Судьба-17
— Ну, дочка, вот тебя и выписали. Я тут костыльки сладил. Больничные, гляжу давят под руки, а эти поудобней будут. Садиться тебе нельзя, давай подмогну подняться. Ты мне за шею цепляйся и вставай. Доктор не велит садиться ещё с пол года, а потом всё хорошо будет. Ты у нас живучая, выправишься. Дома-то натирать будем, да разрабатывать кости. Залёживаться нельзя, хрящами обрастёшь и совсем окостенеешь — наклонившись к дочери, сказал Николай..
Мария обхватила шею отца, он подхватил её под руки и, она встала на ноги.
— Ну вот, Господи благослови. Давай-ка на костылёк обопрись,вот этот под другую руку— подавая дочери костыли, Николай поддерживал дочь. Мария, уперевшись на костыли, пыталась сделать первые шаги. На больничных костылях она научилась стоять, но сделать первый шаг не было сил, всё тело дрожало.
— Счас Сарка подбежит, мы вдвоём тебя на сани вынесем. С минуты на минуту Полинка одёжу принесёт, они с матерью всё новое купили. Переоденут тебя, да в Саркин тулуп закутаешься и до дома. Там Валентинка ждёт. Соскучилась наша Егоза.
— А с кем девчонки-то, если вы все здесь, с Ниной?
— Ой, дочка, Серафим у нас другую жену себе привёл, Панной зовут. Заявление с ней подали, вечер справлять хотят. Пока в твоём доме живут. Ты у нас поживёшь, поправишься, на ноги встанешь, а они там сами себе.
— О, сестрёнка уже на ногах, вот и хорошо— входя в палату радостно воскликнула Поля.Она подбежала к Марии, поцеловала в щёку
— Ну привет, сестра, мы вот с мамой свежее бельё тебе взяли — в это время в палату вошла Пелагея и положила на кровать большой свёрток.
— Здравствуй дочка. А ты, батя за дверь иди, мы счас Марию переоденем, тогда ваш черёд будет
— А Серафим-то где?— спросил у жены Николай.
— Обещался скоро, зазноба, видно задержала . Всё никак не намилуется — со вздохом произнесла Пелагея.
— Ну, ладно, девки, я за двери, вы тут занимайтесь. А там и Сарка подбежит.
— Пап, а Иван в какой палате? Может, попросишь, чтобы меня пустили. Я только погляжу на него. А то уедем, когда я смогу сюда добраться, не ходячая-то.
Николай застыл в дверях. Такой просьбы он не ожидал.
— Хорошо. Пока Сарки нет, я добегу до его отделения, узнаю. Как он. Хотя я уже говорил тебе, что он так в себя и не приходит.
— А вдруг он не выживет, а я с ним так и не повидалась
— Ты давай, долго не стой, переодевайся — он вышел из палаты и прикрыл дверь.
— О, Господи Ты Боже мой, хоть бы Сарка быстрей пришёл. Как ей сказать-то? Ох беда, беда.
— Ну чё, бать, готова Мария— спросил Серафим, вбежав на второй этаж и оказавшись перед отцом.
— Да переодеваются. Тут другая беда. Про Ивана спрашивает, к нему в палату просится. Чё вот говорить-то?
— А ничё. Замотаю в тулуп, вынесу на улицу и домой, и весь разговор — ответил Серафим.
— Девки, вы готовы? — спросил он, постучав в дверь.
— Готовы. Заходите — бойко ответила Полина.
Серафим как сказал, так и сделал. Закинув сестру себе на плечо, быстро пробежал по коридору больницы, спустился по ступенькам вниз и поставил сестру у вешалки. Быстро снял с крючка свой тулуп и укутал в него Марию. Закинув вновь её на плечо, вышел на улицу и пронёс Марию через площадь, к лошади и уложил сестру в сани.
Родственники только успевали за ним бежать следом.
Каждый день с самого утра Николай занимался с дочерью. Он натирал ей всю тазобедренную часть жгучим перцем, потом пихтовым маслом, смешанным с керосином и растительным маслом. После натирания заставлял ходить по дому. Первое время с трудом Мария делала за один день десять шагов. Потом двадцать шагов и десять приседаний. С каждым днём добавляя шаги и добавляя приседания, держась за костыли, Мария превозмогая боль, училась заново ходить.
Чтобы дочь быстрее восстанавливалась, Николай каждый день топил баню. И каждый вечер Марию парили берёзовым веником, натирали пихтовым маслом с керосином и, после такой экзекуции она укладывалась спать.
С самого утра каждого дня начинались натирания и упражнения и так до вечера. Через полтора месяца Мария отбросила в сторону костыли. Теперь она делала усложнённые упражнения, с грузом на каждую ногу. Грузом служили речные камни, набранные в вёдра, к душкам которых была сделана петля из ткани. Повиснув на петле и обхватив перекладину руками, Мария раскачивала ноги с грузом.
Николай всегда был рядом с дочерью и контролировал весь ход занятий. К свадебному вечеру брата, она уже могла неплохо двигаться.
— Папа, ты уже три дня не был у Ивана, а вдруг он очнулся?
— Сегодня собираюсь, вот тебя натру, ты без меня тут позанимайся, а я в больницу съезжу. Может что хорошего и узнаю. Но ты, дочь, к плохому, тоже готова будь, такое вот дело.
— Я понимаю, пап. Как есть, так и скажи мне. Я ко всему готова.
— Ну коли готова, так я и скажу как есть. Крепись дочь, нет больше твоего Ивана. Не мог тебе сказать сразу, берёг. Слаба ты была. Тебе жить и за себя, и за него.Тебе дочь растить.
— Давно? — упавшим голосом спросила она.
— Давно.Через месяц пол года отводить будем. Елена-то с нами не якшается. Мы без неё и девять, и сорок дней отводили, и похороны Сарка на себя взял. Всё сделали, как полагается. Думаю, что на нас он не в обиде. Царствие ему небесное.
Тут вот какое дело, у Сарки с Панной через две недели вечер свадебный. Не время бы сейчас веселится, но Иван-то не кровный ему, чтобы год траур носить. Полгода минет и застолье собирать можно. Как вот ты? Тебе –то рано ещё.
Но Мария его уже не слушала, она легла на кровать, чтобы как-то пережить своё горе.
Валентинка, увидев, что мама легла, заскочила к ней на постель и стала прыгать, весело смеясь.
— Ну-ка те, чёго на мамке распрыгалась? Иди-ка сюда, озорница, будем с тобой пирожки сладкие стряпать. Пусть мать одна отдохнёт — снимая внучку с кровати, приговаривала Пелагея.Валентинке скучно, Поля больше не приводит Валюню, в садик её оформила.
Постряпав с бабушкой проги, Валентинка села в свой уголок и стала играть в куклы. Она играла так тихо, что все про неё забыли. Мария повернула голову в сторону дочки и увидела, что вокруг неё серебристо белое прозрачное облачко. Мария закрыла глаза, потом открыла, но облачко никуда не делось.Лишь только когда Валентинка почувствовав пристальный взгляд матери, обернулась, облачко исчезло.
— Что это со мной? Чего бы плохого не случилось — с тревогой подумала она.
Но плохого ничего не случилось, наоборот! Через две недели Серафим и Панна поженились.
Перед ЗАГСом Серафим решил предупредить свою мать, чтобы никаких молитв и икон на свадебном вечере не было
— Мать, ты не вздумай нас размалёванными досками встречать. Мы новое поколение, мы атеисты. Так что не позорь меня.
— Ещё чего придумал! Вот когда сам своих детей женить будешь, чем хочешь, тем и благословляй. А мне не указывай. Это не я выдумала, так наши родители женились и детей своих так благословляли. Так что сын, потерпи уж. Твой позор за стопкой забудется, а наш позор вечным будет, если не благословим.
— Ой, да делай что хочешь — махнул он рукой.
— Ну, вот и славно. Поперёк рода в такой день грех идти — заключила она и отправилась по срочным свадебным делам. Свадебные хлопоты, самые ответственные хлопоты, здесь ничего упустить нельзя!
Из ЗАГСа молодые пошли в родительский дом мужа. У порога их встречали родители с обеих сторон.
Пелагея к этому дню испекла круглую пшеничную булку, с вмятиной на макушке, в которую, насыпала соли. Положив булку на расшитое полотенце, отдала Полине и велела ей стоять рядом. Марие поручила держать икону, которую дарят для образования новой семьи, для её крепкого союза, увеличения и достатка.
Для такого случая она приобрела в церкви икону Казанской Божией Матери, обернула её в красивую расшитую и обвязанную кружевами, салфетку.
День выдался тёплым, даже с крыш звенела как весной бойкая капель, блестя и сияя на солнце.
Серафим хоть и был одет в чёрный костюм и белую праздничную рубашку, но она была расстёгнута до третьей пуговицы, а костюм вообще не застёгивался. Широкий, коренастый, он неожиданно для всех, очень волновался. Поэтому лицо его было красным, а походка в развалочку.
Панна тоже волновалась. Белый шёлковый шарф, на её голове, в мелкий голубой цветочек, подчёркивал её бледность. На плече была накинута короткая чёрная цигейковая жилетка. Платье, из такой же ткани, как шарф, было с широкой юбкой, что делало её фигурку более хрупкой. Шаг её был мелкий, семенящий. Она смущалась и тоже как и Серафим, не поднимала свои глаза.
Пелагея встречала молодых с иконой Божией Матери. Николай встречал с иконой Отца Вседержителя. Иконы были накрыты красиво расшитыми полотенцами, а у их ног был расстелен ковёр, на который и опустились молодые на колени.
Николай и Пелагея, читая одновременно молитву для новобрачных, благословили иконами вначале она сына, а он невестку, потом поменялись. Отдав Николаю свою икону, она взяла у Поли хлеб и, приговаривая пожелания о сытой жизни, о здоровье, о рождении здоровых детей, перекрестила каждого булкой и велела встать. Но в это время, пробираясь через столпившийся на крыльце народ, к молодым выбежала Валентинка. В красивом платье, с большим атласным красным бантом на голове, она подбежала к невесте, обвила её шею руками и сказала
— Ты и моя тоже будешь мама.
Потом так же обняла Серафима, но ничего ему не сказала, а побежала в дом. Валюня, которая тоже вышла на крыльцо, побежала следом за младшей сестрёнкой.
.
Когда молодые поднялись с колен, Пелагея передала сыну хлеб, а невестке передала новую икону, которую взяла у Марии. Отец Панны и её мачеха тоже сказали свои пожелания. Но ничего символического не преподнесли. После чего родители отошли в сторону, а гости расступились.
Серафим сунул хлеб в руки Панне, и подхватив её на руки, перешёл порог родительского дома. Как только молодые переступили порог, зазвучала очень радостная мелодия, это друг Серафима, Григорий заиграл на баяне.
У дверей внутри дома, по обе стороны, стояли друзья и родственники, и по очереди, под музыкальное сопровождение, осыпая молодых, кто хмелем, кто зерном, провжая их до места за столом, говорили свои пожелания.
— Ну-ка молодые, разломите булку, да поблагодарите своих родственников, за то, что они пришли на вас праздник — предложила Пелагея.
Серафим взял булку в руки и разломил её на две половины. Эти половинки быстро пошли гулять среди гостей, пока полностью не исчезли.
Серафим был счастлив. Он не пил спиртного, а искренне радовался, от всего сердца. На крики " горько" целовал Панну, бережно взяв в свои ладони её лицо, в худенькие бледные щёки.
— Ой всёравно " горько", жених целоваться не умеет — кричали захмелевшие гости.
— Жених в губы невесту только в спальне целует— смеясь, отвечал он.
А вскоре, взяв свою балалайку, стал играть вместе с Григорием и петь частушки. Гости веселились, плясали, пели. Веселье шло полным ходом. Серафим , играя на балалайке и не заметил, как Панны не стало за столом.
Вдруг кто-то крикнул
— А где невеста? Украли? Невесту украли!
— Как это украли, кто? Зачем? — удивился Серафим. Ему стало очень обидно,что кто-то посмел такое сделать.Он отбросил в сторону балалайку
— Готовь жених выкуп, кто украл, спрячет и за выкупом придёт— кричали ему гости.
— Кто украл? Кто видел, как украл? Кто? Или говорите или я сейчас все столы переверну нахрен— рассердился жених.
— Серафим, успокойся, лучше выкуп готовь, если проворонил — посоветовала Пелагея.
— Я им приготовлю, я всем приготовлю! Если сейчас же не вернёте мне Панну, разнесу всех и вся! — он подошёл к столу, схватил графин с водкой, налил себе стакан и опрокинул.
Гости, зная его буйный характер, предчувствуя не доброе, стали быстро сибираться домой.
— Стоять!—крикнул Серафим, тем, кто ещё не успел уйти.
— Стоять! Пока не вернёте Панну, никого никуда не выпущу! — он встал у дверей ,расставив ноги и собравшись в комок, продолжал требовать свою жену.
— Не знаем мы, где твоя жена, не видели, кто её и куда умыкнул — наперебой отвечали ему гости.
—Выпусти нас, домой пора, засиделись мы — просила одна часть гостей, а другая предлагала поискать.
— Товарищи, ну давайте поищем, ну не на морозе же её прячут! В бане надо посмотреть, в сарае — говорил один из друзей, его поддержал другой
— У них омшаник есть, там глянуть надо.
— Найду того, кто украл, все кости переломаю— наливая ещё один стакан водки, предупредил Серафим.
— Сашок, мы с ребятами сейчас пробежимся по соседям. Может у знакомых или родных где-то рядом прячут— сообщил друг Серафима, Сергей и небольшая компания во главе с ним, отправилась на улицу.
— Давайте, ищите. Вы тоже в ответе за мою жену — негодовал Серафим.
— А мы вот в подполье посмотрели, на печи, под кроватями, нигде нет— сообщили, обступившие Серафима, гости.
— Айда на улицу. Сеновал, курятник, коровник, всё будем проверять— объявил Серафим, и первым кинулся в двери, остальные гурьбой вслед за ним.
— Сват— обратилась Пелагея к Евдокиму Изосимовичу—случаем, не домой ли усверкнула твоя дочь?
— Так, а в чём? Валенки её вон стоят, пальто висит. Не голая же она в мороз домой отправилась!
— Да если захотела сбежать так и в чужой одёжи могла уйти. Ох и что вы за люди, свадьбу собственной дочери и ту ладом справить не можете — упрекнула свата Пелагею
— Так, а мы- то в чём виноваты? Свадьбу у вас проводим, вы и ответ держать должны. Это вы мне должны ответить, где моя дочь! — загорячился изрядно подвыпивший Евдоким.
— Ишь ты, он по- русски заговорил! Ты на меня тут голос –то не повышай, ты в моём доме — резко ответила ему Пелагея.
— Ну и разбирайтесь сами, а мы с Катериной домой поедем. Можа и вправду дочь дома— он кинулся к вешалке и стал одеваться.
Серафим вышел на крыльцо, ночь, мороз, зима.
— Неужели домой сбежала? Так в чём? Всё же на вешалке весит. Ну где она? Где? — он набрал в грудь воздуха и крикнул своим сильным зычным голосом
— Па-а-ан-на-а-а! Па-а-ан-на-а-а! Па-а-ан-на-а-а! — но никто ему не ответил. Подбежали друзья, доложили, что ни в бане, ни в курятнике, ни в омшанике его невесты нет.
— Ты где-е? Па-а-на-на-а-а-а — и снова и снова он стал звать жену, крича во весь голос, что было сил
С непривычки, готовясь к встрече жениха и невесты, Мария очень утомилась, и как только молодые сели на свои места , первая поздравила их и ушла в свою комнату.
В комнате дочь и племянница играли в куклы.
Она, не разбирая постели,прилегла на кровать. Ложилась Мария на самый край кровати, чтобы удобнее было вставать, не садясь. Валентинка, увидев, что мать зашла в их комнатку, быстро прибежала к ней. Взяв в своём уголке книжку –раскраску со стихами Агнии Барто, карандаши перелезла через Марию к стене и они стали читать стихи и раскрашивали картинки. Под детский лепет дочери, не заметно для себя, Мария уснула.
Валентинка, чтобы не мешать, матери спать, собрала карандаши и книжку, и вернулась к Валюне, в свой уголок .Немного поиграв, девочки тоже захотели спать и улеглись на кроватку и быстро уснули.
Проснулась Мария от крика под окном комнаты. За окном её брат кричал на всю округу, имя своей жены. Она решила выглянуть в окно и узнать, что там происходит. С зади себя она услышала мирное посапывание, повернувшись, увидела, она увидела, что под самой стеной рядом с ней спит её будущая невестка.
— Чего это он на улице-то её кричит, когда она рядом со мной спит?
Мария осторожно поднялась, чтобы не разбудить невестку, и тихо ступая, пошла к выходу. Всунув ноги в тёплые валенки с печи, накинула на плечи пальто, и вышла на крыльцо. Ночной мороз ударил в лицо. Вокруг Серафима толпились гости и обсуждали, где ещё нужно посмотреть невесту, где ещё она могла прятаться.
В это время в ворота ввалилась целая компания девчат и парней
— Николаич, соседи ваши нас даже в дом запустили, но ни у кого Панны нет — сообщил один из них.
— Серафим, пошли со мной. Вы ребята не мёрзните, заходите в дом— предложила Мария. Он не говоря ни слова, поднялся на крыльцо и пошёл за сестрой. Следом в дом потянулись и гости.
Мария зашла в дом и обратилась к матери
— Мам, гостей приглашай за стол, намёрзлись они, согреть их надо. Где батя-то, в печь подкинуть бы надо, да всех чаем горячим напоить
— Невестку-то нашли, где была?— спросила Пелагея.
— Нашли. Дома она, спит.
— Ну, Слава Те, Господи. Нашлась бабушкина потеря у дедушке в штанах.
А чё чаем-то, будто у нас согреться нечем. В печь я полешко- то подброшу, да закуску подогрею. А батя-то он спит давно. Чё не знаешь, что как стопку выпьет, так под кровать спрячется и дрыхнет. Ему хоть гром с молниями , ещё крепче спит- посыпохиват.
В это время в дом влетел Серафим.
— Сестра, чё звала?
— Ну, так иди сюда, иди, иди.. посмотри, кто мирно спит— заведя в свою комнату, она указала рукой на свою кровать.
— Уморилась. Хрупенькая она, устала. Пусть спит, не мешайте. А мы гулять пойдём, наш праздник продолжается— сказал Серафим и пошёл к столу.
— Гости, давайте, проходите, проходите. Давайте-ка за стол, согреться надо. Пропажа нашлась, спит вон в спальне— приглашая всех гостей к столу, говорила Пелагея, вытаскивая из печи гречневую кашу тушёную со свиным мясом и овощами.
Расходились гости утром, а Серафим снял с вешалки тулуп, бросил его на пол у кровати, где спала Панна, и уснул крепким сном.
— Ну, вот моду взял, напьётся и на пол спать падает. Быстро же она его к своему польскому порядку приучила. Ох, сынок, сынок, толи ещё будет — сокрушалась Пелагея.
начало 1 части Скудара1 http://proza.ru/2021/03/19/1902
начало 2 части повести Русская дочь военнопленного немца 1http://proza.ru/2022/11/19/716
продолжение http://proza.ru/2022/12/22/437