-Говорят, не имел государь Пётр желания быть забальзамированным, - прошептал какой-то господин рядом Николасу и Томасу.
Те стояли на дворе у дворца, ожидая момента, когда все отправятся в путь пешком, чтобы проводить к собору Петропавловской крепости гробы с императором и его дочерью.
Мороз трескучий. Снег хрустит под ногами, хоть уже и был протоптан. Тихие разговоры вокруг. Тёмные одежды. Мрачные лица. Траур и печаль чувствовались во всём, а во взглядах некоторых - наблюдательность или осторожность в купе с мыслями о своих будущих планах и действиях на пользу то ли родины, то ли для себя...
Сжавшись в своей шубе, которая должна была согревать, но будто не согревала, господин, только обратившийся к Николасу и Томасу, добавил:
-Долго тянули в погребением... Но и его не случится пока. Сохранить государя хотят... Головкин, Гавриил Иванович, - заметив, что Николас и Томас смотрят в ответ с вопросом, представился он.
-Лицо ваше знакомо, - прищурился Томас, и тот натянул уголок губ в улыбку.
Это был человек с весёлым взглядом, в летах. На вид, лет семьдесят, но всё же видный, с добродушным взглядом, и статный. Глаза выразительные, придающие симпатичным чертам лица некую загадочность. Он был одет в тёплую шубу из лисьего меха. Роскошный парик с длинными кудрями покрывал голову, но время от времени мешал, от чего Головкин постоянно убирал некоторые локоны то с лица, то с плеч.
Кивнув в ответ на высказывание Томаса, он признался:
-В трактире виделись. Я был в компании Меншикова.
-Да, - вспомнил об этом Николас. - Там ещё были господа.
Беседа бы продолжилась наверняка, но прозвучавший выстрел пушки послужил началом шествия, и Головкин ушёл к господам, с которыми явно планировал идти дальше. Кем они приходились, видно не было. Все стояли спиной и редко что-то говорили. Теперь же, после прозвучавшего сигнала, всё внимание было на происходящем...
Вышедшая на двор императрица Екатерина Алексеевна подошла к гробам супруга и дочери. Гроб императора стоял на колеснице, а рядом гроб цесаревны Натальи держали шестнадцать офицеров. Впереди выстроился отряд из двадцать пяти гвардейских унтер-офицеров, затем музыканты, пажи, придворные кавалеры и иностранные купцы. Все одетые в чёрное, в шляпах со спущенными полами... Церемониймейстеры несли знамёна, за ними следовало верхом на конях двое рыцарей с обнажёнными мечами в руке, а позади - несли щиты с гербами.
Перед гробом цесаревны Натальи шло духовенство. Перед гробом Петра Великого четыре офицера с государственными мечами, опущенными вниз. За ними — на подушках несли императорские ордена и короны... Восемь полковников вели под уздцы лошадей, на спинах которых свисал чёрный бархат. Эти лошади были запряжены в колесницу, на которой под роскошным балдахином везли гроб Петра...
За гробами супруга и дочери, поддерживаемая Меншиковым и Головкиным, пешком шла сама государыня Екатерина Алексеевна. В чёрном платье, поверх - чёрная шуба... В чёрной шляпе с вуалью, закрывающей лицо... За нею шли остальные члены императорской семьи и чиновники. Завершала же шествие гвардия.
-Столь печальный ужас никогда не приходилось наблюдать, - еле слышно сказал идущий за гвардией с Николасом Томас, а со стен крепости, куда направлялись, снова раздался пушечный выстрел, придавая ещё большей мрачности происходящему.
По льду реки Невы, от Зимнего дворца к самой Петропавловской крепости, к её собору, медленно шла эта процессия... Печальная атмосфера длилась будто бесконечно. Казалось, никогда уже не будет никакой радости. Словно прощались с той жизнью, с которой прощаться не хотелось...
После этого в соборе была заупокойная служба, панихида и отпевание. Гробы на то время открыли и каждый подходил для прощания и поклона. Затем оба гроба закрыли, на крышки положили по горсти земли, а со стен крепости прозвучали троекратные выстрелы пушек.
Когда вышли на улицу из собора, Николас и Томас оставались наблюдать окончание похорон в стороне. Холод не беспокоил и сейчас. Почему-то именно в этот день, когда мороз был сильнее обычного и снега выпало больше, чем за последние пару недель, не чувствовался холод. Больше ощущался страх или некая опустошённость, заполнить которую будет будто уже нечем.
Только подошедшая с пожилым господином Карина одарила светом улыбки. Укутанная в тепло более простой шубы, в несколько шерстяных платков, которыми были покрыты голова и шея, Карина как-то своей добродушной аурой помогла вернуться в прежний поток жизни. Она тут же представила Николаса и Томаса своему спутнику и назвала его имя, произнеся то тепло, даже нежно, от чего Томас, сначала любующийся ею, вдруг насторожился, явно почувствовав прилив ревности:
-Яков Вилимович...
Продолжение - http://proza.ru/2023/08/30/1074