Глава VI
Полёт
I
Мы летим над бескрайней землёю
Средь небесных лазурных стихий,
Омываясь воздушной струёю,
Отдалясь от мирских эмпирий.
Снизу нас, не спеша, проплывают
Деревушки, долины, поля.
У озёр журавлиные стаи
Отдыхают, недвижно дремля.
Голубые леса и дубравы,
В поймах рек заливные луга.
Там, на них непролазные травы
Разрослись, окаймив берега.
Поднимаемся выше и выше.
Пробираемся сквозь облака.
Глинобитные домики, крыши
Завиднелись внизу сдалека...
На подлёте Азовское море *
Со своей Арабатской косой.
Показалась она при обзоре
Бледно-рыжей хвостатой лисой.
А за нею степные просторы.
Нет преграды смотрящим глазам
В царстве ветра и выжженной флоры.
Только вид её клонит к слезам.
Всё живое как будто исчезло.
Влаги нет пересохшим цветам.
Саранча на травинку залезла.
Хорошо лишь полынным кустам.
Там, на них развернул паутину
Преужасный паук каракут
И сидит, поджимая брюшину,
В ожиданьи хитиновых блюд.
Но он может прождать слишком долго.
Ветер сносит нас в сторону гор.
Благо нет подоплёк для восторга,
И ничто здесь не радует взор.
На лету всё меняется быстро.
Плавно движется сумрачный вид.
Горный пояс уже где-то близко.
Солнце мерно восходит в зенит.
Степи мягко сменились холмами,
От себя не оставив следа,
И на склонах, поросших местами,
Кое-где загуляли стада.
Воздух стал ощутимо прозрачней,
А при виде сверкающих гор
Курс движения стал однозначней
И верней, чем он был до сих пор.
Сквозь воздушную зыбкую дымку
Показался вдали Карадаг
С прилепившейся тучкой в обнимку.
Нам приходится сделать зигзаг
Мимо гребней причудливой формы —
Дальних правнуков древних хребтов.
Их ваяли столетьями штормы
Из базальтовых глыб и пластов.
Отлетаем от скальной вершины,
Мерим взглядом её в стороне.
Где-то там, в непроглядной пучине
Спит вулкан в летаргическом сне.
Он когда-то давно извергался,
Над водою бурля, бушевал,
И на небо с него подымался
Огнедышащий лавовый шквал.
Но сейчас безобидна пучина.
Тихо дремлет потухший вулкан,
Затворив на века горловину.
Слишком стар и ленив великан.
А уставшее Чёрное море
Не посмеет нарушить покой,
Чтобы он не очнулся в фаворе
И опять не поднялся бы в бой.
Вот оно, наше славное море!
Неоглядная водная даль,
Ярко-синее в дальнем просторе,
А вблизи голубое едва ль.
Держим курс в направлении солнца,
Отдаляясь от лавовых гор,
Как крылатые первопроходцы
Неизвестности наперекор.
Погляди! На поверхность явились
Стайки рыб из морской глубины
И, шныряя в волнах, зарезвились.
Ах, какие они шалуны!
Вдруг из толщи подводной скользнула,
Серебристой сверкнув чешуёй,
Серовато-стальная акула.
Показалось? Иль нет. Ой-ёй-ёй.
-------
Скоро берег. Он, кажется, близок.
Мы почти у турецкой земли.
В бухте мягко завеяло бризом.
Скальный кряж замаячил вдали.
Там, далече, Понтийские горы *
Растянулись волнистой грядой.
(Древний грек с Дарданелл и Босфора
Издавна плыл сюда за мечтой).
Гребни сизых хребтов в балдахинах,
Углубленья крутых котловин,
Озерца голубые в низинах,
Изумрудная зелень равнин.
Кое-где по обрывистым склонам
Торопливо текут ручейки
Меж лежачих камней по уклонам
Геометрии гор вопреки.
Бедный пастырь-понтиец в долине
Погоняет отару овец.
Нас увидев, махнул хворостиной
И ладонью стучит в бубенец.
Глядя вверх, он по-детски смеётся.
— Шлем тебе, добрый пастырь, привет!
Ветер веет и ласково вьётся.
— Получай две улыбки в ответ!
Пролетели. Под нами нагорье,
Извороты мелеющих рек.
Там, в пологих местах косогорий
Пестрый люд поселился навек.
Строгий турок и курд по соседству, *
Скрытный заз, прямодушный туркмен —
Поселяне, не склонные к бегству *
В годы тяжких лихих перемен.
Жизнь проста и сложна в то же время:
Поиск пастбищ, охота, бега...
Постоянное тяжкое бремя
И желанье тепла очага.
Вон под нами бредут вереницей
Две семьи со скотом, лошадьми,
Водрузив на худую ослицу
Самовары с малыми детьми.
На повозках кувшины, подносы,
Люльки, войлок, куренья, еда.
Сзади отроки-молокососы
Погоняют бараньи стада...
Нет конца кутерьме и заботам,
И хотелось бы вырвать часок,
Чтоб себя ощутить дон-кихотом,
Помечтать иль погрезить чуток.
Между тем, в отдаленьи пред нами
Появился подоблачный Тавр,
Окруженный густыми волнами
Изумрудных лугов и дубрав.
Там ладанник, фисташка и мирта
Жаждут влаги в объятьях жары.
Наверху Киликийская пихта
Приклонилась у черной сосны.
Со скалы бодро скачет прыжками
Безоаровый дикий козёл.
А над ним, наравне с облаками,
Ястребиный кружится орёл.
Вот он вниз проскакал и укрылся
В углубленьи меж скальных камней
И, на время присев, затаился,
Ястребиных избегнув когтей.
Ну и славно. Великое море
В голубой показалось дали
Полчаса пролетели и вскоре
Оказались мы вновь у земли.
Это Кипр, чарующий остров.
Мы тут были довольно давно.
Но ушедшее ярко и остро
В нашей памяти воскрешено:
Древний Пафос, Кораллова бухта, *
Дионис на античном панно.
Праздник зренья и вольного духа.
Мы с тобою вдвоём как одно.
Старый замок. У пристани лодки.
Широченный прибрежный бродвей.
Легкость шага, неспешность походки.
Запах мирт под шептанье ветвей.
Морозильный фисташковый шарик,
Нежно тающий в чувственном рту.
Озорная улыбка-смешарик,
Блеск агатовых глаз на свету
Поздний ужин в рыбацкой таверне,
Молодое хмельное вино…
Опьянелый хозяин к вечерне,
Говорящий по-русски чудно.
А наутро поездка в Троодос.
Выход к белой ракушьей скале,
Где рождалась в лазоревых водах
Афродита на пенной волне.
Длинный путь по петлистым дорогам
Среди горных столетних лесов.
Там тебя укачало немного
Под размеренный гул голосов.
Слава богу, нашло облегченье
Без пилюль и рецептов врачей,
И блеснуло опять выраженье
Отуманенных было очей.
Дале Киккос, святая обитель *
На высокой лесистой горе.
Там Исайя, отшельник-молитель *
Жил один, поселясь в пустыре.
Как-то раз он от мук и страданья
Государеву дочь исцелил,
И за это любое желанье
Тот исполнить ему посулил.
Старец сразу отвергнул богатство,
Но взамен попросил уступить
Образ Матери Божьей для паствы
И в лесу монастырь водрузить.
И оттоле Пречистая Дева,
Приклонившись к Младенцу Христу
(на иконе ланитою слева),
В этом храме хранит чистоту.
Но увидеть нельзя их воочью.
Ту икону немыслимо зрить!
Глаз ослепнет внезапно как ночью.
Сей искус надлежит усмирить.
Лучезарные чистые лики
Кармазинным прикрыты холстом.
Лишь от золота прориси блики
Благолепным лучатся теплом.
Мы там были в монашеском храме
В вековой веренице людской
И, сроднившись своими сердцами,
Обрели благодатный покой.
Но, однако ж, воздушным теченьем
Нас уже далеко отнесло,
Пока мы наслаждались пареньем,
Глядя вниз в водяное стекло.
И вблизи уже брег в окаймленьи
Беловатых сыпучих песков.
Дикий пляж, куща пальм в отдаленьи,
Осовелый верблюд без вьюков.
На песке, под шептание листьев,
Под пискливое пение птах,
Дремлет он без отчётливых мыслей,
Пребывая в чудесных мирах.
Ему видится в сладостной грёзе
Долгожданный оазис в пути.
Ноша снята и сброшена оземь,
Он в тени, не уставший почти.
Рядом горка верблюжьей колючки
С измельченной листвой тростника,
Саксаульные ломкие кучки,
Черепушка воды с родника.
С ним бок о бок милашка-подружка,
На пушистом песку возлежа,
Делит скромную эту пирушку,
Кротким взглядом его ублажа.
Как же мало для счастия надо
Одичалому сердцу в пути,
Чтобы в нём не угасла лампада,
Не сотлевшая в прах взаперти.
Между тем уже час пополудни.
Солнце плавно пошло на закат,
И под нами унылый как будни
Молчаливый безлюдный ландшафт.
Буро-жёлтые хмурые горы. *
Мир бездушных песков и камней
Без какой-нибудь видимой флоры
Под покровом застывших теней.
Где-то здесь, в этой знойной пустыне
Есть гора, где библейский народ,
Вняв вождю, поклонялся святыне,
И, смирясь, продолжал свой исход.
А сейчас тут как будто нет Бога.
Исправленье не ждёт никого.
Кто грешит в наши дни слишком много,
Не получит пощад от Него.
Тишина в буро-каменном царстве.
Нет ни ветра, ни гомона птиц.
Только мы в лучезарном пространстве
Смотрим вниз, не смыкая ресниц.
Может древняя эта пустыня
Испугалась летящих теней
И, враждебно себя ощетиня,
Затворилась от чуждых людей?
Нет, тут нужно позорче глядеться,
Чтоб незримый увиделся мир,
Иль вокруг себя чуть осмотреться,
И вам кто-то доставит плезир.
Вон, хвостатая мышка-песчанка.
Прошмыгнула и скрылась в норе.
Свежий след шаловливой беглянки
Испарился в песчаной дыре.
Ну а вот и виновник побега
Ненасытный бесёнок варан.
Но ведь можно поесть и без бега —
Мимо ног пробежал таракан.
Неприятно так вдруг оказаться
В столь опасной для жизни игре.
Может лучше как мышь окопаться
И вздремнуть полчаса в конуре?
Но довольно. Пора уже взоры
Оторвать от занятных зверят.
Впереди нас Синайские горы,
Величаво вздымаясь, горят.
Мы одни в голубом поднебесье
Возле голых макушек громад.
Лишь пустынный орёл у безлесья
В синем небе кружит без преград.
Там Хорив, заповедное место, *
Где библейский пророк Моисей —
Человек из упругого теста
Пристыдил возопивших людей.
Он им нёс две Скрижали Завета
От небесного Бога Отца.
А толпа не увидела света,
Водрузив Золотого Тельца…
Но сегодня такие же оны.
Им Телец благодарен за то,
И пока милосердны законы,
Их считают они ни за что.
Ум людской разрывается в битвах,
Обеляя случившийся грех.
Осознанье придёт лишь в молитвах.
Все грешны, я не менее всех.
Пусть порок меня прежде ограбит,
Я приму за двоих приговор.
Но любовь мою он не ослабит.
Я исправлюсь и вымету сор.
Ведь сейчас на горе Моисея
Христианский возвысился храм.
Впереди сокрушение Змея
И конец человеческих драм.
-------
Солнце клонится ближе к закату,
Понемногу смягчая лучи,
Зной спадает уже без возврата,
Лишь каменья ещё горячи.
Влажный вздох тиховейного ветра
Освежает воздушной волной
И, влетая в душевные недра,
Молвит нам о стихии иной.
Впереди тёмно-синее море —
То, что исстари Красным зовут.
И на тихих брегах его вскоре
Мы получим желанный приют.
А пока что прервёмся на время
И растопим мифический «лёд».
Бросим влагу на доброе семя,
И всё лучшее в нас оживёт.
Пусть опять из тенёт Афродиты
В моём сердце родится цветок,
И пока все слова не забыты,
Я добавлю здесь несколько строк:
Я тебя видел музой своею
И не мог не отправиться в бой,
Чтоб любой, кто задумал затею,
Серизну не украсил тобой.
И глаза, мне придавшие крылья,
Отвратились от могущих бед.
А ловцы красоты от бессилья
Отошли и зачистили след.
И когда эта накипь отстала,
То любовь воспылала в огне.
Но меня эта страсть не пугала —
Она тьму заменила во мне.
На душе стало тихо и ясно,
И с житейской моей высоты
Я увидел, как это прекрасно,
Когда мы заодно я и ты.
Не забыть ни за что наши встречи,
Твой лучистый ласкающий взор,
Полноводные тихие речи,
Гениальный ребяческий вздор.
Ты прелестною вязью словесной
Упоённо ласкала мне слух,
И любовью, досель неизвестной,
В моём сердце возвысился дух.
Твоих зябнущих рук прикасанье,
Шелковистые косы до плеч,
Свежесть чувств и желанье познанья —
Это всё не могло не увлечь.
И теперь, когда прожиты годы,
Я к тебе всей душою прирос,
И, надеюсь, появятся всходы
Новых вьющихся пламенных роз.
Наш кораблик в объятьях свободы.
Ветер свеж и крепки паруса.
И мы снова вторгаемся в воды,
На которых нас ждут чудеса.
Продолжение в http://proza.ru/2024/11/10/1407
КОММЕНТАРИИ
Глава VI Полёт
… На подлёте Азовское море, — здесь и далее в этой главе появляются географические названия в соответствии с приблизительным маршрутом воздушного сообщения между Москвой и Хургадой.
… Там, далече, Понтийские горы / Растянулись волнистой грядой. — Понтийские горы — горная система на севере Турции. Включает в себя Западно-Понтийские горы, горы Джаник и Восточно-Понтийские горы. Получили свое название от латинского «Понтос», позднее сокращенного до простого «Понт». Понтийские горы протянулись параллельно берегу Чёрного моря более чем на 1000 км.
… Бедный пастырь-понтиец в долине / Погоняет отару овец. — Понтийцы — этническая группа греков исторической области Понт, расположенной севернее Понтийских гор (Турция). Сегодня в большинстве это городское население, а немногочисленные сельские жители традиционно занимаются отгонно-пастбищным скотоводством и земледелием. На Южном берегу развито садоводство, виноградарство, овощеводство и рыболовство.
… Строгий турок и курд по соседству, / Скрытный заз, прямодушный туркмен, — Турция всегда отличалась этно-религиозной пестротой. Помимо турков, составляющих основную массу населения, здесь проживают множество разных других народов.
Курды — один из древнейших ираноязычных народов.
Зазы — сравнительно немногочисленная в Турции иранская народность, эмигрировавшая из горной прикаспийской области.
Туркмены входят в состав тюркских этносов, официально считающихся доминантами в стране.
… Поселяне, не склонные к бегству — т.е., люди, не покинувшие место проживания несмотря на притеснения и репрессии.
… Древний Пафос, Кораллова бухта, / Дионис на античном панно. — Город Пафос расположен на юго-западном побережье острова Кипр. Слово «Пафос» в переводе с греческого — чувство, возбуждение, воодушевление.
Сегодня Пафос является одним из наиболее престижных курортов Средиземноморья и одновременно с этим местом сосредоточения значительных памятников эллинистического времени.
Археологический парк Пафоса представляет собой раскопки объектов нескольких эпох, расположенные под открытым небом вблизи гавани и средневекового Пафосского замка. Комплекс включает в себя развалины замка Сорока колонн, четыре виллы (Дом Диониса, Дом Эона, Дом Тесея и Дом Орфея) и другие памятники.
В 12 км от современного Пафоса находятся остатки святилища богини любви, красоты и плодородия Афродиты, а в паре километров от него знаменитый Камень Афродиты и место, где она вступила на землю.
… Дале Киккос, святая обитель / На высокой лесистой горе. — Монастырь Киккос один из самых значительных и богатых монастырей Кипра. Расположен на высоте 1360 м. над уровнем моря в западной части горной цепи Троодос. Был основан в конце XI века при содействии византийского императора Алексия Комнина.
Этот монастырь знаменит, прежде всего, Иконой Богородицы Киккской. По преданию, её образ был написан апостолом Лукой, получившим благословение на работу от самой Богородицы. Лик Богородицы скрыт плотными бордовыми занавесками. Есть легенда, что один из монахов, руководимый любопытством, заглянул под занавеску, из-за чего ослеп на долгое время. Зрение по молитвам братии к нему вернулось, но случай стал для всех уроком.
… Там Исайя, отшельник-молитель / Жил один, поселясь в пустыре — здесь дается краткий пересказ легенды об обретении иконы Богородицы. Император Византии дал обет послать икону на остров Кипр поверив, что от этого зависит исцеление от болезни его дочери отшельником Исайей. Более того, он дал денег на строительство на острове монастыря.
… Буро-жёлтые хмурые горы. / Мир бездушных песков и камней — имеется в виду местность на Синайском полуострове. Синай в переводе означает "скалистый". Всё, что можно здесь увидеть — это каменные горы и песок. Лишь иногда попадаются редко стоящие деревья со сплющенной кроной и бедуины с верблюдами.
… Там Хорив, заповедное место, / Где библейский пророк Моисей — это одно из двух названий горы, упомянутой в книге «Второзаконие» в еврейской Библии как место, где Бог даровал Моисею десять заповедей. Она упоминается также в книге «Исход» под названием «гора Бога» («гора Яхве»).
Местонахождение горы еврейская традиция не сохранила. Сейчас в качестве этой горы почитается гора Моисея, находящаяся на территории Египта, на Синайском полуострове. Такая традиция сложилась в IV веке н. э.