10 глава романа здесь:
http://proza.ru/2024/12/19/1684
ОВАЛЫ
Вторая часть. ЗЕЛЁНЫЙ АРТЕФАКТ
Люди грядущего поколения будут знать
многое, неизвестное нам, и многое останется
неизвестным для тех, кто будет жить, когда
изгладится всякая память о нас. Мир не
стоит ломаного гроша, если в нем когда-
нибудь не останется ничего непонятного.
Сенека Младший – древнеримский философ-стоик,
поэт и государственный деятель, 4–65 г.г. до н.э.
Глава 11. Взлёт и падение
Власть, добытую преступлением, еще никто никогда не сумел
использовать во благо.
Публий Корнелий Тацит, древнеримский историк 54–120 г.г.
1929 год
Карьера Якова Блюмкина подобна взлёту ракеты. Связана она с Львом Давидовичем Троцким, маститым революционером и столь же выдающимся авантюристом.
Именно Троцкий в 1920 году направил Якова Блюмкина на учёбу в Академию РККА на восточное отделение, где готовили агентуру разведки.
Весьма одаренный слушатель, Блюмкин в Академии проявил себя полиглотом и к знанию родного иврита за короткое время добавил знание турецкого, арабского, китайского и монгольского языков.
Эти способности не остались без внимания Троцкого, в то время наркома по военным и морским делам. Блюмкин стал его официальным помощником. После чего влияние мятущейся натуры Троцкого на молодого человека лишь росло.
Яков боготворил организатора «мировой революции». Обстоятельства, которые феерически вознесли Блюмкина к вершинам карьеры, с такой же непреодолимой силой затем его низвергли.
Как говорится, жизнь полна парадоксов.
Правда в том, что трагическую судьбу Якова предопределили как его неординарные способности, так и полное отсутствие твёрдых убеждений и моральных принципов. Участие в революции и служба государству сами по себе этих качеств не гарантировали.
Для конспиративной работы Блюмкина ввели в Коминтерн в 1924 году. Это предполагало вербовку иностранцев с целью выявления и нейтрализации агентов чужих спецслужб. Так в поле зрения Якова попал Пауль Лоренц, его ровесник. Активный немецкий коммунист охотно пошёл на контакт с Блюмкиным. Однако от подписания каких-либо документов о сотрудничестве с ОГПУ уклонился.
– Яков, у меня достаточно обязательств перед немецкими коммунистами, перед рабочим движением и собственной совестью, – с некоторым пафосом мотивировал он свой отказ в приватной беседе. – Не считаю нужным что-то подписывать. Да, Россия в авангарде коммунизма, но всё-таки вы для меня – другая страна. У меня есть моя родина – Германия, которая тоже будет коммунистической. Мы над этим работаем. Я и так готов делиться с тобой информацией, если сочту её полезной для вас. А избавление от врагов в Коминтерне – задача общая, – пожал Пауль плечами.
Блюмкин тогда с кислой физиономией принял доводы Лоренца, хотя внутри у Якова всё кипело от возмущения. Во-первых, сорвалась вербовка, о которой он опрометчиво доложил руководителю как о деле решенном. Во-вторых, Блюмкин почувствовал в Лоренце сильную натуру. И чисто интуитивно – некую опасность. В дальнейшем ничего интересного от Лоренца Яков не узнал.
И вот – вновь Лоренц с его насмешливым взглядом, и фотографии, от которых веяло смертным холодом. Попади эти фото к Вячеславу Менжинскому или Генриху Ягоде – стенка обеспечена.
«Пауль – германский агент? Вербует?! И как открыто и нагло, не оставляя шансов», – у Якова выступил пот на лбу. – «Если это не так, что же ему надо?!»
– Ну, что скажешь? – Лоренц не сводил глаз с собеседника. От него не ускользнуло смятение, промелькнувшее по лицу Блюмкина.
Яков, бегло глянув на снимки, хладнокровно вернул их Лоренцу.
– Да, я здесь с Троцким. Но зачем ты показываешь снимки мне, Пауль? Это похоже на классический шантаж. Не могу в это поверить.
– Яков, мы давно знаем друг друга. Чтобы анонимно тебе навредить, хватило бы отправки снимков в твою контору. Я же показываю их тебе! Не думаешь ли ты, что я немецкий агент и хочу тебя завербовать?
– В данный момент уж очень на это похоже, – криво усмехнулся Блюмкин.
– Глупости! Я знаю тебя – ты фанатик и пойдешь скорее на смерть. Да и после такой «вербовки», мы бы по твоей воле вместе сидели в подвалах Лубянки. В соседних камерах и без зубов. Разве не так?!
– Ты прозорлив, Пауль! Статус мой таков – чтобы упрятать тебя, достаточно доклада, что меня пытались завербовать, – Блюмкин приложился к кружке с пивом.
– Яков, ты же коммунист. Я – тоже! И, хотя вы исключили Троцкого из партии, и выгнали из страны, он – тоже коммунист. Только... другой! У Троцкого большие заслуги перед мировой революцией. Я не осуждаю тебя. И это, по большому счёту, не моё дело, – понизил голос Лоренц.
Уже год, как Блюмкин сидел резидентом ОГПУ в Константинополе, возвращаясь в Москву для отчетов.
Тогда же закатилась политическая звезда Л.Д. Троцкого, врага партии и лично И.В. Сталина. В начале 1929 года Льва Давидовича депортировали в Стамбул. Все, замеченные в связях с Троцким, угодили в опалу и попадали под репрессии.
– Пока не понимаю твоих намерений, – исподлобья глянул Яков.
– Я просто хочу сказать, что твоя жизнь в смертельной опасности!
– Потому что у тебя в руках эти снимки?!
– Нет! Потому что они скоро будут в руках у твоего руководства! Но не от меня, Яков!
– Ты говоришь загадками, Пауль!
– За тобой следили в Турции и на Кипре. Ваши! Фотографии – их инициатива. Вот только фотограф – обычный продажный коммерсант из местных. За деньги предоставил снимки и нам. Двойная выгода! – усмехнулся Лоренц.
– Кому это – «нам»?
– Пока я не могу этого раскрыть тебе, просто поверь, что это не есть немецкая разведка и подписывать что-то о сотрудничестве – абсурд. И пытаться узнать что-либо у фотографа – бессмысленно. Да и говорят, умер он, – Лоренц по-русски поскрёб затылок, и тоже ополовинил бокал.
– Вот как? – в памяти невольно всплыла удручающая картина с трупами Романовского и Ефима Ганева на полу в «Трактире Кальмана».
Заметалась жгучая мысль: «Кто же меня мог выследить?»
Ещё Блюмкин вспомнил ту нелегальную встречу с Троцким. Из Стамбула конспиративно выехал на Кипр! Вроде никто не мог о ней знать. Яков намеревался уйти за границу и присоединиться к Троцкому, рассчитывая на его поддержку.
В беседе он подтвердил ему неприятие сталинской политики. Блюмкин рассказал Троцкому о Тибете и скрытых там возможностях, к которым можно и нужно подобраться. Что в экспедиции Кулика действует его агент – Романовский.
Они с беспечным видом отдыхающих сидели в людном кафе на солнечной террасе с видом на морской простор. Безбрежный, он распростёрся до неясного горизонта. Море блестело, щедро отражая солнечный свет, льющийся с безмятежных южных небес.
Невдалеке суетился фотограф с треногой, снимая группу весело гомонящих девиц. Лев Давидович, сняв пенсне, промокал платком влажный, с морщинами лоб. К информации он отнёсся с интересом, но скептически. Откинувшись на стуле, задумчиво побарабанил пальцами вытянутых рук по столику.
Обликом Троцкий чем-то напоминал Якову образ Мефистофеля. Недаром именно в такой ипостаси подавались многочисленные карикатуры в газетах и журналах СССР, высмеивающие опального лидера «мировой революции».
– Дорогой Яков Григорьевич, ваши искания весьма полезны и могут содержать в себе, гм-гм, широкие возможности. Я ценю вашу информацию. Но, нам надо признать, это – лишь будущее. Необходимы финансы, финансы и ещё раз – финансы! Да, они будут у нас непременно, дайте срок! И мы вернёмся к вашим прожектам. Думаю, всё же, вам следует пока продолжить работу в ОГПУ. Нам крайне необходим там свой человек!
– Агент, Лев Давидович!
– Как вам будет угодно, Яков Григорьевич! Можно именовать и так, – строго блеснул стёклами пенсне Троцкий, – сейчас именно информация – первейшая практическая задача и необходимость. Никак не тайны тибетских монахов.
– Согласен, Лев Давидович! Ваше мнение очень важно для меня. За ним, собственно, к вам и прибыл, – вздохнул Яков.
Откуда им было знать, что коллеги уже ведут за Блюмкиным слежку, прорабатывая его связи, и ждут лишь подходящего случая для ареста. Формальный повод тоже имелся. Не было отчёта о немалых деньгах, выделенных на экспедицию в Тибет и Непал.
– Я хочу сказать, что загадки никакой нет. Есть предложение, – с этими словами Лоренц демонстративно порвал на мелкие кусочки фотоснимки. – Немедленно беги, Яков! Беги из страны. Раз фото есть у меня, они есть и у твоих коллег! С нужными людьми я тебя сведу. Они не враги России. Это люди, с которыми у тебя общие, скажем так, научные интересы.
– Пауль, у меня банально нет денег! – вырвалось у Блюмкина.
Лоренц предлагал то, о чём Яков, постепенно разуверившись в целях революции, смутно мечтал. То, чего не дал ему Троцкий, разом обрушив скрытые надежды. Ранее Блюмкин планировал отдать Троцкому свои отчёты и сибирскую находку. Но, после встречи с ним, от замысла отказался. Теперь его мысли устремились в иное русло.
Лоренц же продолжал:
– У тебя есть отчёты и древние восточные рукописи, сведения, которые крайне важны людям, которых я упомянул. Уверяю тебя, в России они никому не интересны. А компромат на тебя может лечь на стол руководству в любой день. Что дальше, думаю, рассказывать тебе – излишне. Не гляди на меня так. На меня у ваших органов нет ни-че-го! Не стоит и пытаться. Ты умный человек. Решай!
– Деньги, Пауль, деньги! Есть встречное предложение. Я через тебя передам копии моего отчета и тибетских рукописей твоим друзьям в Германии. Кроме того, у меня имеется артефакт с места падения Тунгусского метеорита. Стоит очень дорого! Но, без моих пояснений, он будет бесполезен для любого, словно обычный камень. Если ты готов заплатить мне валютой...
– Стоп, Яков! Я готов. Называй место встречи. Я буду с деньгами!
– Только получив деньги, Пауль, я расскажу об артефакте. Три миллиона долларов, Пауль! – колоссальную сумму Яков назвал наобум, мысленно ругая и коря себя за непомерную наглость.
– Два с половиной! – как ни в чём небывало, ответил Лоренц, – три – это перебор! Поверь, Яков, столько у меня просто нет. Обрати внимание, что не торгуюсь, хотя, твоё предложение может быть сомнительным. Это должно тебе говорить о мощи организации, которую я представляю.
– Хорошо! Через три дня. Я с материалами, ты – с деньгами. Позвони в день встречи, я назову место. По рукам?!
– По рукам, Яков!
Они допили пиво, покинули пивную и разошлись.
***
В условленный день и время Лоренц и Блюмкин встретились в «Трактире Кальмана». Когда метрдотель, учтиво пригласив их к щедро сервированному на двоих столу, удалился, Лоренц раскрыл принесенный с собой объёмистый рюкзак и показал содержимое Блюмкину. Тот взял одну из бледновато-зелёных банковских упаковок с долларовыми купюрами, которыми туго был набит рюкзак. С любопытством повертев в руках и, зачем-то понюхав, положил обратно.
– Очень хорошо, Пауль! Такой кучи денег я не видел и в свои лучшие дни, – усмехнулся Блюмкин, вспомнив одесские «экспроприации», Мишку Япончика и несчастного Фиму Ганева.
Мысль, что с Лоренцем можно поступить, как с Романовским и Ганевым, у Блюмкина, конечно, была. Однако он её сразу отбросил, – сумма столь велика, что опытный Лоренц наверняка подстраховался. Купить можно кого-угодно! При этом Блюмкин с подозрением проводил взглядом даже верного Сильву.
– Вот рукописи, – Яков поставил на стол новенький саквояж, – вместе с моими расшифровками. Твои друзья должны в этом неплохо разбираться. Мы оба понимаем, Пауль, что всякие фокусы между нами исключены как смертельно опасные.
Лоренц понимающе улыбнулся и молча поставил саквояж на пол у ног.
– Что там у нас с артефактом?
– Вот! – Блюмкин раскрыл коробочку из-под монпансье, осторожно извлёк «минерал» и подал собеседнику.
– Да он сейчас обожжёт мне руку! – изумился немец.
– Не обожжёт! Но, будет горячим всегда, Пауль! Таким он был и в холодной сибирской реке, когда его нашли! Теперь, ты понимаешь, что настоящая цена его никому не известна и, возможно, такова, что твой рюкзак с его содержимым – просто ничто.
– Возможно, Яков, возможно! Но, на сегодняшний день этот рюкзак фабрики имени Коминтерна – твой спасательный круг. Весьма недурный!
Лицо Лоренца вдруг исказила гримаса боли, и он схватился за виски.
– Что со мной?! Yaakov, was hast du vor? (Яков, ты что задумал?) – перейдя на немецкий, схватил Лоренц Якова за грудки.
Тот молниеносно выхватил револьвер и приставил к голове собеседника.
– Отпусти, Пауль, или я за себя не ручаюсь!
Лоренц разжал кулаки и отпустил Блюмкина.
– Что это?! Ты мог меня застрелить, болван!
– Сам болван! Мог, конечно! Успокойся и просто спрячь немедленно артефакт в коробочку! Я всё объясню!
Лоренц выполнил рекомендацию, и лицо его сразу просветлело.
– Чёрт, прошло!
– То, что с тобой сейчас случилось, лишь подтверждает мои слова о никому не ведомых свойствах артефакта и его цене. Камень очень непрост! Я могу только смутно предположить, что вне экрана, каким является металлическая коробка, он воздействует на людей. Возможно, неким излучением. И на разных людей по-разному. Например, у меня он вызывал приступы безотчётного страха! – пряча револьвер, недовольным тоном объяснял Блюмкин Лоренцу.
– Чёрт возьми, Яков!
– Итак, Пауль, слушай внимательно! Эта информация будет лишь устной. Таково моё условие. Шифрованная и более подробная запись остается у меня. Её всё равно никто не сможет расшифровать! Когда я буду за границей и окажусь в вашей команде, расшифрую полностью. Просто запоминай, не перебивая.
У Лоренца по мере услышанного невольно ползли брови на лоб от нереальности происходящего. Оно выходило далеко за рамки привычных представлений! Однако непонятным образом, что-то настойчиво давило на его сознание, убеждая верить в сказанное.
«Древняя цивилизация погибла, но оставила возможность своего возрождения в виде трёх могучих сущностей. Назову их условно по номерам – первая, вторая и третья. Первая – основная и управляющая, вторая – созидательная, третья – разрушительная.
Однако реализовать их потенциал в полную силу возможно, только и только тогда, когда они географически сосредоточены в одном месте. И ещё дополнительно требуется наличие определённого условия, которое не раскрываю конкретно. Но указано, что это связано с неисчерпаемой силой нашей планеты.
Данные сущности не есть нечто живое. Они носят искусственный характер, содержат код и мощь цивилизации, их создавшей. Дополнительное необходимое условие, это – нечто, которое так и назову – «Нечто», на местонахождение которого могут указать все три сущности после того, как окажутся рядом, словно в связке.
Только так «Нечто» можно обнаружить. Оно – самое важное звено! Это самое «Нечто» одно лишь способно запустить в действие потенциал трёх сущностей и придать им глубокий смысл и практическую направленность».
Лоренц был в шоке и с благоговением держал руку на коробке с артефактом.
– Я считаю, что одна из «сущностей» находится сейчас у тебя – в коробке из-под леденцов. Она – мировая сенсация! Задача твоей, а хотелось бы уже думать, нашей, организации, которую ты упомянул в пивной, найти остальные две «сущности». А потом и загадочное «Нечто», Пауль!
Блюмкин умолчал о том, что «сущности» бесполезны в деятельности, ведущей к угрозе существования жизни и угрозе возрождения цивилизации и будут такой угрозе жёстко препятствовать. В том числе, воздействуя на отдельных индивидуумов, если их действия противоречат гуманным принципам и позитивному развитию. Так гласила древняя инструкция.
Во-первых, умолчать пришлось, чтобы исключить риск срыва сделки с Лоренцем. Трудно сказать, что у него в голове на самом деле. Во-вторых, Блюмкин после ликвидации Романовского и Ганева сильно сомневался в позитиве собственных действий. Недаром «минерал» нагнал на него страху. Предостережение? Будущая кара?
Лоренц убрал коробку с артефактом в саквояж и распрощался с Яковом.
Когда Лоренц ушёл, Яков спросил Сильву:
– Как там с моим поручением, Сильва? Ты всё исполнил, как надо?
– Да, шеф! Полный порядок.
* * *
Прошло чуть меньше месяца. Лето выдалось жарким, летал тополиный пух. В липкой духоте царила московская городская суета.
У Блюмкина всё было готово к отъезду в Константинополь. Отъезд ему представлялся как окончательный разрыв с Родиной и начало новой, совсем иной жизни. С Троцким ли, без Троцкого ли – неважно. С одной стороны имелся Лоренц с его «организацией». С другой стороны, у деятельного Якова были подготовлены все условия для работы на Ближнем Востоке: обширные связи, подставные фирмы и главное – деньги.
Когда Блюмкин свернул в безлюдный переулок, ведущий к «Трактиру Кальмана», сзади, бодро урча мотором, подъехал чёрный автомобиль и, скрипнув тормозами, резко остановился. Трое плечистых молодцев в кепках, выскочив из машины, сноровисто окружили его, отрезая пути к бегству.
– Блюмкин Яков Григорьевич?
– Да, я! А в чём, собственно, дело, товарищи? – сердце Якова похолодело, он уже понял, что всё пропало, но по профессиональной привычке не подал вида.
– Вам надо проехать с нами. Вы задержаны, вот постановление! – перед ним махнули бумажкой.
– Ваше оружие!
Яков достал и протянул чекистам револьвер...
Карьера талантливого во многих отношениях человека, революционера, бывшего эсера-террориста, затем большевика и по жизни деятельного авантюриста – резко прервалась.
В ходе допросов Блюмкин пояснял содержание своего Отчета о миссии в Тибете, об артефактах буддийских монахов, их значимости и использовании. Он рассказывал о связях с Троцким, открещивался от него, писал заявления о разрыве с оппозицией. Призрачная надежда на спасение в расчёте на свою известность и былые заслуги ещё теплилась в душе. Надежда присуща людям даже в самых гибельных ситуациях. Но и она постепенно таяла.
Якова сильно избивали, пытаясь выяснить сведения и добиться признания о других, ещё не выявленных, связях с оппозиционерами. На невольные подозрения в существовании таких связей следователей упрямо наводил рюкзак, который при обыске нашли в шкафу на квартире Блюмкина. Два с половиной миллиона долларов!
Какую же информацию или что надо было продать за такие деньги?! Яков, несмотря на страшные избиения, молчал или нёс по этому поводу всякую ахинею, ещё больше выводившую следователей из себя.
Таким образом история с сибирским артефактом-«сущностью» осталась за рамками следствия. Блюмкин о ней молчал. Ведь она прямо подводила к гибели Романовского и Ганева, признание в убийстве которых моментально делало Якова стопроцентным смертником.
«Надо молчать!», – бессильно сжимал остатки зубов заключённый.
Соответственно следствие не дотянулось ни до Лоренца, у которого остался артефакт, ни до самого артефакта.
Следователей, не отягощенных особым интеллектом, как и их руководителей, мало интересовали расшифрованные древние рукописи и всякие непонятные Отчёты. Их сдали в архив, а затем уничтожили за ненадобностью.
Важны лишь факты и последующие выводы. Сотрудничал с Троцким? Сотрудничал! Враг? Да, враг!
В деле Блюмкина остались лишь документы по его оппозиционной деятельности и связям с троцкистами, включая снимки с Кипра. Но там же сохранился листок с непонятными записями, по которым подсудимый заявил, что не может их расшифровать.
Говоря так, Яков не грешил против истины, потому что удивительнейшим образом так же внезапно, как приобрёл, так и утратил понимание этих записей, несмотря на феноменальную память. Стёрлись из памяти и пояснения о сущностях, которые давал Лоренцу. С пытками это никак связано не было, потому что всё остальное, что надо помнить разведчику, Яков помнил.
«Тройкой» в лице Менжинского*, Трилиссера* и Ягоды* Якову Блюмкину был оглашён приговор.
Холодным декабрьским утром Яков стоял перед шеренгой расстрельной команды. Он попросил снять повязку с глаз, стоял ровно и смотрел прямо. Надежда умерла. Яков лишь жгуче сожалел о том, что не свершил всего, что порождал дарованный ему острый, но сумеречный разум.
Но и сейчас смертельно напряжённая мысль Блюмкина была только о себе. Сколько изумительных комбинаций и удачных авантюр он провернул, уворачиваясь от роковой судьбы!
«На этот раз не миновать, а жаль! Ну, что же…».
Ледяным звуком дружно клацнули затворы.
– Целься!
– Ребята! По революции – пли! – неожиданно скомандовал Яков, упреждая старшего.
Впрочем, на этот счёт воспоминания очевидцев разнятся...
Хлёстко грохнул залп. С карканьем взлетели переполошенные чёрные птицы с дерева во внутреннем дворике тюрьмы…
В последующие времена Яков Блюмкин реабилитирован не был. Очевидно, не забытым осталось и убийство им германского посла Мирбаха.
За скобками следствия остались и сведения, касающиеся трений между различными группировками во власти и компромата на отдельных её представителей. Блюмкин ими обладал в полной мере. Однако они не афишировались следствием и не сохранились на бумаге. За такими сведениями могли маячить другие смертные приговоры.
Менжинский* – Вячеслав Рудольфович Менжинский, российский
революционер один из руководителей советских органов
государственной безопасности, преемник Ф. Э. Дзержинского
во главе ОГПУ (1926—1934).
Трилиссер* – Меер Абрамович Трилиссер, российский
революционер, один из руководителей советских органов
государственной безопасности и организатор службы внешней
разведки. Расстрелян в 1940 году, реабилитирован
посмертно.
Ягода* – Генрих Григорьевич Ягода (Генах Гершенович
Ягода), российский революционер, советский государственный
и политический деятель, один из главных руководителей
советских органов госбезопасности (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД),
нарком внутренних дел СССР (1934—1936), в ходе репрессий
был расстрелян, признан не подлежащим реабилитации.
12 глава романа здесь:
http://proza.ru/2025/01/02/1901
Картинки сгенерированы в нейросети Шедеврум
28.12.24
пос.Отрадное
Московской обл.