Для игры «Этюды 6», 1.Зеркало http://proza.ru/2025/06/24/114
Иногда я замираю перед зеркалом. Не в поисках отражения внешности — этой зыбкой маски, которую мир считает мной, — а чтобы заглянуть сквозь стекло, как сквозь воду: уловить дрожание истинного — остался ли я, тот, кто когда-то был?
Оттуда глядит не лицо — возвращается нечто упрямее плоти. В этих глазах — не только я. Там — скошенный излом материнских бровей, в которых тлеет тревожная нежность. Там — напряжённый овал отцовского подбородка, молчаливый, как выговор без слов. Там — наследие, которое не выбирал, но несу, как дыхание: привычка молчать и сдерживать шторма.
Я склоняюсь ближе, почти касаясь стекла — и будто слышу, как отец говорит, не глядя:
— Не оправдывайся. Живи.
А рядом, в полусвете памяти, мама смотрит взглядом, в котором сплелись тепло и боль —как в ту минуту, когда я впервые соврал.Она знала. И молчала.
Зеркало неподвластно времени. Оно не позволяет им стареть, не отпускает их в забвение. Они остаются. А я — отступаю. С каждым днём — дальше от них. От себя. От того, кем, быть может, должен был стать.
Иногда оно показывает не черты, а поступки. Не форму — суть. Лица, от которых отворачивался. Слова, которых не сказал. Руки, которые не протянул.
Друг, который ждал правды, а получил тишину и спину. Ребёнок с глазами, полными надежды. Ты бросил: «Потом», — и ушёл. Женщина, которой клялся. И всё равно подвел. Сказав:
— Так вышло…
Зеркало не спорит. Не судит. Оно просто — свидетель.Без милосердия. Без лжи. Как око истины, не умеющее моргать. Я отвожу взгляд. Но, когда снова смотрю — вижу: тот другой, изнутри, не отвёл. Смотрит. Тихо. Ждёт.
Признания?
Раскаяния?
Или просто — чтобы я остался?
В отражении — вижу Мир. Тот самый, в котором однажды открыл глаза — и выбрал их закрыть. Смотреть, но не видеть. На войны, на боль, на чужую беду. Порой кажется: зеркало знает меня лучше, чем я сам. Будто оно — не отражение, а хранилище правды. Той, от которой я всё бегу. Как от письма, которое боишься начать.
И тогда приходит мысль: А если — разбить Раскрошить в сверкающий прах? Разбросать по полу? Но я знаю: осколки бы не молчали. Они бы засмеялись — звонко, коротко, с насмешкой. Рассыпались бы на множество меня.
Каждый — с изъяном.
Каждый — с правдой.
Каждый — с рубцом.
Но я не поднимаю руки. Не потому, что боюсь крови. А потому, что страшусь увидеть: под стеклом — не ужас, не зло, не тьма, а пустота. Бездна без эха.
То место, где я должен был быть — но куда не пришёл.
И тогда я вглядываюсь — глубже, чем прежде. И вдруг понимаю с ледяной ясностью: не я смотрю в зеркало. Оно — смотрит в меня.
И ждет.