4
В меню автоповара на орбитальном городе специально «собачьих» рационов не было, Пусь, в принципе, мог бы есть то, что и мы, но, учитывая возраст, его снабдили специальным кормом. Каждый день я доставал песику из пакета запечатанную пайку, разрывал обертку и выдавал половину утром и половину вечером. По предписанию врачей, утром он обычно грыз «бублик» – круглую сушку из рациона, а вечером получал «косточку» – тоже сушку, но оформленную как кость.
На сей раз пес отказался от предложенного утром «бублика», а попросил и схватил «косточку». Затем не лёг ее грызть, как обычно, а потащил на палубу. Я пошел за ним. Пусь подбежал к застывшему в центре пола «пятну» и положил на него свою ношу. Пятно сразу исчезло. Пес озадаченно повернул мордочку ко мне.
– Глупый, зачем ты притащил ему свою еду? – спросил я. Пусь замотал хвостиком и коротко гавкнул.
Я ничего не понял и осмотрелся по сторонам. Все было на своих местах. Тут что-то заставило меня посмотреть вниз, и я обнаружил, что сам стою на пропавшем «пятне»! Ну-ка… Я сделал несколько шагов в сторону. «Пятно» послушно переместилось за мной на новое место, а Пусь весело залаял: ему происходящее явно нравилось. ¬ Когда я запрыгал по палубе, то пятно от меня не отставало. За нами поскакал Пусь. Я допрыгал до банкетки и сел на неё, лихорадочно соображая, что делать дальше. «Пятно» сразу устроилось на скамейке около меня, а с другой стороны вспрыгнул, прижался и довольно захрустел своей сушкой Пусь. Я осторожно опустил свою ладонь на «пятно».
Было ощущение, что рука накрыла что-то теплое, потом появились странные покалывания. Мне показалось, что в них есть какая-то система. Я положил другую руку на лежащего рядом Пуся, как бы транслируя ощущения ему через себя. Пес сразу выдал ответный ментальный посыл:
– «Друг… Друг… Рядом…»
Не знаю, дошло ли это до «пятна», но оно стало явно интенсивнее передавать мне свои покалывания. Я сидел и клял свою беспросветную тупость: что делать? Явно идет какой-то контакт, а что ответить? Решение пришло спонтанно. Я закрыл глаза и представил себя наполненным светом. Особых усилий для яркости медитации не потребовалось – перед мысленным взором сразу поплыла строчка из точек, выстроенных в какие-то комбинации. Я попытался их запомнить, но не смог.
Голос Зета вывел меня из транса. Петерс стоял напротив нас со сканером в руке. Пусь, почувствовав, что я «очнулся», сразу спрыгнул вниз и встал передними лапами на Петерса, пытаясь дотянуться до его руки с прибором.
– Убери сканер,– попросил я. «Пятно» не исчезло, оно спокойно пребывало под моей ладонью. – Тут что-то пытаются нам сказать, но странным образом – точками. Тебе встречалось когда-либо точечное письмо?
– Точечное? – приподнял бровь Зет. – Погоди, припомню… А, вот, шрифт Брайля был, для слепых. Забыт с тех пор, как научились побеждать слепоту во всех формах. Потом, в древней криптографии что-то было… А зачем тебе точечное письмо? – озадаченно посмотрел на меня Петерс.
– Оно, – я кивнул головой на «пятно», – щекочет ладонь, как покалывает. Когда я попробовал резонировать с ним ментально, то увидел ленту из точек.
– Вот оно что… – Петерс поскреб голову. – Запомнил хоть кусочек?
– Запомнить не удалось. Они, понимаешь, возникают и исчезают, довольно быстро, а вся строка словно двигается…
– Справа налево или слева направо?
– Кажется справа налево, там сложно понять, где лево, где право, – проворчал я, чувствуя себя совершеннейшим болваном. – Там возникает ощущение, что она одновременно и прямо, и с изнанки вижу. Да убери ты, наконец, свой сканер!
– Не уберу, – отозвался Зет. – Он мне показывает те же самые помехи, которые ты засек ранее. Слушай, сними руку со «светлячка».
– «Светлячок»? Хорошее имя, пусть будет Светлячок. Нарекаем тебя Светлячком, – заявил я «пятну» и убрал руку.
– О, какой всплеск! – сразу воскликнул Зет. – Шикарно! Слушай, идея… Войди еще в свой транс с ним и передай ему новое имя.
– А как? – отозвался я. – Представить образ светлячка… Сейчас, попробую. Пусь, ко мне!
Послушный пёс снова занял свое место на банкетке. У нас получилось! Я смог запомнить точки и потом «натыкать» их пальцем на коммуникаторе Зета.
– Это не совсем Брайль, – сказал Петерс, – у Брайля была комбинация из шести точек, а тут восемь, но по стилю очень похоже… Ты ничего не хочешь добавить в то, что изобразил?
Я нахмурился, припоминая «увиденное». Эх, если бы я глазами увидел, а не ментально! Там бежала строка, как орнамент, где начало, где конец – кто знает? Я ухватил из нее семь знаков, больше не смог, последовательность вроде точно передал, а вот расположение точек…
– Ладно, не напрягайся, – разрешил Зет. – Пошлем на анализ, что есть.
– Вот прилетит Марианна,– начал я, но Петерс меня остановил жестом.
– Мари не прилетит, – сказал он. – Более того, весь персонал, который тут был, уже покинул объект. Мы одни остались.
– А что случилось с Марианной?
– Ничего не случилось, просто не прилетит, отменили ее визит, – хмуро ответил Зет. Он проделал какие-то манипуляции на своем коммуникаторе, потом присел с нами на банкетку. Некоторое время мы молчали, Петерс рассматривал панораму в окнах, потом спросил:
– Ты слышал про математика Яна?
Я утвердительно кивнул.
– Так вот, – продолжил Зет, – по его расчетам собранная для Зародыша масса ханнерита оказалась критической и её надо увести от Земли в точку равновесия. Но при этом может погибнуть рожденная тут жизнь, – он посмотрел на мою руку, прикрывавшую световое пятно. – Это новая форма жизни, Юра. Мы её создали для странствий, а она родилась раньше и связана с Землей и, возможно, с Сегментом. Без них она погибнет.
– А ханнерит тут при чем?.. – ошарашенно спросил я.
– Ханнерит? Сам по себе ханнерит – только глыба анизотропного льда, структурообразующая среда. Сам по себе ханнерит неживой, но в нем возникла жизнь. Я говорю «жизнь», как ее понимал Вебсик, мы создали нечто, пытающееся исследовать не только себя. Скорее, не исследовать, а осознать. Понимаешь, я сейчас рассуждаю так: мы перенесли сюда ту структуру, которую Вебсик оставил на Земле. При этом никто из энтузиастов проекта не задал себе вопрос, можно ли вообще это было делать. Тупо перенесли и стали накачивать информацией, забыв о том, что эта самая информация была получена человечеством в результате тысячелетий генезиса цивилизации, а не поднесена на блюдечке. Человечество слышало, видело, осязало, говорило, пело, рисовало, лепило, а Зародыш, что может? Он слеп и глух в этой оболочке из изоброни. Информация, которую мы накачали в кристаллы памятного слоя оболочки, для него – мертвый звук. Люди, которые с ним тут работали – экранированы, они тоже не существуют. Единственное живое существо – вот, – Зет кивнул на Пуся.
– Погоди, – поморщился я. – Не спеши. Давай разбираться. Идея самообучения искусственного интеллекта состоит в том, что у него есть некоторая практика, которую он осознает и закладывает в свои правила поведения. Это азбучная истина. Информация нужна для самообучения. Предполагалось, что в процессе своего странствия у Зародыша будет достаточно времени, чтобы ее всю освоить и стать «землянином».
– Юра, чушь это. Чтобы освоить что-то, нужен мотив. Все внешнее зрение и слух системы Зародыша нацелено на поиск внеземного разума, оценку полетной среды, уклонение от столкновения. Внутри него просто комод с данными о Земле. Ну, вот представь себе, что он встретился с Пусем и пытается открыть ему этот комод… Представь, что ты не умеешь читать и не можешь видеть, а тебя посадили в библиотеку, набитую старинными печатными книгами? Что ты в них поймешь наощупь? Пусь, кстати, оказался единственным живым существом на борту, все остальные тщательно экранированы от Зародыша.
– А я как же?
– А ты – через Пуся. Разве не понял? Слушай, дай закончить мысль, не перебивай. Так вот, возможно, наш собакис стал тем фактором, который нарушил тщательно продуманный план создания. Мы, как Служба безопасности Земли, оппонировали на всех стадиях проекта, он не должен был оказать влияния на планету, поскольку около нее Зародыш был неактивен. Поэтому мы не выступили против, хотя просматривали вариант сборки на орбите дальних планет Солнечной системы… Понимаешь, до сих пор никто толком не может сказать, для чего Вебсику понадобились ячейки памяти с Космосклада, он на строительство своего дома-цветка забрал почти все, что там хранилось.
– Я помню, что там были роботы-сборщики… У них сохранились рабочие задания?
– После завершения стройки они были возвращены на Космосклад с девственно чистыми настройками, – посмотрел на меня Петерс. – Только по износу рабочих инструментов можно было сказать, что они много дробили и плавили. Так было отражено в отчетности Космосклада. Но дело не в этом. В проекте Зародыша решили тупо скопировать структуру, созданную Вебсиком, правда, весьма оригинально, не в теле планеты, а в глыбе ханнерита. На Земле дом-цветок Вебсика связан с геокристаллом планеты, он резонирует с ним и родным для Вебсика миром инфоедов, создавая некую подпространственную связь. А здесь на спутнике, с чем ему резонировать? Они нашел сам себе объект…
– Система видеопластики? – догадался я.
- Угу, - кивнул Зет. – Ты, кстати, это первым тут и заметил. Ты засек «помехи». Пока у меня такая рабочая версия.
Я задумался. Видеопластика что на Земле, что в Корсмосе использовалась человечеством очень широко, прежде всего для создания виртуальной реальности. Осязаемой видеопластики еще не было, но «трехмерки» были потрясающе реалистичны. Интересно, а если приказать и отключить тут, на палубе, видепластику, что мы увидим? Я не стал спрашивать Зета и приказал автоматике отключить видео.
Мы оказались в странном помещении с прозрачными стенами, полом и потолком. Повсюду были видны шлейфы разноцветных кабелей, какие-то платы гигантских размеров с напечатанными узорами дорожек проводников и мириадами разноцветных элементов, а скамейка, на которой мы сидели, вообще оказалась раструбом какого-то фильтра. Яркие лампы заливали пространство светом, от него резало глаза. Пусь испуганно прижался ко мне и глухо рычал, не понимая, что происходит. Никакого Светлячка у себя под рукой я не нашел. Петерс с интересом рассматривал вдруг обнажившиеся внутренности палубы.
– Вон платы памяти, – показал он рукой на серые прямоугольники, рядами тянувшиеся по полу. – А вот тот красный октаэдр, могу спорить, – минимозг, оживляющий данное хозяйство. Знаешь, впервые вижу в натуре, интересно, спасибо за показ. А теперь верни все назад, и посмотрим, не спугнул ли ты нашего визави?
Я послушался. Все мгновенно вернулось обратно, но пятно под рукой исчезло. Я поискал его глазами, но не нашел.
– Ты его спугнул, – хладнокровно констатировал Зет. – Эти видеопластики нельзя просто выключить и включить, как свет. Они перенастраиваются заново. Теперь вся надежда на то, что Светлячок сам с этим справится, хотя сильно сомневаюсь, что он захочет дважды входить в одну и ту же реку… С видеопластикой он попробовал, для него это пройденный этап, как бы. А что тут еще ему может быть доступно на том же уровне? – Петерс задумался.
Мне было не до рассуждений. Я чувствовал себя безнадежным болваном. Но с другой стороны…
– Зет, я не могу понять, что заставило меня спонтанно сделать это – приказать и отключить видеопластику, – медленно сказал я. – Это было действие помимо моего сознания.
– Вот и я про то же,– хмыкнул Петерс. – Хотя уровни «инфоеда на биологическом основании» и контроллера видеопластики – это две большие разницы. Хотя, конечно, как посмотреть…
– Не язви, – попросил я, – мне самому тошно от моей глупости.
– Глупость и мудрость – это, дорогой мой, всего лишь разные толчки зрения. Может, ты теперь носитель контакта, и тебе приказали отключить видеопластику, чтобы не путалась под ногами.
– Ты тоже так считаешь? – привлек я к себе Пуся. В трудные минуты мне это всегда помогало.
– Уаа! – тотчас согласился пес.
Мы с Зетом договорились рассказать о случившемся Владе и выслушать ее точку зрения, не раскрывая до поры наше последнее предположение про меня.
Владу мы застали за работой. Она сидела на коленях со своим диагностическим планшетом в руках. На полу лежала тигрица-биомех, от холки которой тянулся жгут разноцветных проводов. Ясно, была очередная настройка биомеха, во время которой отвлекать Владу было запрещено, но она сама обернулась к нам и жестом показала на диван. Пусь попробовал устроиться около тигрицы, но Валда решительно его отстранила, и пес лёг мне на ноги.
- Ну, что там у вас на палубе? – спросила она нас через некоторое время. Зет коротко изложил свою версию. Я молчал.
Влада раскритиковала версию Зета в пух и прах. Мне тоже от нее досталось, что «догадался» отключить видеопластику. По её словам, я вызвал перезагрузку сюжета из базовых настроек и удалил локальные изменения, которые внес Зародыш, а сколько ему потребуется времени для их восстановления – не известно. Лопух я, одним словом.
Петерс невозмутимо смотрел на потолок. Я старался сделать самый покаянный вид, но моя проницательная супруга быстро заподозрила неладное.
– Вы словно сговорились, любезные, – прервала она свой монолог. – Я тут распинаюсь, а один читает потолок, а второй пытается кривляться. Где ваш Светлячок, в итоге вы его нашли?
– Угу, – сказал Зет, а я расправил плечи и показал пальцем себе на грудь.
– Ни фига се… – протянула Влада. – Если это так, то Юрке придется вместе с ним отправляться странствовать по Космосу? Меня это не устраивает.
– Это только версия, – поспешил ее успокоить Зет. – Потом, согласись, что Юрий Кивин – это более высокоорганизованная материя, чем палубная видеопластика…
Я незаметно показал ему кулак.
– Я тоже на это надеюсь, – пробормотала Влада, пристально рассматривая меня. – Что ни говори, мудрецы Мееры из известной всем нам компании «MAS» гениально решили задачу, создавая скан личности. – Она имела в виду разработку технологии перемещения во времени и клонирования, с которой нам пришлось повозиться ранее, распутывая загадки пространственно-временной аномалии. – Ребята, а это может быть интересно, – неожиданно оживилась Влада. – Что, если предложить Зародышу скан разума?
Я закрыл глаза. Перед мысленным взором ярко всплыл эпизод из далеких дней, когда мы с Владой оказались в изоляции под силовым куполом в Загорном . Как наяву я увидел перед собой световой цилиндр, в котором сидела в массивном кресле фигура благообразного старика Жака Меера в полинялом рыжем летном комбинезоне, и снова услышал его голос: «Мы не понимали смысла отправки к звездам экипажа из людей, их жертвы «во имя высокой цели», обращая внимание на то, что полет был в одну сторону и по времени мог охватить жизнь нескольких поколений экипажа. Мы предлагали сперва отправить искусственную систему из роботов, биотехов и копий разумов отобранного, но остающегося на земле экипажа. Они долетят, создадут там, у далекой звезды, новую жизнь или вступят в контакт с ее цивилизацией, если такая найдется, и дадут сигнал на Землю…»
Тогда, в Загорном, фигуру старика мы видели дважды. При втором появлении нам довелось услышать детали их эксперимента, и в завершение своего рассказа Жак Меер попросил: «Мы понимаем, что биологическая или биотехническая реставрация нас уже невозможна, но наш объединенный разум способен воспринять новые знания человечества и уйти с ними к звездам. Помогите нам в этом».
– Помнишь, старик Меер просил помочь уйти к звездам? – словно подслушав мои мысли, спросила меня Влада. – Мне кажется, это тот самый шанс.
Я согласно кивнул головой. Лететь самому мне отчаянно не хотелось.
– Интересная идея, – согласился Петерс. – Думаю, ее стоит продумать. Только надо оценить безопасность, а это займет время.
– Безопасность чего? – поинтересовался я. –Сам я никуда лететь не собираюсь.
– Я тебя и не отпущу, – заявила Влада. – Мальчики, подумайте: почему Зародыш не заинтересовался Дебби, в ней же скан моего разума остался? Он, конечно, ограничен в проявлениях в биомехе, но это была одна из причин, почему я оказалась на орбите со своей тигрицей. Результат налицо: ни одного резонанса на «разумность». А на Юру и на Пуся Зародыш срезонировал… Зет, у нас уже были сомнения насчет результативности нашей миссии, в тут все так повернулось, что как раз и может быть результат! – воскликнула она. – Можно сесть и обдумать обоснованные предложения, которые спустить с небес на Землю экспертам. Только я еще хочу попробовать одну идейку, – она кивнула на неподвижную тигрицу. – Я сейчас снимаю блокировки, которые поставлены в ее поведенческом профиле. На Земле это строго запрещено для биомехов, но мне кажется, надо рискнуть. Мне пришла мысль, что Зародыш воспринимает Дебби, как прибор, она ему не интересна, несмотря на то, что сама Дебби готова нянчиться с ним. А в Дебби – моя личность, вы же помните историю с Маринкиной? Я хочу снять запреты и пустить себя к Зародышу…
– Гав! – поддержал ее Пусь.
– И что ты хочешь получить? – спросил Зет. – Ты понимаешь, что если ситуация выйдет из-под контроля, то мне придется ликвидировать биомеха?
– Зет, сейчас на объекте кроме нас никого нет, как ты сам сказал? – вместо ответа спросила Влада. Получив от Петерса подтверждение, она продолжила. – Я допускаю, что Светлячок проявился не только на нашей прогулочной палубе. Просто только мы обратили на него внимание. Но сектора изолированы, в них мы физически попасть не сможем, а Дебби сможет, ей доступен весь технологический ярус по всей сфере.
Продолжение http://proza.ru/2025/01/26/676