— А чем ты, барин, занимаешься? — спросил меня извозчик.
— Да вот, брат, пою...
(Из воспоминаний Ф.И. Шаляпина). Яна Недзвецкая Рассказ
----
В качестве предисловия.
Выскажу-ка я свои субъективные сетования на читателей портала Проза. ру.
На данный, (не мой рассказ - это перепост) представленный рассказ - хорошо профессионально написанный, по литературным законам безупречный, связан с великим Шаляпиным, читать одно удовольствие и полное эстетическое наслаждение.
На рассказ с тонким юмором, скорее всего, не напишет никто ни одной рецензии, не откликнется.
А вот на один пустой, якобы юмористический рассказ, - не буду указывать, чтобы дерьмо лишний раз не рекламировать, с грязным юмором "ниже пояса", и откровенной ужасной порнографией - читатели написали аж целых 68(!) одобрительных откликов-рецензий. В голове аж звон от недоумения. Надо же, 68 восхитившихся грязью!?
На такую грязь на портале "Проза. ру", имеется спрос, как у рыб клёв на жирненького червячка. Прямо-таки, радостный!..
Тем самым, можно считать данный рассказ своего рода Тестом на интеллектуальный уровень контингента портала "Прозы".
Да и не только этого портала.
А и в обществе в целом, где вместо народа толпари. Куда им понимать в юморе толк!
Кто такие толпари? Читайте http://proza.ru/2024/02/04/391
Потому, при наличии толпы, вместо народа, Россию и задвинули на задворки, лишив участия во всей мировой жизни, даже в футбол поиграть не пущают.
---
Ну, что ж, настоящие ценители прекрасного, наслаждайтесь. Это не для примитивных толпарей!
"ДЕД Кузьма сидел у костра на корточках, жилистый и широкоплечий. Я жадно всматривался в его лицо, хотя и очень сомневался в правдивости Лёнькиных слов.
— Дед, расскажи-ка этому товарищу про Шаляпина. Он вот не верит, что ты был знаком с ним!
Дед Кузьма даже не шелохнулся.
— Не верит — ну и не верит, — ответил он Лёньке.— В бога он, чай, тоже не верит, а бог не гневается, не сживает его со свету, чего ж мне сердиться? Сейчас уху будем есть.
Но и за ухой Лёнька не отставал от него:
- Расскажи, дед, как это всё было!
— Как было? А чего было-то? Может, то вовсе и не Шаляпин был...
Лёнька заволновался:
— Как это — не Шаляпин? Значит, это ты всем голову морочишь?
— Может, и морочу, — согласился Кузьма, — а может, и Шаляпин...
Суди сам, мил человек. Дело было так.
Служил я в Москве извозчиком. Номер мой был 243, а лошадь звали Грушкой. Игрушка, значит. Москва, сам знаешь, — город большой и людей там пропасть. Всех не упомнишь.
Но того барина я как раз запомнил, потому что шутник он был большой. Остановил он меня на улице Кузнечной. Была на нём шуба, а в руке палка такая, трость называется.
«Куда? —- говорю, — везти, барин?»
«Вези, вези, извозчик, — говорит барин, — вези, знай».
Я и везу. Молчим. На дворе морозец, снежок хрустит, от лошадки пар подымается. Улицы в Москве известно какие — весь день едь, нe сворачивая, а конца не видать. Вот я и еду, не сворачиваю.
«Куда ж ты меня завез, болван!» — закричал вдруг мой барин, да так, что с крыш снег посыпался.
Хорошо, Грушка моя привычная, а то понесла бы - так не сидел бы я сейчас с вами.
Ну, я барину отвечаю:
«Вы приказали везти — вот я вас и везу по Кузнечной и никуда не сворачиваю».
Ему, видать, стыдно стало.
«Прости, — говорит, — брат. Расстроился я, вот и тебе досталось».
И таким это он скучным голосом сказал, что жаль мне его стало.
«С чего ж это вы, барин, огорчились? На службе, видать, чего? Начальство больно строгое?»
«Да, брат, — отвечает он, — на службе. Все на ей, на треклятой. Бросил бы всё — да в извозчики».
— «А где ты служишь, барин?»
— «Пою, брат, пою».
— «Да я не про то — где ты работаешь?»
— «Я ж говорю тебе — пою».
— «Так петь-то мы все поём! Я вон тоже пою. Особенно выпимши. А я спрашиваю — работаешь чего? Что делаешь?»
Он не ответил — и захохотал. Потом велел мне остановиться, вылез и сказал:
«Ну, брат, развеселил ты меня. Спасибо тебе за это. Держи целковый».
Вот и всё.
А Шаляпин это был или другой кто — я уж, брат, не знаю...
— Да-да... — сказал Лёнька и подтолкнул меня локтем, — опозорился наш дед на весь мир!
— Почему это? — удивился дед.
— Как это —. почему? Ты самого Шаляпина спросил, где он служит. А он тебе говорит — пою. А ты говоришь — все поём. Это Шаляпину ты говоришь — все поём!
Ну, уморил дед!
— Чего гогочешь? — начал наконец сердиться Кузьма. — Чего тут смешного? Все мы поём. И ты вот поёшь, верно? И краля твоя Валентина тоже поёт. И этот приезжий товарищ тоже поёт. И я пою. И тот барин тоже пел.
А вот где он служит — так и непонятно. Вот ты — где ты служишь? — обратился он ко мне.
— Пока учусь, скоро буду инженером...
— Вот, — удовлетворенно сказал Кузьма, — ты будешь инженером. Ну, и поёшь, верно. А я был извозчиком — и тоже пел.
А теперь сторожем работаю — и тоже себе пою! А он как же?
— Так то мы с вами, а то — Шаляпин, — ответил я деду и не выдержал, засмеялся вместе с Лёнькой.
Дед махнул рукой, легко встал на ноги и пошёл к воде — глянуть на удочки.
— Попросите его спеть, — шепнул мне Лёнька.
— Так он ещё и поёт?!
— Ого!
— Но ему же сто лет, наверное.
— Да вы сами сейчас услышите!
Хоть Кузьма и обиделся на нас, но долго упрашивать- его не пришлось, и через минуту над рекой загремела, покатилась одна из тех диких и никому неизвестных песен, которые поражают, а иногда с непривычки и раздражают слух своей нарочитой нескладностью.
Но больше всего поразил меня сам голос Кузьмы. Это был великолепный, неимоверно сильный и вместе с тем гибкий и мягкий, настоящий шаляпинский бас...
Я ещё не успел перевести дыхание, а Кузьма спокойно, будто это и не он только что пел, сказал:
— Ха, это ещё что! Сейчас я уже не тот человек и сила моя не та. А вот лет пятьдесят назад я бы вам спел. Ух, и здоров же я был петь, особенно выпимши!
Я достал из рюкзака ещё одну, бутылку.
— Меня, брат, через голос мой и из извозчиков выгнали, — сказал Кузьма, похрустывая огурцом.
— Было это, значит, так.
Собрались мы, извозчики, на вокзале и ждём, значит, поезда из Питера. И каждый, ясное дело, мечтает хорошего пассажира перехватить.
Опять же мороз, холодина, ну я в трактире чарочку и пропустил.
И вот подъезжает этот самый поезд. Все извозчики вскочили, да и заорут в один голос — кого, мол. довезти. Ну и я крикнул: «Эй, кого прокатить по Москве-матушке?»
А силы- то не рассчитал.
И что ж тут стряслось!. Поверишь ли — поезд назад покатил. А пассажиры ещё не успели вылезти, руками машут, кричат. Тут и полиция, и начальники разные суетятся.
Только поезд-то не остановишь.
Так, видно, до самого Питера и пятился.
Да что там! Я на охоту без ружья ходил! Закричу; «Эге-ге!» —и зайцы замертво падают, и птицы с неба валятся.
Ха, да я, если выпимши, ещё и не то могу!
Видишь, вон там ероплан летит и лампочками мигает? Видишь? А теперь гляди-ка:
— Э-ге-ге-э-ге-ге...
Когда я очнулся, дед Кузьма смущённо потирал затылок. Он был очень расстроен и старался не глядеть на меня.
— Улетел, паскуда, — виновато пробормотал он и протянул мне ведро: — На, набери хоть рыбок малость, пока не очухались.
Покачиваясь, я добрёл до воды.
Поверхность реки была сплошь усеяна рыбой. Сомы, лещи, окуни и ещё какие-то мелкие рыбёшки всплывали одна за другой вверх плавниками.
Невдалеке на пригорке валялся мёртвый заяц".
--------------
Подождём недельки две.
Посмотрим что будет. Что этот ТЕСТ покажет.
Понаблюдаем, будут ли рецензии, и как ими пополнится портфель рецензий.
А рецензии, конечно же, как всегда, очень желательны.