Приступая к анализу проблемы происхождения языка надо бы уже заранее понимать те сущности, о которых пойдет речь. Иначе говоря, концепция глоттогенеза венчает уже готовую мировоззренческую концепцию исследователя. Плохо это или хорошо не имеет, ровным счетом, никакого значения. Важно другое – осознание того факта, что ты сам и любой другой исследователь глоттогенеза свои формулы строит на основании некоторых неосознаваемых допущений.
Можно преодолеть эту проблемную ситуацию гнозиса?
Теоретически, видимо, можно, выполнив при этом какие-то условия способствующие достоверности познания.
Создание теории глоттогенеза не имеет отношение к той науке которая изучает объект. Язык был создан субъектом имеющим сознание. При этом сам этот субъект не отдавал и не отдает себе отчет в том, как именно это произошло. Почему же научный работник, имеющий биологическое, филологическое или иное, но тоже приличное образование должен понимать как возник человеческий язык? Его в университете учили изучению объекта, но никогда не учили изучать субъектность.
Кто может научить изучению субъекта?
К примеру, может быть мнение о том, что животные представляют собой объекты – зомби. Но тогда их система животной коммуникации будет объектной.
Что это значит?
И чем такая объектная коммуникация отличается от коммуникации субъектной?
Когда мы рассуждаем о рекурсивности или семантичности того или иного модуса коммуникации, то является ли это рассуждение достоверным для различения объектной и субъектной коммуникации?
Семиотики Ю.М. Лотман или У. Эко предлагают отличать количество кодов в коммуникации. При этом интеллект, по их мнению, обладает многокодовой коммуникативностью, с несколькими агентами – генераторами таких кодов. Но следует предполагать и минимальную сходимость (релевантность) кодов, с каким-то приемлимым процентом соответствия, ну хотя бы не менее 60%, чтобы вероятность перевода отличалась от простой случайности бросания жребия.
Надо бы полагать, что интеллект содержит в себе определенный процент субъектности. Тогда и признаком коммуникации субъектов будет наличие кодов не меньше двух.
Ну, хорошо, кодов не должно быть меньше двух, но кто тогда адресант и адресат этих многокодовых сообщений?
Животные представляют собой объекты, именно потому, что их индивидуумы тождественны.
Человек представляет собой такой индивидуум, который мнит себя неповторимой личностью.
Значит, человек не может быть простым, тождественным себе и другим, индивидуумом, иначе это будет противоречить утверждению о тождественности индивидуумов у животных, либо нетождественности людей как личностей.
Тогда следует предположить источником личности два аспекта аддитивности (составности):
1) аддитивность самого индивидуума;
2) аддитивность личности как некоторого ансамбля индивидуумов.
Первое утверждение аддитивности индивидуума человека может быть интерпретировано как наличие в его психике двух агентов навигации: аллоцентрического и эгоцентрического, первого общего с животными, второго специфически человеческого. При этом модельным механизмом такой коммуникации может служить феномен эгоцентрической речи впервые презентованный Ж. Пиаже и Л.С. Выготским [http://proza.ru/2023/08/25/65; http://proza.ru/2023/08/23/1660].
Второе утверждение аддитивности личности как некоторого ансамбля индивидуумов может быть интерпретировано как атрибутивная составная личность эпохи античного рабовладения (по А. Ф. Лосеву). Традиционная семья в таком навигационном контексте представляет собой модус распределенной (трансперсональной) личности атрибутивного типа, как взаимо дополняющую систему умвельтной навигации, компенсаторно объединяя определенные гендерные типы латерализированных индивидуумов с полярными доминантами аллоцентрических и эгоцентрических навигаторов, и формируя из их ансамбля (коллектива) уже полноценную навигационную систему [http://proza.ru/2023/08/22/382; http://proza.ru/2023/08/23/1660].
Получается, что агентами, генерирующие разные коды языка должны быть:
1) отдельные диссоциированные составные части отдельных индивидуумов – когнитивные операторы аллоцентрической и эгоцентрической навигаций, как продуценты отдельных (простых) кодов, символического типа, имеющих одновременно значения обоих типов навигаций;
2) личности атрибутивного типа как продуценты уже сложных (составных) языковых семантических структур.
Индивидуум же человека должен, тогда, находится в системе множеств и подмножеств этих семиотических структур, представляя собой множество в плане включенности в него двух различных агентов навигации. И, одновременно, являясь неоднородным элементом множества распределенной системы навигации, которая представлена семьей патриархального типа.
Выводы.
Первая фаза глоттогенеза будет (филогенетически) повторять структуру эгоцентрической речи в онтогенезе, формируя когерентный механизм навигаторов, вступивших в конкурентные отношения в пространстве умвельта [http://proza.ru/2023/08/22/652].
Вторая фаза глоттогенеза будет формироваться в рамках распределенной навигационной системы традиционной семьи, формируя в тоже время эту систему как адаптационную структуру ассимиляции всех типов соседних умвельтов.
Третья фаза будет представлять собой формирование надродовой системы социальной коммуникации языка.
С учетом всех этих фаз, будет трансформироваться как строй предложения, от максимально синкретических своих форм, до эргативных и номинативных, так и роль человеческого индивидуума как носителя языка, от крайне специализированных и зависимых ролей в этих иерархических структурах формаций языка, до их универсальных всеобщих эмансипированных (часто иллюзорно) его форм.