Часть 5 «Юбилейное кольцо»
Глава 13 «На перекрестке чувств»
Положив последнюю тарелку в посудомойку и запустив программу мытья, Бану принялась прибираться на кухне. Ее любимые мужчины, муж и сын, уже спали. Город окутала холодная январская ночь, и лишь изредка доносились отголоски ревущих моторов проезжающих автомобилей по мокрому асфальту. Для Бану наступило время, которое она отводила родительскому чату класса своего сына Риада. С появлением мессенджера Ватсап в жизни родителей школьников наступила новая эра - эра классных чатов. Чаты стали платформой для обсуждения тем как школьных, так и около школьных. А так как школьная жизнь детей всегда находилась под контролем матерей, то, благодаря чатам, появились виртуальные сообщества «мам класса». Чаты класса под чутким руководством активисток обладали способностью формировать и изменять мнения внутри группы и даже противостоять внешнему воздействию со стороны школьного руководства. Влияние «родительского чата» на участниц стало сопоставимым с эффектом кофеина: всплеск бодрости, сменяющийся усталостью, но при этом каким-то образом возникала зависимость.
Бану была активной участницей чата и жизни класса, в котором учился ее сын Риад. Она сама шутила, что после учебы сына в школе сможет баллотироваться в какой-нибудь муниципальный совет - настолько сильно в ней проявились качества общественного деятеля. Бану буквально жила школьной жизнью, но ее участие было исключительно творческим. Благодаря организациям детских праздников, написании сценариев, монтажа видеофильмов, создания постеров и коллажей у нее появились новые навыки и знания. Как говорил Нурлан – «Дорогая! По тебе рыдает и плачет Голливуд!». Бану стала популярной мамой как в классе, так и в школе. Риад учился в четвертом классе, а это - последний год начальной школы, и ее окончание традиционно завершалось выпускным вечером. А это означало необходимость проведения целого ряда мероприятий - фотосессии детей для виньеток, костюмированные выступления, праздник и банкет. Так что поле деятельности было достаточно широким и требующим сплочённости мам и учительницы. И Бану не могла не быть в рядах оргкомитета класса. И поэтому поздними вечерами, освободившись от домашней работы, Бану погружалась в виртуальный мир «мам класса». Выключив светильники во всей квартире и включив только торшер с мягким светом над удобным креслом, Бану стала просматривать и прослушивать сообщения в группе. Удивительное было то, как женщины разных возрастов, специальностей, языков коммуникации объединялись ради создания для своих детей безопасного круга общения и насыщенного событиями детства. И в этот вечер бурно обсуждалась предстоящая зимняя фотосессия из цикла «четыре сезона» для виньетки. Бану, как и любая мать, любила фотографировать своего ребенка, тем более что ее сын был фотогеничным, и фотографы с удовольствием работали с ним.
Риад был красивым, жизнерадостным и общительным мальчиком, унаследовавшим от своих родителей лучшие качества, и он радовал своих близких своим умом и добротой. Внешне он был похож и на Бану, и на Нурлана. Фигура Риада, его телосложение и конечности были идентичны тем, что имел Нурлан. Однако он унаследовал от Бану её мелкокостность, что делало Риада изящной копией Нурлана. Такой же феномен наблюдался и с его лицом - многие черты Риада напоминали Нурлана, но от Бану передались пухлость губ, цвет и размер глаз, а также длина бровей и ресниц. Нурлан, с любовью глядя на сына, называл его «чудом генной инженерией» и шутил:
- Произведение Бану и Нурлана все равно получается Ба-Ну, но уже с большой буквой Н.
В вопросы воспитания и образования сына Нурлан не вмешивался потому, что полностью разделял позицию жены. Взгляды супругов на многие аспекты жизни в целом и жизни их единственного сына в частности совпадали. Разнило их только увлеченность Бану общественной жизнью класса Риада. Нурлан время от времени высказывал свое недовольство ночными посиделками жены в чате:
- Бану, я хочу засыпать, обнимая тебя! Неужели я многое прошу?!
Или когда она вечера напролет монтировала видеоролики, не видя и не слыша ничего, что происходило в доме, Нурлан ворчал:
- Бану, мы забыли, что такое совместное времяпровождение. Мне надо стать мамой вашего класса, чтобы ты обратила на меня внимание?!
Бану, чтобы избежать недовольства мужа, стала подстраиваться под его рабочий график. А Нурлан работал вахтами: две недели на службе и две недели дома, что позволяло ей, по возможности, заниматься школьными делами в его отсутствие. Тем не менее в дни, когда Нурлан был дома, Бану старалась просмотреть сообщения в чате хотя бы раз день. Она крепко сдружилась с мамами класса, и они общались не только в виртуальном пространстве, но и в живую - на детских днях рождения, школьных мероприятиях или просто на многочисленных завтраках. Надо отдать должное женской солидарности, подруги понимали ситуацию в семье Бану, и старались поддержать её, не усугубляя капризов её «эгоистичного» мужа во время его пребывания дома.
Бану почти дочитала сообщения в чате, как вдруг вспомнила, что Нурлан на следующий день уезжает на вахту. С ужасом на лице она вскочила на ноги и, как провинившийся ребенок, стала судорожно заметать «следы преступления». Она спешно включила смартфон на зарядку, погасила свет на кухне и буквально вбежала в ванную комнату, стукнувшись о дверной проем. Выйдя из ванной, Бану крадучись прошла в спальню, где, стараясь двигаться бесшумно, тихонько нырнула под одеяло. Нурлан лежал на боку и ровно дышал. Бану, радуясь, что муж крепко спит, облегчённо вздохнула. Но тут раздался трезвый голос ее мужа:
- Я не сплю. Можешь расслабиться и начать дышать. Я лежу и жду, когда моя дорогая супруга вспомнит обо мне.
Бану коротко рассмеялась, и обняв Нурлана со спины, стала целовать его плечи:
- Дорогой мой! Любимый! Я не хотела тебя будить. Прости меня, пожалуйста.
- Бану, ты не исправима. Я завтра уезжаю и у тебя будет куча времени на твоих подружек. Я совершенно не выдерживаю конкуренцию с сорока мамами вашего класса. Что мне делать?! Как мне тебя вернуть?!
Бану, сопровождая каждое слово долгими поцелуями, шептала:
- Нурланушка! Единственный мой! Любимый! О чем ты говоришь?! Какие сорок мам?! У нас в классе всего лишь 36 детей! И никакой конкуренции с тобой! Это невозможно, потому что невозможно! Ты мой горячо любимый! Нет, не горячо, а страстно любимый!
Нурлан повернулся на спину и посмотрел на Бану долгим взглядом.
- Бану, я с тобой серьёзен. Прошу тебя, перестань дурачиться. Я близок к тому, чтобы потерять терпение. Я надеюсь, ты меня услышала. А сейчас, спокойной ночи. Мне рано вставать.
Бану расстроенным голосом ответила:
- Спокойной ночи. И прости меня, пожалуйста. Я потеряла счёт времени.
- Как всегда...
Пробурчал Нурлан и отвернулся от жены на бок. Бану, подвинув подушку ближе к мужу, легла рядом, обняв его за талию, и быстро уснула, уткнувшись ему в спину. Нурлан все ещё не спал. Услышав ровное дыхание жены, он тихонько развернулся и слегка отодвинул ее от себя. Он всегда поражался ее манере быстро засыпать даже после споров. Бану во сне повернулась на другой бок, и теперь уже Нурлан, обняв ее за талию, прижал к себе. Он уткнулся в ее волосы и, прижавшись губами к ее плечу, заснул.
Утро наступило слишком быстро, о чем возвестил тихий звук будильника Нурлана. Он сразу же проснулся и отключил сигнал. Бану тоже зашевелилась и попыталась привстать, но Нурлан ее опередил:
- Бану, тебе рано ещё. Спи.
- Я хочу тебя проводить.
- Не надо. У тебя есть ещё час, поспи.
Долго уговаривать Бану не пришлось, она укуталась одеялом и счастливо заснула. Казалось, именно этот час сна был для Бану самым глубоким, и она не услышала звук закрывающейся за Нурланом двери.
Вечер Бану был посвящен голосованию среди родительниц за выбор цвета костюмов их детей для выпускной линейки. Большинство проголосовало за бирюзовый цвет, и казалось, что на этом вопрос решен. Но оказалось, что в коллективе отношение к оттенкам бирюзового цвета неравнозначное, и тут разгорелись бурные дебаты. Класс разделился на два лагеря. Одни предпочитали оттенок бирюзового цвета под названием «Тиффани», другие же твердо стояли на цвете «Яйца дрозда». Конечно же были и такие, которые слабо различали эти оттенки. Но даже они вынужденно сплачивались вокруг авторитетных для себя родительниц. Спор перерос в противостояние. Активная переписка шла по всем фронтам - в групповом и в личных чатах. Неожиданно раздался звонок на городской телефон и Бану, уверенная, что это звонит Сада, подняла трубку:
- Мама?
В трубке было тихо, и Бану ещё раз позвала:
- Алло, мама? Я тебя не слышу.
С появлением смартфонов городские телефоны потеряли свою былую популярность, а для некоторых горожан вообще стали отжившим средством связи. И хотя эти номера указывали, как контактные в разных бланках, но редко кто звонил на них. Только Сада и Тогрул звонили дочери на городской. После некоторого молчания в трубке раздался незнакомый женский голос:
- Бану?
- Да, я вас слушаю.
- Тебе не надоело быть жалкой?
От удивления Бану оторвала трубку от уха и посмотрела на экран, совсем забыв, что это не смартфон.
- Что? Кто это?
Незнакомка не реагировала на вопросы и продолжала говорить с презрением в голосе:
- Он тебя не любит и никогда не любил. Хватит пользоваться его благородством. Он с тобой только из жалости. Ты ничтожество, и он об этом постоянно говорит.
- Так, девушка, кто ты такая и о ком говоришь?
Наконец голос в трубке внёс ясность в разговор:
- Я говорю о Нурлане. Мы с ним любим друг друга и уже давно. У нас с ним сильные чувства. Между нами особая связь, и тебе это не понять. Ты мешаешь ему и его счастью. Имей гордость в конце концов и перестань делать вид, что ничего не знаешь. Ты ничтожество!
В трубке прозвучали гудки отбоя. Бану села на кресло и пыталась осознать, что только что произошло. Ее охватило странное чувство - недоверие, непонимание и нежелание принимать происходящее за реальность.
- Этого не может быть.
Она на ватных ногах прошла к газовой плите и поставила чайник на огонь. Стоять на ногах было тяжело, и она села за круглый стол, в центре которого стояла оранжевая керамическая посуда, сделанная маленькими ручками Риада на гончарном мастер классе. Конфетница была неровной и слегка кривой, но для их маленькой семьи этот предмет был дорогим и ценным. Бану пристально смотрела на конфетницу, словно впервые увидев ее несовершенность. Оторвав наконец взгляд от конфетницы, Бану глухим голосом произнесла вслух, повернувшись к стулу, на котором обычно сидел ее муж:
- Нурлан, я ничего не понимаю.
Женщина сидела в оцепенении совершенно не зная, что делать и что думать. В памяти стали всплывать разные эпизоды с Нурланом, которые выстраивались в стройную теорию и убеждали ее, что голос в трубке возможно и не врал вовсе. Кажется, и в самом деле в последнее время они с Нурланом отдалились друг от друга. Но неужели настолько, чтобы изменить ей? Бану, потеряв счёт времени, сидела в состоянии шока и очнулась только на треск чайника, из которого выкипела вся вода.
- Риад, пора спать. - не своим голосом сказала Бану и медленно поплелась в комнату к сыну.
- Риадик! Солнышко! Пора спать, мой хороший. Я тоже иду спать, у меня сильно разболелась голова. Спокойной ночи.
Проверив замки входной двери, Бану пошла в спальню и легла в постель прямо в одежде. Она чувствовала острую необходимость погрузиться в сон. В сложные моменты жизни она неизменно прибегала к этому методу, который считала своим личным изобретением. Сон позволял ей отодвинуть события в прошлое, а это возвращало ей ясность восприятия и некоторое спокойствие для поиска решения. Проснувшись посередине ночи и осознав, что сон и не был сном, а был какой-то кошмарной дремотой, Бану решила, что надо готовиться к худшему. Лежа в постели, она проиграла в уме несколько возможных сценариев развития событий, и все они заканчивались одинаково - разводом. С болью, с обидой, с грустью и переживаниями, но финал один - окончательный разрыв.
— Значит, неминуемо будет развод. Кто это сказал - хочешь мира, готовься к войне? Что же, начинаем боевую подготовку.
На следующий день вечером Бану с Риадом поехали на ее квартиру, которая долгие годы пустовала. Маленькая «хрущевка» встретила посетителей тишиной и темнотой. Риаду казалось, что он впервые видит эту квартиру. Он не помнил, как в детстве пару раз с родителями был здесь. Все в этой маленькой квартире его умиляло.
- Мама, а можно я буду здесь жить?
Бану тяжело вздохнула и сказала:
- Риадик, наверное, мы с тобой скоро сюда переедем.
- А папа?
- Папа? О нем пока не знаю, поживем - увидим.
Квартира была чистой, теплой и какой-то одинокой. Ремонт выглядел устаревшим, и меблировка совсем не подходила под нужды школьника. Прохаживаясь по квартире, Бану отмечала про себя необходимые работы по перестановке и обновлению. На балконе она заглянула в комод, образец популярной в Баку румынской мебели 60-х годов. Комод и сервант, стоящие на застекленном балконе, достались ей от предыдущих хозяев. Румынская мебель тех времён своим дизайном идеально подходила под малогабаритные квартиры. Благодаря своей добротности и качеству использованной натуральной древесины, эта мебель справедливо считалась сделанной на века. В комоде лежали коробки с посудой, которую Сада собирала дочери в приданное. Ничего из этой посуды Бану не взяла в дом к Нурлану, купив все новое и современное. Разглядывая коробки, она вспоминала каждую покупку матери и свои детские мечты. В детстве она мечтала пользоваться этой посудой, сервировать стол и принимать гостей и это было ее представлением счастья. Передвигая и просматривая коробки, Бану мысленно продумывала, куда все это надо будет переложить, чтобы освободить шкаф под ее многочисленные вещи. В одной из коробок, глубоко задвинутой к стенке комода, судя по весу лежало что-то другое, не посуда. Какого было удивление Бану, когда в коробке она обнаружила музыкальные диски времён ее молодости, фотографии с Акшином, розовое сапфировое кольцо в футляре, записки, открытки, корешки билетов на концерты и коллекция статуэток животных восточного гороскопа. Она с грустью рассматривала содержимое коробки и к горлу подкатил ком. Вся память, связанная с Акшином и романом с ним, уместилась в небольшую подарочную сиреневую коробку. А его подарок оберег, который всегда висел у нее на шее, похоже не защитил ее от новой боли. Нурлан тоже её предал, как и Акшин. Но то, что связано с Нурланом, не уместится в одну коробку, хотя бы потому есть тот, кто в это время в гостиной игрался с ее мягкими игрушками - осликом Иа, Винни-Пухом и Тигром. Риад, наигравшись, вернул мягкие игрушки на свои места - в кресло, и заинтересовался содержимым серванта. В ящике он обнаружил фотографии в рамках, декоративные тарелки и длинные жёлтые свечи.
- Мама, можно я зажгу эти свечи?
Бану сразу же узнала свечи. В голове у нее пронеслось: «Кажется их было десять штук в упаковке. Осталось две свечи.»
- Да, можно, только будь осторожен со спичками. Поставь свечи в подсвечники.
Риад открыл дверцу серванта и достал оттуда нежный хрустальный подсвечник на две свечи. Он установил свечи в чашечки и зажёг фитили. Бану в это время разглядывала музыкальные диски в коробке, каждый из которых был частью ее тогдашней жизни. Вдруг свет в гостиной погас. Она вошла с балкона в комнату и увидела сына, в чьих сияющих глазах сверкали искорки под стать пламени свечей. Комната заполнилась мягким свечением и появилась какая-то загадочность и глубина. Бану и Риад зачарованно смотрели на пламя свечей и на танец теней от них. Риад пытался коснуться огня, а Бану продолжала про себя свой длинный монолог: «Совсем как тогда, когда все казалось сказкой и счастьем. Эх, Нурлан! А ведь у нас с тобой было и есть намного большее, чем просто романтические отношения. Ведь у нас есть Риад. А Риаду нужен отец, каким бы ты ни был по отношению ко мне.» Присев за стол, она долго смотрела как пламя отбрасывает тени вокруг и неожиданно сказала вслух:
- Нет уж! Я так просто не сдамся! Не в этот раз! Посмотрим, кто это жалкая и ничтожная! Риадик, собирайся. Нам пора домой! И эти подсвечники заберём с собой, если хочешь.
Глава 14 «Снежный джаз»
Служебный минивэн, развозящий сотрудников по домам после вахты, заехал во двор дома Нурлана. Вместе с ним из машины вышли ещё двое его коллег и продолжали свой жаркий спор, пока тот в багажнике среди одинаковых дорожных сумок с логотипом компании искал по биркам свою. Позади говорящих раздался торопливый стук женских каблучков, на который все трое машинально обернулись. Им навстречу шла приятная моложавая женщина в длинном темно-синем пальто, поверх которого ниспадал край обмотанного вокруг шеи красного келагаи с синим узором. Женщина с лучистой улыбкой издали помахала и летящей походкой стремительно подходила к зачарованно смотрящей на нее тройке мужчин.
- Нурлан! Здравствуй, дорогой! - радостно воскликнула женщина. Нурлан улыбнулся в ответ, но во взгляде читалось удивление и заинтересованность. Женщина, подойдя ближе, поцеловала Нурлана в щеку, слегка поднявшись на цыпочки, чтобы дотянуться до его лица. Нурлан в свою очередь приобнял женщину и, повернувшись к своим коллегам, увидел, как те изумленно смотрят на даму.
- Бану, знакомься - мои коллеги. Ребята, это моя супруга, Бану.
Взяв одной рукой тяжёлую дорожную сумку, а другой - жену за руку, Нурлан, попрощавшись с коллегами, направился к подъезду дома. Коллеги одобрительно покачали головами, переводя взгляды с удаляющейся пары друг на друга, и сели в минивэн.
- Бану! Ты не на работе? - спросил Нурлан, отмечая про себя изменения в облике жены. Стрижка, макияж, новое пальто с ярким платком и самое главное высокие каблуки и платье, выглядывающее из под пальто. Все это было иным, но самое главное - что-то неуловимо новое было в её взгляде и в выражении лица.
- Взяла отгул и была уверена, что успею приехать домой до твоего приезда. Хотела сделать тебе сюрприз. Как ты?
- Я хорошо. Ты выглядишь иначе как-то. Стрижка новая?
Бану весело рассмеялась и заговорщически ответила:
- Стрижка и вообще все новое!
На вошедшего в квартиру Нурлана запрыгнул Риад с радостным возгласом:
- Папа!
Пока отец и сын обнимались и обменивались новостями, Бану поспешила на кухню и стала колдовать с многочисленными кастрюлями. Скоро стол в гостиной был сервирован и Риад торжественно зажёг свечи. Нурлан взирал на все с удивлением, но молчал. Он прокомментировал только подсвечники:
- Что-то знакомое. Это с Измира или новые?
Квартиру Бану все в семье называли по названию улицы, что для посторонних часто становилось поводом для непонимания. «Быть на Измире» не посвященными понималось как пребывание в Турции. Бану, раскладывая блюда с обедами на стол, ответила на вопрос мужа:
- Да, с Измира. Мы с Риадом ходили проведать квартиру.
И ушла на кухню за другим блюдом, а Риад счастливо сообщил отцу:
- Мы с мамой скоро переедем жить на ту квартиру.
Нурлан застыл и не понимающе спросил сына:
- Зачем вам надо туда переезжать?
Риад бесхитростно сообщил отцу:
- Там все маленькое и красивое, и я хочу там жить.
В это время в комнате появилась Бану и не заметила, что на лицо Нурлана легла тень озабоченности. У него в груди неприятно ёкнуло, но он старался не подать виду.
- Бану, а по случаю чего это торжество?
- По случаю твоего возвращения домой.
- Мило. Я как бы не в первый раз возвращаюсь с вахты. Что случилось в этот раз?
Бану боялась выпалить то, что она тщательно скрывала, и каждый ответ взвешивала:
- В этот раз?.. А в этот раз у нас празднества в преддверии юбилея нашей семьи.
Нурлан пристально смотрел на жену ореховыми глазами и чувствовал еле уловимую фальшь в ее голосе. За ее нарочитым весельем, чрезмерным хлопотами вокруг стола, он явно ощущал что-то потаенное и это сильно его обеспокоило.
После изысканного ужина, во время которого центром внимания был Риад и все разговоры были вокруг его интересов, Бану занялась уборкой со стола. И, как всегда, столкнулась с феноменом, когда после трапезы в холодильнике места оказывалось меньше, чем до. Нурлан принес с гостиной остатки десерта и нежно обнял жену со спины.
- Все было очень вкусно. Спасибо большое.
- Я рада, что тебе понравилось. Десерт значит удался? Я в первый раз готовила баноффи-пай .
Нурлан, ласково целуя ушко жены, прошептал низким голосом:
- М-м, и баноффи, и пай - все было очень вкусно. Что у нас следующее по программе?
- Следующее? Джаз вечер. Завтра. У меня два билета.
Нурлан удивился и, заглядывая в лицо Бану, спросил:
- Джаз?
- Да, джаз.
Бану потянулась на цыпочках и, счастливо улыбаясь, поцеловала мужа в нос. В этот момент раздался сигнал сообщения на мобильный телефон.
- Это твой телефон? - спросила Бану.
- Мой? А, да! Мой.
Нурлан быстро просмотрел сообщение, и вернул телефон себе в карман. А Бану расстроилась и отвернулась, чтобы муж не увидел ее лица. Зная, что её лицо и голос отражают любые эмоции, Бану пряталась как могла. У нее сердце упало от мысли, что сообщение было от «той» и моментально в ее душе появилось неприятное чувство, словно в груди разлилась едкая кислота. Нурлан вновь попытался обнять жену, и та позволила ему это сделать, но ее настроение ухудшилось. «Играть в счастливую оказалось совсем не так легко!», размышляла она про себя.
На следующий день вечером Нурлан, выйдя из ванной, обнаружил жену в спальне, которая только вернулась с работы. Бану торопливо снимала с себя деловой костюм и готовилась одеться для выхода. Нурлан сушил феном голову и его взгляд упал на жену, которая в этот момент элегантно одевала колготки. Он удивлённо спросил:
- Бану, ты носишь стринги?
- Да, а что не так?
- А то, что снег идёт. Холодно ведь.
Бану в это время подтянула колготки по длине ног и равнодушно заметила:
- Именно из-за снега я и одеваю эти плотные колготки. Не беспокойся, мне холодно не будет.
Нурлан оторопело смотрел на жену и наконец сказал:
- И с каких пор ты носишь стринги?
Бану все тем же обычным голосом ответила:
- С тех пор, как мне исполнилось 45. Я же баба ягодка опять.
Она одела длинное трикотажное платье из тонкой шерстяной ткани. Рукава реглан и вырез лодочка под горло подчеркивали ее фигуру, а красивый синий цвет платья оттенял ее белое лицо. Поверх платья она добавила стильный кожаный ремень с металлической пряжкой в виде полукруга, который гармонировал с цветом платья. Повертевшись у зеркала, она спросила мужа:
- Что скажешь? Мне этот стиль подходит?
Нурлан не мог не отметить про себя, что жена выглядела роскошно. Ему нравилось то, что во внешнем виде Бану опять появился шик. Последние годы она одевалась также элегантно, как и в те дни, когда они познакомились. Ее наряды были все также со вкусом подобранными, но при этом они не привлекали внимания. И вот сейчас он опять видел в ее облике штрихи, которые меняют женщину из обычной в утонченную. Это не могло не радовать. Но побудительные причины этих изменений ему были не известны, и это сильно беспокоило его. В ответ он просто сказал:
- Подходит.
Она тем временем прыснула на себя духи и вышла из спальни. «И даже духи другие!» - продолжал размышлять про себя Нурлан и взгляд его упал на телефон жены, который она забыла на туалетном столике. Экран моргнул принятым сообщением, но звук был отключен.
- Бану, тебе звонят!
Бану вернулась в спальню и удивлённо посмотрела на экран, словно ожидала увидеть что-то иное.
- Это не звонок, а напоминалка. Дорогой, нам пора выходить. Концерт скоро начинается.
Февраль порадовал бакинцев снегом, который мелкими хлопьями тихо падал на асфальт. Люди улыбались первому снегу, который по словам синоптиков должен был задержаться. Джаз вечер, на который семейная пара спешили, проходил в кафе в Ичери Шехер . Городские власти с прошлого лета запретили въезд машин в старый город, что с одной стороны находило поддержку среди горожан - наконец историческое наследие попало под охрану. С другой стороны, чтобы попасть в старый город, приходилось долго искать парковку за его пределами. Нурлану удалось найти свободное место на значительном расстоянии, и они с женой пешком прошли по вечернему городу. Войдя в крепость, они попали на мощеные улицы старого города, в котором из-за обильной иллюминации и белой от снега площади было светло не по времени суток. Бану шла чуть позади от мужа, держась за его руку, и аккуратно ставила на заснеженный тротуар ножки в велюровых ботинках на высоких каблуках. Снежинки нежно касались ее лица и Бану в предвкушении приятного вечера светилась от радости. Нурлан, оглядываясь на жену, поймал себя на мысли, что зачарованно смотрел на ее счастливое лицо и звук ее каблуков радостно откликался с ритмом его сердца.
Кафе находилось на одной из узких крепостных улочек. Дизайнерам удалось превратить в уютное кафе помещение, которое некогда было квартирой. Причем они создали интерьер именно в стиле гостиной комнаты музыканта - камин, этажерка с книгами, полки с виниловыми пластинками и фотографии мировых джазовых звезд в рамках на стенах, среди которых были снимки бакинских джазменов. Два больших витринных окна выходили на улицу с брусчаткой и были украшены нитяными шторами. В углу комнаты маленькая эстрада с пианино, стульями и пюпитрами. В комнате стояли круглые столики на двоих и всюду в декоре были элементы прошедшего два дня назад дня Святого Валентина. При входе в маленькую прихожую администратор напомнил, что посетители пришли на полчаса раньше, а учтивый официант помог Бану снять пальто и повесил его в шкаф, стилизованный под старинный шифоньер. Нурлан заметил, как официант задержал взгляд на Бану. Хотя он знал о привлекательности своей супруги, это ему не понравилось. И когда официант ещё и замешкался с меню, Нурлан не упустил возможность пустить шпильку:
- Сервис здесь отвратительный.
Бану удивлённо оглянулась и спросила:
- Разве? Мы ведь только пришли.
Увидев приподнятую бровь на лице мужа, она сразу все поняла и огорчилась. Вечер, на который она возлагала надежды, начался не очень хорошо и, зная характер Нурлана, можно было заранее считать вечер провальным.
- Что будете пить?
Бану тихо ответила, повернув голову в сторону мужа:
- Может по бокалу вина? А потом вызвать пьяного водителя?
- Принесите, пожалуйста, винную карту. - обратился к официанту Нурлан.
Хотя в кафе посетителей было немного, официант принес винную карту с задержкой. Знал бы этот парень, что Нурлан оценивает каждый его жест и в душе выносит ему приговор за приговором! Нурлан просмотрел карту и спросил Бану:
- Какое вино хочешь?
- Красное полусладкое. И ещё закажи сырную тарелку.
Официант тут же отреагировал:
- У нас в меню нет сырных тарелок.
Нурлан неодобрительно посмотрел на парня, и после театральной паузы сказал:
- Принесите, пожалуйста, бутылку французского красного полусладкого вина Мерло. Надеюсь, оно у вас есть.
Минут через пять появился официант с извиняющимся лицом и манерно произнес:
- К сожалению, в данный момент у нас именно этого вина нет. Поставщики из-за погоды не смогли пополнить наш бар. Выберите, пожалуйста, что-то другое.
Ничего из того, что выбирал Нурлан, в кафе не находилось - ни белого, ни розового, ни азербайджанского, никакого полусладкого вина. Бану, чувствуя ответственность за выбор этого кафе и воспринимая каждый провал официанта как свой личный недочёт, предложила Нурлану уйти из кафе.
- Нет, мы останемся. Ведь мы сюда пришли ради музыки. Может чай?
- Да, давай лучше чай.
- Молодой человек, надеюсь поставщиков воды погода не остановила. Нам чай, ореховое и вишневое варенье и ассорти из орехов и сухофруктов.
Через некоторое время появился официант и положил на стол менажницу с орехами и два армуды стакана из толстого стекла с ручками. Нурлан поправил менажницу, подвинув ее ближе к Бану и отодвинул армуды стаканы. Потом взял в руки стакан и сказал:
- Тут, кажется, стаканы держат в холодильнике. Посмотри - ледяные! Даже чай не могут нормально подать. Что за сервис?!
Бану тяжело вздохнула, но решила промолчать, что давалось ей с трудом. Она молча ругала себя за вылазку в джаз кафе. Она ведь хорошо знала Нурлана. «Надо было промяукать ему на ушко, он сам бы нашел куда пойти и все были бы счастливы. А мне захотелось его удивить! Называется «порадовала»! На самом деле я жалкая!». Пришел официант, неся металлический чайник с длинным носиком, взял стакан, стоящий перед Бану, и стал манерно наполнять его чаем, высоко подняв руку. Раздался треск и дно стакана с шумом упало на плиточный пол, где вдребезги разлетелось на мелкие осколки. А горячий чай пролился на брюки официанта. Сконфуженный парень глухим голосом извинился и ушел с чайником в одной руке и со стаканом без донышка в другом. Бану повернулась к Нурлану и театральным шепотом сказала:
- Вот у тебя глаз! Османы про цвет твоих глаз говорили? Бойся мужчину с ореховыми глазами?!
Нурлан весело рассмеялся:
- Причем тут цвет моих глаз?! Это элементарная физика - умудриться налить кипяток в ледяной стакан. Что угодно лопнет! А османы, дорогая моя, не любили голубоглазых.
И добавил свою обычную фразу, которую говорил при любом казусе:
- Ничего! Будет, что вспомнить.
Инцидент со стаканом разрядил обстановку между супругами и, когда появились музыканты, они были уже в хорошем настроении. Когда зазвучала музыка, маленькая гостиная наполнилась атмосферой виртуозного исполнения и чарующих мелодий. Трио состояло из пианиста, гитариста и ударника. Все трое были уже в возрасте, и были одеты в классическом джазовом стиле — без лишнего пафоса, с акцентом на элегантность и комфорт. Интересно было наблюдать за выражениями их лиц — сосредоточенность сочеталась с глубоким блаженством. Эти истинные мастера джаза играли прежде всего для собственного удовольствия, а не ради заработка. Бану с восхищением слушала музыку с мягкой улыбкой на слегка приоткрытых губах. Она настолько погрузилась в волшебство звуков, что ничего не замечала вокруг. А рядом сидел Нурлан и с нежностью смотрел на профиль жены и особенно на ее улыбку. Его трогала искренность и почти детская восторженность на лице любимой женщины, на которую он мог бы смотреть бесконечно. Вдруг музыканты, завершив очередную композицию, встали и поклонились немногочисленной публике в гостиной. И только тогда Бану с сожалением поняла, что два часа пролетели как один миг.
Они вышли из джаз-кафе на улицу и прошли по ночному Баку, ступая по нежному белому ковру из снежинок, и голове и в душе ещё долго чувствовались отголоски музыки. Нурлан, кутая шарф вокруг шеи Бану, спросил:
- Я не знал, что ты любишь джаз в целом и наш, азербайджанский этно-джаз.
- Всегда любила. Я помню, как ходила на концерты этого пианиста во время бакинских джаз фестивалей. Он играл в больших, переполненных зрителями, залах. А сейчас какое-то другое ощущение. Видимо добавилось чувство уюта, как будто мы были у него в гостях.
Нурлан странно посмотрел на Бану и неожиданно сказал:
- Я всегда ревновал тебя к тому, что было до нашего знакомства. Мне так жаль, что меня тогда с тобой не было.
- Нурлан, что я слышу? Ты ревнуешь меня?! Я и не знала об этом! Ты никогда не показывал, что испытываешь ревность!
- Что я должен был делать? Каждый раз душить тебя?
Бану весело рассмеялась:
- Ну, задушить ты мог всего лишь один раз.
Нурлан обнял жену за плечи, и они продолжали осторожно идти по снегу направлении к парковке. Уже сидя в машине Нурлан, сказал:
- Знаешь, у моей мамы был блокнот. Она в него записывала стихи, рецепты, афоризмы - все то, что она хотела запомнить и сохранить. Я жалею, что этот блокнот пропал, выбросился куда-то. Там много стихов было записано. Сейчас я понимаю, что это были особые, душевные, стихи. Мне одно стихотворение очень нравилось, мама его на день свадьбы папе прочла. Незадолго до той роковой аварии. Я не помню весь стих, но там были такие слова:
«Хочу, чтоб для любой моей мечты
Ты был единственной границей.»
Я часто вспоминаю эти слова, потому что для меня ты граница всех моих мечт.
Бану слушала Нурлана, боясь прервать его. Подобные откровения она давно не слышала. В машине стояла тишина и через некоторое время ее прервала Бану:
- «Хочу тебе покоя не давать,
Быть сильною и оставаться слабой,
Хочу тебя своей любовью звать -
Ведь я и жить иначе не могла бы!»
Нурлан удивился и ошарашенно спросил:
- Ты знаешь эти стихи?!
Бану положила руку на лицо Нурлана и сказала:
- У моей мамы был точно такой же блокнот, в котором тоже было записано много ее любимых стихов. Наши мамы жили во время совсем других женщин. А эти стихи - стихи Анны Ахматовой . Я их наизусть знаю.
Нурлан деланно обиженным тоном сказал:
- Наизусть знаешь, а мне никогда их не читала.
- Ты прав. Я многое чего не делала, воспринимая все как само собой разумеющееся. Мы мало выходили, мало проводили время вдвоем, мало говорили друг другу ласковых слов и мало делали признаний. Нурлан, я хочу всё исправить.
Нурлан потянулся к жене и поцеловал ее:
- Давай все изменим. Давай ходить на свидания друг с другом, как сегодня. Я тебе очень благодарен за этот вечер.
Они выехали с парковки и медленно поехали по белым дорогам домой, снег все ещё падал. Вдруг на мобильном телефоне Нурлана раздался сигнал о принятом сообщении, потом ещё один. Супруги удивились звуку, но каждый по своему. Нурлан поторопился посмотреть на экран, а Бану отвернулась к окну и смотрела на снег, укутывающий город. В голове ее крутился куплет из того стихотворения, который в уколотой душе звучал злой шуткой:
«Хочу тебя своей любовью звать -
Ведь я и жить иначе не могла бы!»
Глава 15 «Любовь без тайн»
Заснеженный город наконец почувствовал зиму во всей её холодной красоте. Повсюду толстым слоем лежал снег. Стояла тихая безветренная погода. На дорогах почти не было машин, а рабочая жизнь в городе замерла из-за «погодных условий». Зато дворы были полны детьми, которые не оставляли нетронутым ни одной поверхности со снегом. Тут и там появились снеговики, маленькие и большие, круглые и не очень. Лица людей светились и все понимали, что эта радость дана бакинцам всего лишь на один день. Обычно к вечеру снег подтаивал, а ночью, как правило, бывал мороз и всё просто превращалось в лёд. На следующий день, глядя на грязную серую жижу из мёрзлой воды, все вспоминали недолгий восторг предыдущего дня и дружно соглашались, что южному городу такой снег и не нужен был.
А пока снег лежал красивым белым ковром, Риад с отцом играли во дворе. Бану же дома готовила подходящий обед для холодного дня - пити . Для приготовления этого блюда у нее были специальные глиняные горшочки, в которых в бульоне томились мясо и нут. На городской телефон поступил звонок. После первого телефонного разговора с «той», Бану настороженно относилась к каждому неожиданному звонку. К счастью, это позвонил Тогрул. Бану облегчённо вздохнула и радостно воскликнула:
- Папа! Добрый день!
- Привет. Как вы? Что делаете?
- Все хорошо. Нурлан с Риадом во дворе, играют в снежки. А я кручусь по дому.
- Отлично! Хорошо, что кучерявый приехал. Когда он дома, мне спокойнее за вас.
- А у вас как? Трубы не замёрзли? Дома все в порядке?
- Нет, трубы не подкачали. Вернее, их утеплительная обмотка. У нас все хорошо. Кажется у вас этим вечером концертная программа?
- Нет, папа, не сегодня. Концерт в пятницу.
- А вечер понедельника в силе?
- Конечно в силе! Гонаглыг, как и футбольный матч, состоится в любую погоду.
- Ну, хорошо. Очень хотел услышать твой голос. Передаю трубку маме.
Сколько лет прошло, а прочно закрепившееся за Нурланом прозвище «кучерявый» все также фигурировало в разговорах между отцом и дочерью. Разговоры с Тогрулом своей конкретностью и отсутствием эмоциональности по стилю напоминали деловые разговоры. Только говорящие чувствовали тепло и любовь в каждом слове. Беседы же Сады с дочерью были длинными непринуждёнными разговорами, полными эмоций и пересказом личных переживаний, подробной информации обо всех больших и малых событиях, шуток между строк и пониманием друг друга с полуслова. Положив трубку после долгого душевного разговора, Бану стала готовить настой шафрана для пити. И тут опять раздалась трель городского телефона. «Мама, наверное, что-то не договорила.» - решила Бану.
- Да, мама!
- Ты жалкая! - прозвучал в трубке уже знакомый голос. - Нурлан тебя не любит! А ты цепляешься к нему как репейник. Он любит меня!..
Бану почувствовала, как гнев подкатил к горлу, и, перебив изрыгающую желчь дамочку, металлическим голосом сказала:
- Ошибаешься, это ты жалкая. Он любит тебя? Вряд ли! Он живёт со своей семьёй. Он засыпает со мной и просыпается со мной. А ты где?! Не звони сюда больше, пока я не приняла меры!
- Что ты можешь мне сделать?!
- Увидишь!
Грозно сказала Бану и буквально бросила трубку. Выругавшись, она вернулась к пити. Когда ее любимые мужчины, сын и муж, вернулись, она уже была спокойна, а в доме аппетитно пахло от уже накрытого стола. Сидя за столом, Бану напомнила мужу, что на пятницу у них билеты на юмористический концерт.
- Да, помню. Знаешь, а я посмотрел программу того джаз кафе. Оказалось, что там выступают разные музыканты. Я хотел бы в один день послушать соул.
Бану расплылась в улыбке:
- Так тебе вчерашний вечер понравился? Я так рада! Обещаю, мы в джаз кафе пойдем ещё не раз, хотя бы ради их чая.
Муж с женой рассмеялись, вспомнив про чаепитие накануне. А Бану подумала: «Один ноль в мою пользу».
Вечер юмора и сатиры не произвел на них ожидаемого впечатления. Известный дуэт уже долгие годы давал по три концерта подряд в главном дворце города. Судя по продажам билетов, аншлаг намечался на все дни и это говорило о популярности юмористов среди бакинцев. Расположившись в уютных креслах в красивом зале с хорошим обзором сцены, Нурлан и Бану ждали начало выступления, тихо переговариваясь. Наконец зал заполнился, занавес поднялся и началось действие. Публика бурно встречала каждый выход артистов, радовалась каждому перевоплощению в образы, особенно женские, громко смеялась шуткам, и энергично аплодировала в конце каждого номера. Конферансье между номерами во всю старался поддерживать градус веселья на высоте, и музыкальные вставки были уместны. Но Нурлан и Бану общего восторга не поддержали, поулыбались пару раз, и заключили, что юмор слишком бытовой. А когда после концерта они вышли в ночной мороз, то решили продолжить вечер за чашкой кофе. Несмотря на поздний час, ближайшее кафе было заполнено людьми. На удачу Нурлану и Бану предложили занять столик в укромном уголке. Уютный полусвет и лёгкая музыка на заднем фоне, красивый интерьер и манящий кофейный аромат мгновенно обволокли и настроили на доверительный разговор. Лёгкая беседа обо всем увлекла обоих, и они сами не заметили, как коснулись очень интимной темы - довольны ли они своими отношениями, а именно близостью друг с другом. Началось все с обсуждения того, насколько их отношения изменились со временем. Словно ступая по тонкой кромке льда и боясь нарушить грань между приятной беседой и выяснением отношений, Бану осторожно завела разговор на щекотливую тему. Она делилась своими мыслями и воспоминаниями ярких моментов их интимных отношений, и тихонько пыталась узнать о чувствах мужа к ней. Нурлан, заинтригованный разговором, завороженно смотрел в томные глаза жены и слушал ее теплый нежный голос, который временами становился низким и сильно волновал его. Он пару раз бросил взгляд вокруг, и, убедившись, что никто их не слышит, продолжал больше слушать, чем говорить. Когда-то давно, на заре их отношений, они часто вот так болтали наедине. Со временем появились заботы и хлопоты с малышом, и эта форма общения почти полностью исчезла из их жизни. И вот Нурлан в очередной раз почувствовал, как сильно соскучился по тем дням, когда они были только влюблены друг в друга. А Бану, видя заворожённый взгляд мужа, с удовольствием отметила про себя: «Два ноль в мою пользу!».
Время за разговором пролетело незаметно и, спохватившись, супруги поторопились домой. Надо было отпустить няньку Риада, которая любезно согласилась посидеть с ребенком. Посадив няньку на такси, Нурлан вернулся домой. Он вошёл в квартиру одновременно с телефонным звонком и какого было его удивление, когда он услышал неприветливое приветствие жены:
- Это опять ты? Ты меня вынуждаешь перейти к действиям!
Нурлан подошёл к жене и молча взял трубку из ее рук. Бану от неожиданности вздрогнула, она не слышала шагов мужа. Нурлан недолго послушал голос в трубке и прервал поток бранных слов:
- Кто это говорит?
На другом конце, услышав мужской голос, бросили трубку. Нурлан повторил свой вопрос, теперь уже глядя на жену:
- Кто это был?
Бану пожала плечами и ответила подавленным голосом:
- Не знаю.
Нурлан стал нажимать кнопки на телефоне и сказал вслух:
- Сейчас выясним, кто это. Не зря же мы доплачиваем за эту услугу.
- Ты серьезно полагаешь, что она настолько группа, чтобы звонить со своего номера?
Нурлан взял свой мобильный телефон и стал набирать какой-то номер.
- Сейчас выясним.
Бану, положив руку мужу на плечо, спросила:
- Нурлан, ты уверен, что хочешь перезванивать этой женщине при мне? Она может быть твоей хорошей знакомой. Очень хорошей знакомой.
Нурлан выдержал пристальный взгляд жены и ответил медленно, делая паузы после каждого слова:
- У меня нет таких «очень хороших знакомых женщин», которые могли бы звонить и терроризировать мою жену.
Бану наклонила голову и глухо спросила:
- У тебя «таких» нет?
- У меня никаких нет. Есть только ты, и никакая другая женщина мне не нужна.
Взгляд Бану упал на экран мобильного телефона, и она тем же тихим голосом сказала:
- И все же, я боюсь, если ты сейчас позвонишь на этот номер, из твоих контактов выплывет какой-нибудь «Али, Вели, Пирвели» в женской юбке. Подумай ещё раз.
Нурлан резко спросил:
- Значит, ты веришь кому-то больше, чем мне?
- Если бы я поверила кому-то и сказанному им, меня здесь уже не было.
Супруги молча посмотрели друг другу в глаза. Нурлан шумно вздохнул, нажал на кнопку «Звонить» и включил громкую связь. Из контактов выплыло имя «Эсма стажёр» и из динамика раздался встревоженный голос:
- Нурлан муаллим? Добрый вечер. Вы так поздно звоните, что-то случилось? Я вас слушаю.
- Нет, Эсма, это я вас слушаю. Вы звонили мне на домашний номер.
- Я? Нет, я не звонила.
- У меня телефон с определителем номеров, и он определил ваш мобильный номер. Я вас слушаю, Эсма.
- Нурлан муаллим , это какая-то ошибка. Честное слово, я не звонила.
- Не звонили? И с моей женой не говорили?
- Нет, я не звонила. И не говорила.
- Эсма, я завтра пойду на АТС и возьму распечатку поступивших звонков за последний месяц. Потом пойду в полицию и подам заявление о телефонном хулиганстве. Как вы думаете, сколько звонков с вашего мобильного будет в списке входящих?
Эсма молчала. Пауза затягивалась. Нурлан молча стоял, ждал ответ и смотрел в глаза Бану. Та тоже молчала. Она узнала голос звонившей, но решила дождаться развязки. Ее охватило чувство нереальности происходящего, почему-то закружилась голова и к горлу подкатила тошнота. Наконец раздался голос Эсма:
- Нурлан муаллим, я вас люблю, и вы это знаете. И у вас же тоже ко мне чувства, у нас с вами эмоциональная связь. Я это чувствую. А жену свою вы не любите, вы женились на ней по ошибке. Она вас не заслуживает. Я могу сделать вас счастливым.
Нурлан покачал головой и прервал девушку:
- Абсурд какой-то! Эсма, вы выдумали себе что-то и сами же в это поверили. Не вам решать, с кем мне быть счастливым. Очень жаль, что вы перешагнули рамки приличия. Никто не имеет права звонить моей жене и говорить ей гадости. Я завтра решу, что мне делать дальше. А вы подумайте хорошенько, имеете ли вы право вмешиваться в чью-то личную жизнь.
Дав отбой, Нурлан отложил телефон в сторону и серьезно спросил жену:
- И как давно это началось?
Бану прошла к креслу и устало села в него. Нурлан последовал за ней и расположился в кресле напротив, опершись локтями в колени и подперев подбородок сложенными руками. Бану молча посмотрела на вопрошающие глаза мужа и ответила низким голосом, в котором появилась хрипотца:
- Три недели назад. В тот день, когда ты уехал на вахту. Потом она ещё несколько раз звонила. Ты не ошибся, говоря о последнем месяце.
- Почему ты мне не сказала?
- Странный вопрос «почему». Да потому, что вначале я хотела разобраться в ситуации, в себе, в тебе, в нашей жизни, в наших чувствах, в наших отношениях. Конечно, при мысли, что ты полюбил другую, мне стало больно. Но я предпочитаю узнать об этом от тебя самого, а не от какой-то девицы. Единственное, о чем я прошу - это быть честным со мной. Если мы расстанемся, мне конечно же будет горько, мучительно, досадно. Но меня это не убьет. Хотя я не могу сказать, что мои чувства к тебе прошли. Они есть, они ещё живы. Тем не менее мешать тебе я не буду.
Нурлан смотрел на бледное лицо жены и с непониманием в голосе сказал:
- Три недели! Три недели ты молчала. Переживала про себя, но упорно молчала. Ездила на свою квартиру, планировала уйти туда с Риадом. Затеяла все эти походы на концерты, ужины при свечах. Постриглась, перекрасилась, преобразилась. Но так и не сказала мне ни слова о том, что тебя мучило. Как будто я чужой тебе человек! И ты говоришь о честности? Почему же ты мне не сказала об этом звонке? Вот мне интересно, а какой у тебя был план? Ты же любишь все планировать.
- Мой план?.. Я подумала, если ещё не поздно, то стоит попытаться исправить все. Ну, если не все, то хотя бы что-то. Хотя бы стать похожей на ту Бану, которую ты полюбил когда-то. Я захотела наполнить нашу жизнь новыми впечатлениями, добрыми, положительными эмоциями. Хотела дать понять тебе, что ты мне все так же дорог. Что я все ещё могу быть тебе интересной. В общем, я не хотела безропотно принимать удар судьбы. Теперь ты ответь - что я должна была делать?
- Бану, Бану! Сколько лет мы вместе, а ты все ещё меня удивляешь. Если бы ты знала, как я сходил с ума от мысли, что ты влюбилась в кого-то. Думал, что все эти метаморфозы с тобой связаны с кем-то другим. Никогда не думал, что я буду молиться на поток сообщений родительского чата. И все потому, что одиночные сообщения на твой телефон вызывают у меня приступы ревности. Нет никого адюльтера с моей стороны! Клянусь тебе!
Бану устало кивнула:
- С моей стороны тоже нет какого адюльтера. Я планировала поговорить с тобой после понедельника. Вначале хотела отметить десятилетие нашей свадьбы, и потом сказать тебе об этих звонках. Я забронировала стол на восьмерых в том же ресторане, где была наша свадьба. Пригласила родителей, друзей. Хотела отметить юбилей нашей семьи. Но ты узнал сегодня совсем не так, как я думала. И сейчас я не знаю, как мне быть.
Нурлан откинулся на спинку кресла и какое-то время молчал. Потом встал на ноги, присел на корточки перед Бану и взял обе ее руки в свои. Все также не проронив ни слова он раскрыл ее ладони и прижал их к своему лицу.
- Бану, ты и Риад - вы единственные мои родные люди. Роднее вас у меня никого нет. Неужели ты допускаешь мысль, что я могу хотеть лишиться вас, своей семьи? Ради чего? Ради кого? Единственное, чему я рад, это то, что узнал обо всем хотя бы сегодня. И сегодня же мы поставим точку на этом. Ты меня слышишь?
Бану надеялась, что Нурлан не чувствует дрожи в ее пальцах. Ее сердце бешено колотилось, и, казалось, ещё минуту и она потеряет сознание. Она соскользнула с кресла на пол и обняла Нурлана.
- Слышу.
- Ты мне веришь?
- Верю. Нурлан, я очень сильно устала и хочу спать.
Нурлан поднялся на ноги и помог встать Бану. Они прошлись по комнатам, отключили в комнатах свет, проверили входную дверь. Зашли в спальню к Риаду, поправили одеяло на нем. Когда они вышли в коридор, Бану неожиданно сказала:
- Нурлан, я хочу, чтобы ты перестал работать вахтами. Я устала жить в двух разных режимах, двумя жизнями. Одна жизнь с тобой, другая без тебя. Не успеваешь порадоваться твоему приезду, как ты опять уезжаешь. Итак, больше десяти лет. Ты нам с Риадом нужен больше, чем тебе кажется. Пожалуйста, подумай о моей просьбе.
Нурлан поправил прядь волос, которая упала на лоб Бану, и задумчиво сказал:
- А я думал тебя устраивает, что я уезжаю и ты свободно можешь заниматься своими роликами и творческими проектами. Если дело обстоит иначе, то я придумаю что-нибудь.
- И ещё. Кто тебе пишет по вечерам?
Нурлан театрально вздохнул и полез в карман за телефоном. Он открыл ватсап и показал экран Бану. В мессенджере было одно не прочитанное сообщение от контакта с говорящим именем «Дядя Айдын ювелир».
- Это тот самый дядя Айдын? Ювелирная около ЦУМа?
- Ага.
Бану вошла в чат с дядей Айдыном и увидела переписку с большим количеством фотографий разных колец. На последнем фото было кольцо с квадратными бриллиантами в виде дорожки.
- Что это?
- Кольцо на юбилей нашей свадьбы. Десять лет. Десять бриллиантиков. Надеюсь, тебе понравится. Завтра должен заехать к дяде Айдыну и забрать кольцо.
Бану подняла глаза, пожала плечами с извиняющейся мимикой на лице и, посмотрев Нурлану в глаза, сказала:
- А я с ума сходила. Думала, что это тебе пишет та девица.
Нурлан широко улыбнулся, прижал к себе Бану и шепотом сказал:
- Вообще-то ту девицу я должен поблагодарить - она вернула мне тебя. И, ещё... Я очень хочу продолжить тот разговор, который мы начали в кафе. На чем мы остановились?
Бану беззвучно рассмеялась и посмотрела Нурлану в глаза:
- Знаешь, я до сих пор тону в твоих глазах. Ах, да. Твои вопросы. Во-первых, я никогда не переставала быть твоей. Просто я чуть было не забыла, что мужу нужно уделять внимание, как ребенку. А во-вторых, мы остановились на обсуждении наших сокровенных мечтаний и одно из них...
Бану встала на цыпочки и что-то нежно прошептала мужу на ухо. В ореховых глазах появились хитрые искорки и Нурлан увлек жену в спальню.
А над Каспием небо стало медленно сереть и в предутренней тишине стали слышны звуки ранних машин, мчащихся по свободным улицам города. Метеорологи пообещали бакинцам ещё один снежный день, и морозный воздух подтверждал эти прогнозы. Нурлан поправил одеяло на спящей жене так, чтобы плечи были укрыты, и с улыбкой смотрел на ее спокойное безмятежное лицо. Он коснулся губами ее лба и тихо прошептал:
- Спи, мое счастье! Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю!
Не отрывая губ от лба Бану и слушая ее ровное дыхание, Нурлан незаметно уснул. За окном пошел обещанный снег. Крупные снежинки хлопьями падали на землю, как будто сама природа белой занавесью декорировала начало нового этапа в отношениях супругов.
Продолжение следует http://proza.ru/2025/04/08/1291