4.
Иногда дочка Лины просыпалась ночью, но, увидев меня, реагировала довольно спокойно, из чего я понял, что ей не раз приходилось знакомиться с другими мамиными дружками. Я понимал, что не являюсь тем единственным и неповторимым принцем, которого Лина ждала всю свою жизнь. Однажды между делом она сообщила мне, что уже была замужем, а бывший муж сидит. За что, она не говорила, а я не спрашивал.
Однажды Лина рассказала мне о любопытном диалоге, прозвучавшем между Ниной и мамой Лины. Та как-то днём решила прилечь на кровать Лины, но Нина стала прогонять бабулю:
- Ба, тебе нельзя тут лежать!
- Вот как? А кому же ту можно лежать?
- Маме Лине! И всё!
- И всё? А кому ещё можно? - уточнила бабуля.
И Нина выдала, как само собой разумеющееся:
- Владику!
Я ещё не появлялся у Лины, когда родители были дома, но обо мне уже знали.
Бывало, Лина показывала мне новые импортные сандалики для ребёнка, или своё золотое колечко, и объясняла, что это купил маляр Миша, а то – Арсен, который ходит в загранку... Я понял, что тоже обязан что-нибудь купить, иначе ну никак нельзя! Конечно, я бы тоже с удовольствием купил ей золотое колечко, но с деньгами было туго. Я отдавал свою «огромную» зарплату родителям, оставляя себе практически лишь на курево и прочие мелочи, но прекрасно знал, что они тратят на меня гораздо больше.
Лина как то упомянула, что ищет для себя колечки "Неделька", и однажды, будучи в другом городе, (в Одессе я их не встречал) я купил ей эти колечки. Они были чуть маловаты, но другого размера там всё равно не было. Однако Лине они понравились, и колечки заняли место на пальчике. Потом мы зачем-то должны были заехать ко мне домой. И очень здорово, что мы застали дома папу, который являлся врачом с большим стажем.
Палец с этими чёртовыми колечками к тому времени уже сильно распух, и я просто не представлял, что с ним делать, и как вызволить палец моей девушки из плена. Отец вызвался помочь. За долгую практику ему доводилось делать и это. Он взял суровую нитку, и стал плотно наматывать на Линкин палец виток к вилку, пытаясь потом с мылом "смотать" кольца с пальца, как по резьбе, но дело явно не шло!
В итоге пришлось брать в руки клещи, и перекусывать все колечки, одно за другим, пока бедный пальчик не был освобождён. Делал это отец, сам бы я не решился, боясь повредить палец Лины.
- Пожалел! - то ли в шутку, то ли всерьёз заявила Лина.
5.
Я, то оставался у Лины то на всю ночь, то уходил домой, если ещё успевал на последний троллейбус. Но родители Лины возвращались довольно рано, потому уйти требовалось уже около шести.
Лина очень тяжело вставала утром, поэтому обычно ставила будильник на целых полчаса раньше, которые её требовались, чтобы окончательно проснуться. Процесс пробуждения происходил у неё долго и мучительно. Мне это ужасно не нравилось, ибо я, проснувшись, вскакивал сразу, будто куда-то опаздываю. Но жил я в четырёх остановках троллейбуса от Лины, да и работал поблизости от дома, и так рано вставать мне не требовалось.
Правда, через два года наше СКБ переехало на завод, находившийся на дальней окраине города, тогда уже и мне приходилось вставать чуть свет, но к данной истории это отношения уже не имеет.
В качестве извинения за ранний подъём я получал очень сытный завтрак. Бабушка Лины жила кажется на Слободке в частном секторе, держала кур и небольшой огород, да ещё и несколько фруктовых деревьев. Вот с этой "плантации" мне и перепадали то обалденно вкусная варёная куриная ножка совсем не от такой тощей и синеватой курицы, что мы ели дома, то шикарное яблочко, будто только что с ветки, то ещё какие-то вкусные вещи, уж не помню какие. Так что порой мне хотелось спросить моих родителей, врача и учительницу:
- Мама, папа, а мы, правда, евреи? И если да, то почему мы питаемся так скучно, бедно, и только из гастронома?
Но, пораскинув мозгами, я всё же воздержался от вопроса.
Отдельно хочу рассказать, как хранились в семье Лины яблоки зимой. Они лежали в большой кастрюле в холодильнике полностью покрытые водой. А сверху эти "консервы" были залиты небольшим слоем какого-то жира, застывшего твёрдой корочкой, будто льдом. Лина проламывала "лёд" и доставала мне яблоко. Как и что происходило с корочкой дальше, я не знаю.
Наши встречи с Линой продолжались довольно регулярно, хоть и не ежедневно. Виделись мы лишь в рабочие дни, ибо на выходные и праздники кто-то из родителей Лины непременно был дома. Так постепенно подкрался и Новый Год.
Моих родителей пригласили куда-то в компанию, и я предложил Лине встречать Новый Год у меня.
Мама приготовила нам неизменный оливье, шпроты, паштет, и т.д., красиво сервировала стол на двоих, поставив шикарные чешские тарелки и хрусталь, и я поехал за Линой. На чём? Да на троллейбусе! На чём ещё может ездить техник с зарплатой 70 рублей в месяц?!
Прекрасно помню, что на тот Новогодний праздник впервые показывали "Иронию судьбы" Рязанова. Конечно же, для начала мы прилегли, обновив для этого важного дела мой диванчик. Через некоторое время, взглянув на часы, я в панике закричал, что мы должны немедленно одеваться, а то Новый Год придёт без нас!
С большим трудом и суетой, мы всё же успели одеться до 12 часов, и подняли бокалы без опоздания.
Эх, прекрасный был праздник, всегда бы так! Нам вполне хватило общества друг друга, мы пили шампанское, закусывали, и с удивлением наблюдали за героями картины, которые тоже решили встречать Новый Год только вдвоём! Надо же, откуда Рязанов узнал о наших планах?!
Честно говоря, первая часть пребывания Жени Лукашина в квартире Нади меня ужасно раздражала, была явно затянута, и мы уже подумывали, не продолжить ли наши упражнения на диванчике, но вскоре сюжет получил дальнейшее развитие, да и родители могли вот-вот вернуться, так что вторую порцию "сладкого" пришлось отложить на потом.
Как-то раз я встретил Лину на её остановке, мы зашли в квартиру, и Лина отправилась в душ. Я ждал её довольно долго, стал уже волноваться, не случилось ли там чего, и решил заглянуть в ванную комнату, узнать причину задержки. Дверь была не заперта.
Лина стояла в ванной, и держала душевую лейку, или, как некоторые называют эту часть «телефон», прижав к причинному месту.
- Вот так стояла бы, и стояла, и нафиг нужны все вы, мужики? – сказала она, но всё же вытерлась, и юркнула ко мне в постель.
6.
Однажды, на исходе зимы в Одессе случилось жуткое обледенение. Все деревья, трава, машины, буквально всё на улице оказалось, будто заключённым в стеклянную оболочку. Многие деревья, не выдержав огромного дополнительного веса и сильного ветра, рухнули. Провода были порвать, трамваи и троллейбусы не ходили, очень многие дома, в том числе и СКБ, в котором я работал, остались без света и отопления.
Как и тысячи других одесситов, я отправился на работу пешком.
Тем не менее обстановка была оживлённая, люди, живущие в отдалённых районах, приходили на работу на несколько часов позже, однако никого не ругали.
Начальство решило занять нас работой с упавшими деревьями, но только там, где они не лежали на оборванных проводах. Мы не особенно продуктивно пилили ветки, безуспешно промучились со стволами, и через пару часов весёлого коллективного труда на свежем воздухе были отпущены восвояси.
Домой не хотелось, и я решил навестить Лину в это непривычное для моих визитов время. Хотелось поделиться весёлым настроением, солнечным днём...
Я поздоровался с родителями Лины, женщины сразу ушли возиться с Ниной, а я остался тет-а-тет с её отцом, начав сразу рассказывать, как сегодня происходила бесконечная по продолжительности явка сотрудников, как мы боролись со здоровенным тополем, и... вскоре я замолчал, ибо увидел, как взирает на меня это существо. Со сдерживаемой ненавистью и поджатыми губами он сверлил меня маленькими глазками (не представляю, как у него могла родиться такая милашка, как Лина!), а затем начал допрос, впечатывая в меня бетонные слова:
- И кто это, мы? Где это, мы? С кем это, мы?
Я по инерции попробовал продолжать рассказ, но вскоре умолк. Его ненависть запечатывала мне рот. Я никогда, даже во время драки, ни до, ни после не ощущал на себе такой злой, разрушающий взгляд.
Не знаю, что было тому причиной, то ли, тот факт, что я спал с его дочерью, или моё еврейство, а может быть то была профессиональная деформация... Я ушёл сразу. То, что мы никогда не поймём и не примем друг друга, являлось аксиомой.
Всё рано или поздно кончается, закончилось и обледенение. С улиц постепенно исчезли трупы деревьев, починили электроснабжение, пошёл транспорт. Жизнь продолжалась, как и наши встречи с Линой. О том дне и о разговоре с её отцом мы не говорили, его как бы условно не было.
Два - три раза в неделю я встречал свою подружку у остановки, а затем, стоя на втором этаже, как всегда тянул свою карту из "прикупа". Дверь в квартиру Лины открылась, и закрылась. Я печально поплёлся на выход. Отойдя метров 10 от дома, я услышал тихий свист. Повернувшись назад, увидел, как Лина зазывно и заговорщически машет мне с балкона рукой.
- Почему так странно сегодня? - спросил я тихо, войдя в прихожую.
- Показалось, что папа дома, просто тапочки стояли в непривычном месте.
Ура, жизнь продолжается!
Последняя часть здесь:
http://proza.ru/2025/06/15/448