Москва встретила метелью и морозцем: зима в России есть зима.
По случаю приезда родных Наталья Ивановна устроила настоящий пир. Сварила наваристый борщ, сделала отбивные с картофельным пюре. Селёдки Бисмарка не было, зато была сельдь по-русски с отварной картошкой и лучком в уксусном соусе.
Дома было тепло и уютно.
Подарки пошли на «Ура». И Антон, и Егорка тут же надели куртки, Егор сходу в кроссовки впрыгнул. А Наталья Ивановна готовя привезенный кофе, охала и ахала: «Какой аромат! Какой прекрасный аромат. Спасибо, Аннушка, угодила». Анна Петровна подробно рассказала о поездке, новой родне, о Германии, конечно, той, которую им удалось посмотреть. Младшее поколение уединилось в свое комнате, Наталья Ивановна стала к раковине мыть посуду, отогнав Анну, которая порывалась помочь.
– Завтра, Анна, завтра и поможешь, а сейчас отдохни после перелёта, телевизор посмотри, с Антоном поговорите. Отдыхай.
Антон с серьёзным видом крутился возле женщин, он явно был готов поделиться своими новостями и понятно, эти новости только для неё, для супруги. Анна это видела. Поболтав несколько минут с Натальей Ивановной, она позвала Антона, и они уединились в спальной комнате. Антон сел в кресло, а Анна легла на кровать.
– Говори, заговорщик, соскучился? Что вы тут без меня натворили, признавайся.
Антон рассмеялся.
– Не успели, сама понимаешь, времени мало. Но новости есть. Прежде всего, о работе. Не знаю, что будет, правильно или нет, не знаю. Из сервиса я уйду. Да не хмурься ты, не идёт тебе! Не выгоняют, нет! Сам ухожу. Насытился по горло этой «рабской свободой» в чёртовом сервисе. Сколько бы ни работал, денег всё одно нет, хозяева, наглецы, всё отбирают. Ты понимаешь, я о капитализме много читал, и даже, помню в училище, изучал систему потовыжимания. Всё, оказывается, Марксом и Энгельсом правильно описано. Есть владелец, а есть рабочий, он же раб. Так вот – рабом быть устал!
Анна усмехнулась.
– И что, на заслуженный отдых теперь. Так у нас и грядок нет и огорода вообще-то тоже нет. Делать, что будешь?
– А ты не спеши, я ещё не всё сказал. Так вот, надоело быть рабом, хочу попробовать стать хозяином. Есть варианты.
Анна с интересом посмотрела на мужа. Лицо серьёзное, не шутит. Таким она его давно не видела.
– И как это будет выглядеть?
– В нашем районе, ты это местечко знаешь, есть подземные гаражи. Боксы не дешёвые, спланирован гаражный комплекс толково, есть и мойка и места для обслуживания, ремонта техники. Причём въезд автономный. Так вот, собственник гаража – товарищество в лице некого гражданина Потанина, предложило взять эти площади в долгосрочную аренду с возможность выкупа. Есть два варианта, или шабашить как в Варшавском сервисе или взять в законную аренду и трудиться. Вот так. Шабашить я не хочу, нашабашился, а вот по-честному, с налогами, с зарплатой сотрудникам я попробовал бы. И что ты на это скажешь?
Анна молчала. Прожект это, или реальность, она не понимала.
– А ты что скажешь? Ну, предложили и дальше что? Я так понимаю, оборудования нет, людей нет, и денег тоже нет, а вложения потребуются сразу. И потом, мечтатель, где ты видел человека, работающего сейчас с государством по-честному?
Антон прикрыл чуть плотнее дверь в комнату, налил себе минеральной воды и вновь сел в кресло.
– Но кто-то начнёт. Почему и не я? Кстати, я уже много сделал для первого шага. За жидкую валюту, смешно и говорить – всего-то за три бутылки, приобрёл на металлоломе пару подъёмных механизмов. Запчасти есть, смонтировать их дело двух дней. Есть и ещё кое-что: компрессор, сварочный аппарат, краскопульт, дрели, домкраты, инструменты, и прочее. Куча всякого железа по мелочам. Есть три человека, готовых работать со мной. А председатель товарищества, даёт возможность два месяца бесплатно владеть боксами – а их четыре штуки. Вот такой расклад.
– И что ты решил?
– А что решил?
Антон кивнул на толстую папку, лежащую на прикроватной тумбочке.
– Там расчеты. Завтра иду к Потанину договариваться.
Анна ничего не ответила. В тонкостях автомобильного бизнеса она не разбиралась. Но то, что Антон выйдет, наконец, из безысходной трясины «шабашки» на сервисе, её радовало.
– Да, Анна, я ещё хотел бы поговорить о Егоре.
– Что-то случилось?
– Ты обратила внимание, что он приоделся?
– Да. Видела, куртка кожаная, он сказал, что ребята из секции подарили, а что, ещё какие обновки есть?
– Ну да. Плащ, модное длинное пальто, ещё одна куртка, туфли. А в плаще сигареты… И презервативы в плаще.
Анна поднялась с кровати, подошла к креслу.
– И что он объясняет?
– Да ничего. Я попытался поговорить, он только ухмыляется. Говорит: «Отец, я в школу хожу? Хожу. Двоек нет? Нет. А что вещи, так это на спор с парнями на ринге заработал». Про презервативы я уж и не спрашивал. Знаю ответ: не мальчик.
Анна задумалась. Боялась она, очень боялась слышать то, о чём сейчас говорил муж. А боясь, пыталась не замечать эти, вроде бы и мелочи: куртки, кроссовки и прочее. Учится парень неплохо, да и ладно. Мозги в голове вроде есть. И вот на тебе, новости.
– Антон, а ты как думаешь, может он с дурной компанией водится, может с бандитами связался, всё же парень крепкий, да ещё и по боксу перворазрядник. А?
– Не знаю, не знаю… Давай завтра после работы всей семьёй соберёмся и поговорим.
Однако разговор не состоялся.
На следующий день домой Антон пришёл первым и уже с порога, встревоженная Наталья Ивановна развернула к участковому.
– Заходил милиционер, наш капитан, просил тебя подойти. Спрашиваю, что за вопрос, говорит, пусть зайдёт, всё и объясню.
Антон развернулся и на лифте вниз. Пункт охраны общественного порядка, где располагался участковый, был в соседнем доме.
Капитан был занят. Пришлось ожидать в тесном лестничном проёме на первом этаже, уступая место спешащим домой гражданам. Антон успел юной мамочке помочь коляску поднять к лифту, тяжеленные сумки пенсионерке донести на второй этаж. Но вот дверь в комнату участкового отворилась, из
кабинета вышли три молодых человека, по внешнему виду южане. Загалдев по-своему, хлопая руками по бёдрам, вышли на улицу.
– Заходите. Кто там ещё?
Антон вошёл в кабинет. Участковый сидел за рабочим столом без кителя, погон на рубахе не было. На столе стояла початая бутылка кефира, на тарелке ломоть белого хлеба. В руке капитана стакан. Сделав глоток, он кивнул Седову на стул, дескать, садись, раз пришёл.
– Добрый вечер. Я Седов, вы просили зайти.
Капитан не спеша вытер ладонью губы и поставил стакан на стол.
– Что же вы гражданин Седов за сыном не следите. Плохо кончить может парень.
– А подробнее вы можете что-то сказать. Я не совсем понимаю, о чём вы.
– Не понимаете? Хорошо. Он учится в выпускном классе, да? В нашей школе учится? Да? А что же он слоняется по Покровскому рынку. Ему в школе надо быть, а он на рынке с братками тусит. А? Мне просигналил коллега из того района. Мол, молодой, крепкий, не дай бог, втянут в недобрые дела. Там на рынке сейчас очередная свара. На днях убили двух торгашей, одному ноги переломали. Прокуратура занимается. Пока ничего на парня нет, но смотрите, я предупредил, могут быть неприятности.
Антон чувствовал себя словно школяр в кабинете директора. Он молча встал и, сказав спасибо, вышел за дверь. А тут уж и очередь собралась.
Дома были все, кроме того, с кем следовало разговаривать.
– Анна, а где Егор?
Из детской комнаты выскочила Лена.
– Егорка сказал у него тренировка допоздна. К десяти подойдёт. А что-то случилось?
– Нет, Леночка, отдыхай.
Антон прошёл в кухню и там взволнованным женщинам рассказал о визите к участковому. Но женщины есть женщины, он им всё выложил, а те продолжают: «Так что же случилось?»
Антон шумнул.
– Ну-ка разойдись! Всем отдыхать. Анна я пройдусь.
Оделся и вышел на улицу. Не хотел отец разговаривать с сыном при дамах. Разговор не будет мужским. А говорить с переростком следовало только по-мужски. Правда, что такое говорить по-мужски с сыном он ещё не представлял, с подчинёнными разговор прост: равняйсь, смирно, шагом марш! А здесь… Ладно, он сначала послушает парня.
Ждать пришлось недолго, и действительно, около десяти вечера Егор подошёл к подъезду. Шел от автобусной остановки, шёл быстро, руки в карманах, ссутулился, видно было, замёрз.
– Отец? А ты что здесь делаешь?
– Тебя жду.
– Дома ждать теплее. Что-то срочное?
Парень явно не рассчитывал на серьёзный разговор.
– Если уж меня участковый приглашает для беседы о сыне, наверно что-то срочное.
Егор остановился.
– И что хочет этот мент?
– Не мент, а участковый уполномоченный. Ты выражения подбирай, перед тобой отец, а не дружки по секции, или где вы там собираетесь.
Егор стушевался. Ещё больше ссутулился.
– Папа, а нельзя завтра поговорить, я очень устал и хочу спать. День сегодня был трудный.
– Нет, сынок, может завтра этот разговор будет и не нужен. Пошли, где тут есть укромное местечко.
Егор повернулся в сторону леса и пошёл впереди по направлению к «кресту».
Разговор был чрезвычайно сложным.
Тяжело он дался Антону, тот не раз подумал, зря не выпил перед встречей с сыном, не идут слова, всё дежурные фразы лезут: «нельзя», «позоришь», «как ты можешь» и так далее. А выпил бы, сразу сучёнком сына назвал и пообещал выпороть ремнём. А то: «нельзя», «позоришь»… Что он за отец?! Трудно было и Егору. Он, приехав в Москву, варился в собственном соку. С родителями дома, кроме: «как дела», «привет», «спокойно ночи», разговора не было. А ему нужно было общение, очень нужно. О том, что он бродит с корешами по рынку, трясёт вместе с ними задолжавших деньги торговцев, он мог рассказать бате давно, но никто его ни о чём не спрашивал: «привет», «пока» и всё. И вот звёзды сошлись так, что именно в этот день им всё же удалось поговорить. Первым вывалил о себе, своей потаённой жизни, переживаниях и даже первой встрече с женщиной Егор. Он рассказывал долго, порой жалея себя, чуть не плача, говорил и говорил. Антон был шокирован откровениями сына. Но ума хватило слушать молча и спокойно. А ещё он понял, это как раз и есть мужской разговор. Разговор на доверии, любви и уважении. И Антон разоткровенничался с сыном. И он рассказал о своих проблемах, о переживаниях после увольнения в запас, о поисках себя самого, своих слабостях. И это тоже было по-мужски.
И что интересно, они ни о чём не договорись. Точнее они и не договаривались. Егор понимал, отец переживает за него, он его любит и уважает, а потому отца подводить нельзя и все эти: «нельзя», «позоришь» и прочее, не батя говорить ему должен, он сам всё в этой жизни должен понимать. И Антон не просил сына ни о чём, он знал, этот непростой разговор отправная точка их новых отношений с сыном.
Продолжение следует
http://proza.ru/2025/06/25/1517