II
В ГОРОДКЕ 1
Предприниматель Баглай Панас Федорович приехал на Север лет пятнадцать назад из небольшого шахтёрского городка на Донбассе. . В первое время работал на руднике бульдозеристом, потом в профсоюзном комитете. Они с женой умели жить экономно, умело и копили, Панас в отпусках не пьянствовал, а Оксанка с детьми не шиковали.
Когда началась новая жизнь, денег хватило, чтобы открыть свои торговые точки, и ещё арендовал подвал, который предварительно проверил, на окна нацепил решетки, поставил новые железные двери, замки, цепи. Не было только сигнализации – не успел.. Да ведь всё только начиналось.
С утра пораньше 19 апреля он приехал на своем могучем джипе на склад, вход в который занесло снегом чуть не до половины. А вчера здесь лужа стояла. Север он и есть север.
Убедившись, что всё на месте и ничего не подпилено, не отхвачено кусачками и не сорвано, слава те Господи, открыл одну дверь на два замка, отомкнул решётку, включил свет - и тут же сердце оборвалось - следы чужого и наглого воровитого хозяйничанья были слишком ощутимы.
Дорожки из конфет, взломанные ящики, вскрытые банки, в глаза бросались поредевшие штабеля коробок и мешков. Болталась под ногами нагло и свободно пустая бутылка из-под коньяка. в одной из «кандеек» дверь открыта, в оконце без решетки и рамы ветром нанесло снега и под окном в картонном ящике вода.
Тут бессовестно пили, жрали, ср…, курили. Ему стало плохо. Увидел на полу шапку из песца, шарф в полоску и девчачью пеструю вязаную рукавичку и в ярости тихо бормотал, расстроенный и обозленный.
- Скоты, скоты, с девками были здесь, сволочи.
Но тут он обернулся на непонятный шорох и в тёмном углу обнаружил незнакомого ему подростка Павла Овчинников, в бессознании , и Овчина выглядел отвратительно.
Баглай пнул ногой:
«Ну. ***, ты живой? Не хватало мне тебя, ***». Тот шевельнулся, застонал, пакет с клеем шелестел у лица, звякнули бутылки из-под ликера и коньяка, что валялись рядом.
Вид Овчины напугал предпринимателя:
-Эй, парень, да ты живой ли? - Панасу Федоровичу. вдруг показалось, что мальчишка ранен, или убит. Ему не доводилось конкретно знать ни токсикоманов, ни юных наркоманов или малолетних пьяниц, конечно, слышать слышал, и от увиденной картины похолодел, представив, что здесь не обошлось без убийства. Бог мой, что же это?
Он дернул Овчину ещё раз. Чей же это хлопчик? Может, я его и знаю? Что же с ним ? И где его батька с маткой?
Овчина молчал.
- Да... Тут побывали ребятишки ухватистые.
В каком-то ненормальном состоянии он выскочил на улицу и обошёл дом, возле окна в снегу откопал несколько шоколадок"Альпен гоулд", которые забросил туда кто-то из двоих. Вернулся в подвал и, схватившись за голову, только стонал.
Водитель Баглая, Пётр Зиновенкин увидев манёвры хозяина, подошёл ближе:
- Смотри, Петро, что делается - эти «отморозки» допились и докурились до краев. Ну, чей этот кандидат на гроб, не знаешь? – Петро не знал.
-- Поехали, Петро, в милицию, прямо к Вите Гранкину.
Виктор Иванович Гранкин, начальник отдела внутренних дел района, был соседом Баглая по дому и по подъезду.
Он слушал молча, приводя себя в порядок, потом включил телефон на столе на громкость, что-то ему не понравилось, выключил и сказал: .
- Панас, сейчас вызову сотрудников, всё оформим.. Пока никому и ничего не говори. Может быть, мы преступников по горячим следам, так сказать, тем более, один из них там. Давай, скорую вызывай, - приказал он следователю Кускову, а сам звонил еще куда-то.
***
Ещё не было восьми, как в квартире инспектора по делам несовершеннолетних капитана Даниловой Александры Михайловны, или просто бабушки Шурки, как звали меж собой жители городка, (да кто ж это её не знал?), раздался телефонный звонок и грозный Гранкин спросил:
- Александра Михайловна, а вы почему не в отделе?
Не давал что-либо сказать, продолжил напористо:
-Давай-ка немедленно сюда, ко мне. Всё потом объясню.
Данилова, которая и так стояла на пороге, размышляла о том, как одеться, вчера было жарко, сегодня ветер и снег, но тоже не морозно, проворчала «Иду-иду!», и пошла месить влажный тяжелый снег.
Что-то произошло и, понятно, её контингент, видать, замешен.
Работы в новой реформируемой жизни с каждым днём прибавлялось, и в эпоху дикого капитализма, как говорил Лёша Кусков, следователь, мы без дела не останемся. Людей, а особенно детей, в криминал втягивало, как в воронку. Теперь стреляли даже игрушечные ружья, всё прежнее не имело значения и рассыпалось, все труды и наработки разлетались, как пух по ветру.
"Господи, куда мы катимся», думала Данилова, подхватив свою чёрную папку, и ещё не успела дойти до милиции, а приблизительно знала от неких глазастых и ушастых, что ночью подростки грабанули склад Баглая, и в подвале нашли убитого пацана. Сердце у бабушки Шурки ухнуло вниз - ничего себе новости.
Сама Александра Михайловна не сказала бы, откуда у неё талант к кропотливому распутыванию сложных человеческих ситуаций, опыт или интуиция. Да за много лет она знала многих в городке, и необязательно за подвиги в кавычках, понимала специфику северного проживания, чем дышат все, отточила своё психологическое чутье максимально.
У неё сложился свой стиль и метод работы с детьми и их родителями. Не смотря на её грубоватость и неприступность, на её привычку учить и вразумлять, но если что случалось, бежали к ней посоветоваться. Только ей и доверяли. Её наблюдения уже касались третьего поколения, и были точны и ценны.
Гранкин, хоть и был с нею суров на людях, таким он был со всеми подчинёнными. Да сам боялся - уволится она, или едет к детям в Москву, всё повалится, как карточный домик. Всё на её работоспособности да таланте ищейки держится. А преступления, как половодье весной, захлёстывало.
На глазах мафия сращивалась с неустойчивыми элементами из милиции.
А зарплата - гроши, оснащённость - допотопная, техника - те же машины, пешком больше выходишь.
Гранкин закрыл лицо руками.
Преступность среди детей растет, и кого винить в этом? Кто плохо справляется с бумагами? Данилова постучала в дверь, вошла и Баглай с любопытством и злостью проворчал:
-Вы хорошо знаете своих?
- Да, они в Москве нынче и с ними всё, как у всех.
- Да я про других, на складе один там то ли кто его, то ли он сам себя. Я подумал, а мамаша его, как спала?.
- Придём увидим, Панас Федрыч.
Баглай возбужденно рассказывал, и щёки его тряслись, а .Данилова внимательно следила за ним, его речью.
Потом сели в машину Баглая и скоро были у склада на одной из запутанных улиц. С ними Олег Шевченко, с лицом «в ширь более, чем в высь».
Шевченко, ходил по вечерам на спевки в Дом культуры, и репетиции концертов были источниками его критики напарниц. Петь они не умели, голосов и слуха не имели, слов не учили.
Он напевал, как надо правильно, пока ехали, он рассказывал, как вчера они славно пели с Ритой Усик «Ой, дывчина, шумить гай», и Шевченко злился на бестолковость Риты, не понимавшей его намёков, и потому выглядел рассеянным и скучноватым. А следователь Лёша Кусков, женился, и голова была занята хлопотами о \ предстоящей свадьбе.
Овчина был жив, но состояние его плохим.
- Фотографируй его, Леша, я покажу потом, а то не верят, когда говоришь, что их детки творят, пока они сладко и без забот спят.
Говорить Овчиников не мог, да и чтобы он сказал?
С измазанным клеем лицом, синюшный и жалкий, он вызвал у всех вопросы и негодование, как там чувствует себя его мать, сытая, с воловьими бессмысленными глазами.
- А мать у него есть? – Снова пытал Баглай.
- Кажется, я её видел, - Лёша выматерился . –Дети кому-нибудь нужны , кроме нас и вас?
Данилова бурчала:
- Сволочь - не мать, зачем шлюха рожала? Ну кончится он, она только перекрестится,, гореть тебе в аду.
Она осмотрела комнатенку для пустой тары, где сидели беглецы, слушала Баглая, который заносил в ак, чего и сколько было украдено. Хотя и предварительно, но цифра выходила сумасшедшая. А. он одновременно считал и рассказывал, как не церемонятся в Канаде с родителями малолетних преступников. Тещина сестра, учительница, поехала перенимать ихний опыт, по приглашению родни, и ей понравилась оперативность детской юридической защиты, стоит ребенку пожаловаться в эту ювенальную polis. А до этого якобы там были дичайшие случаи убийства своих родителей и опекунов детьми, над которыми издевались..
Данилова удивлялась - конкретно можно? Стоит ребёнка обидеть или ребенку нажаловаться?
Что-то все более и более наши дети детьми остаются, а жизнь требует взрослые решения принимать.:
- Панас Федорович, цветы все на мне, я займусь подростками. Но мне представьте список всех тех, кто у вас сейчас работает, кто работал официально или неофициально. У кого были ключи от подвала, кто сюда имел и имеет доступ.
Баглай почему-то напрягся, и это не ускользнуло от внимательных глаз Даниловой, и шумно начал, недовольно потрясал бумагами:
- Вы … Александра Михайловна, лучше бы искали воришек, сопливых и прочих героев, кто здесь хозяйничал, и так далее. Ведь ваши артисты тащили и попортили товара почти на полмиллиона, я честно работаю и плачу налоги, рискуя и прочее, и я еще должен? При чем ключи? Перепортили все как крысы.
Ключи от подвала щас найду: При мне товар вносят и при мне выносят для завоза по точкам, а вот вы малолетних преступников развели и распустили, совершенно. Баглай был полон негодования. И потому чаще повторял бессмысленные выражения «и так далее, и тому подобное, и прочее».
- Беспредел, беспредел творят, - повторял ходовое ёмкое слово, а боялся встретиться глазами с Даниловой.
-Давайте, Панас Федорович, без эмоций, вы же давным-давно умный и всё такое человек, не так ли? А то ведь я тоже могу в свою очередь поучить, познакомить вас - сколько этих пацанов на учете по алкоголю, купленному именно у вас и на ваших точках. Скажу и про цены, и сертификаты… и про качество, и кому продаёте самопал и всё такое, что слушать вы не любите. Сейчас не в упреках и не в попрёках смысл.
Она спрятала в пакет вещдоки –шапку, шарфик и девичью варежку, яркую вязанную с узорами, перчатки меховые и подумала: Кто из девчонок тут мог быть? И с кем? Не в компании же с Овчинниковым?
Она перещупала картон, внимательно изучала сигареты, рассыпанные на полу, доски, дрянные безногие кресла, оконце с двух сторон, даже какие-то нитки в проеме, и когда Баглай закончил приблизительные подсчеты, то у всех дар речи исчез куда-то.
- Панас Федорович, вы не шутите, это всё правда? Мы докопаемся.
- Господи, в самом деле, да я не все записал, молчу уж об этом, вы докопаетесь, не пожалеете, - тянул обиженно и плаксиво .
Баглай пытался просунуть в окно ящики, но ни один, включая мешки, в проём не проходил.
Да, пролезть такой, как Овчинников, в оконце мог, но не эта громоздкая тара с товаром, может, перегружали, но это усложняло задачу воров...
- Ну, я не знаю... в самом деле, как все выносили, а? Может, они перекладывали?
- А ящики куда дели? Нет, я вижу, здесь тащили по полу и по доскам к выходу. - На выходе она обследовала коридорчик:
- Нет, нет, через окно ничего не вытащили, если только растеряли мелочь, выносили всё из подвала через дверь. ..
Что-то здесь не то
- Господи, ключи только у меня, я же специально никому не давал. И другие спрятаны в кабинете в сейфе. Уж не считаете ли вы, что я хотел это?
- Все посмотрим, так надо. .
Шевченко и Кусков снимали отпечатки пальцев, и удивлялись, как много было выпито.
Баглай держался за голову, он понял, что не уверен, а точно ли вторые ключи в сейфе. Но от сейфа ключ был только него..
- Найдите подлецов, допрашивайте всех и этого ... наркомана. Ей - богу, не останусь в долгу. Поверьте.
- Панас Фредорович, вы мешаете, - сказала Данилова.
- А этот, Овчинников, откуда взялся, подбросили? Вид у него страшный, не дай бог помрет... Убытков-то, убытков, - щеки Баглая тряслись, толстяк раскраснелся, глаза выжидающе смотрели. Но Данилова молчала. И Баглай продолжил:
- Да вы наркомана трясите, его трясите, пусть сообщников выдает. Их здесь десяток был, с девками, сволочи распутные. Улик-то сколько!
Данилова хотела смолчать, но все же буркнула спокойно:
- Потрясем всех, кого надо.
***
продолжениеhttp://proza.ru/2022/12/24/524