По узенькой, протоптанной в снегу, тропке Данилова брела, прикидывала данные задач и так и эдак, поднялась по лестнице в детскую комнату, как называли ее между собой жители городка.
Ерш сразу отошел на последний план. В коридоре на нее глянула тревожно мать Овчинникова. 2-3 мальчишек, толкались в ожидании грозного инспектора по делам несовершеннолетних. И встретив ее где-нибудь в другом месте и в другой одежде, удивились бы, и это та самая бабушка, которую боялись многие, и им было чего бояться?
Дружно поздоровались с облепленной снегом Даниловой, он таял, капли стекали по лицу, и казалось, что она плачет...
- Я приглашу, - и скрылась в кабинете, слышно было, как она гремела там стульями, с кем-то говорила зло и раздраженно по телефону.
- Овчинникова, вы зайдите, пожалуйста.
Овчинникова, крепкая, хорошо одетая, с ухоженным лицом, едва вошла и торопливо бросив "Здрастьте", глядя куда-то вбок , вдруг спросила непонимающе и как-то недовольно:
- А что случилось-то? Весь отдел перепугали. Овчинникову, как преступницу, ждут в милиции. Вы со всеми так? Вы же знаете, как могут понять это. Я работаю в солидном месте. - Овчинникова старалась быть простой в своем легком раздражении.
Данилова буркнула:
- Не поняла. Может, вас сразу в милицию вызывать с сиренами для солидности? Глупости не болтайте.
Спросила, наклонив голову и блестя синими глазами.
- Где ваш сожитель, Галина Антоновна? Почему он не пришёл?
- Мой муж не отец и почему он должен здесь быть?
- А где ваш сын?
- Паша? Он приболел и дома сидит.
Или ничего не знает или врет. Данилова выматерилась, Овчинникова занервничала, уставилась в стенку.
- Ваш сын дома ночевал?
- Конечно, конечно. А где же ещё. Я его вчера наказала. Александра Ивановна, вы в чём-то меня подозреваете? Что-то случилось?
-Михайловна, запомните, Михайловна, Галина Антоновна .
Данилова встала и заходила по комнате.
0
-Зачем вы врете, Галина Антоновна? - У Овчинниковой кровь отлила от лица. - Врете мне зачем?
- Что вы такое, Александра Ив... Михайловна, говорите? Зачем мне врать? Да, у него, ну у Паши, нелады с отчимом, но я стараюсь, чтобы они подружились. Вы ж не знает ничего. Не знаете и Вадима Юрьевича.
Хмыкнула или кашлянула Данилова?
Овчинникова говорила медленно, выжидая чего-то , тщательно подбирая слова:
- Вадим Юрьевич – человек другого воспитания. А сынок мой, то есть, Пашенька, отбился немного от рук. Он столько лет без матери. Но ведь мне некуда было его привезти, у меня не было квартиры. И простите, но я имею право на личную жизнь?
Она платочком вытерла уголки яркого рта, поправила изящную соболевую шапочку на крашеных в медь волосах.
- Вы имеете все права. Особенно как мать.
Сытая, ухоженная женщина, у которой сын не ночевал дома почти неделю, судя по пакетам, да какой сын. Ну не похоже, чтобы мамаша была озабочена его судьбой. И она знает, что он не был дома, а искала ли его, переживала ли за него?
Данилова разглядывала Овчинникову, пыталась понять ее отношение к сыну. Они уже встречались, и тогда мать обещала, что будет им заниматься, будет следить за его учебой и свободным временем. Он в городке несколько месяцев, привёз с собой то, о чём здесь пока знали понаслышке. Оказалось, сын ей не нужен. Ей не нужен такой сын, какого она получила от тех, кому перепоручила.
Данилова саму себя обругала: что ты, мать, вокруг да около, будто не знаешь, почему да отчего?
Вадима Юрьевича ей страшно потерять. Лет пять-шесть назад они оказались в городке почти одновременно, и мужчина с шикарными усами, но с безволосой головой, походил на очень модного певца и артист. Она помнит, как они познакомились.
Сегодня он с возмущением и нетерпением заявлял по телефону Даниловой - он не отец этого ублюдка и обязанностей на себя никаких не брал. И он не муж, у него своих проблем хватает и чужие ему совершенно не нужны. На реплику Даниловой, что это сын женщины, с которой лет пять живет, он довольно твёрдо выразился:
- К сожалению моему, живу. Если бы этот парень был другим. И чем ей помочь, не могу сказать. И она ни разу о нём не вспомнила. Не давите на меня и отстаньте. - Данилова взглянула на женщину:
- Какие отношения были у вашего сына с сожителем?
Овчинникова пожала плечами:
-Да что вы повторяете одно? Он не сожитель.
- Нет, уважаемая, - исключительно сожитель. Отец бросился бы искать родного сыночка. Сожителю ваши проблемы пофигу и чужие дети тоже - редко кому нужны.
Откуда пришел нынешний гражданский брак? И что это? И кто его ввел и придумал? Почему обыкновенное сожительство, со стороны мужчин, как правило, без забот и обязательств, с огромной свободой без обязанностей, а для женщины - только она знает, на что надеяться и что её устраивает, и вот такое сожительство вдруг привлекло женщин? Когда кто-то говорит о низкой самооценке у женщин, соглашающихся на это подобие брака, прав ли он? Нет, что-то другое здесь, скрытое и не хорошее, подумала Данилова
И такие браки - горе для общества, для женщин и детей. Можно, как попки, повторять, что штампом дела не спасешь. Но именно штампик спасает ребёнка. Дуры бабы, ой дуры.
- Скажите, Галина Антоновна, а вы бы хотели по-другому? Хотя… Вы же не знаете, как это жить по другому.
Овчинникова голосом человека невинно страдающего о6резала:
- Что вы так, Александра. .. Михайловна. Это мой муж, а не сожитель, мы живем как люди, водку с ним не пьем, у нас семья и хорошие отношения.
Вы знаете, как трудно женщине одной, как тяжело найти порядочного мужчину, настоящего, вы это хоть понимаете? И не надо плохо о Вадиме Юрьевиче. Вы его не знаете, и что такое чувствовать себя женщиной, тоже - у вас работа такая.
При этом Овчинников с сожалением оглядела Данилову, которая терпеливо и молча слушала, ждала.
- Да поймите же, Александра Михайловна, сын разрушает мое счастье, которое я нашла. Разрушает, да. Я ни в чем не виновата. Я хочу простого человеческого счастья, а он мешает. За что мне такое? Живу, никому ничего плохого не делаю, не пью, не курю, не ****ую. Я не говорила ему – иди-броди, воруй, беги из дома, нюхай что он там нюхает, пей. Я плохому его не учила и не учу.
У Овчинниковой слезы выкатились на мех шубы.
- Просила я и умоляла, наказывала и била, он меня даже мамой ни разу не назвал. А Вадима Юрьевича обозвал «кренделём».
А вы думаете, я ничего не делаю? Что не воспитываю? Сколько раз Пашеньке говорила, « сыночка, пойми, Вадим Юрьевич - большой человек, ты нас позоришь. А он назло.
Вадим Юрьевич юрист. И мы свои права знаем . ничего против закона не делаем. И теперь из нас делаете преступников. Пашку на материке испортили, а ведь я просила, посмотрите за мальчиком, деньги слала не малые. Брат меня так подвел, своих-то детей он воспитал, как надо. Никто не бродит и не курит траву, не нюхает клей, а моего забросил. Почему я его к себе не взяла? А куда? Куда?
Слезы опять побежали рекой.
- Сейчас Пашенька спит, я его заставила заниматься, смотрю. в дневнике замечания всякие, двойки.
- А он по-прежнему клей нюхает? - спросила Данилова, устав от тяжелого монолога Овчинниковой. – А где он деньги берёт?
- Какие ? - Овчинникова уставилась на инспектора, подняв брови.- Ах, клей … Я ним слежу, поверьте мне. Но я не могу сутками сидеть с ним. я тоже работаю, я бухгалтер, у меня очень напряжённая работа.
Данилова пыталась проникнуть в душу женщины. Сейчас у нее хорошая работа, мужчина, солидный и красивый, пока у нее такое прочное положение. Но «сын может вытворить, что угодно». То есть, он требует постоянного внимания и педагога и детского психолога. Это и есть что угодно. Это ее и пугает.
- Вы сегодня видели его?
- Да-да... Утром . А что случилось? Что вы так меня допрашиваете, словно я наркоманка и побродяжка. Что вы мне такие вопросы задаете, сплошь недоверие...
Данилова, не отвечая, набрала номер телефона, кого-то разыскала:
- Заведующая отделением? Любовь Васильевна, Данилова. Как там Овчинников Павел наш? Пришел в себя? Да вы что? Ага… Под капельницей...да. Спасибо большое. Я вам сейчас дам его мать, Скажите ей все, как есть. Она, я думаю, переживает.
Овчинникова взяла трубку робко и недоуменно:
Данилова смотрела, как меняется ее лицо.
Что надо, чтобы испортить жизнь нежеланному ребенку? Такое было и есть. Не стоит от такого отмахиваться. У каждой мамаши свой ответ, свое объяснение . Много женщин и мужчин признаются в нелюбви к своим детям.
Да надо просто не любить ребенка, или поменять на что либо: обстановка не та, люди не те, идеи зовут, работа не ждёт, не любить его мать или отца
- Что вы такое говорите? Этого быть не может. Да..да.. простите меня... Обязательно... Я знаю... Простите меня... Умоляю... Он не отец ему... До свидания...
Она положила трубку. краска заливала ее. Лицо стало потным и багровым
- Когда ты врать перестанешь, Овчинникова Галина Антоновна? – Данилова не церемонилась. - Я ищу сутками твоего сына , а ты ищешь оправдание своей ненависти сыну. А ты раньше где была?
Ты же мне полчаса врешь нагло и бессовестно. Ты погубила своего мльчика, и знай, случится что под капельницей , сполна ответишь за все... Вадима Юрьевича стерегла, чтобы он не убежал, ты бы лучше своего мальчика искала, чтобы с ним беды не стряслось. И крендель твой только уважал тебя. Запомни, будешь платить за его лечение и реабилитацию сполна.
- Александра Михайловна, умоляю. ради ваших детей... не говорите об этом Вадиму Юрьевичу... - слезы и страх на лице.- Господи, он же погубил меня, наркоман чертов, этот... недоделоек. Что же будет? Сломал... все сломал. Давайте его в колонию. Я ничего с ним поделать не могу. Я с ним не справляюсь. Все летит. Все летит к черту иза него. Давайте в колонию. Я согласна.
- Да что ты такое говоришь, из-за того, что он стал наркоманом, глотает таблетки и нюхает клей, в колонию не отправляют, поймите вы, бездарная мать.
- Ну хоть куда, где держат малолетних преступников. - Овчинникова подалась кДаниловой.
- Да его вам лечить необходимо, ему надо внимание, любовь, звбота...А особенно врачей, психотерапевтов, надо обследовать, насколько глубока его болезнь, вам надо тыщи долларов, чтобы его вы-ле-чить, ясно, он сам не справится, Овчинникова. Я вам про фому, а вы мне про ерему... А с вашим сожителем я обязательно поговорю..
Овчинников пошла, роняя слезы. Что скажет Вадим Юрьевич? Он ничего не скажет. Он просто уйдет. Вот же наказание мне. И за что, господи?
У Даниловой перед глазами - подвал, Овчина, замурзанный в клею.
А на стене календарь с веселыми красивыми котятами..Выматерилась Данилова, да надо других слушать и кое-как успокоилась.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ
http://proza.ru/2022/12/29/1060