6. Инь-инь принимает у себя Чжан Яна http://proza.ru/2024/01/21/736
Рано утром, еще до рассвета, Хун-нян разбудила влюбленных.
- Негоже вам дальше задерживаться, сударь, - сказала она сюцаю.
- Жестокая! – вздохнул Чжан Ян. – Гонишь меня из дома в глухую полночь.
- Так-то оно надежнее, - возразила Хун-нян, - если хочешь скрыть тайну, лучше не доверяться солнечному свету. Ради доброго имени барышни можно прогуляться до дома в темноте.
- Ах, оставь! – махнула рукой Инь-инь, - кому до этого какое дело?
- Не скажите, барышня, - не согласилась Хун-нян, - или вы хотите, чтобы слухи о ночных свиданиях дошли до вашей матушки?
- Мне уже все равно, - ответила девушка, - узнает она или нет, разве это что-то изменит?
Чжан Ян почувствовал грусть в ее словах, сердце его сжалось, и он поспешил успокоить возлюбленную.
- Не говорите так, - сказал он. - Вы подарили мне величайшее блаженство. Чувство моей благодарности к вам безмерно. Надеюсь, и вы не испытываете разочарования?
- Что бы не случилось дальше, - ответила она, - я ни в чем не раскаиваюсь. То, что произошло, между нами, было воистину прекрасным. Если я о чем и жалею, так только о том, что ночи летом слишком короткие.
— Это не страшно, - улыбнулся сюцай, - дни проходят, ночи возвращаются. Мы могли бы все повторить.
- Я ваша покорная служанка, - произнесла Инь-инь с поклоном. - Когда бы вы не явились в этот павильон, его двери всегда будут для вас открытыми.
На этом влюбленные расстались. Спустившись вниз, Чжан Ян увидел Чжоу Жуя.
- А ты здесь как оказался, бездельник? – удивился он.
- А как мне было поступить? – стал оправдываться слуга. – Оставить вас одного я не мог, а коротать ночь в парке под открытым небом занятие не из приятных. Пришлось постучаться. Хун-нян по доброте своей предоставила мне кров и постель.
- Ах ты, хитрец! – усмехнулся сюцай. – Никогда не упустишь своей выгоды.
Соблюдая осторожность, хозяин и слуга добрались до дома. Никто не заметил их отсутствия. Сюцай бросился на постель и задумался. Итак, все его желания осуществились. То, о чем он вчера не смел даже мечтать, свершилось. Инь-инь не только уступила его домогательствам, но и в дальнейшем не собиралась чинить препятствий его желаниям. Так что он каждую ночь мог пользоваться ее благосклонностью. Западный павильон, казавшийся прежде неприступной крепостью, открыл перед ним свои двери. Конечно, Чжан Яну приятно было сознавать себя победителем. Яркие картины минувшей ночи то и дело приходили на память, а сознание того, что все это блаженство обещано ему и нынешней ночью наполняло сердце сюцая ликованием. Вместе с тем, как бы против воли, в голове рождались и другие мысли. Он и прежде задумывался о будущем. Однако переживания настоящего были настолько сильными, настолько властно владели его вниманием, что грядущее потеряло для него всякое значение. Но теперь он словно очнулся от наваждения. Вспомнил, что срок столичных экзаменов неумолимо приближается и что ему надлежит как можно скорее отправляться в путь. Правда, сам он утратил к экзаменам интерес и даже удивлялся в глубине души, как могла еще недавно подобная безделица воплощать для него весь смысл существования. Однако его строгий отец имел на данный счет иное мнение, так же как все его родные и знакомые. Если он провалит экзамен, отец, конечно, будет недоволен. И он разгневается еще больше, когда узнает, что причиной неудачи сына стало любовное увлечение. Инь-инь посчитают во всем виноватой, и ей никогда не удастся обелить себя в глазах его родителей.
В таких и подобных размышлениях прошло время до рассвета. Чжан Ян то уносился воспоминаниями к волнующим событиям прошедшей ночи, то обращал свои мысли к будущим экзаменам и с тревогой спрашивал себя, что же ему теперь делать. Так ничего и не решив он отправился в садовую беседку, где завтракали Цуй Шен с братом. Госпожа Цуй собиралась совершить поездку в монастырь и постилась. Инь-инь тоже прислала сказать, что позавтракает одна в своем павильоне. Сюцая это известие скорее обрадовало, чем расстроила. После того, что между ними произошло, было непросто поддерживать с девушкой ничего не значащий разговор, особенно в присутствии ее брата, искренне считавшего гостя своим другом. Чжан Ян почувствовал укол совести. Взглянув в лицо хозяина, он спросил:
- Вы кажетесь мне озабоченным. У вас какие-то неприятности?
- Как вам сказать, - ответил Цуй Шен. – Когда находишься на службе, какие-то обязанности исполняешь с пунктуальной точностью, а какими-то чуть-чуть пренебрегаешь, потому что их можно легко отложить на завтра. Так что у каждого чиновника всегда можно найти упущения. Заурядная вещь при обычном течении дел, но достаточно неприятная при резкой смене начальства. Вчера к нам в ямынь доставили новый циркуляр господина Чжан Гуя. Он касался как раз таких дел, которые в нашем уезде, скажем так, оказались несколько запущенными. Теперь надо срочно все поправлять. А то, как бы не было беды. Со службы нас положим, не выгонят, но нагоняй можно получить весомый.
Услышав имя отца, Чжан Ян вздрогнул.
- Сочувствую вам, мой друг! – воскликнул он, - и желаю быстрее наверстать упущенное.
- Будем надеяться, что так и будет, - кивнул Цуй Шен. – Да и другого выхода у нас нет. Едва уездный начальник ознакомился с циркуляром, так сразу же начал проверку. Выяснилось, что дела у нас не в блестящем состоянии, так что всем велели немедленно подтянуться. Ближайшие дни придется побегать.
Озабоченный Цуй Шен отправился в ямынь, а Чжан Ян сидел некоторое время за столом и никак не мог собраться с мыслями, такое впечатление произвело на него неожиданное напоминание о его отце. Все, даже чиновники в маленьких городках на окраине провинции, наслышаны о нелицеприятной строгости Чжан Гуя. А какие основания надеяться, что он будет более снисходителен к своему сыну? Никаких!
Чжан Ян вздохнул. Самое лучшее, что он мог сделать в сложившихся обстоятельствах, так это вновь засесть за учебники. Возвратившись в свою комнату сюцай достал «Правильное толкование Ли цзи» Кун Инды и погрузился в чтение. И хотя мысли об Инь-инь порой не давали ему сосредоточиться на конфуцианской премудрости, Чжан Ян выдержал характер и не позволил им себя сбить. Так он прозанимался до самого вечера и остался доволен собой. А про себя решил: «Надо почаще вспоминать отца, тогда я точно не смогу расслабиться!». Но, как бы то ни было, назначенный на сегодня урок он выполнил и мог с чистой совестью предаться удовольствиям.
Когда наступила ночь, и все домочадцы заснули, Чжан Ян вместе с Чжоу Жуем выбрались через окно (как это у них уже вошло в обычай) и отправились к Западному павильону. Все здесь было как вчера: калитку они нашли незапертой, а двери дома – открытыми. Хун-нян встретила их доброжелательной улыбкой.
- Ступайте к барышне, - сказала она Чжан Яну. – Как вы нас покинули, она уселась за стол и с тех пор не расставалась с кистью и тушечницей. Пора ей отдохнуть и развеяться.
Сюцай поспешил наверх, а его спутник остался вместе со служанкой. Переступив порог комнаты Инь-инь, Чжан Ян увидел, что все здесь уже приготовлено к любовному свиданию. Окно было плотно закрыто ставнями. В двух подсвечниках горело всего по одной красной свече, да еще за ширмой теплилась масляная лампадка, отчего в помещении царил таинственный полумрак. В вазе на столе – букет из веточек гибискуса с ярко-красными пышными цветами и скромных метелок душистой резеды. Их ароматы, мешаясь между собой, возбуждали чувственность и слегка кружили голову. К ложу Инь-инь подвинула столик, на котором были расставлены ваза с фруктами, чайник с подогретым вином и серебряные чарки. Сама она с распущенными волосами сидела, скрестив ноги, за письменным столиком и что-то быстро писала на листе бумаги. Кисть так и мелькала в ее руке, рисуя столбцы иероглифов. На девушке были широкие штаны из розового шелка с красными подвязками. Ни рубашки, ни халата она в этот раз не надела. Оставила только корсаж из легкого полупрозрачного газа. В ушах серебрились серьги, обнаженные запястья обвивали браслеты. Увидев гостя, Инь-инь поспешно поднялась и приветствовала его низким поклоном.
- Вы явились, едва стемнело, - сказала она. – Выходит, наша прошлая встреча вас не разочаровала?
Сюцай вместо ответа заключил возлюбленную в объятия. Уста их слились в долгом поцелуе. Потом он сказал:
- Зачем спрашивать о том, что и так вам известно? Каждая минута прошлой встречи навсегда запечатлелась в моей памяти, и я не обменяю наше свидание даже на все сокровища мира.
- Ваша снисходительность делает вам честь, - сказала Инь-инь. – Но к чему закрывать глаза на правду? В «забавах тучки и дождя» я делаю только первые шаги. И, увы, далеко не так искусна, как другие.
- Если бы это было для меня важно, - сказал Чжан Ян, - я бы искал удовольствий среди «дымных цветов», а не в вашем почтенном доме. Да и вы были бы не вы, если бы чем-то на них походили.
- И все же простота хороша в меру, - возразила Инь-инь. – Вы «любите ветер и луну», а я, чем бы мне не приходилось заниматься в этой жизни, всегда стремилась к совершенству. Так и сейчас – раз взялась «служить у вашей подушки», то не стушуюсь и не уступлю кому бы то ни было, будь то даже «ивы и цветы» из столичных «переулков и аллей».
Ее настойчивость озадачила Чжан Яна. Инь-инь, видя его удивление взяла с книжной полки голубой футляр с застежками и вытащила из него небольшой свиток.
- Не сочтите за труд – просмотрите эту книгу и выберите, что вам понравится, а ваша недостойная служанка постарается исполнить любое желание.
Чжан Ян развернул свиток. Оказалось, что это альковный альбом, в котором искусный художник изобразил различные позиции любовного поединка. Исполненные воодушевления мужчины и женщины вкушали на них наслаждение, уподобляясь всевозможным живым существам. Были здесь «кувыркающиеся драконы», «прильнувшие цикады», «взбирающиеся черепахи», «парящие фениксы», «сплетающиеся журавли» и прочее в том же духе. Сюцаю приходилось раньше слышать о подобных любовных наставлениях, но никогда еще он не держал их в своих руках. Вызывающее бесстыдство рисунков смутило его. Но вместе с тем, представив на месте изображенных мужчин и женщин себя и Инь-инь, он ощутил сильное волнение. Перед ним открылся бескрайний мир чувственных наслаждений. Словно, поднявшись на вершину высокой горы, он вдруг осознал беспредельность окружающей вселенной.
- Откуда это у вас? – спросил Чжан Ян.
- В библиотеке моего отца можно разыскать самые неожиданные книги.
- Если альбом принадлежал вашим родителям, не будет ничего зазорного в том, что мы им воспользуемся, - решил сюцай. - Только выбор сделаем вместе.
Он положил свиток на стол, и влюбленные стали его рассматривать. Рядом с каждым из рисунков располагался небольшой текст, разъяснявший особенности той или иной позиции. Читая их один за другим, Чжан Ян чувствовал на щеке дыхание девушки. Эта близость, сознание того, что он и Инь-инь видят и чувствуют сейчас одно и то же, что они исполнены общим желанием и стремятся к одной и той же цели, разожгли в нем огонь страсти. Повернув к себе ее лицо, молодой человек припал губами к губам Инь-инь. Она отвечала на его лобзания с тем же жаром и воодушевлением. Так, целуясь, они стали раздевать друга, а когда освободились от одежды, сюцай сказал:
- Затрудняюсь определить, чем одно предпочтительнее другого, но если вы настаиваете на выборе, то пусть будет это.
Он ткнул на наудачу пальцем в свиток, и им выпала игра, которая именовалась «шагающий тигр». Любовники перебрались на ложе. Инь-инь, выполняя наставления неведомого автора, легла ничком, приподняла ягодицы и опустила голову на подушку. Чжан Ян пристроился на коленях сзади, обхватил ее живот, крепко прижался к возлюбленной и начал размеренные движения. Поначалу он действовал осторожно, так что стебель его, поглаживающий жемчужину Инь-инь, можно было уподобить воробьиному клюву, склевывающему с ладони зернышки риса. Когда же повлажневшие створки раковины раскрылись навстречу, он устремился в глубину, словно брошенный на дно моря камень. Таким образом, чередуя легкие толчки с глубокими проникновениями, он вскоре довел Инь-инь до сладостной истомы, да и сам пережил минуту страстного упоения. После этого, набираясь сил перед новой схваткой, они улеглись друг подле друга на кровати, разлили по чаркам вино и завели беседу.
- Как видите, я была права, - сказала Инь-инь. – Разнообразие пошло на пользу, ведь сегодняшнее блюдо оказалось ничуть не хуже вчерашнего, хотя имело немного другой вкус.
- Должен признать вашу правоту, - согласился сюцай. - Авторы наставлений для спальных покоев, конечно же знали, о чем ведут речь. И мы только выиграем, если будем прислушиваться к их советам. А теперь позвольте попросить об одном одолжении. В первую ночь по приезде мне довелось подслушать вашу божественную игру. Скажу без преувеличения, что я испытал в ту минуту великое изумление и восхищение. С тех пор я всегда мечтал вновь услышать, как вы музицируете.
- Едва ли моя безыскусная игра доставит вам удовольствие, - возразила девушка.
- Позвольте мне самому судить об этом, - не согласился Чжан Ян.
- Если таково ваше желание, мне остается только повиноваться. Но не ждите чего-то необычайного.
Инь-инь соскочила с кровати, отодвинула музыкальный столик от стены, устроилась на циновке и достала цитру из футляра. Инструмент оказался старинным и роскошным. Черную лаковую поверхность его верхней деки покрывала причудливая паутина трещин. Изображение феникса было инкрустировано кусочками яшмы. Инь-инь склонилась над цитрой, и на память Чжан Яну тот час пришла ночная прогулка по саду Цуев, и то, как он внимал лившейся на него сверху божественной мелодии. С тем большим волнением наблюдал он теперь как нагая Инь-инь левой рукой пробует шелковые струны, а правой уверенно подкручивает винты на колках.
Закончив настройку, Инь-инь бросила на возлюбленного быстрый взгляд и улыбнулась. Но когда ее взор обратился на цитру, улыбка сбежала с лица, оно стало серьезным, отрешенным. И вся она, подтянувшись и собравшись, вдруг преобразилась и перестала походить на себя прежнюю – ту Инь-инь, которая незадолго до этого неистово предавалась любви и непринужденно болтала о пустяках. Затаив дыхание, молодой человек замер в ожидании чего-то необычайного, и это ожидание целиком и полностью оправдало себя! Едва длинные тонкие пальцы девушки коснулись струн, цитра отозвалась ей звуками необычайной чистоты. Сердце Чжан Яна сначала остановилось, а потом вострепетало, словно пробудившаяся ото сна птица. Завороженный следил он, как левая рука Инь-инь скользит по ладам, в то время как пальцы правой перебирают струны. Порой извлеченный звук словно застывал в воздухе, и тогда ее прекрасные руки замирали на мгновение над черной декой, чтобы потом вернуться на ее поверхность и вновь оживить инструмент. Казалось, ее длинные пальцы плетут колдовскую мелодию прямо из воздуха. Да и сама Инь-инь, как и в памятную ночь их первого свидания, предстала перед Чжан Яном в образе небесной феи. Ее отрешенное лицо, обращенный внутрь себя взгляд, полузакрытые глаза, ничем не скрепленные волосы, свободно рассыпавшиеся по обнаженным плечам и груди, а главное, ее быстрые изящные, обвитые браслетами руки — все это не могло принадлежать земной женщине. Так же, как и рожденная ею музыка! Проникновенная, плавная, умиротворяющая и прекрасная, она наполняла все существо Чжан Яна, вырывала его из цепи событий, заставляла забыть прошлое и отрешала от будущего. Так что он целиком принадлежал только настоящему мгновению, переживая его всеми фибрами своей души. Никогда еще музыка не оказывала на него такого сильного воздействия!
И даже когда Инь-инь закончила и, оторвавшись от цитры, вновь посмотрела на возлюбленного, он не сразу смог вернуть себе ощущение реальности. Прошло немало времени прежде, чем Чжан Ян нашел подходящие слова, чтобы выразить переполнявшие его чувства.
- Ваша игра превзошла все, что мне доводилось слышать в своей жизни, - признался он. – Я не жил, а грезил наяву. Воистину, ваша красота, ваше мастерство и обаяние воплощают в себе всепроникающую стихию инь…
8. Инь-инь вместе с возлюбленным бежит из родительского дома http://proza.ru/2025/06/01/481
«Мужчины и женщины» http://proza.ru/2022/01/13/1734