...Иногда казалось, что они установили очередь, чтобы пообщаться с цеховыми красавицами...
Он пел по воскресеньям в церковном хоре! Мы даже не подозревали в Геннадии Михайловиче певческих талантов, хотя у него был голос, который сразу привлекал внимание. Особенно когда он своим приятным, звонким баритоном, с легкой, едва уловимой драматичностью рассказывал нам какую-нибудь очередную байку.
Как-то утром он нас сильно развеселил рассказом, как чуть не опоздал на работу, пытаясь обогнать женщину в легком, почти воздушном платье, начинающемся значительно ниже обнаженных плеч.
- Я внимательно рассмотрел ее сзади – нет лямок. Как платье держится? Тут во мне проснулся конструктор, и я стал ее нагонять. Обогнал, оглянулся – личико миленькое, грудки небольшие, спешит куда-то, а лямок нет и спереди. Я прямо остановился и чуть на автобус не опоздал. Что за черт, думаю, - и он рассмеялся своим серебристым смехом, - может, кто знает?
Мы долго смеялись, ведь Михалычу осталось не больше десяти лет до пенсии, а вот – мужик! Хотя мы тоже ничего не знали насчет женского крепежа. Потом мне жена объяснила:
- Это очень прозрачные, почти как скотч, лямочки и это модно, может спереди на груди платье держится, а тебе зачем? И строго посмотрела на меня. Пришлось объясняться.
Виноват я перед Геннадием Михайловичем, но об этом позже.
Гора печатных плат у моего стенда диагностики росла, и я уже не успевал их проверять за день, приходилось вечернее время, на которое я обычно задерживался, посвящать разгребанию этой золотисто-зеленой горки, правда с пользой - всегда что-то корректировал в программе.
Целыми днями Мангалов, Метелев, да и сам Прокопыч не отходили от двух стоек – монтировали еще два стенда диагностики. Клавиатуры в них уже не было. Ребята делали жгуты, крепили разъемы к ЭВМ, а я все проверял и проверял программу на своем, ставшем таким родным стенде. Я его выпестовал и почти сжился с ним. Печатные платы разных децималов уже проверялись по десятому кругу. Пора было останавливаться.
И вот, как нельзя кстати, пришел к нам Геннадий Михайлович. Мне поручили передать ему все контрольно-диагностические работы, а самому разработать и утвердить у технолога завода документацию на стенд. Мы начали проверять платы вдвоем. Михалыч электронику понимал, но все же до разработчика не дотягивал, так мне показалось. Однако схватывал он быстро и скоро совсем освоил стенд и начал меня отгонять, чтобы не мешал; видно было, что работа с контролем плат ему нравится. Вот те раз – работы лишают!
Ну и ладно, программировать не дают, будем бумаги писать. И я сел за стол с авторучкой – персоналок-то не было и набирать тексты было не на чем. Принес из заводской библиотеки документацию по другим темам, чтобы взять за образцы ТУ и ТЗ, почитал ГОСТы и началась писанина с утра до вечера. Но все-таки Михалыч частенько подходил ко мне, когда что-то не шло; мы разбирались, и я иногда корректировал программу. Но, странно, я это делал как-то отстраненно, часто даже не узнавал некоторые места - а я ли это написал? И тут я понял, что нужно ее срочно документировать. Начальство пока об этом не думает, но скоро могут спросить. Итак, опять писанина, да еще добровольная.
И вот, наконец, то ли начальство вняло моим жалобам на совещаниях по поводу авторучки и бумаги в наш век компьютеризации, то ли само захотело персоналок, но в отделе они появились и мне на стол поставили белую красавицу, да еще с белой мышью. Ураа! Я немедленно взялся ее осваивать и бумажная работа встала. С Windows, Word я не сильно напрягался и через два дня уже сидел и набивал тексты из своих черновиков в документы с красивыми названиями.
Авторучку забросил, работал только на персоналке. Как удобно, молодцы америкосы - персоналка это вещь! Сочинял тексты и по ходу изучал Word, даже смог автоматически формировать оглавления. Однако книгу по Word в три пальца толщиной так и не прочитал, так некоторые главы только. Все мы так делали.
Два стенда были готовы, я установил и проверил программы.
В одном из цехов завода, на территории которого находился наш КБ, оборудовали специальную комнату для контроля печатных плат и повесили табличку «ЦЕХ ДИАГНОСТИКИ». Стенды перенесли в новоиспеченный цех. К вращающимся креслам у стендов добавилось кресло у нового стола для руководителя цеха, и этим руководителем назначили Геннадия Михайловича. Михалыч был рад – теперь у него появилось два паренька-инженера в помещении и огромное поле деятельности.
Геннадий Михайлович по-хозяйски заказал специальные полки с ячейками. Теперь печатные платы не лежали друг на друге, а стояли вертикально в этих ячейках. Аккуратные бирки указывали, на каких полках лежат еще не проверенные платы, а на каких уже готовые для лакировки и установки в блоки.
В цехе диагностики, время от времени, раздавался телефонный звонок из цеха с просьбой забрать очередные платы для контроля. Кто-то из ребят немедленно бежал в цех. Иногда казалось, что они установили очередь, чтобы пообщаться с цеховыми красавицами. Они приносили платы, прижимая коробку к груди, и улыбка не сходила с их лица.
С Геннадием Михайловичем мы виделись теперь не каждый день, но однажды провели с ним два выходных дня. Руководство КБ затеяло коллективный выезд на реку Или. Поехали не все, но человек сорок было. Ехали на двух автобусах. Еще два ЗИЛа с кунгами везли хозяйство: лодки, палатки, сено и двух живых баранов (неприятно конечно), но среди нас были повара с заводской столовой – это их дела. Я побродил по берегу и поймал несколько больших жерехов на простую корку хлеба.
Шурпа с мясом у костра, водкой и песнями прошли просто великолепно. И тут свой талант показал Геннадий Михайлович. Он нам пел. Кто-то играл на гитаре. Никто ему не подпевал – невозможно было нарушать красоту такого голоса. А пел он песни, от которых наворачивались слезы. Помню только, что «Прощайте скалистые горы» меня особенно зацепили.
Кто-то очень красиво спел «Сиреневый туман», а потом начались хоровые пения. Я в них тоже участвовал, сидя на кабине ЗИЛа. Пел я громко и, на мой взгляд, неплохо, по крайней мере, мне петь понравилось, не знаю, как другим, но мы особо друг друга и не слушали. Однако моя жена всякий раз просит меня не петь или петь потише. Но я нередко пою в бане, в парной – там голос от жары делается лучше и тогда, когда жена уже уйдет, а я еще на часок-другой остаюсь попариться.
Продолжение следует:
Содержание: http://proza.ru/2025/07/12/1560
На фото корпоративный выезд на реку Или. По центру стоим в кепках мы с Эдуардом Прокопьевичем.