Судьба 3
В тылу
Уставшие за поездку дети, отказались хлебать щи, а напились морковного отвара с молоком и мёдом, что привезла Пелагея, да быстро уснули.
—- Матушка, а взвары больше не делаешь? Помнишь, с шиповника делала, да ещё земляничный? Я так соскучилась — призналась Пелагея.
— Да пошто не делаю, делаю. Да только нет батеньки и медку нет. Ну а сахар нам не по карману — сообщила Аграфена.
— Я немного привезла, а сахар сколько у вас стоит?—спросила невестка.
— Да сколь бы ни стоял, денег всё одно никаких нет. В колхозе за палочки трудятся, а у нас пеньсю государство из-за войны придержало. Сказывают, будто у нас её государство в долг взяло, потом возвернут , опосля войны. — объяснила Аграфена.
— Это как за палочки трудятся? — не поняла Пелагея.
— Ну, так. Вместо трудодней, чёрточку ставят. Потом, как урожай получат, так палочки ети посчитают и трудодни выдадут — подробно рассказала свекровь невестке.
— Раз в год? А как же каждый день жить?
— Ничего, выживем. Я с осени моркови насушила, свеклы, брюквы С Ванюшкой по малину ходили, лепёшек с неё наделала, да насушила. Вот чаи и делаю, то с моркови, то ягодны, то брюквенны. Брюква больно сладка уродилась в прошлом годе. Заваришь её и никакого сахару не надо.
— А Ванюшка чем занимается? Работает?
— Так ушёл он. В ноябре ещё ушёл. Ты не знала?
— Как ушёл, куда ушёл, к кому? — лицо Пелагеи побелело, руки затряслись, глаза наполнились страхом.
— Да как узнал, что Микола на фронте, так собрался и ушёл на фронт.
— На фронт? Час от часу не легче. Ему же всего шестнадцать лет, как же его взяли?
— Не знаю, Полюшка, а взяли. Он с фронту нам два письма выслал. Прописал, что воюет, немца бьёт, батю Колю не встречал.
— Это что же такое удумал, а? На фронт! Ах ты, шальная голова! — .горевала Пелагея. Этого она никак не ожидала.
— Прилегла бы, Полюшка. Устала ведь с дороги, сердешная моя. Ещё успеем, наговоримся. Отдыхай, голубушка моя, отдыхай. А то Максим Максимыч скоро подымется, будет тут чихать, да кашлять, с спросонку. Внучки твои прибегут, да Васяткины девки, так тут совсем не отдохнёшь. Ступай, ступай.
—А Акулина спит ещё? Раньше так поздно никто не вставал — заметила Пелагея.
— Акулинушка? А, она ещё с работы не приходила. Начальница она таперь, фермой заведыват. Сена- то мало было, скот хлипкий, вот она его там и выхаживат дённо и ношно. Анисья тоже , домой редко ходит. Мужиков уж последних на войну призвали, вот она там с бабами, то пашет, а то ремонтирует ентот трахтур. Некому их боле чинить-то, вот бабы сами и чинят.
Ежли на обед не вырвется,так я узелок соберу, да снесу подкормить. Счас натолку тыквенных семян, да напеку лепёшек, да щей горшочек налью и снесу ей . Ежли она на поле, так туда схожу, а коли в трахтурной, так туда пойду. А как на поле, так далёко видно, пыль столбом стоит.
— Матушка, а почему тыквенные лепёшки делаешь, муки-то совсем нет? — удивилась Пелагея.
— Да откуда ж ей быть? В прошлую осень всё, что собрали, до зёрнышка сдали. Всё село гоняли колосья подбирать, чтобы ни зёрнышка не пропало — пояснила Аграфена.
— Как же это? Сами растите, себе хоть бы немного оставили, так ведь и сил не будет ни пахать ни убирать — заметила Пелагея.
— Мы на земле живём, свой огород имем. А ежли и мы ещё себе оставлять станем . то в городу, али на фронте, им и вовсе есть нечего будет. А мы не пропадём. Земля прокормит. Вчерася с твоими внучками за кипреем ходили. Хороший ноня кипрей нарос. Корни долгие, да в палец толщиной. Вот подсохнет, с него муки натолку, а там и друга травочка пойдёт. — насыпая в ступку тыквенные семена, рассказывала Аграфена
—Картошка подрастёт. Не пропадём. Земля-Матушка прокормит. Я вот ноня в помидорну яму, на навоз, картошку посадила. Ей там тепло, она поране выскочит. Стану лопотиною прикрывать от заморозков, так всё на неделю, другую, поране будет — она взглянула на Пелагею.
—У-у, так ты ступай спать, а то глаза-то, осоловели совсем — она улыбнулась Пелагеи и взяв пестик, принялась толочь семена.
Пелагея прилегла к Марийке и сразу уснула. Проснулась она от тихого, но серьёзного разговора на кухне. Детей её рядом не было Она прислушалась, Акулина с Аграфеной о чём-то вели серьёзный разговор. Пелагея вспомнила,что Ванюшка ушёл на фронт, ей стало очень горько и она решила поговорить об этом с Айгуль.
— Добрый вечер — тихо сказала она, входя на кухню к женщинам.
—- Пелагея, с прибытием тебя. в родной край — Айгуль встала с лавки и обняла родственницу.
— Вот с Аграфеной Петровной о тебе разговор ведём, куда тебя определить на работу. Мы тут на все руки специалисты. Я фермой заведую, а приходится и полеводам помогать и огородникам. Общее дело делаем, как газеты пишут про нас" Приближаем победу, кормим фронт, страну. " Выбирай, где удобнее тебе трудиться, на ферме, поле, огороде. Весь этот труд тебе знаком.
А я смотрю, лошадь во дворе, откуда думаю, она взялась? У нас в колхозе остались самые негодные, молодых, да рабочих, на фронт забрали.
Мужики –трактористы, тоже на фронте. Анисья бригаду девчат набрала, в Троицке их подучили, вот на них наши поля и держатся. Запчастей нет, топлива тоже не хватает, так нам порой приходится коров, да бычков запрягать. Ждать нельзя, пока трактор ремонтируют, мы поле спашем или засеем. План- то нам отпускают с учётом каждого трактора.
А они, как на зло, один за другим выходят из строя. Вот хорошо, твой брат Максим выручает, но запчасти-то он где возьмёт? Вот и решили один на запчасти разобрать.
— А братку на фронт не взяли? — поинтересовалась Пелагея.
—Нет, он же сидел, хоть и оправдан, а всё же обижен на Советскую власть. А обиженных всех в Сибирь работать отправляют. Подальше от фронта.
С планом совсем не справляемся. Нет плана и трудодней нет, вот так вот — сообщила Айгуль.
—Как это " трудодней нет"? Так же нельзя! Жить-то как?— возмутилась Пелагея.
— Нельзя, а что делать? Всё село осенью на уборку урожая вышло. Все идут и старики столетние и дети пятилетние. Чуть просветлеет и выходим в поле, и так до темна, а план не выполнили. Зиму без хлеба прожили — грустно сказала Айгуль.
— Ничего, приспособимся, все вместе выживем, что-нибудь придумаем — твёрдо сказала Пелагея и, придумала.
В колхоз она пошла подменным работником, и первый её день был на поле, копали картошку. За зиму её изрядно погрызли мыши, да и вкусом она была сладкая, подмёрзла, а местами и вовсе вымерзла или вымокла, но всё же, это была еда. Этой картошкой кормили телят и свинней. Но из шести корзин, одну можно было взять себе. Для детей, согласно возраста, нормы тоже были.
Марийка, Полюшка, Серафим и другие дети села, все выходили рыть картошку. Осенью убрать всё поле картошки не успели, дожди не дали. А потом сразу в сентябре снег выпал, да так и остался до нового снегопада.
. Серафим мог собрать одну корзину, а потом, сколько соберёт, это всё его. Корзины были старые, большие и неудобные. Тогда он решил сам себе сплести корзину. Он нарезал ивового прута и сел плести корзину.
Новая его корзина всем очень понравилась, и больше Серафим на картошку не ходил, он плёл корзины для колхозников, и ему ставили трудодни.
В старых вещах Пелагея отыскала машинку для " дерунов", которую делал Николай в последний год, перед побегом. Она хорошо сохранилась, впрочем, чему там было храниться? Пятилитровую металлическую консервную банку, Николай выпримил , получился лист, который он продырявил обыкновенным гвоздём. Потом этот лист вывернул наизнанку, острыми концами наружу и, обернул им деревянный валик.
Корыто рассохлось, и она его замочила в воду. Пока картошку перемывали, корыто выправилось. Осталось вставить ручку и приступить к работе.
Картошку тёрли, делали крахмал, жмых сушили и ссыпали в мешки.
— А ведь гречу тоже можно весной убирать. Мыши её не едят, острые у неё коробочки. Зиму под снегом ей ничего не доспеется, весной и убирай сразу, как снег сойдёт и на полях ещё никаких работ нет .Для государства сдавать осенью, а для колхозников выделить поле и посеять, а убирать весной. — она рассказала об этом Акулине, а та поделилась таким вариантом с агрономом, который исполнял обязанности председателя колхоза.
— Акулина Аркадьевна, на что вы меня подбиваете? Под расстрел за укрывательство решили подвести?—повысил голос исполняющий обязанности, председатель.
— Какое укрывательство? Просто убирать гречу весной для себя. Весной, пока посевная не началась, время есть! — резко выпалила Акулина Аркадьевна.
— Да, пойми ты, дурная твоя голова, сеем мы по разнарядке, поля все учтены. На каждое поле я отчёт пишу, сколь чего посеяли и сколько сняли. Как я это поле тебе запишу, что гречка не государству, а себе? Нет, уходи, не гневи мою душу— красный от возмущения, он схватил графин с водой, налил в стакан воды и залпом выпил. Акулина, поняла, что разговор окончен.
— Ничего не получится у нас с гречкой, агроном упёрся. Поля у него учтены и на каждое поле разнарядка. Расстрела боится, старый хрен — сообщила Акулина, придя поздно вечером домой.
Пелагея вдруг увидела, что перед ней совсем другая женщина. Той кроткой и покорной Айгуль больше нет. Да и сама Пелагея изменилась за эти годы.
— Акулина, надо семян достать, а рассеять гречу мы можем по огородам. Они частные, учёта на них нет и распорядок тоже. Вот огород старобатеньки, Петра Левоновича, он же не используется. Ещё какие-то огороды найдём. Семена будут, люди согласятся у себя гречу посеять.
— А где мы семена возьмём? — грустно спросила Акулина.
— А мы на вощины выменяем! — обрадовалась догадке Пелагея.
— Да у кого ? Наш ароном не станет менять. Даже и не думай. А больше не у кого взять — развела руками Акулина..
— На базаре поменяем! Ты меня только на базар отпусти.
Рано утром, Пелагея запрягла своего Орлика и, погрузив в телегу ящики с вощинами, поехала в Барнаул. Поздно вечером вернулась с тремя мешками гречки.
— Боже мой, да как же это тебе удалось? Счастье-то какое. Ведь хранится же у кого-то добро такое! Три куля гречки! — удивляясь, восхищалась Аграфена.
— Храниться, и не у одного. Вощины у трёх барыг выменяла на гречку. Два-то мешка чистые, их и посеем, а вот один с сором, его варить будем.
— Так с неё, с гречи – то, и мука хороша, хлеб скусный выйдет. Немного гречи, немного корней кипрея, да ещё сюда молодые корни лопуха перетереть, ох и хлеб хороший получится! Со щами-то, куда с добром! — радовалась Аграфена.
— Сегодня ночью старого батеньки огород вспашем и посеем. А там смотрю, огород Степана Степановича, тоже давно не пахан.
— Да, давно уж там никто ничего не садит. Вдова там живёт. Дети в городу. Таперь, тоже поди на фронте, никто не приезжат к ней — сообщила Аграфена.
— Поговори с ней матушка. Мы на другую ночь, у неё огород вспашем, и гречку посеем.
— Ох, Полюшка, кормилица ты наша. Всю дорогу ты нас выручашь.
— Если гречка уродится, то и на рожь можно будет выменять, выживем матушка, выживем.— заверила Пелагея Аграфену.
— Ты на работу сбирашься? — поинтересовалась свекровь у невестки, видя,как она повязывает платок.
— На неё матушка, а где Марийка с Саркой? Они мне нужны. Сегодня мы свиней кормим. Литовки- то есть? Надо проверить, годны ли?
— Дак чё не годны? Максим Максимыч отбивал , подправишь, да и готово. А Марийка -то разве умет косить?
— Косить я буду, они пусть собирают. На клеверное поле за травой поеду, она уже хорошо поднялась. Хороший клевер, густой, сочный.
— Возьми Максима-то Максимыча, он ещё крепко литовку держит, вдвоём всё поболе накосите. А девок, я сейчас кликну. Полинка с Марийкой крапиву вяжут в снопы. Крапива никуды не денется, а они тебе пусть помогут. А Сарка вички режет по берегу, корзинки плесть собрался.
Но привела Аграфена не только Полинку с Марийкой, а и внучек Пелагеи, Наталью с Лизонькой. Наталью помнит Пелагея ещё маленькой, а Лизоньку вообще не видела от рождения. Девочки походили на Григория, такие-же чернявенькие и кучерявенькие.
— Ты вот к внучкам сбиралась, а они сами явились, помогать пришли. Васяткины девоньки просились, да куды же всех? Телега же не резинова.
Дочка Василия, Людмила, или как её все называли, Люся , была самая старшая. Пелагея её хорошо помнила, рыжая, как Анисья и такая-же, кудрявая. А вот вторую ,Раису, увидеть ещё не довелось.
— А знаешь что , матушка, а пусть идут, всем места хватит — уверила Пелагея.
Обратно ехали, двое верхом на Орлике, четверо сверху на траве, Серафим между Максимом Максимовичем и матерью, впереди, на краю телеги.
Травы накосили много. Настроение у всех было радостное. Воздух был наполнен соком скошенной травы. А вокруг лежали зеленеющие поля, да шелестели своей листвой околки берёз. Тёплый ветерок трепал девчачьи подолы, да конскую гриву.
На голубом небе плыли лёгкие белые облака. От яркого летнего солнца хорошо прогревался воздух, и всё было так спокойно и умиротворённо, словно и не было никакой войны. Но как бы хорошо, и как бы тихо не было вокруг, у всех на сердце трепетала тревога, за родных и самых близких на фронте.
Разнесли свежий клевер для поросят и оставили немного Орлику и Зинке.
— Вот ведь и брат рядом и Апросинья, а вырваться совсем некогда. Как же бы с ними повидаться, десять лет сестру не видела— подумала Пелагея, глядя на своих внучек — вот и их малыми не поняньчила, и не видела даже, как росли. Эх ты, судьба, судьба — горько подумала она.
Но не доехали они до дома, как Акулина догнала их, на своей старенькой кобыле. .
— Петровна, помоги бабам на телят накосить. Телятам-то свежий клевер вперемешку с сухим надо давать, чтобы животы не вздулись. Вот на завтра и надо накосить. За день трава привянет и подсохнет, а они утром накосят сырого клевера и с сухим смешают, и в самый раз будет. Помогите, Максим Максимыч, бабы-то ведь тоже с ног валятся.
Каждый день, с раннего утра, до тёмной ночи Пелагея косила траву для свиней, коров и телят, так всё плавно перешло на заготовку сена на зиму.
Но с сестрой Апросей, они всё же увиделись.
Выполняя поручение Акулины, Пелагея гнала Орлика мимо телячьего загона в березняке. Оказалось, что за телятами этого загона ухаживала Апрося.
Сухонькую фигурку сестры, Пелагея узнала ещё издали. Сердце дрогнуло, часто забилось, губы онемели. Хотелось окликнуть сестру, но нет ни сил, ни голоса, только хлынули горькие слёзы, застилая глаза.
Апросинья увидела, что к её загону кто-то едет на телеге, подгоняя коня. Из-за плохого зрения, она даже не пыталась разглядеть, кто к ней спешит. Облокотившись на прясло, терпеливо ждала, когда подъедут.
Сестры встретились, Апросинья только по голосу смогла узнать сестру. Сёстры и наплакались, и наговорились. Так Пелагея узнала, что оба сына сестры, погибли, отчего её единственный зрячий глаз, резко потерял зрение.
— Муж пишет, значит, жив, — не теряя надежды, сказала Апрося — беда весной с коровой приключилась, она пала. Где тонко, там и рвётся— пожаловалась сестра Пелагее
— Выходит, четверо моих племянников остались без молока — подумала она и сказала.
— Апрося, пришли своих девочек к матушке Аграфене, я ей накажу, чтобы мою корову Зинку,она вам отдала. А когда домой поеду, ты мне тёлочку, если будет, от неё дашь. Уж больно хороша порода к молоку. Не будет тёлочки, тогда бычка, может, повезёт на телочку выменять, и опять выращу коровку.
Проезжая между полей, она вспомнила, что где-то здесь был стан, где работала полевая кухня.
— Почему же сейчас она не работает? Шахтёры раз в день, да кормятся горячим обедом, а колхозники чем хуже?
Подъехав к Акулине, она сказала.
— Слушай, Акулина, а ведь раньше на стане полевая кухня была, полеводов кормили. А я вчера узнала, что у нас некоторые женщины голодные на работу идут, и детям дать нечего. Так не пойдёт. Ты командир на ферме, ты имеешь право, скажем, бычка забить и накормить всех, и полеводов, и-животноводов, хотя бы раз в день! Агроном тут тебе не указ. Ты сама можешь любую животинку выбраковать. Ну, хотя бы, борова, какого забить, что ли!
. Да, разве можно так жить! Если с планом не справляются, так это не значит, что с голоду всем тут примиреть!— возмутилась Пелагея.
Акулину дважды просить не надо, кухня заработала. Забивали, то хворого телёнка, то слабого поросёнка, то старую корову. Варили на всех мясной бульон, а уж в него несли всё, кто, что мог принести. Кто принесёт сушёных картофельных очисток, кто корней молодого лопуха накопает, его в бульон и покрошат. А когда пучка пошла, так суп с ней варить стали. Поваров просто " заваливали" этой пучкой! Дети на болото за щавелем ходили, добавляли его к пучке и очень сытные зелёные щи на мясном бульоне получались. Кроме пучки в зелёные щи шла и молодая розетка пастушьей сумки и листья подорожника и молодой крапивы , так до осени и дотянули.
Осенью Максим Максимыч и Аграфена решили убрать гречку с соседского огорода. Каждый день, до самых снегов, они косили, да обминали стебли. На зиму была своя гречка. В огороде Петра Леоновича, гречку оставили на весну. Весной её убрали быстро, помощников было много. Пока земля сырая, ни пахать, ни копать нельзя.
Гречку всем поделили поровну, рассыпая по кучкам стаканом, но оставили и на семена.
От своей доли по стакану гречки приносили на кухню, то Акулина, то Анисья , то Пелагея. На кухню, раз в день, шли обедать все, кто трудился.
Сдружились между собой и полеводы, и овощеводы, и животноводы и выручали друг друга в сложные дни.
Однажды собрала Акулина своих животноводов и уговаривает их после покоса, перед вечерней дойкой, пройтись по пшеничному полю, помочь полеводам сорную траву убрать.
. — Надо детей с собой взять, стариков, и убрать самые страшные сорняки, пока они не зацвели. Коли успеют зацвести, так в волках семя дозреет и в обмолот попадёт. Хлеб наш по низкому сорту примут. А это означат, что мы без трудодней в конце года останемся. Зиму нам голодать придётся.
— Помилуй, Аркадьевна, света белого не видим, дойку утреннюю отдоили, косить пошли, дома ещё не были.
— Дай хошь час передохнуть, семьи ведь у нас, Аркадьевна.
— У меня дочь захворала, а я вот с пяти утра её ещё не видела.
— А что с дочкой? — спросила Акулина.
— Да почём я знаю, квёлая она — отвечала доярка
—Давайте так. Пол-часа вам побыть дома, и вместе с домочадцами жду на поле. — и повернувшись к доярке, сказала— пойдём, дочку твою гляну.
Дочка доярки металась в температуре , бредила. Акулина осмотрела тело, сыпи не было.
— Ну, вот что, я ей укол поставлю от температуры, а ты коры ивы напарь, да пои. Стул- то какой?
— Какой стул? Табуретки у нас — удивилась доярка.
—Понос есть, спрашиваю?
— Ну так и говорила бы, чё намёками –то, свои же люди — обиделась мать девочки.
— Ну, так чё, живот не болит? Кашель есть? Чё молчишь-то? — негодовала Акулина.
— Да откуда мне знать, ночью вчерась пришла, ночью опять ушла—заплакала мать.
— Кто ещё дома?
— Никого, одни мы.
— Я Аграфену пришлю, она и травами отпоит и за дитём приглядит, а ты иди на поле — потребовала Акулина и доярка кивнула в знак согласия.
Аграфена девочку выходила.
. В конце сорок третьего взяли на фронт и брата Пелагеи, Максима, трактора ремонтировать стало некому. Мальчишки, что крутились возле него, науку слесаря не смогли осилить. Ванюшка хорошо разбирался, да в первый год войны на фронт ушёл. Максима проводили. Полинка в доме осталась одна.
— Полюшка, ты живи здесь, с нами. Не годно молодой девице одной жить — предложила Аграфена. Поля обрадовалась и сразу согласилась, да так и осталась до конца войны жить со всеми вместе у Аграфены.
Осенью они с Марийкой собрались в школу, но оказалось, что у девочек нет школьного платья. Аграфена принесла в дом все вещи, из которых, как ей казалось, можно бы было что-то скомбинировать и пошить им платья.
— Матушка,унеси вещи, я сошью им настоящие школьные платья — Она достала подаренное Натальей синее сукно и по ночам, на старобабонькиной машинке" Зингер"шила дочкам школьные платья.
—Полюшка, ты в запас-то им мерку оставила? — интересовалась Аграфена.
— Оставила, матушка, шью на вырост. На груди, глянь какую складку сделала. Потом распустить и в самый раз будет. Везде припустила,на долго хватит — доложила невестка.
— Ну и ладно, ну и хорошо — успокоилась свекровь..
Как-то после вечерней дойки, доярки собрались в кучку и что-то активно обсуждали. От глаз Акулины это не ускользнуло, и она подошла к ним.
— О чём судачим, бабоньки? — спросила зав.фермой.
— Аркадьевна, ты дай нам с фермы бычков,чтобы возить дрова из леса. Деды наши, валёжины испилили, а домой привезти не на чем — наперебой сообщили женщины.
— Возьмите, но только возите ночью, утром все как штык, чтобы были на ферме. Да, бычков не угробьте , много не нагружайте, а то не рассчитаться вам с колхозом— предупредила Акулина.
— Спасибо милая, мы не опоздаем, все на дойке будем во время.
— И бычков не надсадим, не переживай.
— Живых, здоровых пригоним, Аркадьевна.- — уверяли доярки.
Утром дойка прошла без опозданий, после дойки все пошли на заготовку сена. Траву, что уже высохла , сразу в стога метали, а собрав сено, шли снова косить. Видит Акулина, что женщины совсем из сил выбиваются, но не ропщут.
— Четвёртую ночь дрова с леса возят, да и вся домашняя работа у них по ночам. Бедные бабы, как они только выносят всё? — а вслух, сказала.
— Бабоньки, спасибо вам, а сейчас ещё в одно место заглянем и тогда уж по домам, отдыхать до вечерней дойки.
— Прости, Аркадьевна, нет сил уже, ни для каких мест, ночью ещё дрова из леса вывозить.
— Да, Аркадьевна, не обижайся, мочи нет совсем, хоть часок бы голову на подушке подержать.
— Продых дай нам, Аркадьевна, упадём ведь, как та кобыла пала — взмолились доярки.
— Косы, грабли, вилы, на телегу складывайте, идите налегке. — Акулина шла с доярками вместе, а лошадь , еле волоча ноги, везла телегу с покосным инвентарём.
— Вы бабоньки, вот продуху требуете, а мужики наши, у Гитлера тоже продых требуют? А ночи они на мягких перинах проводят? Мы с вами войны не видим, а понимать должны, что спят они на сырой земле, а зимой и в снегу приходится. И что немец на их головы свои снаряды пуляет и днём и ночью, до сна ли им?
А весной, да осенью дожди да слякоть, ни обсушиться, ни обогреться, только успевай, отстреливайся. Там и про недуги свои помнить некогда. Зубы ли, ноги ли заноют, или понос пронесёт, не до этого им бабоньки. Они глядят, кабы полю в лоб не получить, а врага уложить. Жизни своей не жалеют, чтобы нас с вами уберечь.
Я зимой каждый раз, как в тёплую постель ложусь, так про сынков думаю, где счас Васятка, а Ванюшка? В тёплой ли землянке, аль на морозе от холода корчится, так в слезах и усну.
— Да понимаем мы всё, Аркадьевна, только ведь и мы не железные.
— Ага, жалезо и то ломатся. Вот у нас в поле опять один трактор телегу таскат, все переломались. Девки воют, делать машины некому — оправдывались доярки.
Так, за разговорами и не заметили, как подошли к селу.
— Ну, бабоньки, айда ко мне — сказала Акулина, как только перешли через реку.
Все, молча свернули к дому Акулины.
— Давайте бабоньки, проходите — пригласила она всех своих доярок в дом —
. Садитесь-ка пока за стол, а я вас наливочкой угощу, да накормлю свежей картошкой. Аграфена вырастила в парнике — засмеялась Акулина и вышла в двери.
Она забежала в дом к Аграфене, и быстро спросила
— Картошка есть накопана?
— Так варю вот, другой нет.
— Давай так. Ты ещё накопай и поставь варить, а эту мне отдай, баб поддержать надо, совсем с ног валятся.
— Бери, бери, я ещё подкопну. У меня кусочек копчёного сала есть, возьми –ка им ,уж больно баб жалко.
Свежая картошка в мундирах, капуста солёная, с погреба, кусок сала, с ладонь, лепёшки с тыквенного семени, да гречишной муки, и наливка, с давних, мирных времён.
— А стол-то у нас прям царский — сказала одна доярка, все согласились. После первой стопки разговорились. Кто-то пожаловался, муж давно уже писем не присылал. Кто-то всплакнул, что погиб и уже никогда ей весточку не пришлёт. Всем война горе в дом принесла. Далеко отсюда она идёт, да беда от неё до самых дальних уголков достаёт.
Выпили бабоньки наливочки по второй стопке и запели. То поплачут, то попоют, так и сами не заметили, что свалились, кто куда. За полчаса до дойки Акулина всех подняла.
— На дойку пора, бабоньки. Отдохнули, пора работать — скомандовала она.
Кто-то бодро подскочил, а кто-то ещё сонный, но тоже на дойку отправился. Доили бабы весело. На весь скотный двор песни голосили, то грустные, да печальные, а то частушки озорные, да бойкие, тут и наплачутся, тут и нахохочутся.
Уже трава пожелтела, по ночам начались заморозки, а женщины между дойками всё ходили на покосы и заготавливали сено. Осенью трава и без того сухая, поэтому утром её валили, а перед вечерней дойкой сразу и стоговали. Стога ставили там же на полях, там их и в зиму оставляли. Вывозить было не на чем. Трактора все встали. Запчастей нет, заправлять тоже нечем.
Последняя кобыла, на которой ездила Акулина, пала. В последний момент успели ей горло перерезать, да кровь спустить Мясо в ледник сложили, теперь до самой зимы мяса для бульона хватит.
— Хорошо хоть остались два жеребёнка, ребятишки с самого рождения их приучили катать на себе ребят, так что объезжать их не трудно будет, только бы выжили, всю зиму на одной соломе.
Зимой, после утренней дойки, шли женщины на поля за сеном. На двоих брали одни сани. Несколько навильников сена в них уложат, потом залезут сверху, притопчат его , да ещё сена добавят. Тянут эти сани с сеном на ферму и там коровам раздают. Бычков в зиму уже не оставляли, были только новорождённые телятки.
А после вечерней дойки идут с санями за соломой, да на ночь её раздают коровам. Телятам сено телятницы тоже возили с полей на санях. В пургу, в буран или метель, они обязаны накормить свой скот сеном и соломой.
Свиней в зиму оставляли только на развод. Кормили их сенной трухой, сырой картошкой, да рубленной овсяной соломой, ошпаренной кипятком.
Однажды к Аграфене прибежали дочери Василия, рыжая Люська, да чернявая Раиса
— Вот, мама Феня, глянь-ка, батя наш карточку прислал. Прописал, что награду ему дали.
Аграфена взяла в руки черно-белое фото. На груди её племянника красовался орден красной звезды.
— Ванюшку тоже наградили орденом отечественной войны второй степени, он прописал про то, а вот карточки ни одной не выслал. Наверна парата не было — решила Аграфена.
А в последнем письме, перед победой, Ванюшка написал, что подружился с военным товарищем . Товарищ из Москвы и Ивана уговаривает поехать с ним в столицу.
— Очень хочу получить образование и стать инженером. Прошу не обижаться на меня за это решение — писал родным Иван в письме.
Сводки с фронта слушали каждый день и когда узнали, что наши идут на Берлин, уже точно знали, что мы побелили! И всё же, когда 9 мая объявили о Победе, радости не было конца!
— Акулина Аркадьевна, давай-ка свою наливочку, мы на ферме стол соберём, выпьем за победу! — предложили доярки.
К дояркам присоединились все животноводы, потом пришли полеводы и овощеводы. Все поздравляли друг друга ,обнимались, плакали и смеялись. До утра никто не сомкнул глаз, всё село гудело, как улей.
Пелагея решила вернуться в Осинники и перед отъездом, поздно вечером навестила сестру.
Апрося сидела возле печи и тихо плакала, её дочки, Александра и Таисия, как только увидели Пелагею, поспешили сообщить .
— Мама получила письмо от Антипиных, от родителей и теперь плачет.
Письмо лежало на столе, Пелагея взяла его и прочла.
Родители их зятя сообщали о гибели своего сына и невестки. Пелагея догадывалась, что Манечка, как медик, могла оказаться на фронте, но вот её муж, он же был инвалид войны, почему же он оказался на фронте? Она понять не могла.
Трудно понять гражданскому человеку, человека военного, особенно того, кто уже пострадал от этого врага.
"Мария погибла, когда сопровождала раненых в госпиталь, а Родион подорвал себя, оказавшись окружённым врагами, вместе с ним погибли, окружавшие его, фашисты" писали в письме.
Вернувшись от сестры, Пелагея ни с кем не разговаривая, легла спать.
Утром она сообщила Аграфене.
— Матушка, домой нам пора. Николай с фронта в Осинники явится, а нас дома нет. Не должен пустой дом его встречать, не должен.
Вот только заботушка у меня есть, матушка. Хотелось бы Наталье с Лизонькой, что-то о себе в подарок оставить. А что? Я уж все свои вещи перебрала, ничего подходящего не нашла — с разочарованием в голосе, сказала Пелагея..
Аграфена встала с лавки и ушла в свою комнату, через некоторое время она вернулась со шкатулкой в руках.
— Вот, Евдокеюшкино. Михаил её одаривал за сыновей. Она эти уборы и поносить не успела. Броши тута, серёжки, бусы. Взгляни, да выбери, чтобы равными подарки были. Евдокеюшка возрадуется, это же её правнучки. Веточки родовые — со вздохом произнесла Аграфена.
Пелагея открыла шкатулку, там было ожерелье из речного жемчуга, жемчужные серьги, заколки для волос с жемчугом. Броши, серьги, бусы. Она порылась и нашла две пары серёг. Одни с бирюзой, другие с нефритом.
— Какая красота! Девчонки обрадуются — рассматривая серьги, восхищалась она.
.
— А тебе тоже есть подарок от бабоньки Настасьи, маменьки моёй. Перед смертию просила тебе их передать . Аграфена подала Пелагеи золотые цыганские серьги. Два небольших кольца, в центе каждого, летящая птица, соединённая с кольцом, поднятыми вверх крыльями.
начало Скудара 1 http://proza.ru/2021/03/19/1902
начало Русская дочь, военнопленного немца 1 http://proza.ru/2022/09/13/1262