Начало:http://proza.ru/2022/02/25/1882
"Не оставляй в живых того, кто сделал тебе добро, чтобы никогда не быть в долгу"
Чингисхан.
Алгуй чувствовал, как уходит земля из-под ног. После того, как они обнаружили в бассейне с рыбками безнадёжно-мёртвое тело княжича, ему стало очевидно, что боги отвернулись от них и теперь их с братом участь предрешена. Известие о том, что бывший хан Туда-Менгу свернул шею обоим своим сторожам и удрал уже не вызвало у него удивления. Кто-то сумел стащить и передать ему ключ от зиккурата, где Туда-Менгу устроил потайной ход, о котором никто кроме него так и не узнал.
Конюх, седлавший Алмаза – исчез, а остальные видели, как в конюшню забегали Тохта и Тудан, все мокрые с головы до ног, отвязали лошадей, но было это до состязания или уже во время – точно сказать никто не мог. На полу, устланном опилками, пропитанными конской мочой, нашли ремешок с бусинками, которым Тохта обычно стягивал волосы на затылке.
Тула-Буга рвался к Ногаю, разобраться с Тохтой и Туданом. Алгуй ждал вестей от Дэвиса, но от того не было ни слуху, ни духу. Алгуй послал в нунциарий людей, разузнать, но те, вернувшись, доложили, что обнаружили там только мёртвого епископа и пьяного в стельку аббата, который ничего вразумительного сказать не смог. Ни Дэвиса, ни его слуги, ни наложницы с сыном в нунциарии не нашли. Это показалось Алгую подозрительным, и он велел привести к нему хотя бы аббата, но, посланные вторично, уже не застали в нунциарии ни аббата, ни трёх его жён. Тогда Алгуй призвал Кавгадыя. Кавгадый был начальником охраны Сарай-Бату и обязан был знать о происходящем.
Кавгадый долго искал какие-то бумаги, делал важный и таинственный вид, куда-то уходил «узнавать сведения». Это его поведение вызывало у Алгуя ещё больше подозрений. Он хорошо знал начальника охраны и понимал, что тот пытается водить его за нос. Наконец, когда Алгуй уже вышел из себя и пообещал подвесить Кавгадыя немедленно за ноги в подземелье у Тула-Буги, начальник разродился сведениями, якобы только что полученными.
- Да, этот латин оказался тайным соглядатаем. Епископ его выследил и доложил Карай-хану, но вчера ночью он убил епископа. – нехотя поведал Кавгадый.
- Где он? – Алгуй почувствовал, как злость закипает в его груди. Все знали, что Дэвис – его человек, но почему-то ничего ему не сообщили.
- Его убили при задержании. Он сопротивлялся.
- Где тело? – Алгуй был в бешенстве. За его спиной нукеры обделывают делишки, а его не считают нужным поставить в известность.
- Скормили псам. – Кавгадый скосил взгляд и вытер пальцами уголки губ.
«Лжёт! - подумал Алгуй, - все кругом лгут! Это конец.»
- Почему мне не сообщили? – снова отрывисто спросил он военачальника.
- Это произошло вчера ночью, хотели доложить, но был праздник, я сам только что узнал, - разводил руками Кавгадый.
Тула-Буга велел выезжать к Ногаю. Ему не терпелось спросить с него за гибель дочери. Он н капли не сомневался в том, что это дело рук ненавистного беклярибека.
- Хочешь? Оставайся. Кто-то должен следить за порядком в городе, – сказал он Алгую.
- Твоя судьба – моя судьба. Твой путь - мой путь. Мы всегда были вместе и я иду с тобой, – отвечал Алгуй.
***
Тот день Тохта запомнил как сочетание двух цветов - белого и алого. Белый, выпавший этой ночью в безмолвной степи снег, белые знамёна Чингисхана и алая кровь. Остальное было как в тумане.
Ногай пришёл сперва в ярость, когда Тохта, рассказал ему о том, что случилось в Сарае. Он примчался в его ставку под Ап-Джезидом, дрожащий от страха и холода, ожидавший немедленной погони и расправы за убийство княжича. Он не знал ещё о том, что его ремешок для волос был найден в конюшне Алмаза.
«Безмозглый мальчишка! - шипел Ногай, брызгая слюной, – Неужели ты думаешь, что я из-за тебя буду мараться в монгольской крови?» Потом он успокоился, напомнил, что он сам тоже чингизид, помянул недобрым словом военачальника Абагу, который оставил его без глаза, и поставил условие – быть готовым убить всех, кто явится сюда за ним вместе с Тула-Бугой и откажется повиноваться. Тохта валялся у белярибека в ногах, умоляя не заставлять его делать этого. Но Ногай был неумолим. «У тебя нет иного выхода! – заключил он, - И у меня тоже.»
Беклярибек, правда, ещё не решил, стоит ли убивать всех, кто приедет к нему или только Тула-бугу. Остальных стоило заставить покориться. Особенно этого, хана Алгуя. Он умён и знает, как сделать такое оружие, которое помогло бы ему покорить Персию. Нет, убить Тула-Бугу должен будет сам Тохта, а с остальными он решит. Но хватит ли у мальчишки храбрости? Ногай велел своему лекарю дать юному хану какое-то снадобье для поднятия духа. Но к утру действие отвара закончилось, и Тохта чувствовал только дурноту и головную боль.
Ночью приехали русичи, князь Фёдор с боярами.
- Почему ты не хочешь сделать ханом моего сына Константина? – вопрошал Фёдор Чёрный Ногая, чувствуя, как дёргается у него самого левый глаз. – Он и чингизид и потомок византийских императоров.
- Обстоятельства изменились – проговорил Ногай, прихлёбывая чай, - Тохта в опасности, он прибежал с просьбой защитить его. Тула-Буга свернёт ему шею. Если я выдам ему Тохту, он найдёт способ свернуть шею и мне. К тому же Тохта - любимчик Джинджек. У неё большая партия сторонников, да и сама Джинджек та ещё стерва. Ты же не хочешь, чтобы твоему сыну подсыпали яд? Посмотри на меня – как ты думаешь, почему я дожил до седин и до сих пор просто беклярибек? А? А зачем мне быть великим ханом? Я и так владею половиной мира. Сажаю на престол послушного мальчишку и владею дальше.
- Мальчишек приходится менять, и когда-нибудь, один из них свернёт шею тебе,- тихо сказал Фёдор Чёрный.
- Ничего, моя шея крепкая, - Ногай рассмеялся и шумно потянул чай из чашки, - Ладно, не кисни, - хлопнул он князя Фёдора по колену, - управлюсь сейчас здесь, потом с Персией, а потом и сделаю тебя великим ханом на Руси. Русь твоя и твоих сыновей.
«Будь ты проклят, старый пёс» - думал Фёдор Чёрный. Явись он чуть раньше, разговор с Ногаем был бы совсем другим. Но он не успел, нелёгкая принесла Тохту. Не успел из-за этого проклятого латинца, который снова оказался у него на пути. Всё утро прождал, пока того отпустит флорентинское зелье, так и не дождался, пришлось ехать на праздник. Всё покатилось к чертям. Теперь приходится сидеть здесь, на грязной кошме и пить это вонючее китайское пойло, да слушать поучения старого пройдохи.
Братья Джучиды приехали все – Тула-Буга с Кунчеком, Алгуй, Кутуган, Малаган, Тогрул. С ними был небольшой отряд нукеров с бунчуками и белыми знамёнами.
- Хан болен. Если вы приехали проститься, оставьте оружие у входа. Таков приказ беклярибека, – потребовал один из воинов, охранявших ханский шатёр. Лицо его было покрыто шрамами и ничего ровным счётом не выражало. Ничего, даже лёгкой ряби волнения не смог бы прочесть на этом лице даже самый проницательный мудрец.
Братья все вошли в шатёр к Ногаю, оставив оружие у входа. Беклярибек восседал на своём ложе и курил трубку. Сабля лежала у него на коленях. Подле него сидели Тохта и Тудан.
- Я вижу - ты воспрял! – недобро усмехнулся Тула-Буга.
- Да, сегодня мне лучше, - невозмутимо отвечал Ногай, откладывая трубку на медный поднос. Рука его легла на рукоять сабли.
- Я приехал не к тебе. У меня убили дочь и её жениха, моего гостя. И сделал это - он. Вот этот щенок. Я приехал за ним. Отдай мне его. – Тула-Буга был в бешенстве. Он сжимал кулаки, но оружия в них не было.
- Что ж, забирай, - также невозмутимо ответствовал Ногай, только рука его крепко сжала рукоять сабли, а глаза бросили мимолётный взгляд в сторону входа в шатёр.
Тохта так и не смог ударить саблей Тула-Бугу. Ему было очень плохо, трясло в ознобе, бешено колотилось сердце, грудная клетка сжималась, и нечем было дышать, от головной боли сильно тошнило. Тохта слышал голоса, словно сквозь воду, и единственное, что понял – Гулюсар мертва. Он попытался замахнуться саблей, но голова закружилась, и он опустил клинок, опираясь на него, чтобы не упасть.
- Что ты за представление тут устроил? - зарычал Тула-Буга, он схватил Тохту за ворот и принялся душить. – Щенок, паскуда, удрать решил!
Алгуй бросился к нему, стараясь унять. Остальные братья в зловещем молчании двинулись к Ногаю. В этот момент беклярибек понял – его тоже будут убивать. Внезапно, на Тула-Бугу кинулся Тудан, выхватив саблю. Тот увернулся, перехватил его руку и отшвырнул Тудана к войлочной стенке шатра. Но беклярибек выиграл время. Он вскочил и коротким взмахом своей сабли отсёк Тула-Буге голову. Кровь полосой брызнула прямо в лицо Тохте. В юрту ворвались упреждённые заранее нукеры с обнажёнными саблями. Через несколько минут всё было кончено. На дорогих персидских коврах образовалась куча изрубленного человеческого мяса.
Тудан, махая саблей, присоединился к убийцам, заливаясь нехорошим, трескучим смехом и Тохта внезапно понял, что боится даже его. Он выпустил саблю из рук и потерял сознание, упав на пропитанный кровью ковёр.
Ногай вышел из юрты, брезгливо вытирая руки об свой засаленный халат. Тудан последовал за ним. Он даже не поглядел в сторону Тохты. Теперь Ногаю надо было объявить нукерам и военачальникам, что появился новый хан Великой Орды. Впрочем, это была просто формальность. Все знали, что истинный хозяин Орды и властелин половины мира – он, Ногай. Все поняли, что произошло, и приняли это с облегчением, что всё так быстро и понятно разрешилось. Шесть трупов – ерунда по сравнению с замятнёй, которая могла бы начаться.
Князь Фёдор Чёрный содрогнулся, когда увидел, как из шатра беклярибека стаи выносить окровавленные тела. У Тула-Буги были вырезаны глаза и распорото нутро. Тудан постарался отомстить за смерть отца.
- Господи, дикари! Не ведают что творят! – бормотал Фёдор себе под нос. Нет, пожалуй, своему сыну не желал бы он такой участи. Провались она пропадом, эта Орда. Надо возвращаться на Русь, в родной Ярославль.
Из шатра вышел сам беклярибек, явно не в духе, вслед за ним под руки вывели, точнее, почти вынесли Тохту. Их встретили радостными возгласами, но Тохте судя по всему было не до хорошего. Лицо молодого хана было в крови и казалось белее снега. Увидев трупы братьев, он поспешил отвернуться, но не смог сдержать рвотные позывы.
- Си Цзянь что-то переусердствовал вчера с зельем, - сказал Ногай Фёдору. – И теперь исчез, собака. В моём шатре не прибрано, а этот щенок на ногах еле стоит.
- Он ранен? – спросил Чёрный.
- Это чужая кровь.
- Я смотрю, новый хан слабоват? – в голосе князя была явная насмешка.
- Да уж, а брат его вообще придурок, - усмехнулся в свою очередь Ногай, указывая на Тудана. – Так что выбирать больше не из кого. Выродился род Джучидов. Возьми мальчишку к себе, пусть у тебя отлежится, - внезапно предложил Ногай Фёдору. – А мне некогда с ним возиться, да и ковры в шатре надо поменять.
Фёдор Чёрный забрал Тохту к себе в шатёр. «Зачем Ногай отдал его мне? – думал князь, - Тохта теперь в моих руках и если что с ним случится, виноват будет только исчезнувший Си Цзян. Не просто же так этот старый башмак сказал «не из кого выбирать.» Неужели даёт шанс стать великим ханом моему сыну? Чего уж проще? Накрыть лицо подушкой и удержать несколько минут. Парень совсем без сил, сопротивляться не сможет. Ногай любит всё делать чужими руками. Но, почему моими? Разве не человек я? Или уже нет никакой разницы между нехристями и мной? Между мной и хищным зверем?– рассуждал князь, - Слишком много на мне грехов, чтобы брать ещё один. Нет, я не стану вровень с этими варварами. Хватит моим сыновьям нашей вотчины. Да и Ногай обманет. Его цель – безграничная власть. Его личная власть.»
У Тохты обнаружился сильный жар. До утра он метался в бреду и боярин Данила – слуга, повар и по совместительству лекарь князя обтирал его уксусом и отпаивал травяными отварами. Фёдор молча сидел в изголовье больного, слушая его бессвязные речи и что-то обдумывал.
- Я не хотел этого, - бормотал Тохта, - Мне нужна была только Гулюсар… Я не хотел убивать братьев… Я не хочу быть ханом.
- Хорошо, хорошо, я знаю. – успокаивал его Фёдор. Напоминание о погибшей по его вине девушки тревожило неспокойную душу князя. «Случайность, это была случайность, - уговаривал он сам себя, - не моими же руками». Но на душе было мутно и тоскливо.
Князь чувствовал жалость к юному хану, почему-то представляя на его месте своего младшего сына, Давида. Не приведи Господь прийти к власти таким кровавым путём! И в то же время князь понимал, что именно сейчас складываются их отношения с новым, пусть пока ещё формальным, но будущим властелином Золотой Орды
Тохта же отныне испытывал благодарность к Фёдору Чёрному за заботу и поддержку, но вместе с тем в нём росла и крепла ненависть к Ногаю, к Джинджек, ко всем, кто вознес его на трон, сломав жизнь и лишив права на человеческое счастье.
Под утро, когда жар спал и измученный Тохта крепко заснул, князь попрощался с Ногаем. Он торопился вернуться в свою вотчину.
Ногай вышел проводить его в мягких войлочных катанках и халате, наброшенном на голое тело. Несмотря на холод, халат едва закрывал волосатую, смуглую грудь беклярибека.
- Как здоровье Великого хана? - спросил Ногай, и в его голосе Фёдору послышалась насмешка.
- Ему лучше, он спит, – отвечал Фёдор Чёрный, словно не заметив насмешливого тона татарина. Он не спеша отвязал от коновязи своего вороного жеребца.
- Ну что ж, передай Джинджек-хатун, пусть готовятся к встрече нового хана!
- Все знают, что у нас один Великий хан, - князь Чёрный церемонно поклонился, скрыв улыбку.
Ногай задумчиво почесал живот и побрёл обратно в свою юрту.
Русские ещё долго ехали в полном молчании. Наконец, Фёдор Чёрный сказал боярам – Один из вас поедет в Сарай, скажет Анне и княжичам, чтобы собирались домой, в Ярославль.
- А мы куда? – спросили бояре.
- А мы возвращаемся сейчас. Пусть там всё катится к чёрту! На Русь!
- А с этим то что делать, который в темнице?
- Карай-хану его отдай. Он знает, что с ним делать.
Князь стегнул плетью своего скакуна и повернул на север.
продолжение: http://proza.ru/2023/05/30/1549