Глава 4. Воспоминания. Костя. Возвращение. Повесть

Татьяна Чебатуркина
     Предыдущая глава 3. http://proza.ru/2024/02/02/997

               
     Глава 4. ВОСПОМИНАНИЯ. КОСТЯ.


   Люблю степи спокойствие весеннее,
   Когда она так жадно синий воздух пьет,
   На вспаханной груди в взволнованном веселье
   Рожденье жизни бережно несет.

   Когда она, босая, обнаженная,
   Натягивает робко полотно дождя.
   Когда тяжелым колосом, завороженная,
   До горизонта разбегается волна.

     ******

     — В кафе, Женя, в субботу и в воскресенье свадьбы играют. Приглашаю к себе в гости. В меню: вчерашний борщ, жареная картошка, салат из помидоров, арбуз. И еще, мне нужно перетащить во двор мешки с картошкой.

     — Какую картошку? Много? — не понял Женя.

     — Да я с плантации шла. Весь день картошку копала.

     — Одна? — Женя повернулся, покачал удивленно головой. — Плантация — это прихоть или необходимость?

       Саша рассмеялась, скинула куртку:

     — Вот мешки потаскаешь — узнаешь. Необходимость, конечно, но и удовольствие: все лето загорала, купалась, плавала, ныряла на просторе за селом. Там такое течение, глубина и, главное, — чистая вода. А необходимость — два мешка картошки — матери с отцом, они в дедушкину квартиру перебрались, в двухэтажный дом, теперь без огорода. Два мешка — в Волгоград свекрови и дочери, один мешок — мне.

     — А купить нельзя, чтобы не надрываться? Где ты живешь? Куда рулить?

      Саша назвала адрес, пояснила:

      — Через полгода после смерти мужа поменяла свою двухкомнатную квартиру на уютный старый домик с садом и огородом. Родители денег добавили.

      Саше хотелось одного — снять влажное белье, стать под душ, надеть легкую ночную рубашку, залезть под мягкий плед и заснуть. А утром заколоть волосы, выпить чая и побежать без опоздания на августовский педсовет.

      Она смотрела, как легко без напряжения Женя внес мешки во двор, сложил их под навес гаража, прислонил аккуратно к деревянному забору лопату, присел на невысокое крыльцо, с интересом рассматривая цветник, сад, виноградник. Саша вошла в дом:

     — Чем его угощать? Вином собственного изготовления? Жареной картошкой? — она увидела в зеркале свое обожженное, обветренное на солнцепеке лицо, прилизанные, не расчесанные волосы, схваченные заколкой:

     — Боже, на кого я похожа? — и остановилась в растерянности — себя приводить в порядок или на стол накрывать?

     — Саша, иди сюда скорее! Посмотри!

      Прямо из-за крыши соседнего дома на востоке в еще нетемных сумерках медленно, неторопливо поднимался нереально огромный диск Луны со всеми его морями, горами, кратерами.

     — Сашенька, я такой огромной Луны в жизни не видел! — он притянул Сашу к себе, обнял за плечи:

     — Давай посидим и посмотрим, какие у вас здесь в селе чудеса бывают!

      Они сидели на теплых ступеньках деревянного крыльца, касаясь друг друга плечами, обнаженными руками, боясь, шевельнутся и спугнуть то невероятное, невозможное, внезапно возникшее чувство теплоты, родства душ двух совершенно чужих людей. Они, словно привыкали друг к другу, связанные этим призрачным видением огромной Луны на постепенно темнеющем небосводе.

     А диск, затаившись за крышей, через какое-то время, словно крадучись, вылез весь, целиком и покатился вверх, постепенно удаляясь от горизонта, становясь все меньше и меньше, пока не превратился в обычную Луну.

     Женя встал:

     — Уже поздно. Ты сегодня устала. Я поеду. Мне очень не хочется от тебя уходить. Мы с тобой еще увидимся. Спокойной ночи! — и он ушел, закрыв за собой старую калитку.

     Не включая свет, Саша переоделась, упала на диван. Сил и слез не было; ушли, словно заглохли все чувства, осталась только усталость от такого долгого августовского дня.

     Когда разбился на машине Костя, тоже был такой бесконечно суматошный день в начале августа. Она сбегала в магазин за молоком, встретила сестру с племянником на автобусной остановке. Потом чаевничала с родителями и гостями, и она запомнила, как шумно хлопнув входной дверью, Костя возник в проеме кухонной двери:

    — Всем привет! Мы сегодня с ребятами ремонт в кабинете закончили. Отпускные, наконец, пришли, под вечер шашлычок на речке организуем в честь приезда родственников. А обои в зале я тебе, Саша, завтра помогу поклеить. До вечера! — и прошел через минуту под окнами кухни, помахав рукой на прощанье.

     Через два дня собирался в Волгоград к матери отдохнуть и позагорать на Волге с Аннушкой.

     Нужно было обдирать в зале старые обои, но в комнатах стояла несусветная жара, вода перестала идти, даже не капала из открытого крана, а тут еще зацепилась на дворе за гвоздь на заборе и выдрала клок сарафана.

     Села в тени на общей лавочке, зажав в зубах длинную нитку, чтобы не зашить память, и прямо на себе стала заштопывать дырку.

     Соседка не вошла, а скорее протиснулась в калитку у лавочки:

     — Тебе, Саша, не звонили из больницы?

     — Не знаю, я здесь на улице сижу, на свежем воздухе.

     — Сашенька, там твоего мужа привезли в больницу, всего переломанного, — авария на дороге.

     Не шла, а пролетела бегом километр до больницы после звонка:

     — Ваш муж в тяжелом состоянии, — и положили трубку.

      В больнице было душно, хотя все окна, затянутые марлей, были открыты. Остаток дня и всю ночь она обмахивала Костю каким-то журналом, отгоняла этим же журналом мух, которые назойливо садились на марлевые повязки со следами крови, на запекшиеся губы, на закрытые веки.

      А под вечер Костя пришел в себя, открыл глаза, попытался улыбнуться:

     — Без меня ремонт не делай, я сам полы покрашу, — и снова ушел в себя.

     Он постепенно съезжал с подушек вниз и упирался ногой в спинку кровати.

     Под вечер пришли мужчины — учителя, взявшись за углы простыни, подтянули Костю повыше. Но за ночь он снова съехал вниз, и опять его ступни упирались в спинку кровати, словно он инстинктивно хотел найти точку опоры и поднять свое большое тело от жаркого потного матраса, от этих бесконечных уколов, от не проходящей боли.

     Сестры меняли системы, кололи обезболивающие, заходили хирурги, терапевт, заплаканная мама, отец, в дверь заглядывали любопытные…

     Умер Костя рано утром, не приходя в сознание. Дернулся, будто что-то хотел сказать на прощание, и вдруг вытянулся

     Прибежали медсестры, дежурный хирург. Все было кончено. И в ее жизни наступил разлом, — в тридцать лет стала вдовой.

     Линия жизни на левой ладони раздвоилась - оборвалась, а дальше пошла  параллельно.


     (продолжение следует).

     Глава 5. http://proza.ru/2024/02/03/836