Что есть фашизм? Это понятие, однозначного и общепринятого определения до сих пор не имеющее, и трактуемое всеми по-разному, кому как нравится. И в каком бы значении ты его не употребил, обязательно найдутся несогласные, которые начнут его оспаривать. Для кого-то это итальянский режим времён Бенито Муссолини, для кого-то это нацистский режим Адольфа Гитлера, а для кого-то это такой удобный штамп, которым можно клеймить режим всех своих противников. И в каком бы значении его не употребил, найдутся желающие доказывать, что ты не грамотно употребляешь это слово, и что оно должно означать другое.
Есть у меня версия, что и не всем людям в принципе выгодно, чтобы было общепризнанное определение. А то вдруг, если таковое будет, окажется, что они под него подходят? А меняться они не хотят, и тогда им придётся как-то выворачиваться, а как они будут это делать, если простора для спора станет мало? Вот я и считаю, что слово всё же очень необходимое, несмотря на недостаточную его в обществе определённость.
Итак, фашизм – это понятие, изначально означающее итальянский режим 20х годов периода правления Муссолини, характеризующийся тоталитаризмом. В расширительном (и наиболее часто в современности) значении это немецкий режим 30х-40х годов времён Гитлера, характеризующийся нацизмом и совершённым на его базе преступлениями против человечества. А так же режимы по совместительству Франко в Испании, и португальский, румынский и венгерский режимы времен Второй мировой войны, которые иногда тоже называют этим словом. И в нарицательном значении это какой угодно режим, в отношении которого подразумевается, что он повторяет (полностью или частично) признаки немецкого.
Не самое удобное слово для однозначного и выражения мысли, которая должна быть понятна всем и каждому. Но другого тем не менее нет, а совсем без него нельзя, потому, что оно уже использовано для обозначения явлений, которые допускать нельзя. И есть только это слово и понятие «антифашизм» отталкивается от него. И оно реально нужно, чтобы обозначать им вещи, которые никогда нельзя забывать. Потому, что слишком большой ценой человечеству далось знание того, что означает это слово. И это знание надо напоминать почаще, потому, что создаётся впечатление, что не все знают перечень пунктов, на базе которых было совершено то, что допускать нельзя. И без которых это было бы невозможно (или невозможно в таком масштабе) то, что благодаря этому было совершено.
Фашизм – это культ неимоверной гордыни, которой накачивается народ, на базе которой он считает себя превосходящим все остальные. И имеющим право в их отношении на такое, чего они в отношении него они не имеют. Не идея равенства и борьбы за взаимное уважение с другими народами, а именно презрение, злоба и ненависть ко всем остальным, на базе которых совершается агрессия.
Фашизм – это непоколебимая вера в то, то фашисты делают правильное дело. И надписи на пряжках «С нами Бог!», с приложенной к ним верой в то, что они верят в свою богоизбранность, то это придаст какой-то богоудодности их делам. Не «Мы злодеи, и с нами черти», именно Бог. А чёрт, по их версии, со всеми остальными – они все сатанисты и безбожники.
Фашизм – это милитаризм. И воспитание молодёжи в соответствии с идеологией милитаризма. Не пацифизм или какая-то умеренность, а именно самая решительная форма милитаризма.
Это бесправие человека перед государством (называется этатизм). Если государство прикажет – человек должен всё делать без возражений. Не право качать остальные права, и именно право государства устанавливать всё за человека.
Это отсутствие свободы слова, свободы прессы, разнообразия информации. Тоталитарная цензура и диктат пропаганды. Попытка добраться до мозгов каждого и залезть в них, насколько возможности позволяют, и там прооперировать ум каждого и перекроить его на нужный лад. Не право каждого говорить, что хочет, и поливать, кого хочет, чем хочет (если на другое не способен), а именно жёсткий контроль, пристально следующий за тем, чтобы никто не позволил себе сказать что либо не совместимое с государственной идеологией.
Это несменяемость власти. Культ вождя, любовь к которому закреплена на законодательном уровне. Не демократия, не какая-то там умеренность, а именно жёсткая вертикаль власти, при котором вождь решает всё и он для этого народа есть всё. И пропаганда именно такого режима, при котором любовь к сильной власти считается правильной.
Это отсутствие оппозиции. И внушение народу мысли о том, что оппозиция – это плохо. Не куча всевозможных движений, которые могут работать, как лебедь рак и щука, а именно, сплочение всех вокруг центральной власти, и прививание народу мысли, что единство и однообразие такого плана и есть правильно.
Это культ доносительства, на котором держится подавление любого инакомыслия. И с помощью которого выявляют и истребляют всех несогласных. Не презрение к доносу, или равнодушие к тому, что кто-то что-то запрещённое сказал или сделал, а именно пропаганда, восхваляющее его, как проявление высшей сознательности, и чуть ли не подвига.
Это постоянный культ единообразия. Единообразия во мнении и занимаемой позиции. Есть заданная позиция, и все её должны держаться (а кто не хочет то враг и предатель – и в таком подходе все тоже должны быть едины). Не разнообразие мнений и свобода выбора позиций. А единообразие, выдаваемое за какое-то сакральное единство народа.
Это культ сочинения истории. Переписывание реальной истории на мифы, в которой данный народ самый лучший, самый славный, самый продвинутый в рамках своей версии истории. И конечно же, соответствующий контроль за тем, чтобы никто не посмел развенчивать какой-нибудь постулат. Не эклектика, в которой может толкать свои версии, и нести невесть что, и даже поливать свою историю грязью, а народ должен сам определиться, кому верить. А именно только разрешённая линия в направлении прославления, и бдительная слежка за тем, чтобы никто не посмел и пылинку уронить на наведённый лоск.
Это реваншизм – желание отыграться за былые поражения и унижения, добавляющее злости и целеустремлённости. Пункт, могущий быть присущим только тем, кому есть, за что отыгрываться, и не обязательный для всех стран, но тем не менее в случае его наличия своё дело делающий.
Это отсутствие в образовании человека, понятия «государственный терроризм», и адекватного понимания всех связанных с этим явлений. Не отсутствие самого образования, а отсутствие такого понятия среди всего прочего, чем оно очень плотно забивает головы учащихся (вместе с уверенностью, что, если оно чему не научило, значит, это не нужно).
Это пребывание народа в состоянии, когда он готов натворить больше всех того, что сам бы счёл злом, если бы это было сделано в отношении него. Но который делает это в отношении других, и злом себя не видит. Он видит себя добром, а всех остальных злом, и любого, кто ему будет говорить что-то то иное, тоже видит агентом зла.
Это такие изменения массового сознания, когда люди массово начинают оправдывать и делать такие вещи, которые, если бы им несколько лет назад сказали, что они будут такое оправдывать, они бы не поверили. И многие бы из которых сказали, что этого просто не может быть, и что поэтому они даже и не обязаны ничего делать, чтобы от этого перестраховаться. Но которые в момент нахождения уже в новом состоянии не способны адекватно отреагировать на такое припоминание, и считают себя не обязанными ничего слушать, и что им виднее, как правильно.
И в завершение один фактор, который отсутствовал в прототипе, но который можно гипотетически домыслить, и попробовать проанализировать. Допустим, было бы в истории обстоятельство, когда все перечисленные факторы уже имели место в лице какого-то ранее существовавшего где-то режима. И который себя уже дискредитировал, проиграв, опозорившись, и собрав на себе всеобщую ненависть, став нарицательным именем абсолютного зла, которого ни в коем случае нельзя допускать. Как должны были отреагировать сторонники нового режима, если бы обнаружилось, что все признаки того режима содержатся в их режиме? Может быть, сказать, что по отдельности многие из этих признаков ещё не говорят о принадлежности к абсолютному злу, но чем их больше, тем больше вероятность, что всё повторяется (или идёт к тому, чтобы повториться)? И что чем их больше, тем осторожнее надо себя вести, чтобы ни в коем случае не перейти черту необратимости и не повторить то, что не нужно повторять тем, кто не хочет ничего повторить? Я думаю, нет. В настоящем фашистском режиме всё скорее всего должно было бы быть радикально наоборот. Там именно, что чем больше признаков совпадения им предъявят, тем большую ненависть это вызывает к предъявляющему, и только. И требование тем более решительной расправы, чем меньше у них контраргументов. А что вы думаете по этому вопросу?