Гл.10. Тризна
Пока мы рассаживались вокруг нашей скатерти-вышиванки, на уже выложенные яства упала тень. Купальским кострищем пылающее Ярило как бы вырезало два лёгших поверх печёного поросенка, яблок,груш, хлебной ковриги силуэта -женщины и мальчика.
Обернувшись и глянув снизу вверх, я увидел в обрамлении солнечной короны мою Забаву. Рыжая медь её волос отливала в солнечных лучах червонным золотом.Но не тем, что мы увозили в наших ладьях после замирения с рамеями, конечно.Совсем другим. Светилась, излучая тепло, а не блестела хищным блеском.
Вместе с тем лада моя не забыла рядом с оберегом в виде сокола на шнурке, напоминавшим ей обо мне во время наших дальних походов, украсить шею и жемчужным ожерельем из лёгших на дно ладей наших тяжёлым бременем груд откупа византийцев.Дороже тех жемчугов жался к маминому подолу наш сынишка -золотоголовик.
- Мирославушка!- вскочив с примятой травки, подхватил я отрока на руки и он обвил мою шею ручонками, притулившись к моей обросшей бородой щеке. - Ты вовремя подоспел!Я тут столько корья нарубил! Сейчас соорудим ладью с мачтой из камышины, парусом будет лист лопуха- и поплывём мы воевать с рамеями. Вот этот пень будет Царь-градом, а вон тот -поменьше Доростолом, а вон тот дальний Переяславцем. Смотри -как мураши снуют-пехотинцами, жучки в своих блескучих доспехах суетятся,строясь в шеренги...Катафракты греческие!О - глянь -как эти три муровья тащат сухую веточку- ни дать ни взять три богатыря волокут-таран для сокрушения крепостных ворот...
- Здравы будьте! - огласил поляну отроческим голосом наш с Забавой старший Дарослав.- Кудри золотистые, перехваченные ремешком, глаза-голубень, открытая улыбка.- Там старый кузнец -варяг Греттир за горой Щековицей уже наплющил серебряной и золотой фольги.Я ему помогал...Ждёт -когда вы нового Перуна вытешете, чтоб посеребрить, позолотить его...
-Недолго ждать осталось...Вон Родимир уже стамеской брови, усы,бороду вырезает. Глаза уже смотрят в небо из-под бровей. Слышишь , как киянкой -то стучит. И спина вся мокрая, рубаха прилипла промеж лопаток, будто с хазарами рубится!Все уже уселись трапезничать, а он увлёкся...
- Стучит , как тот дятел!-ухмыльнулся, всем известный в киеве чернорясный дьякон Феодор, вышедший на поляну из-за вишнёвого куста.- Я сегодня, отзвонив к заутрене, ходил к капищу. Там на идоле Перуна сидел дятел и выдалбливал червей из гнилой деревяшки...
-Ты присаживайся, дедушка, ко столу-то, сегодня праздник у нас!Вспомним былые походы и подвиги героев...А то ты все на своей колокольне звяк-за звяк!
-Бесовской праздник! А у меня пост...А у вас тут скоромное...Разве яблочко...
Выкладывающая из корзины съестное Забава, протянула дедуле румянобокое яблочко...
-Угощайтесь!
- Вот дщерь Евина , из ребра Адама сотворённая, всё как в Писании- и древо-кивнул он на вишнёвый куст с уже ободранными ребятнёй ветками -и Змий тут , как тут,-ткнул отец Феодор пальцем в бревно,-И яблочко греховное...
Проворчав это , сопровождаемый улыбками собравшихся, он все же принял яблоко и впился в него последним зубом Кощея Бессмертного.
- А ты , дедонька, не ругай старых богов-то! Может они и сослужат ещё службу!- не сказал, а пропел волхв- собиратель и целитель кореньев Многознат.
-Епископ наш говорит,-шамкал, жуя яблоко, отец Феодор.- На соседней со Щековицей горе будет заложен храм Илии Пророка...А ваш идол...Эх-ма! Да что там гуторить..
-Не торопись хулить старых богов,а нас объявлять бесами.-продолжил Многознат.- С этими богами на устах русичи в бой на хазаров и рамеев шли.Когда бы не они-платить бы нам дань рабынями по сей день!
Возразив дьякону приковылявший к нашему кругу волхв с клюкой, набалдашник коей казалось корчил рожи, дедуля тоже принялся за трапезу, между тем продолжив:-Ты звонишь в свою медяшку-и звони, отпугивай дятлов от наших богов!
Отложивший долото и киянку Родимир, поднял чашу.
-Не будем изнурять себя словесными бранями. Помянем нашего князя!Светлая память п Святославу!
Выпили. Давило, принялся кромсать византийским ножом печёного поросёночка,приговаривая:
- Эх! Не хрустеть тебе золотыми желудями на этой поляне.Вот так же вероломный Цимисхий рубил кривым мечом бесчестного Никифора Фоку , а мы доверяли его слову! Разрубленная надвое голова поросёнка уткнулась в расшитую скатерть пятаком, подобно василевсу, распластанному на узорном ковре.в его опочивальне. Опустошённые корзины невольно напоминали о том, как убийцы проникли во дворцовые чертоги: заговорщиков подняли через окно в привязанных к верёвкам корзинах...
Из печёной свинины вытекал аппетитный сок...
-А скольким я бошки раскроил своим боевым топором!-держал речь не чуждый бахвальства богатырь, -хоть они и били по мне своими пармелионами и скатионами*. Названия -то какие - и не выгворишь! То ли дело меч, лук да булава с копьём.Хотели рамеи меня срубить, как вот этот дуб. Да что толку -отскакивали те мечи от моей секиры, как палки для игры в бабки, а то и ломались!
- Так ему и надо,этому Фоке,старикан ведь не постеснялся взойти на трон женясь на молодухе Феофано,ведьме этой гречанке из блудниц трактирных, отравившей своего молодого муженька Романа. Видел я этого Фоку я во время боя, верхом на коне и с воздетым в руке мечом! Коротышка, а дрался как лев!Другого, багрянородного,кого отравила Феофано,хоть и нарожала ему детей, во время наших переговоров- во дворце , на троне! Вот где золота-то было, каменьев, паволок! - осушив чару, расвспоминался Родибор. Но тут же заткнул себе рот свиной ногой.
-Залью алтарь моего чрева сим вином армянским!- осенил себя крестным знамением дьячок, и осушив чашу,добавил. - Так призывая Яхве, пророк Илия лил воду на жертвенник. Но огнь всё одно возжогся! И грянуло, и сверкнуло, и пролилось на иссушенную землю благодатью ливня...И посёк Илия бессчётно пророков Ваала- язычников на горе Кармил и сбросил тела их в бурный поток реки Киссон...
Тем временем малец мой со старшим братом соорудили из дубовой коры целую флотилию ладей -и, воспроизводя мои рассказы о Святославовых балканских походах отправили игрушечные кораблики в плавание к стенам болгарских крепостей и Константинополя. Натоптанные вокруг пней тропки- как бы заливы. Неприступные стены -узловатые комли спиленных дубов. Вот уже наши отправившиеся за руном воинской славы аргонавты-в заливе Золотой рог. И усевшийся на былинку алый мотылёк полыхает боевым прапором.Будет сеча!
Собиравшие на другом краю поляны хворост и ветки волхвы, сложили топливо в огромное сорочье гнездо, перерезали горло комолому теленку и затолкав его в середину костровища, запалили жертвенное пламя.Сладковатый дымок с привкусом палёного мяса и шерсти, щекоча ноздри и распаляя аппетит, поднимался вверх и растекался над луговиной.
-Видя нечестие и развращение во Израили,-бормотал дьячок кондак, подставляя чашу под льющуюся из кувшина винную струю,- преславный пророче, зело духом твоим скорбел еси...
Слова его молитвы смешивались со звуками возлашемых рун верховного волхва Облаконя среди которых можно было расслышать "Перуне наш-вседержитель, радетель и прородитель, пролейся живою водою на землю, напои лоно ея, дабы произросли злаки..."
На другом краю поляны собиралась молодёжь. Уже навоевавшись с пнями -крепостями, старший мой - направлялся туда, сшибая хворостиной головы репьев, будто то были головы рамеев. Его явно привлёк алый сарафан русокосой нимфы. В руке у девушки зеленела павлиньим пером ветвь папоротника. Как только смеркается -разбредутся молодые по лесу искать перунов цвет, то самый, что показывает места зарытых кладов.И цветёт тот колдовской бутон только раз в году, когда сверкает молния...
-Когда я был молод, имал я Перуницу, - осушив рог, что носил с собой за поясом похожий на гриб волхв Многознат,завёл он свою байку, повторяемую на каждый праздник громовержца-молниеметателя.- И зашёл я в темен бор да не один, а с девой, с коей любилися мы в последние русалии...Идём , за руки держась. Темень. Филины ухают.Волки вдали подвывает. Только луна едва проглядывает сквозь ветви. Тучи набежали. Гром загромыхал. Сверкнуло. Вижу-огонёк меж перьев папороти зажёгся, а стебелёк -не вниз а вверх- и лепестки полыхают наподобие Жар-птицева пера. Схватил я тот цветок, ну думаю,-щас клад из - под земли выскочит. Где там! Никакого клада. Дева моя -смотрю-не девица молодица, а сморщенная старуха. Нос крючком, подбородок -торчком...И вспрыгивает она мне на загривок -и велит:"Вези!". Я взвился ввысь, аки сокол..
-Вот бисовы дела!-вставил слово отец Феодор.- Илия пророк на запряжённой конями колеснице на небеси вознёсси, а ведьма-кудесника оседлала...У язычников все кудеса такие...Нечестивые.У пророка Елисея вон топор плавал -вот то было чудо!- перекрестился звонарь на вонзённые в пень боевые топоры.- А тут...И далеко вы улетели? Не в град ли Иерусалим, как новгородский инок -на бесе?
-Нет - на поляну, где Перуновым цветом цвёл праздничный костёр, любились дивчины с парубками, а потом витязи показывали свою удаль молодецкую да через огонь прыгали...А топор разве может плавать? Враньё! - откликнулся волхв-старичок.
То растянув рот в улыбке, то испуганно тараща глазёнки, жмётся к мамке наш сынишка-золотоголовик.
-А что , тятя, правда, что берсёрки -оборотни...И могут превращаться, кто в волка, кто в вепря, кто в медведя или быка...
- А ты разве не видишь, что Давило вот -сущий Медведь...А помнишь на колядки у нас под окном с мешком громилу в медвежьей маске?Ты ему ещё -в мешок пряники и-козули, что лепили и пекли мы накануне, бросал...
-Да. Там была ещё тетя с рогатой козлиной головой и дядька - с бычачьми рогами...Но то ж всё ряженые...А я про настоящих оборотней...
-Те ряженые только на вид ряженые, на самом деле ...
- На самом деле-они и в том и в этом теле!-в рифму подхватила , присаживаясь к застолью, сверкающая черными очами, Милла.- Мой Изялавушка,блаженствовать ему в Ирии или в Валгалле пировать, на Колядки и Масленку наряжался волком, была у него накидка в виде выделанной волчьей шкуры с головой. Её он и в бою на плечи набрасывал и дрался, как волк . Рыча...Да и твово батюшку матушка впервые увидела на соколиной охоте -и примерещилось ей, что он Финист-ясный сокол из сказки...Ударится о земь и превращается из птицы в добра молодца.Так ведь, Гуня?
- В бою, отпив из батины, куда воевода Сфенкел добовлял из особого бурдюка боевого зелья вещуньи Ингрид, и не такое можно было увидеть...Не даром Святослава звали "пардусом"-гепардом...А великаны-воеводы Сфенкел и Икмар наводили на врагов такой ужас , словно перед ними были не воины, а вепри в человеческом обличии...Помянем их, богатырей наших!
Сдвигая чаши, все поднялись. По небу плыло длинное облако ,похоже на богатырский стол на теремном дворе князя Владимира,-и за тем столом пировали все вместе - живые и отошедшие в мир иной...Выпили. Осушил чашу и звонарь, перекрестив её перед этим.Он истово осенял себя двоеперстием пока шли разговоры про оборотней...
Два освободившихся от хлопот жертвоприношения волхва и несколько жинок при них- накрывали съестное -поминальное на слегка обтёсаном бревне, на одном из концов коего уже проступили черты Перунова лика.Верховный волхв Облаконь успел вымазать губы кумира свежей кровью. Жинки настелили расшитую птицами и оленями скатерти и рушники. Расставляя снедь , они как бы совершали какой-то ритуал. Хотя это могло только показаться. Но круглое блюдо с тушкой запеченного гуся оказалось на том самом месте где у Перуна в последствии должен был оказаться щит. Сверкающий рядом кухонный тесак , возлежал так, словно то был меч -акинак воинственного "тавроскифа", как называли нас рамеи. Между обозначенными стамеской бородой и ухом не без смысла примостились три яблока -два жемчужно зелёных и между ними пламенеющее ярым корбункулом-красное. То была как бы знаменитая , помянутая рамейским летописцем Львом Диаконом серьга Святослава.По-праздничному разноцветные горки фруктов, зелень овощей, вольготно разлёгшиеся на тарелках рыбины, кувшины с вином и горшки с медами быстро покрыли Перуна от бороды до комля ещё до конца не обработанного бревна. Подойдя к накрытому столу,пахнущий дымом жертвенного кострища верховный волхв Облаконь с несколькими кудесниками, поднял наполненный вином окованный серебром рог.
-Мы принесли жертву богу нашему Перуну, -торжественно произнёс кудесник, воздевая и кубок и левую руку с посохом к парящему облаку и нарезающему круги коршуну.- Сегодня знаменательный день. День верховного нашего божества Перуна и решающей битвы под Доростолом! И хотя наши вои не одержали победы, они не посрамили воинской славы русов. За Святослава! Да воздвигнем мы нового кумира нашего в ближайшие дни!За сына его -великого князя Владимира! Вечного ему здравия и ратных побед!
Длинную его бороду шевелили Дуновения Стрибога. Ниспадающие на плечи, перехваченные на лбу ремешком седые волосы.Ясный , отражающий небесную синеву взгляд. Соколиные крылья бровей вразлёт. Беля хламида, подпоясанная шёлковым шнурком.Золотой знак солоноворота на цепи. Носки красных сафьяновых сопожек , выглядывающих из -под края хитона.Красив был волхв. И статью и бархатно звучащими перекатами голоса- Пророк!
Над поляной зависла тишина. Все слушали волхва , внимая его велеречию. Знал бы он, что очень скоро великий князь Владимир , вернувшись из Херсона, привезёт рамейскую принцессу Анну- и , женившись на ней, порушит этого Перуна! А сам волхв будет лежать на дне Днепра с камнем вместо оберега -солоноворота на шее и его будут обсасывать сомы!
Червлёным шитом идущего в бой витязя -роса закатывалось за бугор солнце, бросая зловещие кровавые отблески на поляну и собравшихся на ней. Слышался смех со стороны кострища. Там молодые и мой старший сын меж них водили хороводы, прыгали через огонь, как мы когда-то. Жизнь продолжалась.
Прибитым к вратам Царьграда щитом вещего Олега сверкала на чёрном бархате небосвода Луна.
Усыпанным драгоценными каменьями ножнами меча-примиряющего подарка Иоанна Цимисхия мерцал пересекающий небо Млечный Путь.
Вот добрый клинок!- со звоном вынул князь меч из ножен(но то не звон был , а девий смех).-Кто- то лишится головы...
Три исполина- Святослав, Сфенкел и Икмар шли через поляну. Сквозь их кольчуги и доспехи просвечивал дальни лес, луна и распустившийся лепестками Перунова цвета костёр. И в отсветах того костра вставала картина погребальной тризны у стен Доростола. Лежали поверх древков переломанных копий, обломков рамейских стенобитных машин, катапульт , требушетов и перекрытий рухнувших царских палат богатыри Сфенкел, Икмар и павшие в бою, но не посрамившие чести росов воины. Выли в роги печенеги над своими батырами, оплакивали своего царя болгары, мадьяры увозили , зашитыми в мешки трупы своих конников-витязей, перебросив через седло, чтобы оплакать и придать их земле в родных краях.Заклинания волхвов смешивались с молитвами православных и призывами к Тенгри...
Исполины уходили. Они парили над поляной и казавшиеся непомерно тяжёлыми их шаги не производили никакого сотрясения тверди земной. Вдруг великан-Святослав обернулся, снял с плеч голову, так же как привычно снимал с потной головы шелом после боя -и размахнувшись кинул ею в нас.
-Возьми-те её! Она мне больше не нужна!Слишком много в ней дум варилось! Через край вылилось...
И покатилась голова обращаясь в окованный серебром , зияющий глазницами кубок. И хлынул из того кубка наземь чёрный поток Днепра. И припал к нему хан Куря, не понимая своей дурьей башкой, что захлебнуться ему в том смоляном вареве, что не сладкое вино он пьёт, а глотает расплавленное олово.
Продолжение:http://proza.ru/2025/01/28/1612