заболеваний. Тот висел у него на кухне, и теперь каждый, кто приходил к нему в гости элементарно выпить чаю, мог воочию полюбоваться его новым приобретением, не имея ранее ни малейшего понятия о том, что такое лекарство вообще существовало когда-либо в природе.
У него даже кошка ела из тарелки с красовавшейся на боку партийной рекламой, а брат носил шарф с надписью, олицетворявшей оппозиционную партию накануне предвыборной гонки.
— Да, не стать мне кулинаром, — выдал позже Егор, когда Зонтинов, вспомнив за починку компьютера, последовал в его комнату вместе с Евангелиной. — Ведение домашнего хозяйства — такое унылое и обременительное занятие, что я решительно не понимаю, как некоторые люди могут получать от этого удовольствие.
Его гости были вполне с ним согласны. Уж кому-кому, но таким личностям, как он, учиться на шеф-повара было категорически запрещено. В противном случае количество летальных исходов в столовых, где он мог начать работать после получения диплома, могло изрядно возрасти.
Как выяснилось позже, гречка оказалась далеко не первой, и не последней вещью, которую он умудрился сжечь этим днем. Побывав накануне в кабинете у отца, в его отсутствие он умудрился сжечь лампочку в гастроскопе, а расхлебывать последствия нанесенного аппарату урону, как всегда, пришлось его родителю.
— А когда начмед мне об этом узнала, — делился он с ними финалом этого происшествия, — то стала активно распространять по больнице слухи, мол якобы мой батя сжег её специально. Местная змея на следующий день вызвала его к себе, и начала ненавязчиво его расспрашивать относительно инцидента, но тот ничего ей не сказал, потому что сам был не в курсе, как все это произошло. Тогда эта мымра взялась за меня. И поймав момент, когда я в очередной раз пришел проведать батю, чуть ли не с порога набросилась на меня с обвинениями: «Ты зачем лампочку сжег?». Я ретировался и сказал ей: «А вы бы задали такой вопрос, если бы лампочка сгорела, к примеру, у Сталины Леонидовны?». Главный приказал бате искать новую, а тот понятия не имеет, где её искать, ведь она такая редкая.
— Я вижу, вы с отцом — прямо два сапога пара, — иронично заметила Евангелина, выслушав до конца. — Сколько времени горела лампа в гастроскопе, с ней ничего не происходило. А стоило её один раз зажечь именно тебе, как она тут же перестала гореть. Прямо фатум какой-то!
Вполне с ней согласившись, Новаковский лишь пожал плечами в ответ. Здесь все было очевидно с самого начала. Закончив на этой ноте краткий обзор семейных неурядиц, он пригласил Зонтинова к письменному столу, отдавая в его распоряжение свой поломанный компьютер.
С порядочно устаревшей техникой пришлось изрядно повозиться. Поддержав идею одногруппника переустановить программное обеспечение, Егор разрешил ему проделать это с компьютером. Правда, стоило последнему загрузить на него новую программу, как случайно сгорела переноска. Жаль, они слишком поздно учуяли запах горящей пластмассы. Бросившись настежь открывать все двери и окна, всем троим пришлось провести довольно длительное время в комнате, продуваемой со всех сторон сквозняком, пока оттуда не вышел дым. Зато компьютер стал теперь как новенький.
Осталось только найти новую переноску, чтобы помимо системного блока к ней можно было подключать колонки и принтер. Вспомнив неожиданно, что на кухне имелась ещё одна переноска, Егор подался туда вместе с Зонтиновым, обнаружив её чуть ли не за холодильником.
Кто засунул её туда, уже не имело значения. Перед парнями стояла задачами каким-то образом добраться до этой переноски и выудить её оттуда. Решившись проделать эту «спецоперацию» собственными усилиями, Зонтинов полез рукой за холодильник. Караулившая их в это время на кухне кошка внезапно тоже заинтересовалась происходящим. И с разбегу запрыгнув за холодильник, с деловитым видом принялась туда заглядывать, как будто её тоже интересовало наличие там переноски. Спустя пару секунд безуспешных поисков, со стороны холодильника раздался негодующий вопль Зонтинова. Подойдя поближе к одногруппнику, Егор спросил у него, что случилось.
Кое-как поднявшись с колен, со словами: «А ну-ка, брысь отсюда!», Зонтинов таки вытащил из-под холодильника эту переноску, машинально потирая руку. Как выяснилось позже, едва он полез за ней под холодильник, чтобы вытащить её оттуда, решив, что там, в проводах, копошится мышь, Боня вцепилась когтями ему в руку, напав на него в самый неожиданный момент. Нельзя было сказать, что Зонтинова сильно обрадовала атака кошки, но обижаться на животное, у которого далеко не в самый подходящий момент сработал охотничий инстинкт, не имело смысла. Одним словом, он хотел сделать доброе дело, но тут же за него и «пострадал».
В комнате самого Новаковского, как успела заметить позже Евангелина, почти ничего не изменилось с момента, когда они приходили к нему с Зонтиновым в гости ранее. Семейные фото остались на прежнем месте, только на стене над письменным столом появился приколотый листок с написанным сверху огромными буквами мотивационным лозунгом: «А ну быра работать!», помогавший Егору сдавать все экзамены. Точнее настраиваться на их сдачу путем активной подготовки шпаргалок. Жаль, что в последнее время ему было совсем не до них. А все из-за деда.
По словам самого Новаковского, его старик стал теперь почти каждое утро выбираться на огород. Копается там постоянно, если дождя нет.
— На выходных он решил открыть сезон «пахоты», — пожаловался гостям Новаковский, горестно вздыхая, — теперь мне каждый день приходится ходить с братом к нему на огород. Сеем помидоры, редиску и прочее. Уже порядком надоело… А недавно дед посадил тридцать кустиков капусты, так их теперь ещё и поливать надо!
Одним словом, парню не было покоя ни днем, ни ночью. Собственно говоря, весь весенний период так и прошел у него в огородных хлопотах без права на отдых. А когда началась заключительная часть сессии, дед Матвей нагрузил его дополнительными обязанностями, связанными с деятельностью уже в саду. Так что приезжая после пар домой, Егор первым делом шел не прогуливаться по городу с друзьями, а ехать на поселок к деду, где переодевшись в техническую робу, помогать ему с садово-огородными делами. В последнее время старик до такой степени погряз во всей этой садоводной деятельности, что с его подачи Егор в городе практически не появлялся. Лишь с середины сессии ему удалось немного разгрузиться и заняться собственными делами.
Вернувшись вскоре после посиделок с друзьями домой, Евангелина сразу же сделала запись в своем дневнике, на свой лад охарактеризовав этот насыщенный всякими починками день:
«… что касается папиного радиоприемника, Зонтинов вроде поковырялся, и движок там заработал, но слабовато. Он даже фильтр для него выпаял, чтобы увеличить мощность моторчика… Оказывается, у него была малая мощность из-за отломанной щеточки, по которой идет ток на вал, и вообще их, кажется, должно быть две. Не знаю как, но нам удалось раскалить её паяльником, и, придвинув поближе к валу мотора, закрепить её так, вследствие чего его мощность сразу восстановилась. Жаль, фильтр в последний момент ребята забыли допаять. Сейчас радиоприемник работает как трактор, папа доволен, но все равно старается его особо не гонять. Правда, на той неделе перестал почему-то работать один из каналов громкости, Зонтинов полез к резисторам, — оказалось, один контакт надломан. Он записал номер этого резистора, надеюсь, достанет. А моторчик, думаю, придется тоже менять, но у меня в этом плане, как обычно, все надежды на Зонтинова и его технические способности…»
Книга 1. Глава 56
http://proza.ru/2022/02/08/51