(Начало в "Предисловие к любви - 1") - http://proza.ru/2022/03/24/1408)
2. Головокружение
Четвертого числа пошел к Оксанке. Ее мамаша сказала, что Оксанка легла в больницу. На вопросы — где и что болит — отвечала уклончиво, не смотря в глаза (это я точно запомнил, хотя и не понял, почему она как бы смущалась). Сказала, что меня к ней не пустят, так как она в дифтерийной палате.
А Верка, видимо, через своего дылду-медика узнала: Оксанка, в самом деле, лежит в отдельной палате… в гинекологическом отделении. Сразу у всех мысль: аборт! Возможно. Кроме того, она как-то просила у одной девушки, которая была в компании у Верки (и та рассказала Верке), чтоб ей достали через подружек-медичек рецепт на одно лекарство. Услышав его, тетя Оля с Веркой (Верка про него откуда-то раньше знала) сразу заулыбались: лекарство против зачатия (таков смысл, как я понял после их «шуточек»). Словом, тетя Оля в коридоре спросила: не я ли ее... и не ревную ли? А я... я что-то смутился, но все же презрительно хмыкнул.
Нет! Может, я и ревную, но это не чувствуется, и это даже не ревность... а просто какая-то обида. Даже и ее, по-моему, нет. Я уже так отвык от Оксанки. Как выпишется, надо будет пнуть. Хватит! Вообще-то она сыграла шутку. Кто он? Журналист или инженер? Какой-нибудь «брат»? Пишу совсем спокойно, без всяких тревог и чувств. Все равно кто! Важен сам факт.
Вчера звонила Вика, говорила с Верой, передавала мне привет. Я не поздравил ее с Новым годом, она уезжала к родителям. Надо как-нибудь поговорить по телефону. А может, и вспомнить скамеечку. С Викой было спокойней…
Завтра иду в военкомат на медкомиссию. Признаться, нервничаю за свое здоровье...
***
Был на медкомиссии: всюду — ГОДЕН!!! Ха!
Договорился с Борькой насчет квартиры: он даже ключ дал (тетки нет). Теперь надо решить: с кем?
Ну да, с кем? Ребята гуляют… Но я не хочу коллективно. Поэтому и ключ попросил. И наврал: мол, надо тут с одной, — и даже бутылочку принес с шоколадкой, у него оставил. Теперь надо действовать. Назад хода нет! Только вперед! Позориться перед ребятами не хочу! И не буду! Надоело!
Надо с незнакомкой. Это я точно решил.
Ха! А может, как тот хохмач из института? Пошел на танцы и привел. А что?!
***
Вот и всё! И ничего страшного! Теперь можно уже не в мечтах — налево и направо!..
А дело было так… Может, не описывать? Да, ладно! Что будет, то будет! Так хочется кому-нибудь рассказать.
В клубе Сталина бывают танцевальные вечера. Я на танцы никогда не ходил. И вот решился. Специально пошел! И… не дошел. Стоял на крыльце клуба и все думал: идти — не идти? Подходил несколько раз к кассе и не решался: совершенно не хотелось танцевать. А люди прибывали. И стояла одна девушка, чуть ниже меня, в вязаной шапочке с пампушкой. На часы поглядывала, видно, ждала кого-то. Ну, я спросил про время и, вроде, в шутку сказал, что лучше дома потанцевать, чем здесь толкаться. Она (Зоя) взглянула на меня и, почему-то помедлив, сказала: «Наверное». А я вдруг почти предложил: «А еще лучше подышать свежим воздухом». И Зоя сказала: «Можно подышать».
Походили, побродили, «подышали», и я, честное слово, не знал о чем говорить (ну, не стихи же о любви читать) и, главное, все время думал о Борькиной хате: как перейти к «домашним танцам»? Тем паче, вспомнил, что моего магнитофона там нет. К тому же я, видимо, чуть-чуть замерз: меня немного колотило. Ну, я и пригласил Зою погреться. Она совершенно не ломалась, видать, тоже замерзла. Ну и вообще… Она старше меня (года на два – три), наверное, все поняла сразу: дело взрослое.
Хорошо, что Борьки дома не было. Извинился, что музыки нет: мой магнитофон дома, а теткин проигрыватель сломался (сказал правду, что здесь живет мой товарищ, а я живу в другом месте). Раскупорил приготовленную бутылочку, наломал шоколадку.
Сидели рядом, на диване. Вначале она губки не давала. Думал, что опять ничего не получится. Уже смирился, и мы мило разговаривали. А потом все же поцеловались. Целовались и разговаривали. Я рассказывал об институтской стенгазете, о кинофильмах. (Хотел даже прочесть стих, но раздумал.) Она рассказывала о себе: окончила техникум, работает на часовом заводе, ей нравится, чисто все, аккуратно. И даже о личном рассказала: дружила с парнем, но разошлись. «Видимо, навсегда», — сказала она. И я тоже был искренен: сказал, что сейчас ни с кем не дружу, что мечтаю окончить институт, чтоб тоже, как и она, стать самостоятельным. И еще что-то о будущем. И мы опять целовались, обнимались… И все случилось как-то само собой. Конечно, я волновался.
Но совсем не страшно! Хотя, признаться, не помню некоторые детали… Пошли во вторую комнату (ха, в МОЮ комнату). Свет я не зажигал. Она совершенно не сопротивлялась. Это точно! Я помогал ей снимать с себя… А вот что и как не знаю, не запомнил. Майку я с себя не снимал и носки тоже. Ну и… Толком ничего не понял. Быстро все… Стал одеваться, а она как удивленно: «И все?» Я промолчал. А что еще? Конечно, все!
Хорошо, что вскоре пришел Борька. Я радовался, что он меня застал с девушкой, вернее, с женщиной. И у меня было такое возбужденное настроение, что я готов был бежать куда-то и еще кого-нибудь привести! Меня просто распирало от радости и свободы! Мне хотелось совершить еще какой-нибудь подвиг! Да, подвиг! Для ребят, может, это все по-рядовому, а для меня… На душе было радостно: я стал мужчиной! И в тоже время почему-то хотел побыстрей проводить Зою. Да, побыстрей! Может, боялся, что она предъявит какие-нибудь требования: мол, давай теперь подружимся, коль она «навсегда» рассталась со своим парнем? Или еще что… Нет уж, все! Может, она и хороший человек (наверняка), но лучше сразу расстаться. «Как случайно встретились с тобою, улыбнусь, спокойно разойдясь…» Тем паче, что она рассталась со своим парнем «видимо» навсегда. Значит, у нее есть надежда, что они еще помирятся, и она не будет одна.
Надо было что-то делать. Я сказал Борьке, что Зоя спешит, а Зое сказал, что к Борьке сейчас придут гости, и мы с ней ушли. А она вдруг сказала, что пойдет (или «хочет пойти», не помню) на танцы в клуб Сталина. Время до окончания танцев, наверное, еще было (признаться, я не знаю, до какого часа такие танцевальные вечера). Но я не собирался танцевать, и сказал об этом. Спросил, как можно к ней позвонить (свой номер не стал давать). У нее домашнего телефона нет. Договорились, что как-нибудь встретимся здесь, на танцах. Я довел ее до клуба Сталина, и она почему-то пожелала мне, чтоб я с гостями Бориса хорошо провел время. Неужели подумала, что я вернусь к Борьке?
Я шел домой и вспоминал о случившемся. И вдруг почувствовал, что хотел бы оказаться рядом с Зоей. Вот что меня еще переполняло! Можно было бы на всю ночь остаться! Позвонил бы домой, что-нибудь придумал: мол, нахожусь у ребят в общежитии и так далее (папа и мама говорили, что лучше оставаться в компании, чем идти домой ночью). И зачем я отпустил Зою? Вот дурак! Пошел вновь к клубу. Касса уже не работала, и вскоре вообще все закончилось: люди стали выходить из клуба. Я смотрел во все глаза, но Зою так и не нашел. То ли она не пошла на танцы, то ли я ее просмотрел.
Да, надо было остаться! Она бы согласилась. Недаром спросила: «И все?» Видно, хотела продолжить нашу неожиданную «дружбу». Девчонки быстро влюбляются, я это уже заметил.
Нет, хорошо, что расстались. Никаких претензий, никаких следов «преступления». Ха! Теперь я всех могу… Ха-ха! Сейчас бы Оксанку!.. А сколько сейчас? О, уже второй час ночи! Нет, я бы Оксанку не стал. Ну да, не стал бы. С ней лучше не связываться. А кого? Вику?.. Нет, Вику не надо. Светку Коралову?.. Можно, конечно. Но после Виктора не буду. Противно.
Ха! Может, Галку Ясову и Светку Варову? Сразу двоих! Дурак! Извините, девчонки, что я так шучу. Честное слово, извините. Что-то ты, Мишка, совсем с ума сошел.
Кстати, у меня получилось так же, как у хохмача из института: туда-сюда — и все. Вот именно — «и все». Может, это имела в виду Зоя? Вот хохма.
Все же решил дописать. Когда я перечислял имена, мелькнуло и другое имя. Я не осмелился его написать. И сейчас не хочу! И вообще — поистине дурак! Устроил перекличку. Какое-то головокружение…
Но я совершенно не силой. По-моему, я ее не обидел. Просто это жизнь. Взрослая жизнь. Так ведь? Как ты думаешь?
***
Весь день вспоминал вчерашнее… Даже не верится. Эх! Сейчас бы!..
Пришлось отдать ключ Виктору (Борька сказал). Может, он опять с Кораловой? Ну и черт с ней! Хотя что-то жалко ее. Почему-то часто вспоминаю, как она заплакала.
Признаться, думал и о другом. Вдруг Зоя не знает лекарство… ну, которое знает Оксана?
Хотя, думаю, знает. Без этого она вряд ли бы согласилась. Я же — без «резины». В тот момент я вообще забыл про все.
***
Еще было… Вчера.
Сказал дома, что буду заниматься с ребятами в общежитии. И занимался! Всю ночь! И потом почти весь день! В хате у Борьки. Ребята ушли учиться, и я учился! Поглядывал на свои новые часы («Спортивные»! Со светящимся циферблатом!): вот, мол, сейчас передохну минут 20… А Диана (наверное, просто Даша) смеялась: «Спортсмен! Важно не количество, а качество!» И про разные «ракурсы» узнал. Опытная! Ей, наверное, за двадцать пять. Взрослая. Ребята их где-то у ресторана встретили.
Сказала, что с мужем поссорилась. Может, оправдывается? Вряд ли. Пусть лучше помирятся.
***
Оксанка уже давно выписалась из больницы, но ко мне не звонит. Неужели стыдно? Тетя Оля говорит, что если ей нужен был… как его, забыл название... ну, лекарство, рецепт на которое она хотела достать, то, значит, ее «скребли» (понятно: был аборт). Но мне все равно, об этом почти не вспоминаю. Хотя вру, обидно.
Неужели на свете нет честных и искренних отношений?.. Нет! Есть! Вот мама иногда сердится на папу, но у нас же дома все хорошо. И у Мияновых все нормально. И у меня будет все нормально!
Ну а «подвиги»… Холостым мужчинам можно. И женщинам. Но им лучше по любви. Да и мужчинам тоже. Хотя, если задаться целью, то количество можно запросто довести до «тыщи»! У меня такой цели, вроде, нет. Хотя…
Ехали с ребятишками на трамвае после сдачи экзамена, рядом стояла дивчина, симпатичная, особенно губки — пухленькие, алые, глазки большие. Словом, шутка за шуткой — пошли все вместе в кино. Сказала, что звать Люда. Начал я с ней заигрывать и «уделять» внимание, ну а девчонка-то современная: не успели выйти из трамвая, как стала называть всех на «ты», взяла меня и Борьку под руку, знает всех бродских чувих — словом, для нашего кира вполне подойдет. В кино я гладил ее руки и... коленки. Она сжимала мою руку и, приложив к ней щечку, шептала: «Смотри: я вся горю». И мне было интересно: что будет дальше?
Люда сказала, что работает на заводе копировщицей, учится в вечернем девятом классе. Судя по поведению, эта девушка — настоящая «чува». С ней можно было сразу, в этот же день гульнуть. Но где? Вести ее к Борьке не захотел: я с девчонкой, а он что? Неудобно. Да и там его тетка.
Договорились с Людой, что на следующий день я скажу ей о кире (уйдет ли Борькина тетка в гости). Но вместе со мной на свидание пошли Борька и Витя. И тут Борька пригласил Люду встретиться и погулять в воскресенье. Она согласилась (но что-то не бойко). Вообще-то я хотел с ней погулять, Борька, конечно, не видел, что в кино я гладил ее коленки. Можно было бы и вместе погулять, а там разобрались бы, кто с кем. Но в воскресенье мне надо было идти к тете Гале в гости (всю родню пригласила), и я, кажется, злился на Борьку, но — ей-ей — не очень.
От тети Гали я ушел рано (она собирала гостей днем), сказав маме, что поеду к ребятам в общежитие, там иногда официально, с разрешения, устраивают небольшие вечера. (Кстати, я стал «потверже» отпрашиваться. И правильно!) В общаге я познакомился, вернее, подцепил Люсю Оспову. Девочка фигуристая, стройная. Учится в нашем институте. Думал, что смогу сразу… а оказалась очень скромной девушкой. Всю ночь мы просидели в коридоре на диване. Я был ласков, но… только целовались.
Ну, а Люду, коль так вышло, я «отдал» Борьке. У него в это время не было девушки. Он ходил с ней в кино, но признался, что так и не сумел ее поцеловать. Я в душе ликовал: тогда в кинотеатре я мог, по-моему, достигнуть большего, чем поцелуй. А вчера на гулянке в честь 23 февраля (я был с Люсей Осповой) Люда, по-моему, на меня поглядывала… Играя в бутылочку, охотно со мной целовалась. Но а я как-то скованно, с опаской. Все же где-то рядом был Борька, а он с ней гуляет, то есть дружат. Или хочет подружиться посерьезней.
Зато Люся Оспова целуется по-страшному: полчаса не оторвешь... или не оторвешься.
А потом пришла тетка Бориса, и все пошли провожать девушек.
А перед этим я ходил с Люсей в кино, был у нее дома (живет в съемной квартире, одна в комнате! Но в гости не приглашает.) Кроме губ, никуда больше не подпускала. Я даже стал подумывать, как с ней покультурнее расстаться. Да, да, думал.
Еще! Оказывается, она довольно известная (талантливая) гимнастка, объездила с соревнованиями весь Союз. Но почему она так быстро мне наскучила? Не знаю. Или мне уже мало одних поцелуев? Хоть и долгих. Вот интересно! Но добиваться ее не буду. Она хорошая девчонка и обманывать ее нельзя. Другая, живя отдельно, во всю бы шуровала. Хотя, если быть понастойчивей и поласковей… Но я не очень мечтаю о ней. Душа спокойна. В этом, видимо, все дело.
«…Останься навсегда таким же искренним, отзывчивым и простым…
но не гонись за легким успехом…»
Может, ты хочешь что-то еще мне сказать, посоветовать?.. Даже
показалось, что я услышал твой голос… И сердце — ходуном. Как
тогда у тебя…
Сейчас я понимаю: это не только твое сердце билось, ребеночек
шевелился. И ты гладила мою ладонь и моей рукой его успокаивала,
убаюкивала...
« Ты хороший... Я хОчу тебя... ХОчу…»
***
Сегодня сказал Люсе, что ни у нее, ни у меня нет времени встречаться и надо, чтоб мы не были чем-то обязаны друг другу, чтоб могли свободно планировать время, что так будет лучше. Люся восприняла это спокойно, с пониманием. Более того, сказала, что расписание тренировок иногда меняется, а опаздывать нельзя, что будут соревнования и показательные выступления, придется ездить по области и другим городам. Словом, ее свободное время не от нее зависит. Расстались хорошими друзьями, а когда встретимся — время покажет. А я и впрямь решил поработать всерьез, так что гулять некогда. Надо учиться. Дел много. Ужас!
В пятницу заходил к Оксанке. Дома была ее тетя (второй раз ее видел, даже забыл как звать), больше никого не было. Это ее дом, и она отдавала его Оксане с семейкой. И вот чуть ли не целый час рассказывала: уехали инкогнито, даже соседи не знали, бросили на произвол судьбы квартиру, оставив ее в диком состоянии (разбросали ее вещи), квартира была страшно захламлена и т.д., и т.п. И еще говорила, что они плохие люди, что Оксана белоручка и прочее, что ей дали развод и что теперь они «ищут другого дурака». А я в ответ: «Мир не без дураков», что страшно ей понравилось, и она даже засмеялась: «Они как-то говорили, что обхаживают одного теленочка. Хорошо, что это не ты».
Вот еще! «Теленочка»! Сами коровы! Вот пусть и обхаживают, если нашли такого!
Тетка узнала, что они переехали на другую квартиру — тоже в частном доме, по улице Железнодорожной, 20. Сказала, что решила дать мне их адрес, так как я ей понравился и «таких учить надо». Это она говорила об Оксанке с матерью. Что она имела в виду, я, признаться, не понял. Да и ученых учить только портить. Оксанка сама, кого хочешь, научит. Всему! А ее мать (именно «ее мать»!) — тем паче! Они и без мужской поддержки новую квартиру нашли. Так что тетка зря волнуется, они не пропадут!
Хотя понимаю, что тетка хочет: не учить, а проучить. Нет уж! Пусть сама и учит, и проучивает, если ее обидели. Я, конечно, туда не пойду, а вот телеграммку к 8 марта, наверное, пошлю.
И теперь самое интересное! (Пока писал, все время это вертелось в голове. Но надо все по порядку.) Тетка Оксаны рассказала, что сюда, к ней, когда еще жили Оксанка с матерью (матери, вроде, в тот момент не было, а вот она, тетка, как раз была), приходила девушка — «небольшого роста, толстенькая» и, как поняла тетка, тоже музыкантша. Ну, я, конечно, сразу подумал: «Вика!», — и даже в сердце екнуло. Не от страха или смущения, а, видимо, от удивления. И тетка рассказала, что тут чуть ли не драка случилась! Эта «толстенькая» вначале спокойно просила, чтоб Оксана оставила в покое какого-то паренька, как поняла тетка, «того теленочка». Оксана начала орать на нее, мол, нечего из себя девочку строить и ее, Оксану, жизни учить! Тетка засмеялась, сказав, что Оксана сказала не «девочку» строить, а по-другому, на букву «ц», но ей, тетке, неудобно это слово вслух при мне произносить. И, мол, многое неудобно произносить, так как Оксана обо всем открыто говорила, вернее, кричала. Но тетка все же рассказала: Оксана кричала, что она знает «вас, консерваторских!», они там такое вытворяют, что даже проституткам не снится! Спят не только друг с другом, но и с преподавателями! А «толстенькая» говорила, что уезжает и выходит замуж, ей не нужен паренек, о котором она просит, что ей жалко его. А Оксана в ответ: мол, шла бы она лучше своего музыканта жалеть, а то, видите ли, спит с одним, а любит другого. «Толстенькая» назвала Оксану шлюхой, Оксана запустила в нее вазочку. «Толстенькая» еле увернулась и, слава богу, выскочила из дома.
Тетка рассказывала с таким азартом и удовольствием! А я немного растерялся. Вот и думаю: наверняка, «паренек» и «теленочек» это я… Но неужели Вика спала с этим…как его… Гришей? Или с кем-то другим… Да черт с ними! Пусть хоть все перебараются и — ха! — «целко» перекидаются!
***
У нас в институте ЧП! В вестибюле кто-то приколол картинку со стихами. Видать, в честь 1 мая — Дня международной солидарности трудящихся! Но 1 мая прошло. Значит, в честь скорого Дня Победы. Хотя при чем здесь «победа»? Солидарность ближе. Тогда, наверное, в честь смелости. На картинке — кошка, повесилась на батарее и на шее «предсмертная записка»… Ну, смешная. И грустная. Несколько часов карикатура провисела. Словом, сейчас по всему институту ищут автора. Нас, кто делает «Протяжку», сегодня собрал декан, тоже все расспрашивал и ругался: «Пораспустили людей!»
Ладно, лучше о другом. Давно не брался за «душевный роман». Что нового на «любовном фронте»? Можно было бы о многом вспомнить. Да, иногда вспоминаю с азартом, с удовольствием, словно хочу понять, куда все идет и что может быть дальше. Прямо приключение какое-то. Напишу только об основном.
Седьмого марта вечером подал Оксанке телеграмму (хотел, чтоб принесли утром, в праздник). Думал, что позвонит, ответит на шуточное «муси-пуси», но…
А где-то месяц тому назад она приходила к нам (до этого встретила Веру, и та сказала, что я все учусь, никуда не хожу, сижу дома — вот и зашла). В это время у нас были Виктор и Борька, и они чуть ли не хором: «Клевая чува». Мне было приятно слышать такие слова о своей (?) девушке.
Ну, а тогда я проводил ее до дома (говорит, что устроились не плохо) и все время почему-то язвил: мол, я еще не разучился обниматься, целоваться (поцеловал ее один раз) и еще что-то порол в этом духе. Но видел, что Оксанка сердилась на мои «остроты», а потом спросила: «Может, встретимся в ближайшую субботу?» А я: «Не боишься, что тебя побьют мои девушки?» Хотел сказать «женщины», но сдержался. Пусть думает, что я еще мальчик. Так и расстались.
Но главное — другое! Восьмое марта встречал с Люсей Осповой (у меня не было девушки, и я пригласил ее). Подарил ей деревянного клоуна и плиточку шоколада. Встречали праздник у Борьки (вместе с его теткой. Тетка современная: не пропускала ни одной рюмки!).
Пошел провожать Люсю. И она впервые пригласила домой (хозяев — «стариков» — не было). Мы начали целоваться… Я ушел утром. Совершенно не ожидал. Произошло какое-то… ну, не чудо, а открытие. И еще какое! И для нее, и для меня.
Вначале она боялась… Нет, нет, я совершенно не настаивал. Я только целовал ее и ласкал. И она целовала меня и ласкала. Такое было у меня впервые. Не просто поцелуи. И не только поцелуи… Хорошая девчонка, нежная. Так целует… Везде… Да, да, везде! Ласковая. Очень ласковая. До сих пор сердце замирает.
Я вначале даже испугался, вернее, растерялся, что ли, хотя, конечно, слышал от ребят… Теперь понимаю, почему Оксанка говорила о «шее» — чем и как до нее можно «дотянуться». Вернее, как она сама, видать, дотягивалась своей «шеей». А вот откуда Люся это знает?
Все это время мы встречались. Были как помешанные: только «старики» куда-то уходили, она звонила, и я — бегом «учиться»! Мама все удивлялась, что я так часто хожу в библиотеку.
Как-то мы целовались и прочее, и я начал читать стихи. Люся прервала меня: «Скоро «старики» придут, давай лучше потренируемся! — И уже тише: — Я тебя хочу!» А у меня вдруг пронеслось «хОчу», как хотел подправить… И даже замешкался. Чуть ли не домой засобирался: мол, поздно уже.
Словом, «учились» и «тренировались». Гибкая… Конечно, гимнастка. «Хочу» без «хОчу». Сплошная «физика». Хорошо хоть «химии» не было и нет: я не могу врать, говорить о любви, признаваться в любви. Слава богу, она ни о чем не спрашивает. А если спросит? Хотя вряд ли. Я, видимо, опять все усложняю. И, признаться, даже не знаю, что меня не устраивает. Но опять хочу с кем-нибудь познакомиться. Скучно и грустно одному.
Конечно, плохо, что у меня с Люсей так выходит. Но обманывать ее не буду. И, по-моему, она сама настроена на «свободу». Частенько вспоминаю, как мы первый раз были по-настоящему «вместе», и она засмеялась: «А я, дура, все боялась! Совсем не больно. И крови мало».
Почему «дура»? И почему «все боялась»? Словно она наконец-то осуществила, кроме «поцелуйчиков», главную «технологическую операцию», которую давно задумывала. Мол, утвердилась в своей взрослости и теперь можно смело продолжать, ничего не боясь? Но я предохранялся… Но, может, она знает не только «шейные», но и «таблеточные» тайны, чтоб не залететь?
Или я опять фантазирую? Придираюсь к словам. И вообще зря так говорю о Люсе. Я ведь тоже хотел поскорее осуществить СВОЮ «технологическую операцию» — стать мужчиной. Стал понимать: это не только переспать. Вот Люся без всяких «операций» сильная, целеустремленная. Говорила, что учеба в институте ее не очень интересует, хочет добиться успехов в спорте. Говорит, что мир увидит и вообще интересно. И по деньгам выгодно! Что ж, если дело нравится — это здорово. И платить должны хорошо. Люди у нас не так уж хорошо живут. Правда, есть некоторые… И дело не только в заработках. Главное — достать хорошие продукты. А зачастую — просто продукты. На базаре дороговато. Я часто слышу это от папы. И мама в магазинных очередях стоит. И мне иногда приходится.
Да, интересно получается с этой карикатурной «молнией». Правильная карикатура! Кошка повесилась на батарее и на шее — предсмертная записка: «Мяса нет, молока нет, пойду в лучший мир». И подпись под картинкой: «Студент не кошка, проживет и на картошке». Ха! Смелый кто-то.
(Продолжение следует) - http://proza.ru/2022/03/29/206