Предыдущая страница http://proza.ru/2025/01/28/853
Эскадра контр-адмирала Попова в полном составе никогда не плавала. У него на Дальнем Востоке собрались какие-то невезучие корабли: «Новик» погиб на камнях, «Пластун» взорвался, а «Опричник» пропал без вести в Индийском океане.
Готовясь к нападению на торговые суда вероятного противника, Андрей Александрович давал задания командирам кораблей посещать различные порты, изучая возможный театр военных действий.
Кроме того, инструкция требовала от него, помимо нарушения торгового судоходства, совершать нападения на порты в колониях Англии и Франции.
Основной задачей командиров было обучение экипажей и сбор разведданных о колониальных портах. Сам Попов на корвете «Богатырь» в феврале – марте 1863 года посетил порты Австралии и Новой Каледонии с целью их изучения для будущих военных действий.
Визит этот проходил, как обычно, с посещением русскими моряками различных мероприятий на берегу. Корвет тоже открывали для посещения местной публикой.
В советское время подобные визиты кораблей назывались «визитами дружбы», с той разницей, что в девятнадцатом веке не требовалась предварительная дипломатическая переписка.
По-видимому, неистребимая привычка писать, «как надо», или, попросту говоря, врать, побудила некоторых историков даже сейчас расписывать визит контр-адмирала Попова на корвете «Богатырь» в Австралию в качестве демонстрации внезапно проснувшейся необыкновенной любви к австралийцам.
С гневом они разоблачают статьи австралийских журналистов полуторавековой давности, которые писали, что целью прихода русского корвета была разведка, что именно так и было.
Но бог с ними.
8 июля 1863 года Попов, прибыв в Николаевск, получил там письмо управляющего морским министерством, отправленное 12 апреля из Петербурга с фельдъегерем.
Письма из Петербурга в Николаевск с фельдъегерской почтой шли два с половиной месяца. Телеграф провели в то время лишь до Омска.
В этом письме Николай Карлович Краббе сообщал, что политические обстоятельства, сложившиеся вследствие вспыхнувшего восстания в Польше, налагают на него обязанность предупредить начальника эскадры о необходимости немедленного сосредоточения всех морских сил для того,
чтобы он мог по получении известия об открытии военных действий направить их по своему усмотрению на слабые и уязвимые места неприятельских владений и для нанесения противникам вреда и ущерба на торговых путях сообщений.
Одновременно Краббе предупреждал: «…я не могу ручаться, чтобы английское и французское правительства при средствах, которыми они обладают, не успели сообщить своим эскадрам о начатии военных действий ранее, нежели мой курьер доедет до Вас».
Единственно разумное решение в такой обстановке - собрать корабли в Сан-Франциско, где имелась телеграфная и почтовая связь с российским посольством в Вашингтоне и, к тому же, пребывание в нейтральном порту обеспечивало безопасность.
Попов принял такое решение ещё до получения указания из Петербурга. Он писал вице-адмиралу Краббе:
«…я принял это решение потому, что не имею здесь других указаний, кроме собственных своих соображений, которые мне говорят, что наши порты неудобны для сосредоточения,
т.к. не представляют никаких способов ни для продовольствия эскадры, ни для необходимых исправлений. И, следовательно, в случае даже своевременного получения известия о войне,
я вместо того, чтобы выбежать с полными запасами и совершенно исправными судами, отчего наиболее зависит успех наших действий, вынужден буду выйти в море в таком состоянии, которое заставит нас искать не успехов, а пропитания, не борьбы с неприятелем, а широт, обещающих спокойное плавание.
Кроме того, наши порты почтовых сообщений не имеют, а, следовательно, я должен буду держать одно из судов в Шанхае, потому что они, как я уже доносил, могут воспользоваться бомбейской почтой и телеграфом до Калькутты, а оттуда военными судами.
Таким образом, англичане могут получить необходимые известия, по крайней мере, на две и даже на три недели ранее нас. Испанские, португальские и голландские колонии представляют нам не более удобные ручательства за успех нашей задачи.
Республики Центральной и Южной Америки, разумеется, не осмелятся выгнать нас из своих портов, хотя они и наводнены поляками. Зато они, как и Мексика, не помешают ни французам, ни англичанам наблюдать за нашей эскадрой на своих рейдах.
Таким образом, остаются Североамериканские Соединённые Штаты, которым Англия и Франция надоели донельзя последними своими вмешательствами…».
Сотрудничество между двумя государствами, демократической республикой и самодержавной империей, на первый взгляд может показаться странным. На самом деле оба государства объединяло многое.
И одно, и второе были захватническими, стремились расширить свою территорию.
В обоих государствах существовало рабство. В России его масштаб был в несколько раз больше.
Разница заключалась ещё и в том, что в США рабы были привозными чернокожими из Африки, а в России в рабстве держали часть своего собственного населения, единоверцев.
Руководители обоих государств почти одновременно подписали документы об освобождении людей из рабства. Кстати, судьбы президента и императора тоже оказались одинаковыми – их убили, одного застрелили, а другого взорвали.
В обоих государствах шло восстание с требованием независимости. В США сражались за отделение южные штаты, а в России за свою независимость и отделение от России сражались поляки.
И, наконец, оба государства опасались экономической мощи Великобритании, её могущественного флота. Старый принцип: враг моего врага – мой друг.
Продолжение http://proza.ru/2025/01/31/949
На фотографии: русские матросы в США в 1863 году