Я проснулась от того, что подушка жаловалась на мои растрепанные волосы.
За окном занимался рассвет — серый, как мокрый пепел, как и полагается приличному зимнему утру на острове, где солнце появляется исключительно по предварительной записи.
Первая мысль: кофе.
Вторая мысль: нет, сначала лежать.
Третья мысль: почему в доме так тихо?
Обычно к этому часу половицы уже начинали утреннюю перекличку, а печь — ворчать о качестве дров. Но сейчас тишина была какой-то... выжидающей.
Я накинула халат, который тут же начал тихонько, по-старчески ворчать, но я не стала вслушиваться и вышла в гостиную.
Кошмар обнаружился там же, где я его оставила — в углу у печи. Только теперь он был размером с мелкую дыню и выглядел подозрительно довольным.
— Доброе утро! — сказал он с энтузиазмом, который в семь утра следовало бы считать уголовно наказуемым.
— Мхм, — ответила я, потому что до полудня это был мой максимум красноречия.
— Я приготовил тебе подарок! В знак благодарности за гостеприимство.
Вот тут я напряглась.
Подарки от магических существ — это отдельная категория проблем. Однажды благодарный домовой оставил мне «удачу», которая выражалась в том, что две недели подряд ко мне стучались заблудившиеся путники. Удача для кого — вопрос философский.
— Какой подарок? — спросила я осторожно.
— Смотри!
Кошмар горделиво указал куда-то... вниз?
Я опустила взгляд.
Мой пол — мой прекрасный, скрипучий, знающий все мои маршруты пол — был покрыт тонким слоем чего-то серебристо-серого. Как будто очень аккуратная метель прошлась исключительно по моей гостиной.
— Это... — я склонилась ниже.
Пыль. Нет, не совсем пыль. Скорее... осадок от Кошмара. То, что осыпалось с него за ночь, пока он дрейфовал по комнате.
И этот осадок формировал узор.
Нет. Не узор. Карту.
Тончайшие серые линии вились по доскам, складываясь в очертания берегов, лесов, горных хребтов. Местами пепельная пыль сгущалась — там были отмечены какие-то точки. В других местах она была едва заметной, словно размытая туманом.
Я узнала контуры нашего архипелага. И ещё кусок материка. И несколько мест, о которых я читала, но предпочитала делать вид, что их не существует.
— Что это? — спросила я, уже подозревая, что ответ мне не понравится.
Кошмар смущённо поёжился, потеряв при этом ещё немного плотности.
— Понимаешь... Я же незавершённый. Недоделанный. И ночью, пока ты спала, я... как бы это сказать... резонировал.
— Резонировал, - моя левая бровь чуть приподнялась
— С другими недоделанными вещами! — он оживился, явно радуясь, что нашёл правильное слово. — С местами, где магия истончилась. Где она стала такой же незаконченной, как я. Такой же... серой.
Я посмотрела на карту.
На карте было отмечено четырнадцать точек.
Четырнадцать.
— И зачем мне эта информация? — спросила я голосом человека, который уже знает ответ, но надеется, что ошибся.
Кошмар замялся. Его глаза — один выше другого — смотрели на меня с выражением, которое я научилась распознавать за годы избегания социальных обязательств. Это было выражение «сейчас я попрошу вас о чём-то».
— Ты — шепотница, — начал он.
— Да, я в курсе.
— Ты слышишь вещи. Предметы. Места.
— Тоже в курсе. К чему ты ведёшь?
— Эти места... — он указал на сгустки серой пыли, — они молчат. Магия там стала такой слабой, что они забыли, как говорить. Но если кто-то, кто слышит, придёт туда и... напомнит им...
Пауза.
— Нет, — сказала я.
— Но...
— Нет!
— Ты даже не дослушала!
— Мне не нужно дослушивать. — Я скрестила руки на груди. — Ты предлагаешь мне путешествие. Путешествие означает дорогу. Дорога означает людей и прочих сущностей. Люди и сущности означают разговоры. Нет!
— Но магия умирает!
— Моя нервная система умрёт быстрее.
Кошмар обиженно сжался до размеров яблока. Свинцово-серого яблока с глазами.
Какое-то время мы молчали. За окном серый день становился чуть менее серым — где-то там, за облаками, солнце делало вид, что старается изо всех сил.
Я посмотрела на карту снова.
Одна из точек находилась совсем рядом — на соседнем острове. Там была отмечена старая мельница, которую, если верить осадку, давно покинула магия.
Я помнила эту мельницу. В детстве она пела. Жернова гудели песни о пшенице и ветре, а флюгер рассказывал сплетни со всего архипелага.
Когда я в последний раз проплывала мимо на лодке, она молчала. Я решила, что мельница просто спит.
— Если магия окончательно истончится, — тихо сказал Кошмар, — вещи замолчат навсегда. И ты... ты останешься совсем одна.
Удар ниже пояса. Бесчестный. Но эффективный. Потому что даже интроверту надо иногда, чтобы его услышали.
Люди, эльфы, гномы и прочая живность, да, утомляет. Они требуют энергии, внимания, социальных навыков, которых у меня ровно три с половиной. Но вещи... вещи — другое. Вещи никогда не спрашивают, почему я такая тихая. Не требуют смотреть в глаза. Не обижаются, если я не отвечаю неделю.
Вещи — единственное общество, которое я могу выносить.
И если они замолчат...
— Я хотя бы успею позавтракать? — спросила я.
Кошмар просветлел — буквально, перейдя в серо-жемчужный оттенок.
— Конечно! Я никуда не тороплюсь! То есть мир торопится, магия истончается с каждым днём, но...
— Я поняла.
Я пошла на кухню. Чайник проворчал, что его снова проигнорировали в пользу кофе. Турка ехидно хихикнула.
Пока я ждала, когда вода закипит, взгляд упал на окно. Пепельный иней на стекле складывался в странный узор.
Надпись.
«Спасибо за тепло», — было выведено кривоватыми буквами. А рядом — маленький кривобокий силуэт. То ли кошка, то ли облако. Видимо, автопортрет.
Я вздохнула.
— Ты знаешь, — сказала я вернувшись, — «Избранные» обычно бывают молодые, красивые, с мечами и благородными конями. Не измотанные интроверты с социальной тревожностью.
— Может, в этом и фишка? — предположил Кошмар. — Места, которые замолчали, — они тоже устали. Может, им не нужен герой с мечом. Может, им нужен кто-то, кто понимает, каково это — когда хочется просто побыть в тишине.
Это было... неожиданно мудро.
— Ты уверен, что тебя только на тридцать семь процентов доделали? — спросила я подозрительно.
— На тридцать семь и три десятых, если точно. — Он смутился. — Я сам не знаю, откуда это взялось. Может, это эффект от какао.
Я допила кофе. Кружка благодарно вздохнула.
Мысли в голове медленно выстраивались в подобие плана. Четырнадцать точек. Если двигаться быстро... нет, кого я обманываю. Если двигаться в моём темпе — с остановками на восстановление социального ресурса, запасами еды и минимумом контактов с живыми существами — это займёт... долго.
— Мне нужно в магазин, — сказала я.
— В магазин? — Кошмар озадаченно мигнул. — Но... мир...
— Мир подождёт. У меня закончился чай. И сахар. Сухарики. И если ты думаешь, что я отправлюсь спасать магию без еды, ты очень плохо понимаешь мои приоритеты.
— О. — Он задумался. — Можно я полечу с тобой?
— Ты можешь летать?
— Нет. Но я попробую.
Я накинула пальто (оно проворчало, что снова будет снег). Шарф (он пожаловался, что его слишком туго завязывают). Ботинки (они начали привычную балладу о грязи, которую в них таскают).
У двери я остановилась.
— Одно условие, — сказала я Кошмару, который уже нетерпеливо клубился у порога.
— Любое!
— Ты не заставляешь меня ни с кем разговаривать. Я буду общаться с местами. Ты — со всеми остальными. Если понадобится.
— Договорились!
— И ещё одно.
— Да?
— Мы начинаем с ближней точки. С мельницы на соседнем острове. Если после неё я решу, что это безнадёжная затея — мы возвращаемся.
— Угу!
Я открыла дверь.
Мир за порогом был серым — небо, снег, горизонт, всё сливалось в единую палитру от пепельного до стального. Где-то вдали угадывался силуэт материка, такой же туманный и неопределённый, как моё будущее.
— Ладно, — сказала я. — Сначала магазин. Потом — спасение мира.
Кошмар заструился за мной, оставляя на снегу лёгкий след.
— Ты храбрая, — сказал он тихо.
— Я не храбрая, — поправила я. — Я просто очень привязана к философским разговорам с чайником.
Дом за моей спиной скрипнул на прощание.
- Возвращайся , — сказали стены.
Я не обернулась. Но мысленно пообещала, что да, обязательно.
Продолжение http://proza.ru/2025/12/11/596