Ричард Макдональд
ТРОЯНСКИЙ КОНЬ
ДЕТЕКТИВНЫЙ РОМАН В ТРЕХ ЧАСТЯХ С ЭПИЛОГОМ
ЭТЮД В КРОВАВЫХ ТОНАХ
Предупреждение: На страницах произведения встречается упоминание одного наркотического средства, обусловленное сюжетом. Незаконное потребление наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов причиняет вред здоровью, их незаконный оборот запрещен и влечет установленную законодательством ответственность
ИЗ ОТЗЫВОВ ЧИТАТЕЛЕЙ:
Это роман для читателей, которых прельщают крутые детективы с потоками крови, большим количеством убийств и в то же время с черным юмором, интересными поворотами сюжета, загадками и тайнами.
Арк. Лапшин (благодарный читатель)
Хороший легкий стиль, произведение найдет своего читателя.
Бурко Алексей (благодарный читатель)
Троянский конь. Подарок со смертельным подвохом. В прочитанном мной детективе "Троянский конь" особый интерес для меня был в том, чтобы найти этого самого коня.
Решение лежит не на поверхности.
Детектив написан аккуратно, с тщательно продуманными мелочами, что делает мир романа достоверным. Хороший литературный язык. За происходящим наблюдаешь как будто немного со стороны, сам все видишь, а подсказать герою решение не можешь.
Успехов автору!
С теплом Наталья.
Наталья Морозова (благодарный читатель).
Интересные персонажи. Тонкая грань между безумием и страстью, которая привлекает внимание. Понравилось.
Ирина Играева (благодарный читатель).
АННОТАЦИЯ
(без спойлеров).
«Троянский конь» - детективный и психологический роман в трех частях с эпилогом. Действие происходит в условной Америке. Роман про загадку жестокого убийства семьи миллионера Джеймса Биллинтона в загородном особняке, совершенного способом "троянского коня". Это крутой детектив, может быть, немного в духе Д.Х. Чейза, – очень кровавый, со многими убийствами, но в то же время с интересными тайнами. И это не только детектив, – элементы драмы и триллера там тоже присутствуют. Повествование в первой части ведется почти что от лица изобретательной и жестокой наемной убийцы Ребекки Гилланд, красавицы и интеллектуалки, и, наверное, самой опасной женщины в мире, - сыгравший, как это становится понятным, одну из главных ролей в бойне, оставившей целых двенадцать трупов. Есть и одно загадочное исчезновение... Но остается пока неизвестным, КТО заказал все это преступление (на роль такого заказчика есть несколько подозреваемых)… Или заказчика убийств не было, а всё дело в ограблении? Пропали драгоценности убитой хозяйки дома. У читателя есть возможность самостоятельно разгадать эту тайну… И важно также, - КАК это все могло произойти? Какова техника этого изобретательного преступления? Удастся ли злодеям избежать в итоге возмездия?
Предисловие к роману Ричарда Макдональда «Троянский конь»
Писать предисловие к детективному роману — дело неблагодарное. Любое неосторожное слово может раскрыть заложенную в тексте тайну или хотя бы дать подсказку, которую читатель должен обнаружить самостоятельно. Это то, чего умело избегает сам автор, следуя за пером которого мы теряемся в догадках, берем ложный след, обманываемся и, в конечном итоге, накопив критическую сумму версий разгадки сюжета, полностью отдаемся его последовательному, неторопливому, но затягивающему в свою воронку повествованию.
Автор, малоизвестный пока американский писатель Ричард Макдональд, создает сложную, многослойную интригу (добавим - порой жестокую и кровавую), где каждая деталь кажется важной, а каждая мелочь — частью огромного пазла. Но, как и в любом хорошем детективе, очевидность оказывается иллюзией, а истинные мотивы и связи раскрываются только тогда, когда ты уже чувствуешь себя полностью запутанным. Здесь интрига — не просто внешний сюжетный ход, но и тонкая психологическая игра, где каждый персонаж тщательно проработан, их поступки логичны, но иногда обманчивы, их диалоги живые, а мотивы кажутся естественными и убедительными.
Особая сила романа заключается в проработке психологических портретов персонажей. Каждый из них, начиная со стоящей в центре повествования довольно нетипичной героини, раскрывается не только через действия, но и через внутренние переживания, что превращает текст в своеобразную психодраму. Читатель становится невольным свидетелем их тревог, страхов, мечтаний и тайн. Это создает эффект полного погружения — кажется, будто ты сам находишься в центре событий, немым наблюдателем или даже невольным соучастником. Персонажи оживают на страницах, а их поступки и взаимодействия становятся не просто частью сюжета, но основой общей атмосферы романа.
Эта атмосфера заслуживает отдельного упоминания. Автор виртуозно играет с читательским восприятием, создавая удивительное сочетание реалистичности и вневременности. Действие романа происходит в 2006 году, то есть в относительно близкое нам время и в узнаваемых локациях, но манера изложения, стиль, поведение персонажей словно переносят нас в эпоху расцвета жанра — к рубежу XIX и XX веков. Это тонкая литературная игра, которая словно оживляет сам жанр детектива, делая его метаперсонажем повествования. Здесь можно почувствовать отголоски классических произведений, аллюзии на знакомые сюжеты и образы. И все же автор сознательно избегает прямых отсылок, оставляя нас без проводников вроде мисс Марпл или Эркюля Пуаро, позволяя самим выступить в роли детектива.
Страсти повелевают нашим падшим миром, — таков сквозной мотив романа «Троянский конь», выводящий его за рамки обычного жанрового произведения, банального «крутого» детектива, которые так обильно представлены на книжном рынке и оказываются по большей части бессмысленны. Убийств в романе много, кровь льется рекой. Некоторые сцены могут шокировать своим натурализмом. Автор иногда сознательно не щадит читателя, показывая, что убийство по своей природе жестоко, и оно необязательно должно выглядеть как «труп для проформы», как часто бывает во многих детективных произведениях и легкомысленных боевиках. И, погружаясь в текст, понимаешь, насколько эти сцены насилия органичны. Большие страсти рождают большую кровь. Они вполне могут приводить и к чудовищным преступлениям, как происходящая на страницах романа, прямо на наших глазах, загадочная трагедия. Как мог вообще состояться такой маленький «апокалипсис»? Что делает людей монстрами, способными его устроить? Страсти – это тоже «слишком человеческое», но иногда убийственное для окружающих. И эта незаурядная книга заставляет лишний раз об этом задуматься…
Роман у Ричарда Макдональда получился жанрово парадоксальным. Он легко читается, но в то же время перед нами далеко не легкое чтиво, которое, после прочтения, также легко и забыть.
Язык романа выразителен, богат, но не перегружен — каждый эпитет, каждая деталь работают на создание общей картины, на раскрытие характера персонажа, его мотивов. С помощью языка автор умело передает не только события, но и атмосферу, играя с ритмом повествования: местами он ускоряется, захватывая в потоке действия, местами замедляется, позволяя сосредоточиться на деталях. Вместе с тем, автор не занимает внимание читателя какими-то малозначительными подробностями, представляя его взору только то, что необходимо для раскрытия сюжета и характеров. И подчеркнем особо: немалое значение в художественной ткани романа имеют диалоги персонажей, — местами игривые, местами неловкие, местами циничные, — являющие читателю именно живых людей, а не марионеток. Этот гибкий стиль удерживает читателя в постоянном напряжении, что очень важно именно для детектива. И большая заслуга пожелавшего остаться неизвестным переводчика романа в том, что он своей кропотливой работой бережно донес до нас все это авторское богатство языка и стиля.
Интеллектуальная игра, которую автор предлагает читателю, выходит далеко за рамки простой загадки. Здесь удовольствие приносит не только финальная разгадка, но и весь процесс — постепенное распутывание клубка, поиск подсказок, построение теорий, и, наконец, осознание, насколько искусно тебя вели по лабиринту. Даже когда последняя страница перевернута, остается легкая грусть — ведь игра закончилась, но ее послевкусие останется с тобой надолго.
Анастасия Курляндская, писатель, поэт, стипендиат фонда Поросос (Франция), Campus France, резидент KulturEnsemble Palermo. Печаталась в издательствах Эксмо и Яромира Хладика. Стихи и проза публиковались в толстых журналах в России и во Франции. Дебютный роман "Убить Ленина" вошёл в лонглисты премий Фикшн35 и Большая книга.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Мисс Ребекка Гилланд, – представительница древнего и опасного ремесла, возраст около 30 лет (точно неизвестен).
Джеймс Эрл Биллингтон, – магнат, миллионер, 50 лет. Скучный тип.
Элеонора Биллингтон, – его жена, деловая леди, 45 лет. Мать Авроры и Джеймса Биллинтонов, мачеха Рафаэллы Биллингтон.
Рафаэлла Биллинтон – старшая дочь Биллигтонов (дочь Джеймса Биллингтона от первого брака), «паршивая овца» в семействе, 24 года. Наследница по положению, художница по призванию.
Аврора Биллингтон – младшая дочь Биллингтонов, «гадкий утенок», 16 лет.
Джеймс Биллингтон (Младший) – единственный сын Биллингтонов и главный наследник их состояния, 14 лет. «Вождь краснокожих».
Томас Биллингтон – двоюродный брат Джеймса Биллингтона, «темная лошадка», 38 лет. Нудный тип.
Марта Гурвель – повариха Биллингтонов, 49 лет.
Лайза Скобринская – горничная Биллингтонов, 22 года.
Бриджит Лимминг – горничная Биллингтонов, 23 года. Девушка, которая очень любила кино.
Питер Боссен и Джек Гравник – охранники Биллингтонов, 37 лет и 34 года. Просто статисты в этой истории.
Барт Айрвен – охранник Биллингтонов, 40 лет.
Эджин Вайфилд – шофер Биллинтонов, 54 года. Невольник совести.
Мартин Брингс – садовник Биллингтонов, 67 лет. Странный хмырь.
Майкл Гордер – посыльный фирмы супермаркетов, водитель фургона, 21 год. Парень, которому просто не повезло.
Дэвид Уорнер – человек без определенных занятий, сообщник Ребекки Гилланд, 43 года. Тип, которому сильно не повезло.
Нед Уоррен – друг Рафаэллы Биллингтон, богатый плейбой без определенных занятий, 23 года. Жертва страстей человеческих.
Майкл Б. – связанный с криминалом чиновник, старый знакомый Ребекки Гилланд, 46 лет.
Ханс Бруттен – шеф местной полиции, 48 лет. Человек, который заблудился в потемках.
Энтони Гарстон – секретарь Джеймса Биллингтона, 32 года.
Мэри Лимминг – сводная сестра Бриджит Лимминг, очень стеснительная и застенчивая девушка, 22 года.
Филипп Ланцер – неприятный тип с криминальным прошлым. Дядя Бриджит Лимминг. Возраст неизвестен.
Лора Биллингтон, – первая жена Джеймса Биллингтона, нежный цветок, умерла за много лет до описываемых событий.
Остальные – в эпизодах.
All you need for a movie is a gun and a girl.
Jean-Luc Godard
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГАЗЕТНАЯ ПРЕЛЮДИЯ
Humpty Dumpty sat on a wall,
Humpty Dumpty had a great fall.
All the king's horses,
And all the king's men,
Couldn't put Humpty together again.
Humpty Dumpty. English nursery rhyme.
Дама, имя которой Смерть
«ЗАГАДКА МАССОВОГО УБИЙСТВА В ДОМЕ БИЛЛИНГТОНОВ», «КРОВАВАЯ БОЙНЯ. ДВЕНАДЦАТЬ ТРУПОВ И ОДНА ИСЧЕЗНУВШАЯ ДЕВУШКА», «АДСКИЙ КОШМАР», «ДОМ УЖАСА И КРОВИ», «УЦЕЛЕВШАЯ ДОЧЬ БИЛЛИНГТОНОВ НАЗНАЧИЛА ДВА МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ ЗА ГОЛОВУ СООБЩНИКА УБИЙЦЫ», «ТАЙНА ДЭВИДА УОРНЕРА. КАК МЕЛКИЙ ГАНГСТЕР СТАЛ СЕРИЙНЫМ МОКРУШНИКОМ?», «ПОСЛЕДНИЙ АКТ КРОВАВОЙ ДРАМЫ. МЯСНИК ЗАРЕЗАЛ МЯСНИКА», «ПОКАЗАНИЯ ОТРУБЛЕННОЙ ГОЛОВЫ».
«САМОЕ ГРОМКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ПЯТНАДЦАТИ ЛЕТ. БОЙНЯ В ЗАГОРОДНОМ ДОМЕ. ПОЛИЦИЯ НЕ МОЖЕТ НАЙТИ ВТОРОГО ПРЕСТУПНИКА».
Такими заголовками пестрели газеты в те позднеиюльские и августовские дни 2006 года. Высокая сексапильная широкоплечая дама в темных очках и с крупными чертами лица, с «ураганом» вьющихся черных волос, сидела на террасе своего загородного домика, вытянув длинные шикарные ноги в шикарных же туфлях. Среди немногих, посвященных в круг ее занятий лиц она имела прозвище «ЧЕРНАЯ БЕККИ». Впрочем, бывало так, что ее называли и «Леди Ураган». Если посмотреть со стороны, эту развалившуюся в ленивой позе, элегантную и как будто бы изнеженную красавицу трудно было принять за одну из самых опасных и жестоких преступниц в истории. Между тем, так и было. Обложившись ворохом газет, покуривая сигару и попивая мелкими глотками ароматный кофе, женщина внимательно вчитывалась в сообщения по нашумевшему делу. В эпоху интернета, может быть, было старомодно черпать новости из газет, но дама любила их шелест, колонки, типографский шрифт... Иногда она отчеркивала особо заинтересовавшие места фломастером. Некоторые заголовки, правда, раздражали кричащей безвкусностью. «Например, этот...», – Бекки недовольно поморщилась. – «Показания отрубленной головы»... Ну, что за чушь! Что только не выдумают писаки, чтобы притянуть внимание читателя. Материал-то ниже толковый, – что удалось полиции выяснить, анализируя труп Уорнера. Но дурацкий заголовок заранее настраивает на несерьезный лад». «Терминатор, конечно», – в который раз призналась себе Бек, отложив пока газеты в сторону. – «Ну, а кто я еще? Утонченная интеллектуалка, любительница классической литературы? Можно и так сказать. Не зря училась в университете. Но и роль вульгарной малышки мне по плечу. Разным клиентам могу быть по вкусу перед тем, как их… Хм! Лучше не продолжать, правда?».
«Вообще эта история», – улыбаясь, думала Бекки, – «тянет на занимательный детективный роман в духе Чейза ». Она достала из ящика записную книжку в кожаном переплете и стала энергично водить в ней карандашом:
«Если бы кто-то его написал, книга стала бы бестселлером, можно не сомневаться, и принесла бы автору деньги и славу. Но только я и могу ее написать! Хваткому писателю или журналисту нужно знать для этого все подробности преступления. Следовательно, оно должно быть раскрытым, а это, по всей видимости, не раскроют никогда! Ха-ха! Так что какому-нибудь новоявленному Трумэну Капоте здесь делать нечего. Вообще нет лучших книг, чем те, которые пишет сама жизнь!»
Последняя фраза показалась настолько эффектной, что дама ее подчеркнула и хлопнула над головой в ладоши. Профессионалка убийства гордилась совершенным делом. Были у нее «коллеги по профессии», которым удавалось уничтожить за короткое время и в одном месте большое количество людей, но такие случаи не были столь эффектными, не становились нераскрытыми преступлениями века, не попадали на передовицы газет, не оказывались главными событиями криминальных хроник на ТВ. В основном речь шла о каких-то перебитых бандах, но… чтобы в считанные минуты… вот так взять и истребить семью миллионера со всеми домочадцами? Было похоже на то, что, даже устроив бойню, полицию она в который раз провела за нос. Бекки почесала за ухом, немного покусала карандаш и продолжила запись:
«Это ж только в детективной литературе и в дурацких криминальных фильмах полицейские, чаще всего, тупые увальни на манер хрестоматийного инспектора Лейстрида, – плетущиеся в хвосте событий и годящиеся только для оформления дел, раскрываемых проницательными частными детективами. На самом деле полицейские расследования проводятся, как правило, тщательно, с использованием новейших технических средств. Поэтому умный опытный преступник должен, как в шахматах, рассчитывать на несколько ходов вперед. Надо предупреждать какие-то шаги полиции, рассматривать разные варианты и версии следствия. Надеюсь, что и в этом масштабном «деле» я не допустила ошибок, хотя от мелких промахов никто не застрахован. Даже такая умница, как я…»
На констатации этого непреложного, с точки зрения мисс Гилланд, факта грифель карандаша сломался.
Ребекка давно считала, что если бы не выбрала профессию киллера, то могла бы стать, если и не великой, то очень интересной остросюжетной писательницей.
«Ведь я читала много детективных романов», – продолжила она доверять мысли и чувства бумаге, уже вооружившись ручкой, – «у меня превосходный криминальный склад ума, и сама могла бы попробовать создавать что-то подобное не хуже старушки Кристи, а, может быть, лучше. Непременно лучше! Намного лучше!!! Хотя… моя жизнь, конечно, стала бы куда менее интересной. Ведь тогда все убийства совершались бы не в моих реальных делах, а только… в фантазиях и затем выплескивались на бумагу. Следовательно, вреда обществу (есть ведь такое смешное выражение «вред обществу»?) от меня было бы существенно меньше. Но теперь уже поздно: я киллерша и кровавая злодейка, на счету которой… сколько? сколько? Да уже целая гора трупов! И не собираюсь менять род занятий. Нет, нет, убивать самой намного более волнительно, чем в воображении. Да, и, черт возьми, во сто крат приятнее! А в будущем… В будущем все возможно. Может быть, когда-нибудь… наверное, весьма нескоро… я удалюсь от дел и напишу свои «Записки киллерши» (Вот удачное название!), и они станут всемирной сенсацией, станут! Издам под псевдонимом, – конечно, с измененными именами, фамилиями, некоторыми сюжетными линиями. А источником такого труда послужит не только память, но и тайные дневники, которые веду несколько лет. Тогда пригодятся и альбомы газетных вырезок с репортажами о моих преступлениях. Например, как тот, что я намерена сделать по итогам и этой, почти уже состоявшейся, при моем хм! хм! самом активном участии, кровавой истории. Эх! Слишком многим действующим лицам в ней не повезло, надо честно признать... Не повезло благодаря МНЕ, мисс Ребекке Гилланд! Великой, прекрасной, непререкаемой! Бескомпромиссной! Неповторимой! Бедняга Уорнер... Так верил, что его ждут золотые горы... А его… Ха-ха-ха! А тот парень в канаве… Хм! Плохая девчонка, скверно я с ним обошлась, конечно. Но круто! Жестко! А это главное. И еще… Но лучше обо всем по порядку...»
Сигнал о трагедии в полицейский участок поступил в без пяти двенадцать утра. И минут через двадцать машины с сиренами были у загородного дома семьи миллионера Джеймса Биллингтона. Копов вызвал сорокалетний Барт Айрвен, в прошлом сам полицейский. Тот, кто обычно дежурил в кабинке у ворот. Он был единственным, кого пощадили. Охранник был в шоке, давился от слез и говорить мог с трудом. Не сразу бедняга Барт смог дать показания…
Те Биллингтоны, что покинули нас
Джеймс Биллингтон-Старший. 50 лет. В особняке копов ждали поистине чудовищные картины. Глава семейства, транспортный магнат пятидесятилетний Джеймс Эрл Биллингтон-Старший нашелся на втором этаже рядом с дверью, ведущей в семейную спальню. Бизнесмен лежал на спине в начищенных до блеска ботинках. На лице застыло выражение удивления. А в центре выразительного лба, так знакомого читателям глянцевых журналов, появилась круглая дыра. Особая гордость бизнес-короля, – мозги, лежали там же, на ковре, в луже крови. Биллингтон был в своем обычном деловом костюме, хорошо причесан, гладко выбрит и надушен дорогим одеколоном. Он был убит сразу после того, как принес жене утренний кофе. В этот день Джеймс готовился ехать в главной офис. По понедельникам он проводил заседания совета директоров. Однако сотрудники не дождались босса. А побледневший, как полотно, секретарь магната, его «яйцеголовая» тень Тони Гарстон сообщил повергающую в оцепенение весть…
Газеты наперебой обсуждали погибшего. Выходил в целом непривлекательный образ сухого и безжалостного бизнесмена, неясными путями сколотившего состояние; всегда улыбающегося, но замкнутого неприятного человека, у которого и друзей вне деловых интересов не обнаружилось. Появлялись и нелепые восторженные фразы – плоды обычного преклонения внутренне слабых людей перед сильными мира сего. Вот один маститый журналист написал вдруг, что убийца подарил мистеру Биллингтону прекрасную смерть, – быструю, легкую, в зените могущества и славы... Бекки задорно смеялась, прочитав этот пылкий и глупый спич. «О, восторженная безмозглость подобных писак – особая тема! А вообще была аккуратная киллерская работа. Пуф!» – Ребекка игриво ткнула пальцем. И записала: «Дыра от пули в лоб у «железного Билли» выглядит прямо как Каинова печать».
Элеонора Биллингтон. 45 лет. Хозяйка поместья была на пять лет моложе мужа и еще сохраняла привлекательность и красоту. Властная, резкая, энергичная и вместе с тем элегантная, миссис Биллингтон активно участвовала в бизнесе супруга и была настоящей королевой при правящем короле, идеальным воплощением деловой женщины. Умная и образованная, Элли много сделала для процветания компании. Служащие Элеонору боялись, она слыла жесткой стервой, была язвительна и резка на язык, тогда как мистер Биллингтон излучал одно обаяние и радушие. Он был как всем улыбающийся плюшевый мишка. Но за этим фасадом скрывалась та же безжалостность. Биллингтон нажил немало врагов, но Элли научила его относиться к этому спокойно. С Джеймсом они были официально женаты уже двадцать лет, а в любовных отношениях вообще двадцать пять, познакомившись в колледже на соревнованиях по плаванию. Элли, эффектная красавица, звезда своего курса, и стала его первой женщиной, тогда еще робкого и застенчивого парня.
Джеймс, правда, вскоре женился совсем на другой женщине: миловидной малышке Лори (Лоре Крафт), дочери известного судовладельца, – скорее, по расчету, чем по любви. Элеонора была для него, заметим, в то время куда более выгодной партией. Однако ее мерзкий папаша, надменный и злобный старик Кросс вдруг сильно невзлюбил Джеймса и жестко сказал дочери, что «только через его труп она выскочит за этого вертлявого прыща». И вот тут весьма удачно подвернулась Лора, очень романтично, на ужине при свечах, сама объяснившаяся ему в любви. На фоне Элеоноры она выглядела просто серой мышкой, но в ней было, вместе с тем, нечто светлое, притягательное и живое. Джеймс мечтал тогда состояться в бизнесе и получил от супруги кругленький капитал, позволивший начать первое дело.
Лори наградила Джимми и его чудесной первой дочуркой – Рафаэллой, с детства напоминавшей своим прекрасным личиком, с золотистыми кудряшками, ангелов с картин художников эпохи Возрождения. Со своей старой школьной любовью Джеймс, однако, связи не прерывал. Элли не спешила выходить замуж, несмотря на домогающихся поклонников. Джимми оставался любовью ее жизни. Довольно быстро Элеонора вернула его к себе в постель. Биллингтон поначалу строго делил время между женой и любовницей, но с годами стал оказывать Элли больше внимания. Адюльтер становилось скрывать все труднее, а его «ночные бдения» в офисе начали вызвать у Лори подозрения. В конце концов, любовники потеряли всякую осторожность, и законная жена, вернувшись домой в неурочное время, «застукала» их вместе на ее же с Джеймсом супружеском ложе, – как в пошлых романах.
После короткого объяснения стало ясно, что это не кратковременная интрижка, а серьезный и долгий роман. Дальнейший ход событий был установлен уже полицейским следствием. С обычно тихой и уравновешенной Лори при свидетелях случилась бурная истерика, – сначала она бросилась на Джимми с кухонным ножом и ранила его в предплечье, затем в каком-то иступленном безумии выбежала на улицу, бежала, бежала и погибла на загородном шоссе под колесами случайного автомобиля. Водителя так и не нашли. Очевидно, он в панике удрал с места происшествия. Трагедия как нельзя лучше способствовала счастью Джеймса Биллингтона. Он смог наконец-то сочетаться семейными узами не просто с давней любовницей, а с единственной настоящей возлюбленной. Старик Кросс к тому времени уже два года, как скончался от саркомы легкого.
Дорожный наезд удачно решил для Джеймса проблему наследства. После скандала Лори, вероятнее всего, с ним бы развелась. Но тогда, по условию брачного контракта, она лишила бы мистера Биллингтона всех своих денег и бОльшей части совместно нажитого имущества. А это стало бы ужасным, если не смертельным, ударом по всему бизнесу, который он только начинал разворачивать. Капиталы Элли уже не могли поправить положение. Дело было в том, что папаша Кросс еще за год до ухода в мир иной вложил бОльшую часть средств в ценные бумаги одной, казалось бы, преуспевающей фирмы. Сделано это было по совету делового партнера, которому старик всецело доверял. Все бы ничего, но этот партнер оказался в сговоре с конкурентами. Фирма быстро обанкротилась, и ценные бумаги Кросса превратились в бумажки. Джеймс потом не раз повторял, что если бы «сварливый старый пердун» позволил ему стать своим зятем, такого провала не было бы. Вот и получилось, что неожиданный несчастный случай избавил Джеймса не только от перспективы унизительного и разорительного развода, но и позволил разом унаследовать все деньги Лори и сохранить свои. А также приобрести, вместе с рукой Элеоноры, ее деловую хватку, столь помогшую развитию бизнеса, в котором они теперь стали партнерами. Элеонора, после свадьбы, первым делом официально удочерила пятилетнюю Рафаэллу. В ходе совместной жизни появилось еще двое деток – Аврора и Джимми. Чета Биллингтонов считалась образцовой, заслуженно достигшей благополучия… Со стороны Элли не было измен супругу, за исключением последнего года, когда она поддалась бурной страсти…
Еще не остывший труп миссис Биллингтон полицейские обнаружили в супружеской спальне. Она полулежала на обширном ложе в царственной, как и подобает королеве, позе на атласных подушках в изящном розовом кружевном белье. С нее можно было, как и прежде, картины писать. Ее длинные вьющиеся рыжие волосы были волнительно рассыпаны по плечам. Эта женщина источала элегантность, как и всегда. Только в груди у нее теперь зияли три страшные дыры от пистолетных выстрелов, а в середине лба было то же отверстие, что «украсило» незадолго до этого «сократовский» лоб мужа. Элеонора смотрела на ворвавшихся копов невидящим взглядом… Киллер оказался напротив и ее расстрелял. Паф, паф, паф - и паф! В то время Элеонора совершала свой любимый утренний ритуал, – пила в постели кофе, которое ей приносил Джеймс. На подносе находились недопитая чашка, булочки и маленький кофейник. Теперь все это хозяйство было залито кровью. И эта бизнес-королева, эта Миссис Злой Язык, эта Строгая Величественная Леди, ярчайшее украшение любого общества, во мгновение превратилась в ничто! Действовал, очевидно, профессионал. Было ясно, что использовался глушитель. Другие не должны были слышать выстрелов, иначе переполошились бы. Убивал быстро и наверняка, – так, что жертва не успевала крикнуть или позвать на помощь. Тайный ящик Элеоноры оказался взломан, а шкатулка с драгоценностями, в которых она блистала на светских приемах и вечеринках знати, – похищена. Пропавшие бриллианты «тянули» на несколько миллионов долларов. Беспорядка не было. Убийца знал, где и что ему искать. Из этого факта следствие сделало логичный вывод, что киллер имел осведомителя в доме. О месте хранения шкатулки знали немногие… Выяснить, кто этот предатель, было одной из задач следствия.
В газетах писали, что Джеймс и Элеонора прожили в браке долгую счастливую жизнь и «умерли, как и мечтали, в один день». Однако это была не вся правда. «Эх, не всё вы знаете, ребята... Факт измены Элли следствие скрывает от журналистов... Как бы отнесся мистер Биллингтон к предательству своей благоверной? Простил бы? Или он, все зная, молчал, чтобы сохранять внешнюю благопристойность? Но к чему эти вопросы? Смерть разрешает все противоречия…», – сделала мисс Гилланд новую запись в своей записной книжке. И подчеркнула последнее, понравившееся ей, предложение. Бекки подумала, что как раз такую смерть в один день она им и подарила. Да и хорош был выстрел в лоб этой бизнес-стерве Элеоноре! Ни что иное, как та же Каинова печать.
Аврора Биллингтон. 16 лет. …Полицейские поднялись по круглой лестнице на третий этаж. Там были всего четыре комнаты, но просторные, прекрасно отделанные. Это были апартаменты детей – шестнадцатилетней Авроры; «наследного принца», четырнадцатилетнего Джеймса Биллингтона-Младшего, а также две смежные комнаты двадцатичетырехлетней художницы Рафаэллы. Раффи (так звали ее близкие) была уже взрослой опытной дамой, и одна комната служила ей спальней, а другая, – одновременно кабинетом и творческой мастерской.
Сначала киллер «навестил» Аврору. Имя она получила в честь богини утренней зари, – в этом сказалась тяга ее мамы Элеоноры к оригинальности. Уменьшительным стало «Аври», что всем казалось забавным, а самой девушке – неприятным и некрасивым. Поэтому она всегда требовала звать ее Авророй, но в тайне злилась на родителей, что ей дали такое странное и дурацкое имя. Тем более, в школе не раз им дразнили. От матери она унаследовала рыжие кудри, а от отца – хищный нос с горбинкой, и была некрасивой девочкой. Это еще больше злило Аврору, которая отчаянно завидовала своей старшей сестре по папочке Рафаэлле, выросшей удивительной красавицей. В кого она вышла такой, непонятно. Говорили, что ее мать была ничем не примечательной дурнушкой, хотя на фото и выглядит мило. И вообще эта Лора была злобной стервой, без конца портившей отцу жизнь. Даже пыталась его убить и нашла в итоге заслуженный конец под колесами проезжавшей так кстати машины. Так Аври однажды рассказала Элеонора, но строго велела держать эту историю в секрете.
Раффи вообще Авроре была неприятна и своей приторной любовью, и надоедливыми ласками, – игривыми приставаниями, тисканиями, щипаниями… Будто она ее кукла… Сестрица, бывало, часами заставляла играть с ней и «маленьким» Джимми в разные глупые игры, словно сама была маленьким ребенком, а не взрослой, уже видавшей виды женщиной. Был и просто вопиющий случай. В один ненастный вечер Рафаэлла ворвалась, как вихрь, к ней в комнату, когда Аври уже готовилась ко сну, и потащила в свою «мастерскую художника». Мастерская художника! Просто хлев, забитый ее мазней! Объявила с гордым видом: «Я буду писать сейчас твой портрет! Хочу запечатлеть на века твою придавленную и вечно хныкающую душу…» Заставила сидеть четыре часа недвижимо… Что-то там малевала, хмурилась, нервно рвала эскизы… И сказала в итоге: «Извини, ничего не получится. Не идет твоя душа мне навстречу, поэтому не будет портрета». Ну да, она же еще виновата в капризах Раф!
Старшая сестра в ее приезды раздражала сильно, но без нее вдруг становилось скучно. Ведь родители уделяли до обидного мало времени, посвящая немногие свободные часы в основном Джимми-младшему. Занятые люди, бизнес-короли, что с них взять? И как будто только Раффи было до нее из родственников дело. А так за детьми в основном смотрела прислуга, но как-то формально, предоставляя ребят по большей части себе. И получалось, что, как ни назойлива и слащава бывала сестренка, лучше было иметь дело с ней. Да и на подарки она не скупилась.
А Младший становился с каждым годом все более отвратительным. Он как будто никак не желал взрослеть. И однажды сказал Аври тоном властного повелителя: «Имей в виду, я здесь наследный принц, после родителей самый главный человек в семье, а значит, слушайся меня или буду тебя мучить». А затем захихикал как идиот. Вроде так пошутил. Но за словом настало дело. Джеймс придумал жуткую забаву, – подбегать к сестре, когда никто не видит, тыкать иголками и тут же отбегать в сторону. Ей было больно, а брат находил это очень смешным. Аврора не решалась пожаловаться на хулиганствующего принца родителям, ибо тот грозно предупредил, что если сестричка будет наушничать, то он однажды прокрадется ночью в ее спальню и ударит большим камнем по голове. А потом скажет, что Аври так неудачно упала с кровати. Для наглядности подвел к окну и показал этот камень, лежащий у дорожки сада. «Вот смотри. Лежит и твоей башки дожидается». И снова последовал взрыв его идиотского смеха. Девочке стало по-настоящему страшно, и она не знала, как дальше быть. Как знать, что в голове у маленького поганца? А вдруг он возьмет да выполнит угрозу? Пожаловаться Бриджит, Раф? Все равно мерзко захихикает и скажет, что так пошутил. А предки только пожмут плечами, – дескать, ребенок, и всё это типа безобидные шалости.
Училась Аврора в школе плохо и вообще отличалась некоторой задержкой умственного и психического развития. Книг она не читала, они казались скучными, зато очень нравилось подолгу рассматривать комиксы и глянцевые журналы с картинками, а дни напролет слушать попсу и тяжелый рок, часами отплясывая в такт этой музыке у себя в комнате. Наблюдая такое тупое препровождение времени, Раффи называла ее нежно: «моя маленькая дебилка». И девочке это тоже было неприятно. «Прекрати меня так называть!», – потребовала как-то она от сестры. «Дурашка, так я же любя», – был ответ. Аври думала, что пора бы ей уже потерять девственность и хотела сделать это с первым пожелавшим ее мальчиком или взрослым мужчиной. Все равно, – абы с кем. Быть девственницей надоело.
Аврору копы нашли в ее комнате. С ней расправились просто зверски. Как установили медэксперты, первая пуля попала в щеку, но сразу девочку не убила. Она упала на кровать и забилась в агонии. Тогда киллер хладнокровно расстрелял ее, выпустив пять пуль подряд. Психолог в результате высказался, что убийца – законченный психопат. «Но почему же законченный психопат?!» – мисс Гилланд, прочитав это «экспертное мнение», гневно отшвырнула газету и даже вскочила с дивана. – «И не психопат я, а всего лишь социопат… А это не одно и то же! … Просто сначала промазала, – хотела в лоб, попала в щеку, потом несколько раз нажала на крючок... Пук-пук-пук-пук-пук! Как на автомате. И с опытным киллером может случиться. Не хотела я девочку мучить! Только быстро кончить и всё. Как и других там. Это был… ну, это был просто несчастный случай в процессе убийства! Такое хоть редко, но может быть и со мной, профи высокого класса. Вот черт! Черт! Черт! Черт! И ничего не докажешь теперь. И вообще… Если подойти объективно… Разве законченный психопат может думать так ясно? У него же многое должно идти на эмоциях. Как он может так все четко спланировать, перещелкать кучу народа и выйти сухим из воды? Психопат! Это про меня-то! Такую хладнокровную! Расчетливую, рациональную, прекрасно владеющую собой леди… Элегантную, волнующую, изысканную… Настоящую леди! Убить бы тебя, эскулап, да кто ж за такую дешевку, как ты, мне заплатит…» Бекки нервно прошлась по комнате и закурила. Сигарета приятно успокаивала. Напевая что-то под нос, дама порылась в своей музыкальной коллекции и выбрала диск с Вивальди.
Джеймс Биллингтон-Младший. Наследный принц. 14 лет. Хотя «малыш» Джимми был младшим ребенком, как единственный сын, он являлся главным наследником состояния. Биллингтон-Старший так и предполагал, что когда состарится, передаст дела компании Биллингтону-Младшему. Поэтому мальчика и назвали Джеймсом, – в честь отца и как символ Преемственности. Малыша решили не отдавать в школу и наняли домашнюю учительницу, которая научила его читать, писать и правилам арифметики. Но читал Джеймс мало, много баловался, играл и охоты к занятиям не проявлял. Чем дальше, тем больше он смахивал на изнеженного барчонка, жившего сиюминутными желаниями и удовольствиями, эгоистичного и безразличного к окружающим. Родители его всерьез не воспитывали, а в основном баловали. Джеймс взрослел, но ум его, казалось, не развивался. Психика видимо оставалась на уровне маленького ребенка. Биллингтоны рассчитали первую учительницу и наняли мальчику учителей уже по ряду сложных наук, но учеба все равно продвигалась туго. Тупость и лень «малыша» поражали, его сопротивление знаниям казалось непреодолимым. Поэтому учителя просто лгали Биллингтонам о его успехах и ставили фальшивые оценки, не желая потерять свои солидные жалования. Джеймс же бОльшую часть времени просиживал за одуряющими компьютерными играми. Другой его не проходящей со временем страстью была игра в солдатики. Инфантильность Джимми была не последней причиной того, что в семье его обычно называли «малышом» или «маленьким», хотя он явно вступил в отроческий возраст.
Правда, иногда «наследного принца» посещали и вполне «взрослые» мысли. «Деньги и связанная с ними огромная власть», бесхитростно рассуждал мальчик, «и так ко мне неизбежно свалятся, когда я достигну совершеннолетия. Ведь я главный наследник и никто другой! Папашка будет стареть и всё мне передаст. А там и сдохнет. Придется только подождать. А до этого надо просто жить в свое удовольствие!». Из обитателей поместья больше всех раздражала бойкая горничная, – веселушка Бриджит. Эта задрипанная прислуга, никчемная голытьба, – как говорят, из семьи уголовников, – позволяла себе открыто насмехаться над его играми, как будто он совсем несмышленыш. Разве не ясно, что он так готовится стать гениальным стратегом, прославленным полководцем?! Это важно и в бизнесе! Даже взрослая сестрица Раффи воспринимает всерьез его забавы, не гнушается часами играть с ним, возиться... А эта дрянная девчонка, чуть что, так хихикает! Ну, ничего, когда-нибудь дохихикается... Джимми рисовал в своем воображении, один за другим, жуткие планы мести Бридж, которые мог бы осуществить, когда вырастет, – почерпнутые из комиксов, компьютерных игр, дешевых триллеров и сериалов. И, в конце концов, остановился на довольно простом варианте: когда он станет крупной шишкой вроде отца, перед которой будут стелиться все окружающие, пошлет к смешливой поганке двух крутых наемных убийц в черных плащах, а те пусть сделают с ней, что захотят. С большими деньгами можно любого человека, как жука, раздавить. «Малыш» был убежден, что папа не раз уже так делал. А, возможно, и мама.
В чем реально преуспел Джеймс Биллингтон-Младший за свою короткую жизнь, так в садизме. Помимо издевательств над несчастной сестренкой, он пристрастился к тайным мучениям животных в поместье и мечтал, что будет их массово убивать, когда «станет великим охотником».
Джимми нашли в кровати, под одеялом, лежащим лицом к стене. Три пули из того же безжалостного пистолета, который только что прикончил родителей и сестренку, пробили ему спину, и четвертая вошла сзади в голову. Мальчик, скорее всего, спал. Убийца не стал приближаться и четыре раза нажал на крючок.
Бекки недовольно просматривала газетные сообщения о мальчике. Его явно приукрашивали. По ее досье, парнишка этот рос скверным поганцем и, похоже, ничего не обещал в будущем. Хотя состояньеце наследничек-паразит вполне мог когда-нибудь хапнуть... Дела компании продолжали бы в этом случае менеджеры. «Несчастный ребенок на самом деле», – трезво рассудила мисс Гилланд, раскурив любимую сигару. – «Если так разобраться. Отягощенный плохой наследственностью и испорченный неправильным воспитанием... Не растить из него наследника, а в дурдом его надо было бы сдать по-хорошему. Но у богатых свои устои. А так, – я его кокнула и, можно сказать, исправила эту никуда не годную историю, хм!».
У О.Генри был рассказ, который нравился Бекки в числе многих у этого писателя, – о том, как у богача похитили мальчика, и он устроил этим бандитам очень «веселую» жизнь. Такую, что бедняги вместо получения выкупа... ха-ха!.. заплатили его папаше сами, – только для того, чтобы избавиться от классно мучавшего их юного садиста. «Вот примерно таким «вождем краснокожих» и был тот мальчонка», – заключила специалист по убийствам, – «А по мне, чем меньше таких вождей, тем лучше. Я сама садистка, притом где-то с возраста Джимми, но, видите ли, есть между нами существенная разница. Я как-то научилась, притом довольно быстро, соизмерять свои садистские импульсы с разумом. А у этого «милого малыша» в голове была… простите, солома, и не было надежды, что эта ситуация, печальная такая, изменится. Вот он и есть то самое недопустимое варварство, и кому-то надо было это остановить».
Наследница
Двадцатичетырехлетняя златокудрая красавица РАФАЭЛЛА считалась «паршивой овцой» в семье Биллингтонов, и это было, к сожалению, так. Девственность она потеряла в четырнадцать лет, сама соблазнив одноклассника и бросив его сразу после постели. С тех пор последующие десять лет были наполнены у дамы бурной сексуальной жизнью! Раффи спала и со сверстниками, и с взрослыми женатыми мужчинами, – в том числе, намного старше ее. Она легко соблазняла и давала себя соблазнить, и не видела в этом чего-то предосудительного. Красотка безжалостно разбивала сердца и бросала своих партнеров. И даже участвовала в групповых оргиях с несколькими мужчинами. Счет любовникам она давно потеряла. Она как бы купалась в разврате. Но если бы только в разврате! «Послужной список» Раффи включал в себя несколько приводов в полицию за мелкие хулиганства и вождение машины в пьяном виде, два аборта и легко перенесенный триппер. Под хирургический нож девушка ложилась без малейших угрызений совести, так как не хотела иметь детей, считая их для себя обузой. «Да какая из меня мамаша. Может быть, когда-нибудь очень потом…», – говорила она. Но после второй такой операции приговором стало бесплодие. «Что ж, значит не судьба!», – пожав плечами, сказала на это Раф.
Родители, казалось, закрыли глаза на дурное поведение дочери, стремясь во что бы то ни стало сохранять показное благополучие. Деньги и связи Биллингтонов помогали в разные годы «отмазывать» Раффи от последствий неприятных историй, в которые она время от времени вляпывалась благодаря своему беспокойному нраву. Одно из дорожных приключений закончилось трагично и вполне могло привести девушку в тюрьму, но папа Джеймс вмешался, – очень точно и своевременно! К тому же, Рафаэлла была далеко не глупа. В университете она в основном получала хорошие оценки и окончила его успешно. Изучала менеджмент, финансы, программистику. Однако после alma mater работать никуда не пошла, предпочитая жить на средства родителей, всегда дававших ей немало на «карманные расходы». Мистер Биллингтон был обычно снисходителен к старшей дочери, которая, не смотря ни на что, оставалась его любимицей. Он верил, что Раффи «перебесится» и еще займется настоящим делом. Даже учил ее «премудростям» семейного бизнеса. Элеонора не была столь оптимистична и попросту махнула на приемную дочь рукой. Она считала, что «принцесса Биллингтонов» оказалась вульгарной шлюхой, и вряд ли здесь что-то можно изменить. Отношения Раффи с мачехой были вежливо-холодные, а вот с отцом – напротив. С ним у нее, похоже, образовалась сердечная дружба. Может быть, Джеймс-Старший подумывал над тем, чтобы заменить когда-нибудь не обещавшего уже многого наследника на более смышленую наследницу... Но вряд ли дражайшая Элли дала бы ему это сделать.
Увы, в последние полгода отношения Рафаэллы с родителями ухудшились. Говорят, они намеревались положить ее в неврологическую клинику, – это вызвало несколько стычек. Инициатором была, очевидно, Элеонора, а Джеймс, как ни любил дочь, все-таки находился под каблуком у властной супруги. Еще, по слухам, родители хотели уменьшить обычное содержание отличавшейся мотовством Раффи. Уже столько лет они были щедры к девице, но пользы это, конечно, не приносило.
Рафаэлла в последние годы жила в семейном особняке от случая к случаю, «срываясь» с места и пропадая днями, неделями, а то и месяцами. У нее были свои квартиры в Чикаго, Лос-Анджелесе, а также уютный загородный домик на побережье. Проживала она и у разных творческих личностей, иногда сомнительной репутации, имея свои знакомства в художественной и артистической среде. Но в то роковое лето, по ее показанию, дама твердо собиралась месяц провести у родителей, чтобы писать этюды природы в окрестностях поместья, а там было немало красивых мест. Живопись была еще одной страстью Раффи, – после мужчин. Она даже планировала организацию своей персональной выставки, бравировала похвальными заключениями специалистов, – неизвестно, сколь добросовестными или реальными.
Девушка эта отличалась гордым, независимым нравом и непредсказуемостью. Так, неожиданно днем, накануне бойни, она собралась и уехала на машине к друзьям на море. Это, как стало понятно, спасло ей жизнь.
Как установило следствие, убийца, расправившись с маленькими Биллингтонами, взломал дверь в апартаменты Раффи. Замок там был слабый. А Рафаэлла имела обыкновение запираться, – в отличие от братика с сестренкой; у них и замков-то не было. Но дамы у себя не оказалось. Если бы была дома, можно не сомневаться, разделила бы участь брата и сестры. В первой комнате был, как обычно, артистический беспорядок, произведенный самой хозяйкой. Убийца, по всей видимости, ничего не тронул. Только убедился, что «зачищать» некого. В центре помещения, выходившего на балкон, стоял большой мольберт. Везде были свалены холсты, кисти, краски, имелись законченные и незаконченные картины. Та обстановка, которая отличает художника. (Некоторые картины Рафаэллы, заметим, украшали стены особняка). Далее была спальня с кучей всякого разбросанного шмотья и огромным во всю стену телевизором. Девушка запрещала горничным убирать в ее комнатах и, похоже, весьма уютно чувствовала себя в своем творческом свинарнике. Полицейские обыскали апартаменты Раффи, – обнаружили много картинок и дисков неприличного содержания, коробочки с разноцветными презервативами разных видов, коллекцию затейливо сделанных искусственных членов, альбомы с похабными карикатурами авторства самой веселой мисс Биллингтон, а в одном из ящичков, – приличное количество к@каина…
Учитывая авторитет семьи Биллингтонов, шеф местной полиции Ханс Бруттен дела за хранение наркотиков возбуждать не стал, ограничившись отеческим внушением Раф и конфискацией порошка. По его приказу упоминание о находке было изъято из полицейских отчетов и не попало в газеты. Раффи заверила Бруттена, что к-кс предназначался только для личного потребления, клятвенно обещала исправиться (и, если понадобится, подлечиться), а Ханс объяснил, что освобождает даму от ответственности только из уважения к ее горю и в виде услуги памяти отца, но если мисс Биллингтон попадется так снова, снисхождения уже не будет. Девушка отправится в тюрьму.
«О, эта Рафаэлла… Та еще штучка…», – улыбалась Бекки, углубившись в то место в газете, где журналист, не стесняясь и, вероятно, привирая, писал об амурных похождениях чудом выжившей принцессы Биллингтонов. «И да, ее там не было. Смылась, чертовка! И как удачно!». Ребекка вообще не любила богатых «сучек», которым все блага жизни сваливались, как будто с неба, – даром. И, если приходили на них заказы, отправляла таких дам на тот свет с каким-то особенным удовольствием. Но в случае с Раф что-то подсказывало: дело обстоит непросто. В златокудрой бестии было нечто такое, что не позволяло поставить ее в ряд изнеженных прожигательниц жизни. Пустоголовой куклой ее явно не назовешь.
Слуги, ушедшие c господами
Помимо членов семьи Биллингтонов, в тот день погибли люди из их обслуги...
Марта Гурвель была полной женщиной-немкой небольшого роста лет пятидесяти, исполнявшей обязанности кухарки в особняке около четырех лет и очень неплохо. Именно она впустила убийцу. Марту нашли на полу кухни, вход в которую противоположен парадному. И там не было камеры. Небольшой коридорчик выводил к лестнице на второй этаж. Очевидно убийцы имели детальный план дома; знали, кто где находится в утренние часы... И как только кухарка открыла дверь на звонок, ворвался некто, протащил ее немного и сломал шею. Она не успела вскрикнуть, если сразу зажали рот. Затем киллер кинулся истреблять семью Биллингтонов. «Да, именно так и было», – перевернув газетный лист, сказала Ребекка, зевнула и посмотрела на свои ногти, – «Свернула шею ей как цыпленку».
Лайза Скобринская – стройная смазливая полька двадцати двух лет училась в колледже, а у Биллингтонов подрабатывала на каникулах. Она была довольно грустной и унылой девушкой, что разительно отличало ее от другой горничной, веселой и смешливой Бридж. Свою работу Лайза делала добросовестно, натирала и начищала все до блеска. Поэтому Элеонора была ею обычно довольна. За трудами девушку и настигла смерть. Лайзу обнаружили в гостиной первого этажа между кадок с цветами, с зажатой тряпкой в руке. Рядом валялось опрокинутое ведро с водой. По версии следствия, киллер, стараясь ступать неслышно, подошел сзади, когда Лайза, стоя на четвереньках, натирала пол. Девушка обернулась и получила пулю в глаз.
«А это правильно», – произнесла Бекки, закончив читать про Лайзу и отхлебнув кофе. Она вдруг стала водопадом цинизма. – «Пуля в глаз – за лишнее любопытство! Не обернулась бы, и личика не испортила бы. Эх, красивая была девчонка! А я… я – негодница! Чертова сволочь! Снова уничтожила какую-то природную красоту… Растоптала та-а-а-кой нежный цветочек… Своим долбанным кровавым сапогом… Но был ли у меня выбор? Нет, не было у меня выбора! Увы!». .Смерть Лайзы была предопределена. Но с прислугой в домах состоятельных людей у Бекки уже возникали внезапные сложности, решаемые привычным способом. За прислугу, как правило, не платили. Эти «жмурики» проходили по разряду попутных, – необходимых для безопасности. Что-что, а мисс Гилланд – девочка видная, и наличие ее описания совсем нежелательно... И проще лишний раз кого-то «зажмурить», чем идти на неоправданный риск.
Копы проверили биографию и окружение Лайзы. Прежде всего, интересовало: могла ли быть девушка информатором убийц? Тот вариант, что «стукача» преступники могли вероломно устранить, принимался во внимание. «Девочка-картинка», – всмотрелась снова Бекки в фотку Лайзы, – «Но вот, кроме этой смазливости, чем она интересна?». «А могла бы она быть стукачкой? Выдать где камушки и многое прочее? Ну, а почему бы нет? Хорошие бабки многим открывают рты, это проверено».
Питер Боссен и Джек Гравник, в прошлом военные, были охранниками Джеймса Биллингтона и его семьи. За ними магнат чувствовал себя как за каменной стеной. Но утром того рокового дня фактор внезапности не дал им воспользоваться профессиональными навыками. Телохранители обычно ждали выхода хозяина в служебном помещении на первом этаже. Когда Биллингтон отправлял сигнал на пост, стражи выходили и сопровождали босса к машине, затем ехали вместе с ним.
…Джека нашли на полу около диванчика. Пуля попала в висок. Он стоял лицом к окну, когда вошел убийца, и не успел схватить оружие. Его пистолет, вместе с кобурой, лежал на подоконнике. Питера застрелили в лоб. Он сидел за столиком, пил утренний кофе, пальцы застыли на кобуре. Киллер и должен был стрелять только в головы, – на охранниках были бронежилеты.
Уцелевшая наследница Рафаэлла Биллингтон поступила благородно, выплатив семьям погибших стражей щедрые пособия. Также не забыла она поддержать семьи убитых кухарки Марты и горничной Лайзы. У последней остались горюющие родители и маленький братик. Утешать родных девушки Раф приехала лично и, горько плача, обещала сделать всё, чтобы «взнуздать» полицию для успешного поиска убийц. «Да? Ну посмотрим, как это у вас получится!», – хищно оскалилась Бек, рассматривая размещенную под репортажем очень благостную фотографию, на которой Раф была запечатлена сидящей на диване в обнимку с предками Лайзы… Мальчишка, между тем, уютно устроился у златокудрой красавицы на коленках и скорчил уморительно смешную, озорную рожицу.
«Я твердо намерена начать новую жизнь, полную света, добра и любви!», – процитировал журналист наследницу. – «Чудовищная трагедия подвела черту под моим прошлым, где есть немало достойного сожаления…» После посиделок с семьей Лайзы милосердная мисс Биллингтон, нареченная в той же газете «неожиданным добрым ангелом обездоленных», отправилась навещать семьи убитых телохранителей.
Ребекка считала, что готовность к гибели заложена в самой профессии охранника. Они должны быть как верные псы-самураи, готовые последовать за своими хозяевами. Так в идеале. Это как на войне. Если первым не успел пустить в противника пулю, будь готов ее принять. А не собрался, дружок, не среагировал, ну что ж, тогда извини… Как обслужить? Куда предпочитаешь – в лоб или в висок? Лиц этой профессии даме, разумеется, приходилось истреблять раньше. Чаще – до их хозяев, потому что иначе к целям было не подобраться, реже – после гибели заказанных шишек, чтобы уйти без проблем.
В рисковой жизни мисс Гилланд была уже одна перестрелка с охранниками, как в каком-то «крутом» боевике. Это было в начале ее киллерской карьеры, когда она, уже ко многому подготовившись, все же совершала ошибки. Заказ был на одного итальянского гангстера. И самонадеянность чуть не стоила ей тогда жизни. Киллерша почему-то посчитала, что «подопечный» выйдет из ночного клуба один. Но, как только выхватила пушку и направила ее на клиента, пуля просвистела у нее над ухом, отбив кусок камня у стены. Вдруг из тени появились два «шкафа» и открыли стрельбу. Мафиози тем временем опрометью побежал к машине. Слабое уличное освещение спасло Бекки. В итоге она не без труда перестреляла охранников, но клиент скрылся. Это «веселое приключение» дало наемнице две пули в плече, пару месяцев вынужденного «простоя» и крепкую науку тщательнее планировать акции, осторожнее подходить к их выполнению, хотя риска все равно не избежать.
В практике разборок мисс Гилланд с охранниками были и по-своему забавные истории… Так было, когда ей заказали одного типа, хранившего опасный компромат. Тип готовился пустить бумаги в ход, поэтому времени у Бекки было в обрез. Надо было не только шантажиста кокнуть, но и документы достать, которые он, скорее всего, держал в сейфе в своем номере в отеле. (О сейфе за особую плату сообщила нанимателям гостиничная горничная). Ситуация осложнялась тем, что клиент, опасаясь, нанял целых двух телохранителей, – огромных шкафообразных горилл, сопровождавших его повсюду. Надо ли объяснять, что подобные ребята, на самом деле тупые и неповоротливые, не были для киллерши уровня мисс Гилланд такой уж серьезной проблемой? Ничто не предвещало конца для бедного глупца, и ему казалось, что он пребывает в безопасности. Однажды утром, когда хозяин отправился в душ, гориллы сидели на диванчике. А когда вернулся, они пребывали там же, только мертвые, и у каждого было по аккуратной дырочке во лбу. Было и еще нечто странное. Между двумя мертвецами расположилась незнакомая черноволосая дама, эффектно заложив ногу за ногу. Она приветливо улыбалась, обнажая белоснежные зубы. Незнакомка была в мини и на высоких каблуках, что, вкупе с длинными и стройными ногами, придавало ей чрезвычайно соблазнительный вид. В другое время он был бы несказанно рад познакомиться с такой красоткой, приударить за ней, но дама держала пистолет с глушителем, обращенный в его сторону. Темное дуло внушало ужас. Буч был всего лишь мелким мошенником, в своей недолгой жизни ему приходилось идти на риск, до найма охранников жил в постоянном страхе, потом немного успокоился, а сейчас чувствовал себя на волосок от смерти.
Очевидно, эта сексапильная девица застрелила двух охранников, пока он был в душе. Два хлопка глушителя, – ничего не было слышно. Но как она проникла в помещение? Ведь гориллам был дан приказ не впускать посторонних…
«Привет! Меня прислали твои друзья!», – раздался с дивана низкий голос с приятной сексуальной хрипотцой в то время, как полуголый клиент, раскрыв рот, застыл посреди комнаты, уставившись на эффектную гостью и мертвых охранников. – «Если не хочешь сейчас же присоединиться к этим двум красавцам (дама кивнула в сторону одной из мертвых горилл), то, будь любезен, открой сейф и передай мне все содержащиеся в нем бумаги. Если это сделаешь, мои наниматели согласны сохранить тебе жизнь. Без этих бумаг ты им не опасен!». Последнее предложение было правдой, но относительно обещания оставить жизнь женщина бессовестно лгала. Убийство шантажиста было для заказчиков вопросом принципа, да и сама Бекки, как мы уже знаем, старалась не оставлять свидетелей… того, что натворила.
«Тебе, наверное, интересно, как я попала в номер?» – продолжила незнакомка, маняще покачивая ногой. – «Та горничная… ну та миловидная пташка, что растрепала твоим приятелям о сейфе… и которую ты, конечно, не раз здесь уже видел… за особую мзду дала мне ключ. А то бы мне твои бабуины не открыли… Я оставила девчонку в ее же помещении с простреленной головкой, как меня и попросили дяди. Но я бы сама иначе ее не оставила. Ха-ха! Видел бы ты ее удивленную рожицу, парень, когда я, получив заветный ключик, всаживала ей, бедняжечке, пулечку в лобик! Она только положила в сумочку свои сребреники. Повернулась ко мне, и увидела поднятую пушку с глушителем. На ее мгновенно побледневшем лице было написано «Почему? За что? Какой ужас! Какой кошмар! Как это может быть? Не может быть! Нет, только не я! Не меня!». И так далее. Ну, целая гамма чувств. Это, конечно, стоило видеть. Она даже успела своими дрожащими губками так отчаянно прошептать «Не надо!». А я, пожав плечами, только и сказала «Надо!». И мой взгляд выражал холодную непреклонность. Пук! И ее жизнь закончилась, даже не успев по существу начаться. Учитывая ее юный возраст. Где-то двадцать. Ну, может, немного больше. Ничего личного, как обычно. Это был просто маленький бонус к ее гонорару. Моя свинцовая кон-фе-точ-ка. Стукачи – понятная группа риска, увы. Деньги из сумочки девицы забрала обратно. Я не жадная, но и сорить ими так не люблю. Мертвой-то они зачем? Вот куплю себе на них эффектную ковбойскую шляпу с полями!!! Мне кажется, мне подойдет. … Мне также заказали этих охранников (дама кивнула в направлении другой мертвой гориллы), чтобы привести тебя в чувство… Уже три жмурика за мной сегодня. Это много. Может быть, хватит? Поэтому как только ты выдашь то, что моим нанимателям нужно, можешь пулей выметаться из города!».
Дама плавно поднялась с дивана. Ее пистолет смотрел Бучу в голову. Большие красивые глаза смеялись. Тот, казалось, оцепенел. «Ну же, соберись!» – громко сказала она. – «Откроешь сейф и свободен! Жив и свободен! Или хочешь, чтобы я с тобой… ну, как с той горничной? Да я запросто. Мне раз плюнуть». «И брось ты это полотенце! Что я, совершенно голых придурков не видела?! Думаешь, твоя болтающаяся штучка произведет на меня хоть какое-то впечатление?». «Х-хорошо», – произнес клиент. – «Се-се-сейф в спальне». Перспектива присоединиться к горничной и охранникам не казалась ему заманчивой. Бекки понравилась эта покорность. Если бы мужик вдруг уперся, ей пришлось бы его пытать. Может быть, и жестоко. Но не хотелось возиться. Да еще хотела успеть к баскетбольному матчу по телевидению. А теперь все будет быстро. Для нее без лишних усилий, а для него безболезненно. «Иди первый!», – скомандовала дама. – «Я за тобой. И учти – ты у меня на мушке. Дернешься – вышибу мозги!!! А мне не хотелось бы пачкать ковер. Он здесь очень красивый». Дальнейшее было как под гипнозом. Бедняга, пошатываясь, отправился в спальню; женщина, не опуская пушки, последовала за ним. «Господи, какая же она высокая!», – произнес он про себя, оглянувшись. Каблуки и, правда, делали рост девушки под два метра. «На меня не заглядывайся, к делу», – прошипела она. – «Я и так знаю, что я высокая и красивая». Клиент послушно открыл сейф и передал киллерше искомую папку. Она быстро пролистала бумаги. «Ого, вижу всё на месте! Хороший мальчик. Мои наниматели будут довольны», – сказала каланча, сунула папку под мышку и белоснежно улыбнулась. – «Ну, пока!». Она сделала пару шагов к двери. «Да, и еще кое-что…», – вдруг повернулась к нему женщина. – «Что это со мной? Старею, что ли? Чуть не забыла самое главное… Надо передать тебе привет от твоих друзей. Да и от меня тоже. Прости, парень, но… Ты все понял, я думаю… Придется мне все-таки испачкать этот ковер». «Нет, нет!», – отчаянно крикнул клиент, увидев наставленную на него пушку. – «Не надо! Давайте немного поговорим!» «О чем нам с тобой говорить, дурачок?», – киллерша выразила недоумение. «Ну о всяком, о разном…», – нелепо промямлил клиент. «Слушай, парень, давай в следующей жизни как-нибудь с тобой поболтаем, а?», – в голосе женщины обозначились капризные нотки. – «А я не хочу опоздать из-за тебя к баскетболу! Да еще к полуфиналу с моей любимой командой! Я и так уже возможно не успею к началу! «Детройт Шок» играет, прикинь! Так что извини, дорогой, и пока». Дама снова приятно ему улыбнулась и сделала маленькое движение пальчиком.
Эджин Вайфилд. Шофер Джеймса Биллингтона. 54 года. Этот полный усатый лысый увалень был убит в гараже, – в полуподвальном помещении особняка. В семье его называли «старина Эджин» или «дядя Эджи». Это был давний и верный слуга Биллингтонов. Личным шофером Джеймса он вкалывал уже более двадцати лет, знал его первую, трагически погибшую жену Лори, а Раффи – еще ребенком и неизменно имел от хозяина высокие похвалы и солидное жалование. Он также возил младших Биллингтонов. Элеонора и Рафаэлла имели по собственному авто и сами их водили. Услугами Эджина не пользовались.
Раффи накануне трагедии укатила на своей тачке к друзьям на море… Последние годы эта ветреная крошка, пожалуй, единственная из всего семейства имела к мистеру Вайфилду искренние добрые чувства и заботливо к нему относилась. Вот и в тот день своего отъезда она зашла к нему в каморку и так душевно заговорила... Раффи тогда вдруг участливо положила ему руку на плечо... и он… не выдержал, расплакался! «Дядя Эджи, что с тобой?» – с тревогой в голосе спросила она. «Детка, я не знаю, что со мной, я так устал, я все время в таком напряжении, мне нужен отдых!» – как сопливая девчонка, хныкал Вайфилд, утирая слезы. Рафаэлла обняла его, стала гладить, успокаивать как маленького… «Эджин, мой бедный Эджин, ну, хочешь я поговорю о тебе с папой? Я все вижу и понимаю. Они с Элли тебя совсем заездили! Как ты измучился за все эти годы! Пусть дадут, наконец, тебе отпуск, наймут пока кого-то другого!» «Раффи, девочка, ты просто ангел, сама доброта, но, прошу, не надо этого делать. Если мне будет совсем невмоготу, сам придумаю что-нибудь...» – отказался он от заступничества, хотя глаза девушки были полны нежности и сострадания. «Ну, как знаешь», – вздохнув, горько сказала Раф. – «Как знаешь… Мне просто больно смотреть, как тебе тяжело. А я так тебя люблю, и ты столько для меня значишь… Ты столько значил для мамы…» И на прощание крепко-крепко обняла, прижалась к груди… Шепнула: «Помни, я твой друг, что бы ни случилось в этом гребаном мире. Меня беспокоит твое состояние. Уезжаю с сокрушенным сердцем».
Такая привязанность к нему Рафаэллы была давней и объяснялась тем, что Эджин много знал о ее матери, – был, можно сказать, другом Лори. У Раф были смутные воспоминания о маме маленькой девочки, но она не раз говорила, что хранит ее светлый образ в сердце. А вот Джеймс Биллингтон, сохраняя внешнюю любезность, давно тяготился обществом старого друга, хотя по-прежнему не мог обходиться без его услуг. Элеонора, похоже, была ко всем холодной и надменной мегерой. Она не только почти не разговаривала с Эджином, но старалась даже не смотреть в его сторону. Зато к нему от нечего делать забегала горничная Бриджит. Эта бойкая щебетунья любила поболтать обо всем и послушать разные истории из его жизни. И девушка своим юным задором скрашивала его горькие одинокие дни. Эджин давно подумывал о том, что пора бы ему уйти от Биллингтонов, но какой-то недостаток воли удерживал его от этого решительного шага. «А так хорошо было бы встретить старость без них в уединенном домике, просиживать долгие часы, закутавшись в плед, в кресле у камина, ожидая в тиши и покое свой неизбежный конец...», – предавался, бывало, мечтаниям Вайфилд. – «И забыть-забыть всё, что когда-либо связывало меня с этой проклятой семейкой! Но совсем одному так жить будет сложно... Дочь Руфь, она совсем не хочет меня знать... После того, что я сделал… После всего этого ужаса… Но…РАФАЭЛЛА! Раффи, девочка, радость души, вот свет в окошке, только она одна меня не забудет, непременно будет навещать, приходить...». Мысли путались. Да, пора ему на покой!
В тот роковой понедельник старина Эджин, как обычно, готовился везти хозяина в офис компании и ждал его в комнате отдыха в гараже. Здесь он и встретил смерть.
По данным следствия, расправившись с горничной и охранниками, убийца спустился в гараж. Он знал, где найти Вайфилда, и направился прямо к нему. Эджин в это время, развалившись на стуле, смотрел телевизор. У него была привычка смотреть новости в ожидании хозяина. Вайфилд, вероятно, не слышал, как к нему подкрался посторонний. Этот человек и пробил ему череп тремя сильными ударами, разбрызгав кровь и мозги. Рядом на полу копы и нашли окровавленный ломик, – орудие убийства. Отпечатков пальцев на нем не оказалось. Вероятно, этой же штукой был взломан ящик Элеоноры, а также дверь в комнату Рафаэллы. По какой-то прихоти убийца решил не использовать то огнестрельное оружие, которым покончил ранее с другими. Или действовали разные киллеры, один из которых был с пистолетом, а другой обходился чем придется.
Бекки, почитав в газетах об убитом водителе, вспомнила об одном известном ей представителе этой профессии… «Джонни, Джонни, бедный мальчик Джонни… Когда это было… Ка-а-акие времена…», нежно промурлыкала дама. Она встала, зевнула, потянулась, пошарила в одном из тайников, достала и раскрыла уже пыльный, пятилетней давности альбом с той давней вырезкой о загадочном убийстве на пустыре. Это было еще в то казавшееся теперь далеким время, когда мисс Гилланд упорно готовила себя к киллерскому ремеслу, уйдя из банды грабителей. Именно там, в банде, она совершила первые убийства и поняла, что убивать ей нравится, а также и то, что из этого занятия можно извлекать потом, после соответствующей подготовки, серьезную материальную выгоду. До эпохи киллерства на этапах «большого пути» ее постоянно ищущей приключений натуры уже были бандитские налеты, кражи и проституция. «Тренировочный период» был особым, не лишенным своеобразной романтики, временем жизни. Около года она скиталась по городам и весям, убивая незнакомых людей и тренируя различные способы убийств (а заодно и грабила, если у жертв находились деньги и ценности). Этот шофер и стал одним из таких ее «тренировочных жмуриков».
И тот случай так живо воскрес в памяти, будто случился вчера! Она тогда, украшенная пышным рыжим париком, двадцатичетырехлетняя высокая стильная дама на высоких каблуках, изнывающая от жажды приключений, убийства и денег, поймала такси ночью на улице Лос-Анджелеса и попросила отвезти в пригород. Шофер Джон Уорбик (так значилось в его удостоверении), совсем молодой парень лет двадцати с небольшим, так и не заподозрил худого. Бекки представилась ему официанткой из придорожного кафе. Мол, загостилась допоздна у друзей на вечеринке. От нее и в самом деле несло виски. Дама изрядно приложилась к бутылке перед тем, как поймать это такси. Мило и весело болтая, молодые люди проехали так больше часа и остановились по требованию мисс Гилланд у какого-то глухого пустыря. Там красотка и «рассчиталась» с водителем. Его на мгновение обдало смешанным запахом алкоголя, табака и дорогих духов, голову что-то схватило, и бедняга почувствовал такую жуткую пронзительную боль, какую раньше никогда не испытывал. Где-то в отдалении еще послышался хрипловатый голос: «извини, дружок…» Потом все провалилось во тьму. А произошло следующее, чудовищное и непоправимое. Неожиданным, быстрым и точным движением злодейка вонзила парню специально приготовленную отвертку в шею. Сидевшая на заднем сидении Бекки тогда резко наклонилась вперед, левой рукой крепко обхватила голову жертвы, наклонив набок, а правой со всей силой пробила сбоку сонную артерию, глубоко вогнав отвертку, почти по самую ручку. Так, что у самой рука заболела. Парень задергался, фонтанируя кровью, а улыбающаяся красотка довольно наблюдала за его агонией.
Накануне дама тренировала этот способ убийства на подушке в гостиничном номере. И с Джонни все прошло как по маслу. «Главное здесь – быстрый захват и сильный удар сбоку. Несколько секунд – и человек покойник. Бац! Хрясь! И трупак вместо прежнего человека! Только лучше больше никогда не пить перед «делом». Это может повредить, ослабить сноровку. Вот зря я хлебнула тогда вискаря», – записала мисс Гилланд потом в дневнике. – «Не пить! Не пить перед тем, как кого-то мочить! Не пить даже если очень хочется! Затвердить как важный урок. Все убийства только на трезвую голову! Пьяной или хотя бы просто поддатой никого не стрелять, не душить, не резать и т.д. А вот ПОСЛЕ уже можно, так сказать, «оттянуться», помянуть «свежего покойничка», ха! Дело моих преступных рук!».
Бекки еще немного посидела с мертвым парнем в машине, курила, игриво стряхивая пепел трупу на голову, и размышляла о некоторых вещах. Какая перемена декораций! Только что этот парень был здоров и весел, и они так дружески болтали, и, казалось, впереди у него – долгая жизнь. А теперь от него – ничего, кроме этой мертвой тишины. Какой контраст между тем, что было, и тем, что стало! Точнее, тем, что ОНА своими руками сделала! А ведь могла ЭТОГО и не делать. Могла вполне. И заветная отверточка уже дожидалась бы шеи… ну, какого-нибудь пьяного бродяги… Это был ЕЕ свободный выбор – даровать парню жизнь или нет. Это была ее прямая ВЛАСТЬ над его жизнью и смертью. Была ли здесь предопределенность судьбы Джона Уорбика, а мисс Гилланд – всего лишь ее орудием? Тогда можно ли считать ее злом? «Да и без еще одного таксиста этот гребаный мир точно не станет хуже», – рассудила кровавая дама. – «И так везде проблемы с переизбытком населения… А таксистов этих дикое количество вообще расплодилось! Одним больше – одним меньше… По словам парня, у него была девушка. Что ж, теперь ей придется сменить кавалера. … О, Бекки-чертовка! Я изменила также ее судьбу! И надо запомнить и записать потом, что киллерство меняет судьбы окружающих людей. И вовсе необязательно к худшему. Киллер вообще не просто убивает, он как-то интересно – и неожиданно! – меняет окружающий мир! То есть он модератор этого мира».
Забрызганную кровью кофту дама смерти поменяла на пустыре и там же ее сожгла, как и испачканные перчатки. Она тогда училась быстро избавляться от улик. Отвертка осталась в ране жертвы, отпечатков на ручке не было. Деньги, весьма приличную дневную выручку таксиста, забрала себе. Еще почистила бумажник. Дама была довольна: и получила удовольствие от убийства («что ни говори, а это адреналин!», «взять и кого-то пришить – о, это кайф!»), и кое-чем поживилась. Убийство потом так и списали на ограбление. Отчасти так и было, но только отчасти.
Вдоволь натренировавшись и использовав наработанные за годы лихой жизни криминальные связи, в двадцать пять лет Ребекка открыла свою киллерскую «контору». Тогда посыпались заказы на убийства, вместе с ними пришли потоки денег. И полились новые реки крови.
Мартин Брингс, садовник, 67 лет. В обязанности старика Брингса входило ухаживание за садом семьи Биллингтонов, – цветниками и клумбами. Несмотря на почтенный возраст, он справлялся с этим неплохо. «Выходец из Германии», у Биллингтонов Мартин появился десять лет назад, – якобы он был рекомендован им какими-то хорошими знакомыми. О семье Брингса не было ничего достоверно известно. Рафаэлла показала, что «старикан» мало и неохотно распространялся о близких и, похоже, никогда с ними не переписывался и не связывался по телефону. У него и мобильника-то не было. Брингс говорил, что у него была жена во Франкфурте, которая много лет, как умерла, а детей так и не нажили. И что у племянников есть какое-то дело, но отношений с ними не поддерживает. Выходило как-то туманно. Полиция пыталась найти родственников погибшего в Европе, – безрезультатно. Белым пятном оказалась его жизнь до Биллингтонов. Брингс как будто взялся из ниоткуда. Его отпечатки пальцев были съедены кислотой, – якобы в результате несчастного случая, когда Мартин работал в молодости на одном из химических заводов.
«Он был какой-то угрюмый, неразговорчивый…», – морщась, рассказывала Рафаэлла следователю, – «И мне скучно было с ним дело иметь. Да никто с ним дела не мог иметь, если честно. Такой закрытый весь в себе унылый старый гандон… Извините. (Улыбнулась Раф своей неловкости). Но папа души в нем не чаял… как в работнике. И был прав. Тот сад, который он творил, стал для нас маленьким кусочком рая на этой планете… Теперь не знаю кем его заменить. Вот на фига и его убила какая-то гадина…» Айрвен в чем-то усилил показание Раф: «Гнусный тип. Чуть что так шипит. Поместья вообще не покидал, как будто был запуган чем-то до предела. Вот не понимаю, что нашел в нем наш мистер Билли. Как-то наблюдал их вместе, и у меня сложилось впечатление, что они были раньше знакомы. То есть до прихода этого хмыря к нам на службу».
Брингс был настоящим фанатиком садоводства. Он никогда не отлучался в город, торчал безвыездно в поместье, был попросту отшельником. Жил Мартин в особом уютном одноэтажном домике в глубине сада. Там его и нашли. Убийца неслышно подкрался сзади, когда глуховатый Брингс читал газету за завтраком. И в этот раз обошлось без выстрелов. Садовника зарубили одним сильным ударом по голове. Орудие было брошено рядом. Это был топор самого Брингса, обычно валявшийся, среди прочих инструментов, на крыльце хижины. Там его и подобрал убийца, по непонятному капризу и здесь решивший не пользоваться своей «рабочей» Беретой. Из этой непоследовательности один из психологов сделал вывод об артистизме в характере киллера, если он был в поместье один. «А вот здесь они правы!» – смеялась Бекки, прочитав отчет в газете. – «Артистизма мне, старушке, не занимать!». Брингса убили последним в поместье. Киллер, закончив «дела» в доме и в гараже, отправился по узкой садовой дорожке, что было видно по следам сапог. Дверь Брингс всегда оставлял незапертой…
Ребекка, читая о Мартине, затянулась сигаретой и выпустила дым. «Вот еще пример чистой и четкой работы… Хоп! И нет старикашки», – подумалось ей. «Спускать» таких старичков было проще простого. Как щелкать семечки.
Мистер Айрвен идет в наступление
Показания Барта мало что дали следствию. Да, он впустил смертоносный фургон, – приехавший, правда, не точно по расписанию. Но это был хорошо известный ему фургон той самой фирмы, и документы на въезд и провизию были в полном порядке. Да, за рулем был новый водитель, – высокий грузный толстяк средних лет. Но доставщики периодически менялись. Через двадцать минут с небольшим машина подъехала к выходу. Примерно столько времени, – может, немного меньше, – и занимал перенос контейнеров в кухню. Кухарка Марта помогала работнику супермаркета их выгружать, а затем уже распределяла еду по морозильным камерам. Минут через сорок он обратил внимание, что мистер Биллингтон не выезжает, и стал звонить охранникам в доме, но их рации и мобильники не отвечали, как и телефоны супругов и шофера. Барт даже позвонил на мобильник Авроры, – с тем же «успехом». Тогда взял оружие и отправился в дом. И обнаружил... Барт же и вызвал полицию. Еще до приезда копов, ничего не трогая, осмотрел все помещения, – выживших не было. Тогда же проверил версию ограбления. Сейф в кабинете босса оказался в неприкосновенности, а вот шкатулка – исчезла. Со слов Айрвена составили портрет водителя фургона, но... верхнюю часть лица бандита закрывал козырек кепи. Вскоре выяснилось, что в портрете вообще нет надобности…
Богатая наследница Рафаэлла Биллингтон обошлась с Бартом безжалостно. Не дождавшись похорон родителей, она уволила его. И даже больше, – потребовала возбудить против стража уголовное дело за халатность, повлекшую гибель людей. Но в полиции от жалобы Раффи отмахнулись. И не только потому, что скандальная слава наследницы бежала впереди нее. Было установлено, что Айрвен действовал по инструкции, и оснований предполагать, что что-то происходит не так, у него не было. Разъяренная Раффи, однако, не успокоилось и дала громкое интервью газетам, в котором обвинила бывшего охранника в том… что именно он был предателем, слившим бандитам всё что им было нужно. «Эта мразь впустила убийц в наш дом, и они сделали из моих родных решето», – говорила Рафаэлла, окруженная микрофонами и камерами. – «А теперь он свободно ходит, ест, пьет и пьянствует между нами!». В последнем была своя правда, ибо после трагедии Барт, уже безработный, стал заметно прикладываться к бутылке; его часто видели в барах.
В интервью прессе Раффи, – правда, в осторожной форме, – упрекала копов, что они не рассматривают всерьез версию, что Барт сообщник бандитов, поскольку не хотят обижать «своего». Ведь Айрвен бывший полицейский. На самом деле версия о причастности Барта проверялась, изучались его связи, передвижения, контакты, факты биографии, финансовые счета и траты, что было важно на случай, если Барта купили. Но улик не нашлось. Охранник был допрошен и на детекторе лжи. Машина подтвердила правдивость его показаний.
Барт же, известный ранее как тихий служака, неожиданно проявил характер и подал на красавицу в суд, обвинив ее в клевете. Однако шустрые и ловкие адвокаты принцессы Биллинтонов вчистую переиграли Айрвена. Юристы упирали на то, что Раффи употребляла сослагательные наклонения и не утверждала ничего, прямо порочащего. Не помогло успеху и то, что истец явился в суд «навеселе», пошатывался и запинался, давая показания, чем вызывал смешки у публики. Барту было сделано замечание за неуважение к суду, а в иске в итоге отказано. Проиграв дело, Айрвен пошел на отчаянный шаг: дал одному желтому журнальчику интервью, в котором наговорил про Рафаэллу гадостей, – со скандальными подробностями личной жизни «принцессы». Рассказал о ее бесчисленных любовных похождениях, оргиях, пьянстве, хулиганских выходках, к-ксе и абортах. Самым обидным было замечание Барта, что «девчонка ничего не значит и как художник». Раффи назвала этот рассказ «бредом сумасшедшего» и объяснила, что судиться с «таким ничтожеством», как Барт, не намерена.
Показания беспутной девчонки
Рафаэлла Биллингтон на допросах подтвердила, что в последние месяцы с родителями у нее была «какая-то дурацкая напряженка», иногда это выливалось в скандалы, но какого-то «глобального конфликта», по ее словам, не было. Девушка потому и приехала на целый месяц в поместье, чтобы «сгладить острые углы». И для этюдов на природе. В последнюю неделю до рокового дня ее отношения с предками были ровными. Показания Барта о том, что родители хотели положить ее в психушку, Раффи отвергла как вздорную выдумку, объяснив, что речь шла только об обследовании в неврологической клинике, и она сама подумывала согласиться. Да, ей были намерены урезать содержание, и это огорчало. «Но я умная девочка и, наверное, с этим справилась бы». «Девушка» заверила копов, что ненависти к родителям у нее не было и быть не могло. Она всегда их любила. Очень сильно – отца. Джеймс всегда старался вкладывать в дочь лучшее и направлять к хорошему. То, что она, случалось, была плохой девочкой, увы! увы! увы! – это, конечно, только ее вина. И Элеонору любила как приемную маму, хотя и бывало неприятно от ее известного жесткого характера. Большинство конфликтов было именно с мачехой. С братиком и сестренкой отношения были прекрасные; Раф их нежно любила, и они отвечали ей тем же. И вообще проводила с ними больше времени, чем кто-либо в доме. Каждый раз привозила подарки. Предположение, что она могла взять и заказать убийство своих «маленьких ангелов», казалось в этой связи фантастичным.
Из других убитых особенно ей был дорог шофер Эджин Вайфилд, – фактически член семьи, знавший отца десятки лет и помнивший еще покойную маму, много о ней рассказывавший и когда-то носивший маленькую Раф на закорках. «Да, да! Вот представьте себе, он меня катал на плечах! Да, на плечах!». При разговоре с копами о «дяде Эджи» Раффи прослезилась. «Что за тварь могла расправиться с ним, кому он мог помешать?», – всхлипывая, вопрошала она. – «Впрочем, и со всеми в то злосчастное утро… Эти убийцы… Эти монстры… они как будто кислотой сожгли мне душу… Но Эджи, Эджи! Безобиднейший, добрейший старый друг! У кого могла подняться рука?». А на похороны Эджина, состоявшиеся в тот же день, что родителей, сестры и брата, Рафаэлла прислала от себя венок с душевной надписью на ленте: «ПАМЯТЬ О ТОМ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЛ, БУДЕТ ВСЕГДА В МОЕМ СЕРДЦЕ», и не поскупилась его дочери на щедрое пособие. Руфь давно жила отдельно от отца, была на него за что-то зла, даже не явилась на похороны, но денежки от наследницы приняла с благодарностью.
На следствии Раффи отвечала откровенно, показывая максимальную готовность сотрудничать. К-кс, – да, иногда, развлекаясь с друзьями, нюхала, но наркоманкой не стала. Любовники, – о, да, их у нее было много, но она – взрослая девочка и вправе вести себя как хочет. «Я люблю секс и мужчин, люблю менять мужчин, люблю разврат», – сказала Раффи полиции, – «это преступление?» Аборты были, – но и это, кажется, разрешено. Врагов среди своих бывших воздыхателей не знает, хотя допускает, что обиды могли у кого-то остаться. Если бросала мужчин, то делала это без сожалений. Но и крепких чувств не возникло. С рядом бывших любовников сохранила хорошие или приятельские отношения. Отец рассказывал об анонимках с угрозами. Серьезного значения им не придавал, даже не обращался в полицию. «Обычно тот, кто угрожает, ничего не делает», – говорил он дочери. – «Угрозы – оружие труса. Опасаться надо по-настоящему тех, от кого нет угроз». Когда гуляла по окрестностям поместья, подозрительных людей или машин не видела. Попадались грибники, лесники, рыбаки...
День и ночь, предшествующие трагедии, прошли у наследницы так. В воскресенье утром, – по ее словам, неожиданно, – ей позвонил бывший тренер по теннису и также бывший любовник Марк Хеген и предложил приехать на его личную яхту на море, чтобы провести несколько зажигательных дней в компании приятелей. Рафаэлла спонтанно решила ехать, быстро собрала вещи, сказала «гуд бай!» предкам, тепло попрощалась с братиком и сестренкой («если бы я знала, что вижу их в последний раз!», заливаясь слезами, говорила она на допросе) и умчалась на машине. Чего-то необычного в таком отъезде не было. Подобные «грязные» вечеринки «золотой молодежи», с выпивкой, беспорядочным сексом, а то и с наркотиками, «девушка» посещала уже несколько лет. И встречи эти загодя не планировала, – приглашали, срывалась и ехала. На яхте и в этот раз неплохо веселились ночь напролет: выпивали, купались, плясали, слушали музыку, занимались любовью. Раффи подтвердила репутацию блудницы, «оторвавшись» сначала с хозяином вечеринки, а затем подряд с двумя приглянувшимися «мальчиками». Всего накануне убийства родителей она имела секс с тремя (а, может быть, с четырьмя?) мужчинами. «Трое было точно, четвертый как в тумане, – не помню… Мы все были там пьяные в дупель, трахались отвязно», – сказала она следствию про ту ночь, умолчав, что, вместе с другими участниками загула, употребляла к@каин. Уже после полудня ее разбудили и передали страшное известие о гибели родителей, брата, сестры и всех слуг в доме.
А вот горничная Бриджит Лимминг, с которой Раффи приятельствовала, бесследно исчезла! Куда она могла отправиться, – Раф не знала, своими планами девушка с ней не поделилась. Вспомнила только, что накануне трагедии, в воскресенье, Бридж не вышла, как должна была, на работу, уведомив мачеху о внезапной болезни. Это сообщение нашли в мобильнике Элли. Раффи просила, даже умоляла следователей употребить максимум усилий, чтобы найти Бридж. «Я очень за нее волнуюсь и искренне надеюсь, что с ней ничего не случилось», – горько сетовала Раф. – «Я люблю ее. Она просто чудесная девушка и моя подруга. Добрый ангел с большим сердцем. Нежная и отзывчивая. В чем-то наивная и очень трогательная. Не понимаю, куда она могла вдруг уехать и почему ничего никому не сказала! И так жалко ее дядю Фила. Он, бедняжка, так ее любит… Кроме нее, у него, кажется, никого нет».
Время шло, но служанка не находилась.
Те, которым просто не повезло
Майкл Гордер, посыльный супермаркета, 21 год. Выяснилось, что фургон отправился в особняк точно по расписанию. А за рулем был двадцатиоднолетний Майкл Гордер, – подрабатывающий посыльным студент местного колледжа. Он вовсе не походил на грузного здоровяка средних лет. Значит водителя подменили прямо в дороге. Но как? Ведь по инструкции фургон ехал по загородному шоссе на большой скорости, не имел права останавливаться, за исключением технических причин, и шоферу было строжайше запрещено подвозить пассажиров.
«И, тем не менее, мы сделали это!» – победно воскликнула Бекки, щелкнув в воздухе пальцами. Она отложила газету и отправилась заваривать новую чашку кофе.
Парнишка-посыльный нашелся в придорожном лесочке, в канаве, – за несколько метров от дороги, выходившей на шоссе. Это была где-то середина пути. У Майкла в груди были три дыры от пулей, и еще одна вошла в лоб. Очевидно он стал первой жертвой киллера в тот день. В той же канаве валялись контейнеры из фургона. Парень был застрелен на тропинке. Пули были пущены сверху вниз. Было похоже на то, что юноша стоял на коленях перед убийцей, когда тот его расстреливал. В канаву киллер спихнул труп ногами. Магазинная куртка с эмблемой фирмы была снята до убийства, иначе была бы забрызгана кровью. Ее-то и напялил на себя тот здоровяк, что выдал себя за посыльного. В прошлом Майкла ничего криминального не нашлось. Обычный парень. Ничто не указывало на его связь с бандитами. Скорее всего, его просто похитили, довезли до нужного места и там расправились.
Ребекка, почитав в газете о Гордере, подумала о том, что она тогда классно провела этого мальчишку. «Сопливый доверчивый дурачок до самого конца не понимал, что его ждет», – усмехнулась она. – «Ну-у-у… Можно его пожалеть, конечно. Но встреча со мной – просто несчастный случай». Мисс Гилланд снова вооружилась фломастером и приписала к газетной фотографии Майкла «Бедный мальчик!». Потом нахмурила лоб, немного поиграла своими волосиками, густо зачеркнула эти слова и зачем-то пририсовала изображению жертвы усы.
Дэвид Уорнер. Человек без определенных занятий. 43 года. На поиск фургона и громилы были сразу брошены усиленные отряды полиции. Вечером того же дня на обочине одной из безлюдных загородных дорог обнаружили и фургон, и виденного Айрвеном верзилу. Он и теперь был за рулем в просторной кабине. Лобовое стекло, приборный щиток, руль, сидение рядом были забрызганы кровью. Было впечатление, что зарезали свинью. На шее зияла глубокая рваная рана. Точнее, несколько ран, слившихся в одну. Орудия убийства не нашлось. Следствие предположило, что это был остро заточенный мясной тесак, который и вогнали бедняге несколько раз в шею с жуткой силой, – так, что кровь брызнула в разные стороны, а голова едва не отлетела, осталась как на ниточке. Настоящая сцена из фильма ужасов. По брутальности этого убийства казалось, что в нем выразилась какая-то личная ненависть, а не просто «убрали свидетеля». «Кто же мог сотворить такое? Что это за зверь?» – удивлялся один из инспекторов. – «Еще один такой удар, и голова несчастного слетела бы с плеч». Не было сомнений, что фальшивого посыльного предательски убил сообщник, который или был с ним в доме Биллингтонов, участвуя в совершении преступлений, или пришел на назначенную встречу, сел рядом и... Убийства «своих» вероломными «корешами», – не редкость в темных делах. Но… откуда такая ярость? Почему просто не пристрелить громилу? Зачем этот кровавый макабр? Чтобы бросить вызов следствию? Дескать, вы меня, молодца, не сыщете, а я делаю у вас на глазах что хочу! Такое бравирование крутизной у уголовной шпаны встречалось не раз. Может быть, преступники поссорились? Но где следы борьбы?
Шкатулка с драгоценностями при Дэвиде обнаружена не была. Значит злодей-сообщник унес ее с собой. Зато копов ждала другая интересная находка. В сумочке под щитком лежала та самая пятнадцатизарядная девятимиллиметровая Берета 92 с глушителем, посредством которой были совершены все «огнестрельные» убийства в деле. Отпечатки пальцев на Берете принадлежали только зарезанному типу. Так его удалось идентифицировать. Толстяк оказался неоднократно судимым и отбывшим сроки в тюрьмах разных штатов за кражи и участие в подпольном тотализаторе Дэвидом Уорнером. Этот мелкий преступник, сорока трех лет, в последнее время проживал в доставшемся ему по наследству маленьком домике, без семьи и определенных занятий. Официально числился безработным и получал пособие, состоя на учете в бирже труда. Продолжал ли мистер Уорнер заниматься прежними криминальными делами? В полиции не знали, так как давно потеряли его из виду.
Обыск в доме Уорнера не дал результата. Копы нашли несколько опорожненных бутылок из-под виски и еще столько же полных, но ничего такого, что давало бы ниточки к другим преступникам. Компьютера у Дэвида то ли не было, то ли он исчез. Отпечатки пальцев принадлежали только хозяину и еще нескольким неизвестным полицейским картотекам лицам. Однако же, расположение отпечатков было странным, – в тех местах, где, казалось бы, они должны быть, их не было. Трудно представить, что хозяин дома ходил в уборную и в ванную в перчатках (равно как и его гости), не прикасался к ручкам двери и т.д. Ключей от дома у мертвеца не нашли. Стало ясно, что ими воспользовался убийца, – явился раньше копов, протер места, к которым прежде прикасался, уничтожил еще какие-нибудь улики… Ведь у него была уйма времени! Мобильник Дэвида тоже пропал. Как и бумажник.
Опрос жителей соседних домов мало чем помог следствию. Жил мелкий гангстер уединенно, был малообщителен и угрюм, часто проводил время в барах, иногда к нему приходили собутыльники, – такие же пьянчуги без определенных занятий. Бывали у него и женщины, но это были дамы легкого поведения. Дэвид периодически снимал проституток. Один сосед за неделю до трагедии, отдыхая на крыльце, видел его издали в компании с высокой темноволосой девушкой, – они шли, взявшись за руки, по дорожке к дому Уорнера, болтали и смеялись. Но было поздно и темно, и женщину он не разглядел. Мог только сказать, что она видимо была очень высокой. На каблуках казалась выше Дэвида, а тот был высоким мужчиной. Также дама была какой-то… сверхфигуристой, что ли… Вероятно, это была одна из тех предосудительных особ, что иногда развлекали Уорнера…
Берета с «пальчиками» как будто указывала на то, что Дэвид совершил все или почти все убийства до того, как «позаботились» уже о нем. Но было одно «но». В причастности к «мокрому» мистер Уорнер раньше замечен не был, не подозревался по этим делам и вряд ли пользовался огнестрелом после уже далекой службы в армии, где, правда, числился хорошим стрелком. А для того, чтобы так масштабно пустить в ход ствол, нужны отличные навыки киллера! Откуда они у обычного вора и мошенника? Может быть, он в эти годы тренировался? Было еще обстоятельство, смущавшее следствие, – из показаний знавших его людей, в том числе сокамерников, следовало, что Дэвид, и раньше не бывший «мокрушником», не был способен на такую жестокость, чтобы дойти до убийства подростков. Да если еще принять во внимание зверство, с которым была застрелена Аврора Биллингтон... С психологическим портретом Дэвида это как-то не вязалось. Но копы понимали, что люди меняются, и уголовники как только не деградируют.
Всплыли еще улики. На Уорнере оказались солдатские сапоги сорок второго размера. Следы таких же были найдены на тропинке, где убили Гордера; на дорожке, ведущей к домику садовника, и в особняке. Было маловероятно, что у сообщника была та же обувь и того же размера... В фургоне, где он мог прятаться, следов не нашлось, но их могли протереть.
Все эти подробности запутывали и без того странное дело.
Следов пороха на руках покойника не было, но кожаные перчатки в той же сумочке, что и Берета, как будто всё объясняли. Похоже, стрелял все-таки Уорнер, а «пальчики» на пушке оставил, когда клал ее в сумочку, уже сняв перчатки. Вскоре произошло еще одно событие, серьезно подкрепившее версию, что Дэвид участвовал в убийствах в доме. Около ступенек лестницы была найдена кем-то выроненная расческа. Отпечатки были смазаны, но анализ ДНК волосков показал, что данный предмет несомненно принадлежал мистеру Уорнеру. Вместе с тем, копы не исключали, что расческу мог подбросить укравший ее неизвестный предатель-сообщник с той же целью – подставить. А Дэвид мог просто ждать киллера за рулем фургона, пока тот орудовал в поместье. Полиция совсем не так глупа, какой ее подчас изображают в детективных книжках.
Предполагали, что мясной тесак, – вероятное орудие убийства Дэвида, – взят из кухни Биллингтонов. В хозяйстве погибшей кухарки нашлась пара подобных. Если так, сообщник все же был в доме... Но некоторые газетчики уцепились за версию, согласно которой бывший армейский стрелок и матерый вор-рецидивист Дэвид Уорнер покончил со всеми в поместье, а вслед за тем стал жертвой предательского убийства со стороны организатора грабежа, заграбаставшего себе всю добычу.
Бекки читала и посмеивалась. Она-то знала, как все было на самом деле. «Уорнер! Уорнер! Как же от тебя гнусно пахло!», – захохотала она.
Тайна исчезнувшей девушки
Ребекка внимательно читала все, что касалось исчезнувшей служанки. В ход снова шел фломастер, выделявший нужные места. История выглядела весьма загадочной.
Двадцатитрехлетняя Бриджит Лимминг снимала уютный домик недалеко от места работы и сменяла другую горничную, Лайзу, по скользящему графику… Бридж была веселой, бойкой, жизнерадостной девушкой, словоохотливой и смешливой. И легко общалась с разными обитателями поместья. А со своенравной Раффи даже удалось подружиться. Это было довольно странное приятельство, – состоятельной принцессы и бедной золушки. Но что-то их сближало. Наверное, живость характеров. Их то и дело видели оживленно болтающими, смеющимися вместе. Раф бывала не раз в домике горничной, и они вдвоем, – иногда уютно обнявшись на диванчике, – смотрели столь любимые Бриджит детективы и триллеры на большом экране ее телевизора. Желчная Элеонора как-то сказала секретарю Энтони Гарстону, что непутевую девчонку Раффи органично тянет к подобной деревенщине, выходцам из социальных низов, и что, дескать, две маргиналки закономерно нашли друг друга. И вообще «свинья грязь везде отыщет». Злые слова Элли, однако, имели под собой почву.
Следствие узнало, что в биографии девушки было не все гладко. Она выросла в приемной семье с нестабильными алкоголиками-родителями, которые, хотя и не обижали удочеренную сироту (Лимминги были пьянчуги тихие), почти не занимались ее воспитанием. А родной дядя Фил, ее единственный кровный родственник, отбыл в тюрьме внушительный срок за мошенничество. Тем не менее, он дал племяннице деньги на аренду домика и, похоже, только к ней и был душевно и сильно привязан. Бридж, окончив школу, отказалась от идеи поступить в университет и подвизалась горничной в богатых домах, где показала себя девушкой не только исполнительной, но и честной, – ни деньги, ни ценности не пропадали. Благодаря рекомендации одного делового партнера, ее взяли к себе Биллингтоны, закрыв глаза на происхождение. Парня у Бридж не было. Точнее, был один молодой человек, с которым она встречалась в городе, но пара рассталась полгода назад. Все, знавшие девушку, говорили о ее легком и веселом характере. Это как-то не вязалось с мрачной ролью сообщницы убийц и бандитов. Правда, Бриджит была большой любительницей криминального кино, но какие только увлечения не встретишь, – на самом деле вполне безобидные. Вместе с тем, о ней отзывались как о неглупой и даже смышленой особе.
И выяснилось, что… девушка исчезла! Полиция, нагрянув в ее домик, никого не обнаружила. Дверь пришлось взломать, а дом обыскать. В комнатах было все аккуратно и чисто, – просто образцовый порядок. Отпечатки принадлежали Бриджит и еще нескольким лицам, которые не значились в картотеках, но к девушке приходили подруги, навещала и сводная сестра. Ящики и стенные шкафы, где Бридж хранила одежду, оказались открыты, и по ряду пустот можно было понять, что девушка собрала вещи, чтобы забрать их в какое-то путешествие. Мэри Лимминг, сводная сестра Бридж, подтвердила исчезновение вещей, местонахождение которых помнила. Пропала и большая спортивная сумка из шкафа. Мэри заметила одну странность: в гостиной исчезло мягкое удобное кресло, в котором Бридж обычно сидела перед телевизором, – любимое у хозяйки… Также «испарился» и обычно припаркованный к дому автомобиль. Мобильный девушки был мертв, электронная почта не отвечала, прекратила обновляться страница, которую мисс Лимминг вела в социальной сети. Ни с друзьями, ни с немногими родственниками, ни с обычными знакомыми она на связь больше не выходила.
Возможно, Бриджит чего-то сильно испугалась и потому решила «пуститься в бега». Или, что казалось более вероятным, именно она все-таки была информатором налетчиков, выдавшей им все, что потребовалось. Что произошло потом, – оставалось гадать. То ли Бридж, получив приличный куш за предательство, надежно скрылась, – может быть, с новыми именем, документами и даже внешностью. То ли убийцы вероломно расправились с ней, а отъезд – инсценировали. Филипп Ланцер уверенно утверждал, что Бриджит мертва. По его словам, любимая племяша не могла так пропасть… Мол, это совершенно не в ее характере и не в духе их отношений. Показания старого уголовника, однако, не вызывали у следствия доверия. Он мог сам же и помочь девчонке скрыться. Бриджит была объявлена и во внутренний, и в международный розыск. Фотографии и описания разослали повсюду, но мисс Лимминг нигде не появлялась, никто ее не видел и о ней не слышал. Своими кредитными карточками девушка больше не пользовалась. Равно нигде не был замечен ее автомобиль.
Бриджит Лимминг как сквозь землю провалилась.
Мисс Гилланд, следя по газетам за историей исчезнувшей девушки, пыталась представить, что она стала бы делать на месте копов, чтобы разгадать эту тайну. Но как-то ничего не придумывалось… «Проще дело обстояло бы для легавых, если служанка уехала», – предалась Бекки размышлениям в ленивой позе, вытянув прямо на столике длинные ноги, жуя семечки и сплевывая их на пол. – «Тогда, может быть, где-нибудь да мелькнет. Откуда у девчонки навыки конспирации? Но куда сложнее… куда сложнее… если малышку хм-хм!.. и впрямь укокали… Тогда сработали на редкость чисто, надо признать. Ха! А труп? Труп могли спрятать где угодно – зарыть или в воду… Б-у-у-лтых! Сжечь, наконец. И не найдут хоть тысячи лет. Труп – главная улика в делах по мокрому. «Нету тела – нет и дела», – так, кажется, говорят. Еще… Еще есть маловероятная возможность похищения в какое-нибудь сексуальное рабство. Но откуда такие охотники здесь? Да Бридж совсем и не красотка. Внешность, скажем так, на любителя. Хотя девушка, конечно, приятная. Ой, что-то я совсем размечталась! Бридж и сексуальное рабство! Вот умора! А вот копам стоило бы призадуматься над… странной пропажей кресла! Как знать, как знать… вдруг это ключ к разгадке тайны?! Знаменитые сыщики Эркюль Пуаро и Шерлок Холмс, наверное, вывели бы из этого факта теорию… Люди обычно не выбрасывают любимые вещи, если они не испортились. А это кресло, по газетному отчету, видели в домике горничной за пару дней до ее исчезновения. Так зачем оно вероятным похитителям или убийцам?! Вот в чем зарыта собака. Или мисс Лимминг была к креслу настолько привязана, что взяла его с собой в путешествие? Трудно представить такое, но и исключить нельзя… Мда!».
«А могла бы Бридж по своему характеру стать бандитской сообщницей?», – дама увлеклась этим предположением и потянулась за сигарой в коробке. – «Вот пишут, какая она милая… И я… легко соглашусь с этим. Такой нежный-нежный цветочек… Да что цветочек? Просто цветник настоящий!!! Очаровательное свежее дыхание этой жизни… Но… вид может быть обманчив, а люди… совершать непоправимые поступки, становясь на ту дорожку, с которой возврата нет. Вот я, кровавая Бекки… Бекки, потерявшая своего Тома Сойера… в какие-то годы школьного детства не могла себе представить, что стану закоренелой преступницей и вообще… способна на убийство человека, а теперь… И больше того, – мне это нравится. Очень нравится!!! Хотя и сложно и опасно. И большая ответственность. Да. Все-таки прекращаешь жизнь человека. Как это ни странно, я вовсе не легкомысленно к этому отношусь. Хотя и считаю в принципе правильным… … Конечно, варианты могут быть разными... А что если… исчезновение девчонки не связано с теми убийствами?! Может быть, какие-нибудь криминальные дружки дяди решили ему отомстить через любимую племяшу? А, чем не версия? Копы, придурки, ау! И еще… Девушка эта, судя по всему, была романтической натурой!!! Она… могла встретить какого-то неотразимого парня, бросить все на свете, послать к чертям эту поганую семейку Биллингтонов, а также подруг и родственников, этих тоже к чертям, даже любимого дядю-уголовничка послать, сменить мобилу и укатить с ним, со своим сказочным принцем, куда-то совсем далеко на сногсшибательный отдых!».
– Черт возьми, почему же нет?! – воскликнула Ребекка вслух. – Умчалась с рыцарем на белом коне! Это ж куда лучше, чем во цвете лет стать жертвой жестоких убийц… Встретить такую, как я, например.
Увлеченная этой фантазией, Бекки напела по-французски стихи одного из любимых поэтов:
«Mon enfant, ma soeur,
Songe ; la douceur
D'aller l;-bas vivre ensemble !
Aimer ; loisir,
Aimer et mourir
Au pays qui te ressemble !
Les soleils mouill;s
De ces ciels brouill;s
Pour mon esprit ont les charmes
Si myst;rieux
De tes tra;tres yeux,
Brillant ; travers leurs larmes.
…
Vois sur ces canaux
Dormir ces vaisseaux
Dont l'humeur est vagabonde ;
C'est pour assouvir
Ton moindre d;sir
Qu'ils viennent du bout du monde.
- Les soleils couchants
Rev;tent les champs,
Les canaux, la ville enti;re,
D'hyacinthe et d'or ;
Le monde s'endort
Dans une chaude lumi;re.
L;, tout n'est qu'ordre et beaut;,
Luxe, calme et volupt;.»
(«Голубка моя,
Умчимся в края,
Где все, как и ты, совершенство,
И будем мы там
Делить пополам
И жизнь, и любовь, и блаженство.
Из влажных завес
Туманных небес
Там солнце задумчиво блещет,
Как эти глаза,
Где жемчуг-слеза,
Слеза упоенья трепещет.
…
Взгляни на канал,
Где флот задремал:
Туда, как залетная стая,
Свой груз корабли
От края земли
Несут для тебя, дорогая.
Дома и залив
Вечерний отлив
Одел гиацинтами пышно.
И теплой волной,
Как дождь золотой,
Лучи он роняет неслышно.
Это мир таинственной мечты,
Неги, ласк, любви и красоты».
(Шарль Бодлер. «Приглашение к путешествию». Перевод Д.С. Мережковского).
Версии следствия
Версия ОГРАБЛЕНИЯ сразу напрашивалась. Ведь киллер «поживился» бриллиантами на несколько миллионов долларов. Будучи реализованными, эти камушки могли принести состояние. Сделать это было, однако, непросто. Опись драгоценностей была у полиции. Были предупреждены легальные места сбыта, отслеживались скупщики краденого. Конечно, цацки можно было продать по-разному, но любая неосторожность могла дать ниточку к преступникам.
Но вот ЗАЧЕМ бандитам понадобилось устраивать такой кровавый макабр, истребляя «под чистую» всех домочадцев, включая детей, слуг и даже садовника, жившего в хижине в глубине сада?! Это стало понятным, когда следователи ознакомились с системой безопасности, разработанной при участии самого мистера Биллингтона. После ограбления дома младшей сестры Эммы Джеймс полагал, что и сигнализация, проложенная по периметру стен поместья, недостаточно надежна. Поэтому каждая из комнат содержала специальную кнопку. Любой обитатель дома мог ее нажать, если бы заметил проникновение постороннего. Тогда пошли бы одновременные сигналы: а) охранникам в доме, б) Барту Айрвену, который должен был блокировать ворота до приезда копов, в) на полицейский участок для немедленного выезда полиции. Так что любой в доме представлял для бандитов опасность. Сигнал тревоги, – и поиск преступников мог бы стать успешнее, поскольку полиция вмешалась бы куда раньше. В этот расклад не вполне вписывались убийства садовника и шофера. Сигнальных кнопок в местах их пребывания не было. Брингс был по утрам в своем домике и даже не показывался в саду. Вайфилд – не покидал комнату в гараже. Видимо того и другого ликвидировали «на всякий случай». И эта кровавая тактика убирания свидетелей принесла убийцам успех. Страж у ворот поднял тревогу через сорок минут (!) после того, как фургон покинул поместье…
Что касается ролей преступников в особняке, у полиции было два варианта событий. Первый, – все убийства совершил Дэвид. При этом учитывались его армейское стрелковое прошлое. Другой вариант выглядел предпочтительнее, – в поместье орудовали двое. И тогда просматривались две возможности. Первая, – что убийц на самом деле было двое – Дэвид и «мистер Х». Или – убийцей был только мистер X, подбросивший улики против напарника, а Дэвид оставался за рулем, ожидая, когда Х закончит «работу». И получалось, что этот X прятался в фургоне. Ведь неслучайно его опорожнили! Тогда картина была следующей. В какой-то момент бегства фургон остановился, и X сел рядом с Дэвидом, – например, чтобы показать дорогу к сменной машине. Затем бандиты прибыли в условленное место, и Х предательски и зверски расправился там с Уорнером, забрал шкатулку с камушками, приложил пальцы мертвого к Берете и сунул пистолет в сумочку под щитком. Так он ловко запутал следствие. Убийца Дэвида должен был быть забрызган кровью, но у него было время переодеться. А дальше… Злодей помчался к дому напарника уничтожать улики, положив полиции как бы «на блюдечке» труп автора бойни. В паре кварталов от дома Уорнера и был найден минивэн с «левыми» номерами. Если все убийства были совершены мистером X, то у него должен быть тот же, что у Дэвида, размер обуви. Тогда киллер натянул на мертвеца свои сапоги, довершая мастерскую подставу.
Само убийство Уорнера поставило перед следствием загадку. Убийца мог находиться только на сидении рядом с водителем. Расположение ран на шее и следственный эксперимент с куклой показали, что удары наносились сверху вниз правой рукой. И получалось что-то странное. Уорнер не мог не видеть, что сообщник замахивается, хотя удар должен был застать его врасплох! И что же, здоровяк-бандит, видя, что его убивают, не только не оказал сопротивления, но, закинув кверху голову, покорно подставил шею?! Может быть, Дэвид, когда его убивали, был без сознания? Однако посторонних веществ в теле не нашли. И все-таки громилу как-то «вырубили» перед убийством.
Бекки, читая про это в газете, отметила про себя, что полицейским, очевидно, не пришло в голову, что этим не оставившим следов «мистером Икс» была ЖЕНЩИНА. Копам казалось невероятным, что существо слабого пола может нанести столь сильные удары. Влиял стереотип – ах, дама неспособна на такую жестокость! И это несмотря на то, что история криминалистики знает чудовищно жестоких женщин, настоящих дьяволиц, – коварных и беспощадных. Следствие, однако, сделало польстивший даме вывод, что убийца Дэвида – человек большой физической силы. И это верно: мисс Гилланд – крепкая девушка!
Важная версия следствия – гибель семьи Биллингтонов была ЗАКАЗНЫМ УБИЙСТВОМ, а драгоценности – похищены для отвода глаз!
Больше всех выигрывала от гибели родителей и брата старшая дочь Джеймса РАФАЭЛЛА БИЛЛИНГТОН, довольно-таки противоречивая личность, – двадцатичетырехлетняя красавица с сомнительной репутацией и непредсказуемым, даже авантюрным характером, нимфоманка, иногда скандалистка, но также обаятельная умница, ставшая вдруг единственной наследницей огромного состояния. Университетское образование Раф позволяло управлять компанией, заменив «у руля» отца. А мистер Биллингтон знакомил дочь с некоторыми важными делами фирмы и несколько раз брал ее на заседания совета директоров. Магнат видимо не оставлял надежды, что Рафаэлла «остепенится», прекратит свои грязные похождения, и тогда он сможет сделать Раффи, хотя и не преемницей (тут уж дражайшая Элли была бы против), но сотрудницей своей фирмы, притом ценной.
Тем не менее, главным наследником состояния, по завещанию, оставался Джеймс Биллингтон-Младший. Если бы отец вдруг умер, до его совершеннолетия управлять капиталами должны были опекуны, а компанией – менеджеры. Раффи, как и Элеонора, получала по завещанию некоторый процент акций, мало что решающий. Кое-что перепадало Авроре. И только в том случае, если бы несчастье случилось не только с родителями, но и с мальчиком, Раффи получила бы и компанию, и основные капиталы. Гибель же младшей сестры означала, что Рафаэлла получала вообще всё. И если вопрос «cui prodest?» уместен, то когда же, как не в этом случае? Из не подающей особых надежд «паршивой овцы» в семье Рафаэлла, как по волшебству, превращалась в бизнес-королеву. Сюжет для сказки.
Неожиданность отъезда накануне того рокового дня могла быть Рафаэллой самою организована. Она могла знать о вечеринке заранее. Да, хозяин яхты показал, что он лично пригласил Раффи в тот день. Но кто первый высказал саму идею? По показаниям молодых людей, – в их числе, бывшего любовника наследницы Неда Уоррена, – выходило, что было какое-то «общее желание» ее позвать. Но так ли это? Всех участников того пьяного загула основательно допросили, однако вопрос об инициаторе приглашения остался неясным. Рафаэлла могла сговориться с кем-то из тусовки об этом… Полиция подозревала, что первым такое предложение сделал Нед, как наиболее дружный из собравшихся с Раф. Но тот отвечал как-то туманно. Мол, он тоже высказался «за», потому что очень хотел снова ее увидеть, но первый или нет… не помнит. Как и другие, отрицал, что красотка причастна к своему приезду. Как будто не в пользу Рафаэллы говорил отказ пройти допрос на детекторе лжи. Адвокаты мотивировали это общим нервическим состоянием подзащитной. К тому же, мисс Биллингтон ни разу не была в статусе обвиняемой или подозреваемой (официально). И в дальнейшем эта тема не возникала. Шеф полиции Ханс Бруттен обоснованно предположил, что отказ Раффи связан с опасением признать употребление к-кса на яхте и тем самым «подставить» друзей. Наверное, по той же причине аналогично поступил и мистер Уоррен.
Были ли у Рафаэллы средства, чтобы заплатить убийцам? Понятно, что это был бы немаленький гонорар. Теоретически могли. Родители щедро снабжали любившую жить с размахом крошку Раффи деньгами на «карманные расходы». Вдруг она скопила какую-нибудь кругленькую сумму? А после гибели семьи к ее рукам приплывало баснословное состояние, из которого можно было незаметно рассчитаться с киллерами… «Скопить? Да вы что! Вы совсем ее не знаете!», – удивился специально спрошенный на эту тему секретарь Гарстон. – «Раффи и «скопить» – несовместимые явления! Нет, скопидомство не входит в число ее пороков! Приличнее для нее – наделать долгов и заставить заплатить за нее родичей. Собственно, она не раз уже проделывала подобные штуки. А киллеры в кредит не убивают. По крайней мере, потребовали бы очень внушительный аванс… Если вы по-прежнему стоите на этом дурацком подозрении на ее счет».
Однако в пользу невиновности Раффи свидетельствовал факт обнаружения запаса к-кса в ее комнате. Вынашивай наследница такой злодейский замысел, она, скорее всего, позаботилась бы о том, чтобы компрометирующий порошок не нашла полиция. Ей бы в создавшейся ситуации было очень важно не подставляться таким глупым образом. То, что Бруттен решит не возбуждать дела, предсказать с полной уверенностью было нельзя. А пакетики с к-ксом лежали в незапертом ящике, как будто девушка хотела, чтобы их нашли. Ну, не стала бы расчетливая преступница так рисковать...
Если мишенью киллера было все семейство, нельзя было исключить, что Рафаэлла находится в опасности. Если убийца «залег на дно», было вероятным, что он снова попытается нанести удар. Поэтому было неудивительно, что красотка-наследница занялась круговой обороной. Ее теперь сопровождала повсюду внушительная группа телохранителей. Маршруты передвижений проверялись на предмет засад или заложенных бомб. Девушка резко сократила места обычных публичных посещений, перестала бывать на своих любимых вечеринках, в барах и в притонах. О прежних, столь обожаемых Раффи, одиноких прогулках верхом и пеших походах в лес на этюды можно было забыть. Пребывания красотки были теперь строго ограничены, – главный офис компании, спортзал, теннисный корт, косметический салон, парочка кинотеатров. Меры безопасности усилили и в поместье, – теперь постоянной резиденции Раффи. Оно стало похоже на неприступную крепость. Объект круглосуточно охраняли, вдоль стен был пропущен ток, видеокамеры натыкали по всему периметру. Так что теперь можно было сказать, что и птице не проскочить.
Ребекка Гилланд, читая в газетах обо всей этой возне с охраной наследницы, хитро щурилась. Конечно, теперь и профессиональный киллер сталкивался с трудной задачей… Но Бекки, с ее жилкой авантюризма, любила такие загадки. «Так вот что надо знать, ребята...», – продолжила Бек записи в книжке с кожаным переплетом. – «Ни одна, даже превосходная, охрана, все предусмотреть не может, – особенно когда сталкивается с таким изобретательным умом, как у мисс Гилланд (то есть моим, ха-ха!), да еще усиленным отвагой и готовностью брать всё новые рубежи! Что касается крошки Раф, уже заметны бреши в ее безопасности, благодаря которым можно девчонку достать. Можно! Например, площадка у входа в главный офис компании… Это хорошо просматриваемое место для снайпера! Тут и куча «шкафов с пушками» не спасет. Расстояние от машины до стеклянной двери девица пробегает за несколько секунд. Времени для убийства достаточно! Один точный прицел в ее хорошенькую златокудрую головку и… дело сделано! Красавица рухнет с дыркой в черепе. Хлопоты, крики, возня… Нужен только быстрый и надежный путь отхода. Охрана к приездам Раффи проверяет крыши в близлежащих домах, но НЕ КВАРТИРЫ. Есть и другие возможности подобраться к девчонке, конечно…»
Томас Биллингтон, – кто он, тайный мститель или просто свидетель?
Была еще версия МЕСТИ. У Рафаэллы был двоюродный дядя, тридцативосьмилетний Томас, находившийся с Джеймсом в состоянии давней вражды. Такой, что они почти десять лет не общались, и Томасу было запрещено появляться у Биллингтонов. Но Раф, хоть редко, но поддерживала с дядей отношения.
Томас считал, что папа Раффи виноват в разорении его родителей, скупив у них когда-то по дешевке и обманом акции предприятий, ставших частью империи Биллингтонов. Отец Томаса в результате застрелился. Это добавило дров в костер неприязни одного кузена к другому. Джеймс же утверждал, что он, наоборот, так пытался спасти дядю от разорения, но тот прогорел благодаря своему неумению вести дела и невыгодных условий конкуренции. Однако на время трагедии у подозреваемого оказалось алиби. Он играл ночь напролет с друзьями в вист за несколько тысяч миль от места бойни. Можно было, конечно, предположить, что одержимый местью Томас нанял платных убийц, но... Сыщики обратили внимание и на отсутствие у него связей с криминальным миром, и на отзывы о нем окружающих как о добром и заботливом семьянине, с ровным характером. И еще, – этот мистер Биллингтон отличался набожностью.
Будучи допрошен, Томас отмел версию причастности Рафаэллы к заказу убийств. Не потому, что ей симпатизировал, – наоборот, Раф его раздражала. Просто, по его убеждению, такие люди, как Раффи, ненадежные и безалаберные, не способны на масштабные преступления, даже с целью наживы. «Гуляки, пьяницы, развратники и наркоманы только и могут катиться по наклонной», – объяснял он, грустно качая головой, хотя наркоманкой наследница не была. Томас не верил, что Рафаэлла вообще способна на какой-то серьезный поступок. Ей, дескать, только и надо было лечиться. В нахваливаемые Джеймсом деловые способности племянницы не верил. По его мнению, Биллингтоны пытались создать впечатление, что их непутевая девчонка хоть что-то да значит. Раффи, со своей стороны, назвала невероятной причастность Томаса к такому злодейству. «Вражда враждой, но не до уничтожения семьи же!», – уверяла она. И добавила, что не сомневается в личной порядочности дяди. «Он и мухи не обидит. А если обидит…», – Рафаэлла расплылась в сладкой улыбке, – «то будет долго потом отмаливать этот грех».
Следствие не исключало, что, кроме Томаса, у супругов Биллингтон были еще враги, готовые пойти на многое. Железная хватка Джеймса и Элеоноры была известна и, наверное, их действия ущемили интересы каких-нибудь влиятельных лиц и могущественных корпораций. Но здесь приходилось блуждать в потемках.
Секретарь Энтони Гарстон: «Я рад, что ее больше нет!»
Лысый и очкастый, «яйцеголовый» секретарь мистера Биллингтона Энтони Гарстон, на первый взгляд, оказался находкой для следствия. Сначала он держался замкнуто и говорил мало. Но внезапно, благодаря предательскому показанию Барта Айрвена, всплыл факт его интимной связи, – за последний год с небольшим до убийства, – с самой миссис Биллингтон, и роль доброго Тони предстала в несколько ином свете…
Гарстон стал охотно говорить, как бы исповедуясь перед шефом полиции Хансом Бруттеном, который вместе с помощниками проводил допрос. Его откровенность была как будто вызвана желанием сбросить груз вины. Главным образом, перед покойным хозяином. Но что было делать? Элеонора, столько лет бывшая примером супружеской добродетели, верности семейному очагу, в один ненастный день кинулась на него как голодная тигрица, и он потонул в вихре страсти, забывая обо всем на свете... Не ожидал он от себя такой прыти! Кто он? Как будто машина из бумаг и цифр. Кто мог вообразить в нем живое и человеческое? Элли это смогла разглядеть, и только со временем страсть стала для него пыткой.
Любовники были достаточно осторожны и продуманно выбирали место и время каждой встречи, чтобы их связь не была разоблачена. Джеймс часто пропадал по делам фирмы, у Элеоноры была масса свободного времени; делами она в основном занималась дома. Гарстон, считавшийся почти что членом семьи, время от времени приезжал в поместье по своим секретарским надобностям в отсутствие Джеймса. И, оказывается, о романе как-то «пронюхал» Барт Айрвен, но хозяину ничего не сказал. «Видимо, и этот пес был у Элли на привязи», – так объяснил Тони его поведение копам. Последние слова имели бы больший вес, если б стало известно, что Барт за особую плату помогал Элли хранить связь в тайне, предупреждал о внезапных приездах Джеймса, помогал в устройстве «любовных гнездышек», – как в городе, так и на природе; снимал для этого домики и квартиры. Барта Элли когда-то взяла на службу. Это был ее человек.
Гарстон рассказал о душевном состоянии Элеоноры в последний год и об обстановке в семье, благополучной которую было признать невозможно. По словам секретаря, связь эта его изматывала, но прекратить ее он не мог. Элли оказалась настоящей хищной тварью, высасывающей из него соки, не желающей отпускать или с кем-то делить. Она даже предупредила, что если Тони попытается ее бросить, то расскажет об адюльтере мужу. Мол, ей ничего не будет от Джеймса, зато он сотрет его в порошок. Это было брошено как бы в шутку, но у Тони не возникло сомнений, что дама сердца способна выполнить угрозу. Тогда в лучшем случае его уволят с самыми отрицательными рекомендациями, а в худшем, – громилы в темном переулке сделают из него отбивную.
Через восемь месяцев этого изнурительного марафона Гарстон, набравшись смелости, все-таки сделал попытку бросить Элли, закончившуюся довольно печально. Когда она снова – уже в который раз? – вызвала его в свою с Джеймсом супружескую спальню, Тони, вдруг отстранившись от ласк постылой любовницы и потупив взгляд в пол, объявил, что у него теперь есть невеста, – девушка, с которой хочет связать свою судьбу. Ею оказалась француженка Мари Левель, работавшая в одной из дочерних фирм компании. Гарстон сказал даже, что готов покинуть семью Биллингтонов, уволиться и переехать в другой город, чтобы с чистого листа начать новую жизнь. Элеонора на удивление спокойно его выслушала. Ее прекрасные изумрудные глаза светились участием и печалью. Хозяйка изобразила полное понимание и попросила пару дней, чтобы все обдумать. Этого хватило на ее свидание с девушкой, после которого та так же внезапно исчезла, как и появилась в его жизни. Никакой кровавой развязки не было. Она просто бросила работу, уехала, не оставив адреса, и перестала отвечать на звонки. Неизвестно, что такое сделала Элли… Может быть, сильно запугала девушку, а, может, щедро ей заплатила. Или выполнила то и другое вместе. «Ты же видишь, котенок, что со мной шутки плохи», – игриво процедила она Тони в ухо при следующей встрече в кабинете Биллингтона, когда муж ненадолго вышел. – «Твоя девка легко отделалась, а ты забегай опять, покувыркаемся». И бедняге ничего не оставалось, как продолжить мучительную связь. Уже в постели, хохоча, Элеонора призналась, что «девку эту» запросто могли обнаружить выпавшей с очень большой высоты из окна, но, хорошо подумав, она решила, что и урок простого расставания Тони пойдет на пользу. Так что пусть ценит ее великодушие.
Оказалось также, что и мужа своего миссис Биллингтон давно не любила; отзывалась о нем с неизменным презрением, – как о важном и представительном тюфяке, не способным принять некоторые необходимые решения и несостоятельным в постели. Якобы без ее участия он и в бизнесе был бы ничтожеством. А в семье, по ее словам, надо было, прежде всего, выставить навсегда за дверь «беспутную паршивку» Рафаэллу, которой, если бы не несчастная слабость к ней Джеймса, давно гнила бы в дурдоме или даже в тюрьме. Элеонора подозревала Раф не только в потреблении к-кса, но и в том, что она приторговывает наркотиками на вечеринках «золотой молодежи», посещать которые так любила. Мачеха даже наняла частного детектива, но Раффи быстро заметила слежку и пожаловалась отцу... Надо ли говорить, что это стало причиной еще одного бурного скандала в семье! Но вот на странные черты Джеймса-младшего Элли закрывала глаза. Ее не волновало, что наследник приобрел привычку издеваться над сестренкой. Похоже, для миссис Биллингтон было важным только то, что компания и капиталы перейдут когда-нибудь к сыну. «Все мальчишки в эти годы разбойники», – выдала она на одно из сетований Гарстона на выходки избалованного сыночка и потребовала от любовника больше не поднимать этой темы. Зато Раффи ненавидела истово и сильно и, говоря про нее, не чуралась оскорбительных и злых выражений.
О Рафаэлле Гарстон отзывался в основном хорошо. Ее причастность к убийству семьи он считал невероятной. Ее разгульная жизнь, мол, была личным делом, а чисто по-человечески Раф вызывала симпатию. «Раффи, она, по сути, очень нежная и добрая», – убеждал он, – «а ее распущенность – это нечто внешнее, совсем не главное в характере…» Рафаэлла казалась ему жертвой властной мачехи, мешавшей ей достигнуть мира и гармонии и в жизни, и в семье.
«Элеонора была страшный человек, настоящий дьявол в юбке, поверьте», – прямо сказал он копам. – «Она разрушила мою жизнь, и я не жалею ни капли, что ей выпал такой конец! Она единственная, кого мне не жаль во всей этой бойне, к которой – повторяю в который раз! – я не имею никакого отношения! И более того: я рад, что ее больше нет!».
Маленькое собрание у Рафаэллы
Если ты утаил правду, скрыл её, если ты не поднялся с места и не выступил на собрании, если выступил, не сказав всей правды, — ты изменил правде.
Джек Лондон.
«Какая все-таки поразительная вещь это ма-а-а-ассовое убийство», – размышляла богатая наследница Рафаэлла Биллингтон, густо крася губы перед зеркалом. – «Сто-о-олько крооови… Такое количество тру-у-упов… А в то же время как оно решительно изменило мою жизнь и судьбу! Кто я раньше была? Бесшабашная перекати-поле! Так, гулящая девчонка несерьезная… Что только ни вытворяла, ха! А теперь, представьте себе, стала солидная такая сама по себе биииизнес-леееди. Величавая и устойчивая. Твердая и… нежная-нежная-нежная, конечно же, да! … Постепенно погружаюсь в дела огромной компании… И нахожу в этом много увлекательного, интересного… Так захватывает по-настоящему… Да, драгоценный папа, мир его праху, со многим меня уже знакомил, кое-чему поучил, но теперь вижу, наглядно убеждаюсь, насколько это разные вещи, – становиться могущественным лидером и быть просто скромным учеником… Да, служащие на меня пока смотрят косо… Это понятно. Такой шлейф тянется за мной похождений… Эти газетчики с их сплетнями… И, увы, с их правдой тоже… Да еще этот чертов Айрвен…Но, конечно, не только это… О, если бы только это! Кто у нас главная подозреваемая в организации бойни?! Смотрите! Ву-а-ля! (Раф развела широко руки в стороны и шутливо поклонилась своему отражению). Увы-увы-увы! «Кому выгодно» во всех таких историях – веееечный проклятый вопрос. И это грязное клеймо ууубийцы, притом отвратительного убийцы, – злодейского заказчика собственной семьи, – боюсь, на мне будет доооолго… Бр-р-р! Даже если копы совершенно меня оправдают. Ну, кааак же… как же мне защитить свое доброе имя и доказать вот всем, что это… простите, не я?! … Но, друг Раф, самой нос ни в коем случае не надо вешать! Не за тем, чтобы сгибаться перед обстоятельствами, мы пришли в этот мир! Пусть щенки поджимают трусливо хвосты! А мы будем смело и мужественно идти только вперед! Еще поборемся за мое доброе имя и каааак поборемся! Пусть мои недруги и обвинители, завистники и недоверчивые видят отныне перед собой не хрупкую барышню, а настоящего разъяренного льва! Кстати, нынешняя встреча в определенном смысле может быть полезна… Хм-хм-хм! И, конечно, забавна…» «Ну как там, все зверушки в зверинце, надеюсь, уже собрались? Попотчуем их немного собой!».
И свежая, как утренняя роса, златокудрая и сияющая, мисс Биллингтон, живое воплощение молодости и силы этого мира, своим решительным, уверенным и широким шагом направилась в устроенную еще ее отцом камерную залу для небольших совещаний, где ее уже ждали немногие особенные гости, имеющие прямое или косвенное отношение к нашей кровавой истории…
За круглым дубовым столом, с, надо заметить, весьма скромным убранством (только газировка в бутылках с пластиковыми стаканчиками, салфетки и пепельницы) восседали в пуховых креслах всего три персоны… Прежде всего, по правую руку от председательского кресла – двоюродный дядя наследницы, лоснящийся от важности, выразительно попыхивающий трубкой Томас Биллингтон. Он то и дело ерзал и капризно морщился. Весь его недовольный вид говорил о том, что его оторвали от каких-то важных дел, и он здесь напрасно теряет время. Сидящий по левую руку от председательствующего секретарь покойного магната и временно исполняющий ту же должность при Рафаэлле, специально вызванный из отпуска Энтони Гарстон, напротив, радостно улыбался и, казалось, был очень рад этой встрече, имея здесь какой-то известный только ему интерес… Маленькие белые ручки его нервно дергались, что выдавало волнение. А номер три можно было поставить некоей скромной, неизвестной Томасу и Гарстону, бедно одетой девушке, с мелкими чертами лица и маленькими бойкими глазками. Она выглядела какой-то невыразительной и в то же время очень стеснительной. Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Как-то жалась. И время от времени тревожно посматривала на остальных, как будто опасаясь, что кто-то из них возьмет да грубо спросит: «каким ветром тебя сюда занесло?!».
– О, здравствуй Раф, – первым подал голос в ответ на появление наследницы Гарстон. – Ты сегодня просто обворожительна.
Красавица смерила собрание долгим изучающим взглядом из-под длинных ресниц. «Тэээк-с, все в сборе… Дядя, конечно, все тот же надутый индюк… Гарстон очень приветлив, но… заметно нервничает. Девчонка… как маленькая побитая птичка», – отпечаталось в ее голове.
– Здравствуйте, мои дорогие, близкие и друзья! – громко приветствовала Рафаэлла собравшихся, лучезарно им улыбаясь. – Я приглааасила вас за тем… чтобы сообщить… О, чееерт возьми! Сколько уже, наверное, плагиата этого начала одной известной русской пьесы! А я, представьте себе, люблю русских писателей и читала мистера Ге… Э-э-э. Гегеля. Так, кажется, его зовут. В переводе, конечно, читала. Но впечатление производит. … Так вот, вопреки ему, этому Гегелю, я пригласила вас, чтобы сообщить вам всем просто прекрасное и приятнейшее известие! Хоть и прошло всего лишь три недели, с тех пор как… Но я решила досрочно прекратить траур, перестать бесплодно лить слезы, которые просто никому не нужны и вообще ни к чему. Назло дьявольским убийцам моей семьи, которые хотели бы видеть меня постоянно удрученной, сломленной, печальной… Поэтому я сказала вчера себе – нет унынию! Нет депрессии! Нет слезам! Буду идти вперед, буду снова улыбаться жизни! Буду щедро дарить свои улыбки окружающим людям и заражать их своим оптимизмом! Ну, как вам?
– Правильно, Раф! – горячо откликнулся Энтони Гарстон. – Абсолютно тебя одобряю. Хватит этого бесконечного литья слез и горевания. Утомило и надоело. Покойников этим не вернешь, а ты нам нужна… Ты всем нужна… Возвращайся к активной жизни! Будь чаще бодрой и радостной! Вот этот твой сегодняшний светлый приподнятый вид… его бы видеть теперь почаще.
– Ну, наконец-то, – буркнул Томас Биллингтон. – А то мне говорили, что ты ходишь все время мрачнее тучи. Уныние грех, детка, грех! Что бы ни произошло, Господа мы не в праве гневить. Но траур ты, надо признать, и не носила все это время, даже на похоронах. А газетчикам сказала, что это совсем не твой стиль, а скорбь надо выражать не одеждой. И я подумал тогда, что ты, наверное, права…
– Это замечательно, мисс Биллингтон! Почаще заражайте нас оптимизмом! – подала голос неизвестная пока гостья, похожая на маленькую побитую птичку. И теперь, казалось, немного расправила крылышки и оживилась.
Приняв эти теплые приветствия, Раф церемонно поклонилась собравшимся и важно устроилась в председательском кресле. Она пока держала паузу и улыбалась каким-то собственным мыслям.
– Ты, кстати, не представила нам свою новую знакомую, – напомнил племяннице Томас.
– Ах да, конечно! Да, дорогие мои! – Раф сверкнула веселым взглядом и протянула руку в направлении девушки. – Знакомьтесь! Это Мэри Лимминг, сводная сестра моей прекрасной задушевной подруги, нашей горничной Бриджит, так некстати исчезнувшей. Но мы все верим, что она когда-нибудь найдется!
Мэри в ответ на это встала и, в свою очередь, всем поклонилась.
– В особняке она ни разу у нас не была и вообще нигде не светилась, поэтому вы ее и не знаете, – продолжила наследница. – Она очень скромная. И тихая. И, как я могла убедиться в период нашего недолгого общения до этой встречи, добрая и… вообще золотой души человечек… Мэри, ты можешь сесть, хватит стоять, ты не памятник! (Мисс Лимминг послушно села на место). Я, признаюсь, хотела пригласить на наше маленькое собрание Филиппа Ланцера, дядю Бриджит… Ну, этого противного гнусного уголовника. Извините. Но… вы все знаете, что он много значил в ее жизни… Простите, значит, конечно. Мы же верим, что она жива. И они очень любили и любят друг друга. Несмотря на весь тот криминальный бэкграунд, который, как мы знаем, есть у этого дяди… Но мистер Ланцер, к сожалению, проигнорировал мое приглашении. Видимо он продолжает меня в чем-то подозревать… Как, увы, и многие другие. Но Бридж кто-то должен из родственников здесь представлять. И самого Ланцера тоже. Вот я и договорилась с этой миленькой чудесной мисс Лимминг, что она прибудет на совещание. И это счастье, что она теперь здесь!
– В свою очередь счастлива быть сегодня вместе со всеми вами, мисс Биллингтон! – как-то по-солдатски отрапортовала со своего места только что расхваленная девушка.
– Все это, конечно, очень хорошо, – недовольно заворчал мистер Биллингтон, сунув в рот трубку. – Но зачем ты нас всех сюда позвала, Раф? Только для этого твоего объявления, что ты прекращаешь траур и больше не будешь лить слезы? Ну, поздравляю. Но я, да будет тебе известно, только для того, чтобы доставить тебе удовольствие своим присутствием, перенес одну важную деловую встречу, которая должна была состояться сегодня. Для чего я это сделал? Чтобы слушать твои излияния? Благодарю покорно.
– Да нет, дядя! Вообще засунь эти свои недовольства куда-нибудь себе подальше! – резко ответила Раф. – Хоть в жопу. Да, в жопу! (Насупившись, уверенно подтвердила она). Туда засунь. Извиняюсь, конечно, перед всеми за непарламентский сленг. Но мог бы приобрести за эти недели хоть немного больше ко мне уважения! Учитывая сколько я перенесла и сколько уже выстрадала… Конечно, не только для излияний… Для того, чтобы что-то прояснить для себя, что-то лучше понять… И чтобы как-то сплотить нас всех… в одну общую новую маленькую семью, может быть… Все мы прошли через ад этих ужасных полицейских допросов… Все побывали в шкурах подозреваемых в этом леденящем кровь, чудовищном преступлении… Ну, не присутствующая здесь Мэри, конечно, хотя и ее допрашивали. Но мы условились, что она представляет здесь Ланцера. А Филипп тоже под подозрением… И нам, конечно, есть что здесь обсудить в этой связи… И о чем-то договориться.
После этой жесткой отповеди Томас заметно стушевался. И пробормотал: «хорошо, хорошо, Раф, извини, не психуй только, внемлю тебе, как и другие, всё в порядке…»
– Да я не психую, – гордо ответила наследница. – Это ты, как для тебя обычно, все отравляешь вокруг своим несносным занудством.
– Тони, – важно обратилась она к секретарю. – Я знаю, что ты, хоть и пока числишься в отпуске, старательно следишь за всем, что происходит в связи с нашим общим делом, – и по полицейским релизам для прессы, и сам поддерживаешь связь с Хансом Бруттеном, который возглавляет следственную группу. Вот и поведай нам, что там нарыли копы на сегодняшний день.
– Раф, да в общем-то ничего принципиально нового, – тускло отчитался Гарстон. – Никаких новостей о каком-то именно прорыве следствия в этом деле. Похоже, топчутся на месте. Ну, понятно, что громила Уорнер… Тот парень, которого нашли мертвым за рулем фургона… Что не один он участвовал… Его ведь и убил сообщник, который скрылся. И, наверное, не один Уорнер орудовал и в поместье… Почерк разных убийств отличается. В целом здесь была задействована целая банда. А у банды всегда есть предводитель. Или заказчик. Вот этими пока остающимися неизвестными ребятами и занят розыск. Ну, и идет обычная рутина в такой работе… Всё суммирую, что узнаЮ, и, как обычно, представляю тебе в еженедельных докладах.
– Ну, а кто это может быть?! – Рафаэлла вопросительным взглядом обвела собравшихся и нахмурилась. – Кто главарь бандитов или заказчик? Кто эта сволочь? Кто-о-о-о? Может быть, копы на ком-то уже определенно остановились? Или есть некий субъект, который вызывает больше всего у них подозрение? Я вам даю честное слово, что это не я (Раф хихикнула). Но честное слово, как это понятно, не доказательство.
– Не ты, не ты… – прогундел мистер Биллингтон. – Кишка у тебя для такого тонка.
– Но главный мотив все-таки у меня, – капризно стала настаивать Раф и стукнула каблуком под столом. – Я же в итоге всё заграбастала! Сорвала банк. А кто больше всех хапнул, тот, скорее всего, и убийца. В нашем деле – заказчик. Ну, допустим, я… такааая корыстная дрянь, холодная стерва, такая бездушная, циничная, отмороженная суууука, и тупо, ради наследства, власти, огромных денег всех заказала. Эдак надменно поджав губы, злобно и холодно сказала убийцам: «всех убить!». Всех пришить! Не щадить никого! Отца, мачеху, брата, сестру, слуг. Типа давайте, ребята, мочите всех, а я буду потом без конца купаться в деньгах и веселиться! Ха-ха-ха! На публике теперь, конечно, лью крокодиловы слезы, а внутри себя над всеми презрительно насмехаюсь. Такая тварь бессердечная. Монстр. Полагаю, полиция до сих пор так и думает. Но не может ничего доказать. Так что главная подозреваемая сегодня здесь, перед вами. (Рафаэлла привстала и насмешливо поклонилась собравшимся). Хорошо, дядя Томас убежден в моей невиновности. Но мне интересно, кто-нибудь из вас двоих оставшихся считает, что это я или нет? Если кто-то скажет, что это я, то не обижусь и пойму. Жду честного ответа. Приму любой приговор. Даже самый безжалостный. Жду!
– Нет, ни в коем случае! – отчаянно вскрикнула Мэри. – Вы так чудесны! Зачем плести про себя такое?!
– Раф, зная тебя, надо быть просто сумасшедшим, чтобы считать, что это ты, что ты можешь быть в этом замешана… – отозвался Гарстон. – Но что происходит в головах копов, я сказать не могу. Возможно, ты, как и другие, остаешься у них в числе подозреваемых. Но вот я, наверное, неплохо тебя изучил за все эти годы службы у Биллингтонов. Знаю тебя уже лет семь, наблюдал твое взросление… и все его бурные изгибы, если так можно сказать. С тех пор, как я еще двадцатипятилетним преступил порог дома Джеймса. И извини, если задеваю твое самолюбие, но, так же, как и присутствующий здесь Томас, не считаю тебя способной на… столь масштабное предприятие. Во-первых, ты очень импульсивна, восприимчива, нежна и добра по природе и вовсе не стерва, тем более холодная и расчетливая. Как твоя покойная мачеха, например. В тебе слишком много страсти, чтобы быть такой стервой. Во-вторых, ты вовсе не столь корыстна, чтобы так вот взять и порешить в одночасье всех, пусть и чужими руками. Для тебя деньги никогда не были самоцелью, – они были тебе нужны для того, чтобы их с шиком тратить, ни в чем себе не отказывать, купаться в удовольствиях, мотовать. Ты еще и творческая личность, человек искусства и в свете этого корыстью, как можно заключить, не живешь. Да, ты бываешь эгоистична, распущена, иногда конфликтна, капризна, эксцентрична даже, но вовсе не кровожадна. Да и настоящая вражда у тебя была только с мачехой. С отцом, как я понимаю, за исключением нескольких мелких стычек, у тебя было слажено в основном. С детьми ты тоже находила общий язык, даже с мерзким Джимми… А для меня то, как человек относится к детям, важный показатель его эмпатичности. Ты же тянулась к ним в каждый свой приезд…
– Да, да, да, Тони, – перебила его наследница. – Как я тоскую теперь по нашим играм, нашему общению… Вот желаешь эдак потрепать Аври по ее рыжим кудрям, потискать, подергать за нос, чуть пощипать ее дружески, как любила иногда делать… Даже просто лишний раз назвать ее «дурочкой». И она на это так смешно обижалась… А где Аври? Нет Аври. Или хочешь снова поиграть с Джимми-младшим в ковбоев, в индейцев, в солдатики, в паровозики… А где Джимми? Нет и Джимми. Как это все горестно и печально!
– Ну что еще можно сказать? – наморщил лоб Гарстон. – С Бридж ты дружила, с другими слугами не цапалась. Бедный Вайфилд был тебе близок с твоего самого раннего детства и, как я наблюдал, вы до последнего с ним очень мило общались. Так что вообразить тебя заказчицей, коварным и безжалостным существом, извини, не могу. Примерно то же самое я говорил и на допросах в полиции. И, надеюсь, смог их убедить в твоей непричастности ко всему этому зверству…
– Тони, тронута твоей поддержкой, и это очень ценю, – подала реплику Рафаэлла. – Это счастье, что не все верят этим страшным, хотя и напрашивающимся подозрениям в мой адрес. Вот именно – верит тот, кто меня не знает. Я, конечно, сложная, с непростым характером, но вовсе не кровожадная тварь. Не поднимется рука на ребенка. И родственные связи для меня хоть что-то да значат. Хотя Элли, признаюсь честно, иногда прикончить хотела, хи-хи! Ну, про мои контры с мачехой все знают.
– Хм… Скорее, я бы больше подошел для этой роли. – Тони кисло улыбнулся. – И мотивы, как ты знаешь, у меня были. Конечно, вся неприязнь у меня была в отношении твоей мачехи. Но, может быть, я такой злыдень, что решил отыграться на всех… Работая столько лет на Биллингтонов и считая свою жизнь в результате погубленной, мог и всю семью возненавидеть. И на камушки Элли польститься мог. Или украсть из компании какие-то деньги, а потом убить хозяев, чтобы не вывели на чистую воду. Ну, это если пофантазировать. Или суммировать полицейские версии. Мотивы были.
– И у меня, – уныло согласился Томас. – Алиби в моем случае ничего не значит. Я же мог стать заказчиком. Мог вполне найти деньги, чтобы расплатиться с убийцами. У полиции все эти данные есть. За пару месяцев до трагедии как назло ограбили церковную кассу. Как глава приходского совета, я вполне имел возможность это сделать, чтобы расплатиться с убийцами без траты собственных средств, которую могли бы потом отследить. … Джеймса я ненавидел сильно, в этом чудовищно грешен, это правда. Ничего не мог поделать. Просто до последнего кипел от ненависти к нему. Он фактически убийца моего отца. И теперь, когда он скопытился… Прости, Раф. (Наследница улыбнулась). Никакого горя от его кончины, если честно, я не испытываю. Но вот его семья другое дело. Глупо думать, что на кого-то из детей Джеймса, его слуг или на Элли у меня могла подняться рука. Если представить такую фантастику, что я заказал чье-то убийство, то заказал бы только его одного. Как я мог заказать детей? Все знают, что у меня у самого четверо и пятый еще на подходе…
– Томми, дорогой, никто тебя в этом помещении не подозревает, – Рафаэлла потянулась и участливо коснулась руки дяди. – Если перефразировать Гарстона, надо быть сумасшедшим, чтобы думать о тебе такое.
– Спасибо, племяш. Хотя бы на этом…
– Ну, вы могли и не заказывать детей, – ядовито встрял Гарстон. – А те киллеры, которых вы наняли, поступили по-своему. Существует такое понятие. И в криминалистике тоже. Называется «эксцесс исполнителя».
– Тони, ну как тебе не стыдно! Скажешь же такое! – сотворила недовольную рожицу Раф. Но было видно, что она в то же время не слишком сердится на секретаря на его, надо признать, хамскую реплику.
– Как, как говоришь, «эксцесс исполнителя»? У тех, кому я… заказал? Интересно… – оживился Томас. В его голосе почувствовались крайне раздраженные нотки.
– Извини, Раффи, но ты же сама просила еще перед началом этой встречи без утайки высказывать все возможные мнения и версии, – напомнил Гарстон. – Дело не в Томасе персонально. Просто хотел напомнить о таком варианте. Что заказчик необязательно может быть так кровожаден, как мы думаем. Допустим, он посылает громил выкрасть камушки или кончить (прости!) только твоего папу и мачеху, а те, кого он нанял, тупо истребляют вообще всех, кто в особняке. Чтобы иметь больше времени для отхода. Хотя могли бы еще застрелить только охранников, а остальных просто связать под угрозой оружия. И сами при этом быть в масках, чтобы не опознали. Но убийцы оказываются лютые звери, чего наниматель и не учел. Вот это и есть эксцесс исполнителя или исполнителей. И отмазка «ах, у меня же есть малые дети, четверо или пятеро, и еще шестой и седьмой на подходе, как же я мог заказать убийства детей?» в виду этой возможности, увы, не работает.
– Принимается, – согласно кивнула головой Рафаэлла. – Тони, какой же ты умный.
– Ну, дурака бы твой папа в таких помощниках не держал, – кокетливо заметил Гарстон.
– Ох, Тони, не обольщайся… А я тебе скажу на это вот что… Ты дурак, Тони, ты жалкий пошлый дурак! Прими это как факт и диагноз. Джеймс и мог держать при себе только такого глупого напыщенного лакея, как ты. Да, у тебя в голове какие-то цифорки вертятся, но умным тебя это вовсе не делает. И если бы не присутствие здесь Рафаэллы, моей дорогой племянницы и прекрасной хозяйки этого дома… и еще одной прелестной и очень милой юной особы… я за твои чудовищные инсинуации в мой адрес выдал бы тебе от души по твоей противной самодовольной морде… – грубо и обиженно высказался мистер Биллингтон. – Хотя, конечно, это стало бы грехом с моей стороны. Такие, как ты, вводят в искушение даже набожных и правильных. Не понимаю, что Элли в тебе такого нашла, что таскала тебя к себе в постель. Может быть, всего лишь ту штучку, которая там у тебя иногда работает? У Джимми были с ней, как я понимаю, проблемы.
– Я не понимаю, Раф, мне что, прямо сейчас уйти? – смущенно обратился Гарстон к наследнице. – Уйми своего дядю. Иначе за себя не ручаюсь. Это просто невыносимо…
– Мальчики, не ссорьтесь, – примирительно сказала Рафаэлла и как-то некстати широко заулыбалась. – Тони, я тебя настоятельно прошу остаться, не уходить. А ты, дядя Томми, пожалуйста, держи себя в руках. Ведь ты же обычно такой… сдержанный, воспитанный светский человек, образцовый джентльмен, ну что на тебя вдруг сегодня нашло? Просто не узнаю тебя. Уверяю тебя, Тони просто так неудачно сформулировал мысль. Да, с его стороны это было… несколько бестактно, соглашусь. Но, думаю, он уже сожалеет об этом. Так ведь, Тони?
– Да, меня что-то в сторону занесло, – Гарстон внезапно как-то мальчишески покраснел. – Томас, пожалуйста… примите мои извинения. Конечно, не следовало вас брать как пример… в своем рассуждении. Я просто увлекся. Получилось бестактно и грубо.
– Томас? – обратилась Раф на этот раз к дяде.
– Да, я признаю, что сегодня как с катушек слетел, – мистер Биллингтгон снова заерзал в кресле. Видимо, ему стало стыдно за свою внезапную вспышку гнева. – Наверное, жара на меня действует так. Вы тоже простите меня, дорогой Гарстон, что чуть не обматерил вас. Конечно, я не думаю, что вы дурак… Нервы вдруг сдали… Извини и ты меня, Раф. Мы все в напряжении постоянном и не отошли вполне от той страшной трагедии…
Гарстон молча кивнул головой, что означало, что извинения приняты.
– Ах, как это прекрасно! – Наследница громко хлопнула в ладоши. – Рафаэлла Биллингтон – миротворец! Рафаэлла Биллингтон гасит войну! Такое стоит отпраздновать! И, я считаю, что мы и не должны впредь ссориться, так как мы одна команда, в которую нас сплотило это общее несчастие. Ну, а теперь, чтобы окончательно закрепить примирение, пожмите прямо здесь при мне, за этим столом, друг другу руки! Я настаиваю!
И недавно конфликтовавшие стороны выполнили требование Раф.
– А можно м… м… мы… мы… мыне сказать? – пришлая девушка подняла словно школьница руку.
– Ну, конечно! Ты же для этого здесь. И у тебя равные права здесь со всеми. И вообще прекрати стесняться, ну что это такое! – наставительно сказала ей Рафаэлла. – Что ты как девчонка сопливая? Мнешься, как-то куксишься… И что ты мямлешь. «Мы-мы-мы… Мыне сказать…». Тьфу! Давай потверже. Вытри сопли! Пора входить во взрослую жизнь!
– Спасибо! Я вот считаю, что… – Мэри приободрилась. – Что Филипп Ланцер… Ну, который дядя Бриджит… Вот он… Он вполне мог стоять за этим гнусным преступлением. Видела его несколько раз… Довольно неприятный криминальный тип… Головорез вообще по виду. Глазки такие злющие… Прямо впиваются… Взъерошенный как дикобраз. Смотрит исподлобья. И дергает головой как-то странно. Такие могут идти на всё. Все знают, что он много лет сидел в тюрьме… И на Бридж, я считаю, после этой отсидки он очень плохо влиял… Он делал ее какой-то циничной, что ли. Под его влиянием она такие гадкие вещи стала говорить, что я несколько раз ее затыкала. Словечки в лексиконе ее появились такие… Что здесь невозможно сказать. Но в причастность Бридж я не верю. Она не такая. Скорее, дядя использовал ее втемную. Ведь она была болтушка просто пипец! Вот ему и проболталась про драгоценности, и где стерва-хозяйка… простите, Элеонора Биллингтон их прятала. А потом, после всего этого ужаса, убедил Бриджит скрыться, запугав ее тем, что ее посадят, как соучастницу, на много лет в тюрьму… Дал ей деньги и новые документы. Мне кажется, это самая правдоподобная версия. Я уже ее изложила в полиции. Но копы почему-то в нее не слишком верят. Ланцер до сих пор разгуливает на свободе. Но я верю, что когда Бридж найдут, ее показания помогут прижать… негодяя этого. Извините.
– Спасибо тебе, дорогая Мэри, за твое честное и непредвзятое мнение. – Рафаэлла удовлетворенно кивнула. – Я все же думаю, что эти кровожадные гады, которые были связаны с тем громилой или над ним стоят, не принадлежат к узкому кругу нашей семьи и особо доверенных слуг. Это кто-то со стороны. Поэтому исключаю лично для себя не только Бриджит, – о ней вообще абсурдно такое думать, зная, каким чистым и прекрасным созданием она является, – но и Филиппа Ланцера из числа подозреваемых. И ты, сладкий мальчик Тони, такой вздор на себя не наговаривай. (Игриво погрозила она Гарстону пальчиком). Что ты якобы мог быть причастен… Даже гипотетически – не надо, чтобы ты нес такой ерунды. В моих глазах ты совершенно чист. Не забывай об этом. А информацию о месте хранения шкатулки Элли, скорее всего, слил бандитам Барт Айрвен. Также о плане дома, распорядке дня обитателей, приезжающих к нам машинах доставки… Не забудем, что он раньше работал в доме, и его единственного пощадили в бойне. Да, копы признали его невиновным пока что. Все-таки бывший коллега… Но как знать, – может быть, мы еще увидим нашего славного старину Барта на скамье подсудимых?
– Да, Айрвен больше подходит на роль информатора шайки, – согласился Гарстон, вытерев лысую, как бильядный шар, голову платком. – Я и раньше чувствовал в нем… что-то зверское и пугающее. И он сдал мою злосчастную связь с Элли копам, о которой, оказывается, знал весь последний год. Знал и молчал. А теперь, видите ли, меня заложил, как только случилось несчастье. Это уже говорит о его ненадежности и нелояльности. И ты тысячу раз права, Раф, что прогнала его со службы. (Наследница одобрительно кивнула секретарю). Если он и не замешан, то все равно мерзкий тип, скользкий, грубый и вероломный. Но представить себе его главарем банды или заказчиком преступления я не могу. Также заказчик или главарь вряд ли стал бы лично мокрушничать, так зверски убивая Уорнера. Обычно такие типы держатся в тени, а потом загребают награбленное. Собирают плоды, так сказать. Итак, есть, по крайней мере, еще парочка негодяев, которая связана с этим делом и пока не поймана.
– Увы, увы, увы… – грустно протянула Рафаэлла. – Это только в детективных романах быстро и успешно все раскрывается, и вскоре нам, как на блюдечке, преподнесут убийцу, а в жизни это может занять многие месяцы или даже годы… Надеюсь, все-таки копы установили за Айрвеном слежку. И если он причастен, во что я все-таки верю, попадется на чем-нибудь и проколется. А от него потянется ниточка к другим членам банды… А я вот должна вам сообщить, что, не вполне доверяя копам, сама наняла частного детектива, и он теперь занимается слежкой за Айрвеном! Ну, деликатно так… Чтобы тот не заметил… Аппаратура в нужных местах… Наблюдение издали… Всё, что полагается… Как знать, может это даст, в конце концов, результат?
– Вы очень правильно поступили, мисс Биллингтон! – поддержала Мэри наследницу. – Хорошо бы такое же наблюдение установить и за Ланцером! Мне кажется, вы зря ему доверяете…
– Раф, позволь я скажу, – Томас Биллингтон уставился на наследницу тяжелым недобрым взглядом. – На правах дяди и человека, который тебя мудрее и старше. Предоставь это дело профессионалам. Не строй из себя частного детектива и сыщика этого своего отзови. Поверь, копам виднее, что им делать во всей этой истории. И не надо, так сказать, дублировать их работу. Или путаться у них под ногами. Я слышал немного о Хансе Бруттене, который возглавляет следствие. Конечно, звезд с неба он не хватает, но это исключительно способный, кропотливый, внимательный, скрупулезный и трудолюбивый служака. Из тех, что землю роют, как кроты. Может быть, они это делают не спеша, медленно, – куда медленнее, чем нам, допустим, хотелось, – а мы все хотим, чтобы негодяев как можно скорее вывели на чистую воду, – но, в конце концов, дорываются до преступников. А тебя я знаю: ты хоть и корчишь из себя теперь железную леди, но очень порывистая, наивная, увлекающаяся, романтичная девушка! Да, трагедия заметно изменила тебя к лучшему, заставила отказаться от ряда прежних мерзких привычек, от твоего просто чудовищного образа жизни… Во власти греха, тьмы и похоти… Но должной основательности в тебе по-прежнему нет. Такая приобретается только годами упорного труда над собой. А всеми следственными процедурами должны заниматься люди основательные, специально подготовленные, компетентные в своих служебных задачах, поверь уж в этом мне… Я боюсь, что ты со своим пылом, со своим энтузиазмом, можешь только так навредить, чем реально помочь следствию. Твой частный детектив где-то проколется, Айрвен заметит слежку, испугается, заляжет на дно и может вообще бежать из страны… Это просто говорю тебе для примера. Чтоб ты не лезла в чужие дела. Я не думаю, в отличие от тебя и Тони, что Барт причастен. Это хорошо проверенный полицейский, пусть и бывший. Скорее всего, это сладкая парочка, они наворотили всех этих делов, – твоя задушевная подружка, горничная Бриджит (а очень неосмотрительно было заводить с ней дружбу) и этот ее мерзкий дядя, уголовник Ланцер. Они и составили заговор. А если копнуть, и их соучастников найдут потом. Поэтому Ланцера не арестовывают пока. Копы пасут его, чтобы он вывел на остальных участников банды. Такие преступники равно или поздно прокалываются. Надо только запастись терпением и подождать. Или Бридж отыщется и его сдаст. Вот почему ты до сих пор так веришь ей, я совершенно не понимаю!
Рафаэлла нервно рассмеялась, когда дядя, наконец, закончил свою тираду.
– Томас, ты по-прежнему меня поражаешь! – заговорила она. – Да ты просто великолепен! Такой поток нравоучения на мою златокудрую бедовую голову блудницы и такое безграничное доверие официальным лицам. Какая неисправимая ты, прости меня, зануда. Но вот скажи все-таки, такой старший и мудрый: почему мы, здесь собравшиеся, законопослушные, честные граждане, уважающие работу полиции, не можем сами попытаться хоть в чем-то оказать ей посильную помощь? Как это может помешать официальному расследованию? Немало случаев, когда полицейское следствие по каким-то причинам заходило в тупик. И как раз добровольные помощники вдруг помогали ему продвинуться, вывести из этого тупика. Вот я сделала недавно объявление – назначила за голову любого неизвестного пока члена банды, сообщника Уорнера или организатора преступления, награду в два миллиона долларов! Думаешь, не поможет? А вдруг кореша сдадут такого, соблазнившись этой наградой? Почему бы нет?
Мисс Биллингтон выразительно пожала плечами.
– И еще это твое обычное ханжеское нытье святоши, – раздражительно добавила она. – Во власти грехааа, тьмыыы и пооохоти… Тьфу! Какой противный пафос. Мне что, предоставить тебе список всех своих любовников за все годы? Он очень длинный, уверяю тебя, замучаешься же читать. Там, кстати, есть и почтенные отцы семейств. Твои святые чувства будут оскорблены. Я просто делала то, что было для меня приятным. Ну, я признаю, конечно, что была плохой девочкой… С точки зрения всякой обычной морали. (Раф шкодливо заулыбалась). Но… согласна с тобой вместе с тем, что пришла пора мне остепениться. И ты знаешь, что мое поведение изменилось очень серьезно. Нимфомания, дурь и прочее твердо в прошлом. Одно дело гуляющий принц, а другое – король.
– Раф, я думаю, что ты права, – согласился с наследницей Гарстон. – Каждый из нас, если что-то вспомнит, узнает, заметит, обязан сообщить об этом в полицию. Но и мы можем сами что-то нарыть… И Раф со своей стороны тоже может нарыть… Как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. А если несколько голов, то лучше если их станет больше, так ведь? Так что если Раф подошлет к кому-то частных детективов со своей стороны, и если те хорошие спецы и будут действовать аккуратно, то это вряд ли затормозит расследование, а вот помочь ему может. И присутствующая здесь Мэри права – Ланцер тоже под подозрением.
– Ну, как знаете, как знаете… – уныло пробурчал Томас Биллингтон. Весь его вид говорил, что он ни на йоту не изменил своей позиции. – Вы все тут такие умники, а я, выходит, только один здесь затесался дурак…
– О, Тони, спасибо тебе, друг! – Раф радостно заулыбалось. – Рада встретить у тебя понимание. ОК, последим и за Ланцером! (Чтобы подтвердить весомость своего решения, наследница хлопнула ладошкой по столу). Но Бридж мой драгоценный друг, она остается им, я верю ей как себе и в обиду не дам. Черт возьми, кааак я скучаю по ней! Но вот то, что Фил мог использовать ее, бедняжку, втемную, а потом запутать, застращать и уговорить на побег, – вот это ценная идея у тебя, Мэри, и в голову она мне не приходила! Могло быть так. Бридж ему однажды случайно проговорилась, а старый злобный лис сплел целый злодейский план…
– Всегда рада помочь, дорогая мисс Биллингтон! – воскликнула девушка напротив.
– Слушай, называй меня просто Раф, а? – наследница приятно посмотрела на девушку. – А мы когда-нибудь с тобой еще отпразднуем возвращение нашей беглой Бриджит, я в это верю. И будет картина: возвращение блудной подруги! Или – возвращение блудной сестры! Это будет нечто на тему Рембрандта!
– Кого? – поинтересовалась Мэри.
– Да неважно!
– Это был художник такой, – тихим голосом сообщил Гарстон.
– А-а-а. Надо запомнить – Рембринг. Ведь мисс Биллингтон сама художница, как я слышала…
– Прости, Раф, что я снова вмешиваюсь, – не желающий прощаться со своим амплуа зануды опять вклинился Томас Биллингтон, – но тогда получается, что Бриджит «случайно» проболталась дяде и о многих других вещах. Например, о системе охраны, о сигнальных кнопках, плане дома во всех подробностях, о распорядке дня обитателей поместья в утренние часы, о машинах доставки, одной из которых воспользовались преступники… Слишком о многом она тогда проболталась…
– Томас, все могло быть иначе, – поспешил уточнить Гарстон. – Бридж проболталась о тайнике, а Ланцер, зная, что Бридж хорошая девушка и на предательство не пойдет, нашел себе другого осведомителя. Того же Айрвена, например. Еще у нас там несколько дней трудились рабочие, – перестраивали теплицу. Среди них мог быть человек Ланцера, который все, что надо, разнюхал.
– Вот именно, Тони! Молодец! – громко одобрила Раффи секретаря. – Бридж никогда бы не пошла на предательство! Я ее знаю!
– Ой, ребята, ну это как-то уже слишком сложно… – Недовольно скривился дядя Томас и запальчиво укусил кончик трубки. – Всё проще. Не надо надумывать лишней ерунды. Тесно спаянная, шустрая парочка «дядя-племяшка» сработала вместе. Думаю, и копы склоняются к этому же. Ведь неслучайно Бридж не вышла в день Х на работу, как должна была, сказавшись больной. Ее дни были как раз воскресенье и понедельник. Последовала замена горничной. И за нее в результате сложила голову бедняжка Лайза. Вы как-то забыли об этой подробности. А Айрвен? Что-то не видно по его образу жизни, что он как-то разбогател…
– Но ведь и про Ланцера тоже такого не скажешь, – заметил Тони. – Разумнее всего предположить, что преступники, кто бы они ни были, не спешат пока тратить средства и притворяются теми же, что прежде. Их расчет понятен. Пока они, возможно, под наблюдением. Но когда пройдет достаточно времени, следствие зайдет в тупик, скроются, а потом возникнут на новом месте – уже с капитальцем и собственным делом. Скорее, и камушки Элли пока не реализованы. Это сделать, как можно судить, непросто…
Мэри Лимминг вдруг выразительно и громко зевнула и тут же покраснела от неловкости.
– Мэри, не спи! – хихикнула Раф. – Я сегодня тебе еще покажу альбом Рембринга.
– Ну, я думаю, нам пора уже… – Томас не закончил фразы, но намек был ясен.
– А теперь, мои дорогие гости, я прошу вас всех пройти в соседнюю залу – в столовую, – встав, празднично объявила Рафаэлла. Она вся цвела довольством и видимо считала свое маленькое собрание удавшимся. – Там уже накрыты столы. Вы, наверное, думали, что я вас отпущу сегодня без угощения. А вот как бы не так!
Главный вопрос в расследовании
Шеф полиции Ханс Бруттен глубокой ночью, в одиночестве, за письменным столом пытался суммировать результаты, добытые следствием. Он снова и снова вчитывался в различные записки и отчеты помощников, в результаты экспертиз, в протоколы допросов подозреваемых и свидетелей. Хмурился, напрягал лоб, тяжело вздыхал, тер виски, прихлебывал бренди. Проклятая бессонница терзала его уже третьи сутки. В редкие и кратковременные провалы в сон снились Биллингтоны, их слуги, их лица, кровь, мозги, лежащий в канаве ничком застреленный парень, плавающая в крови голова Уорнера, смеющаяся и бегающая служанка Бриджит на лужайке... В одном из таких кратких «снов» она вертелась у него перед глазами, как заводная кукла, подбегала и показывала язык. И вдруг ее милое личико исказилось в жуткой гримасе и стало истошно кричать: «Я мертва! Мертва! Чертов дурак, слышишь?! Мертва!». Это дело довело его до кошмаров. Глаза слипались, в голове будто бил колокол. Стройной картины из всей этой лежащей перед ним писанины никак не складывалось, выходило негусто и противоречиво. Столько толстых томов наработано, но фактически... ничего, ничего нет! Кто-то очень ловкий и хитрый спрятал все концы в воду. Что же делать? Не мешало мысли привести в порядок.
Полицейский схватил карандаш и стал в каком-то отчаянии водить им по бумаге, записывая лихорадочно выскакивающие мысли:
«Итак, если это не было ограбление…
Кто же заказал Биллингтонов? («кто же» подчеркнул тремя линиями).
Рафаэлла Биллингтон? Неужели она? Да не может быть! Грешница, но не люцифер же. Не видно в ней люцифера. И она же торопит с расследованием, требует результатов… Наркоманка фигова или... не наркоманка? Допустим, наняла она киллеров, кончила с их помощью всех домочадцев из-за наследства, обеспечив себе железное алиби на той яхте. Но тогда бы, наверное, скромнее себя вела. Так мне прямо и сказала «натравлю на полицию прессу, если за год убийц не сыщете». Похоже, она не меньше нас хочет найти убийц. И награду назначила. Солидную награду, надо признать. Если убийца не Раффи, то она сама может оставаться в опасности. Окружила себя охраной. Значит, реально боится. Помогла семьям погибших. Этот факт в ее пользу. И, несмотря на некоторые резкости вроде нападок на Айрвена, очень пряма и добра в своих заявлениях. Вроде бы искренне скорбит и хочет изменить свою жизнь и мир вокруг себя к лучшему. Или уж она отменная актриса, перед которой надо снять шляпу. А откуда вообще актерские навыки у распущенной развратной девицы, которая раньше только и делала, что плыла по течению своих страстей и пороков? Но, может быть, что-то природное, – что она тайно носила в себе, как-то тренировала? Эх, поговорить бы еще раз о ней с нашим психологом! Но что опять получим? Невнятное бормотание, – что, дескать, наша дамочка и могла это сделать, но в то же время и… не могла. Зависит от того-то и того-то. От каких-то факторов, которые мы можем не знать… Нет, не даст этот разговор никаких улик. А к-кс, обнаруженный нами в ее комнате? Знала бы, что будет, не оставила бы! Или просто забыла? И у расчетливых преступников могут быть внезапные упущения и даже провалы…
Томас Биллингтон? Неужели он? Трудно поверить! Он разве такой превосходный актер? Спокойный, рациональный, сдержанный, корректный. Образец джентльмена во всем. Говорит как будто процеживает каждое слово. Очень ответственен и как-то по-старомодному щепетилен. Проверен нами в деталях. Алиби надежное, подозрительных связей не выявлено. Примерный семьянин, филантроп, прихожанин, даже в церковном хоре поет. Во всем хороший, как ходячая рождественская открытка. Или мы где-то ошиблись? Месть – однако серьезный мотив. Убийц мог нанять. Вроде не так богат? Чепуха! Найти деньги для найма киллеров – для него не такая неразрешимая проблема. Вот ограбили же кассу в той церкви, где он прихожанин. Этого могло хватить для заказа убийства.
А, может быть, это секретарь Биллингтона Энтони Гарстон? Неужели этот бедняк, жертва сластолюбия властной хозяйки? Он вызывает жалость, а не подозрения. Но в тихом омуте... Похоже, у него не было средств на оплату киллерам. А если... были? Он ведь мог вполне что-то крупно украсть из компании. А затем на бумагах запутать все так, что концов не сыщешь. В руках секретаря были финансовые тайны Биллингтонов. Он мог также поманить киллеров камушками из спальни Элеоноры. И просто расплатиться так с ними. Стоп! Это маловероятно. Зачем киллерам проблемы с реализацией камней и понятный риск на этом попасться? Нет, заказчик, если он был, расплатился с убийцами, скорее всего, деньгами. И наличными. Переводы могут отследить. Гарстон, судя по его рассказу, выиграл от этой бойни главное, – личную свободу. Это сильный мотив. Неизвестно, сколько лет стареющая сучка Элли так бы его мучила. Как понятно, отпускать его она не собиралась. И мотив личной мести к ней у Тони был, если вспомнить ту историю с француженкой. Могла быть у него и ненависть к Биллингтону-старшему, да и ко всей этой семейке!
Или это кто-то, кого мы не знаем? Мистер (или миссис, мисс?) ИКС? Есть круг недоброжелателей Биллингтонов в деловом мире. Мы их отслеживаем. Но они, с их связями, – для нас пока темный лес. Работа здесь, возможно, на годы.
И куда, черт возьми, девалась эта девчонка – Бриджит Лимминг? Какова ее роль во всей этой истории? Кто она – свидетель или сообщник? Нет, ее исчезновение неслучайно, не может быть случайным. Она могла бы вывести на след.
А, может быть, все намного проще. Бойню организовал с ее помощью дядя-уголовник Филипп Ланцер с понятной целью – завладеть камушками?
Тогда это все-таки было ограбление? Но где улики против Ланцера? Ланцер – не криминальный гений, производит впечатление довольно простого типа. Бридж, племянницу, правда, любит неимоверно. Может быть, за Ланцером кто-то стоит?
Ну, а если это не ограбление, КТО же их в таком случае, черт возьми, заказал???!!!»
Ханс Бруттен в ярости сломал свой карандаш. Вышел из-за стола. Нервно прошелся по кабинету. Открыл окно и закурил. Решения не было. Он был в тупике.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Часть 2 здесь: http://proza.ru/2025/10/27/179