Глава IX http://proza.ru/2025/12/09/1993
X
Весь остаток дня Никита пребывал под впечатлением от посещения обители духов. И духов, само собой разумеется. Только ради этого стоило пересечь половину земного шара. Вернувшись в отель, он спрятал коробку с особенной лазурной птичкой подальше в чемодан, чтоб она не попалась на глаза Эмилии, и пошел бродить по берегу залива, любуясь открывающимися видами на море и священный вулкан.
Эмилия приехала тоже уставшая и изнуренная шопингом и дневной жарой. Поэтому почти весь вечер оставалась тиха и немногословна, чему Никита был несказанно рад. Сейчас её пустую болтовню он вряд ли выдержал бы. Ему хотелось в тишине и покое созерцать собственные душевные движения и потоки мыслей под сопровождение величественной и отдохновенной природы Канагавы. Они заказали в местном ресторане ужин в номер: кальмары, суши, суп мисо и немного сакэ. И долго сидели на веранде, наслаждаясь бархатным тёплым вечером под раскатистые мелодичные серенады сверчков, провожая закат и встречая полную луну. Если бы Никита был знатоком японских традиций, он бы обратил внимание, что их приятный отдых проходит совершенно в японском духе, и у них тут сам собой организовался практически настоящий «цукими» под пение «сузумуши» [1]. Но Никита ни о чем подобном понятия не имел, и просто покачивался на волнах безбрежной радости бытия, неназванной и неописуемой никакими словами, разве только в музыке иногда вдруг встретишь ее мимолетное отражение.
Он быстро заснул и спал очень крепко, без снов. Но во второй половине ночи Луна перешла на запад, устроилась повыше над макушками деревьев и стала заглядывать в окна и беспокоить мирный сон тех, кто в этот поздний час спал на Земле.
Ему снилось, что он мчит на своей возлюбленной Бугатти Широн. Сначала по трассе, всё набирая и набирая скорость, затем уже по зеркальной вечерней глади залива Сагами. А перед ним, прямо по направлению его пути, возвышается Фудзи — словно приглашение, словно вызов. Никита широко улыбнулся и ещё сильнее втопил. Теперь можно. Вот на спидометре заветные 420 км\час. Он не будет ползти улиткой по склону [2], он взлетит орлом на свой олимп. И вот он уже мчится вверх, а затем и совсем вертикально. Гора незаметно стала огромным небоскребом, таким зеркальным и сияющим тысячами огней, такой непостижимой высоты, что упирался в облака. Никита пролетал светящиеся прозрачные этажи на скорости 420 км\час и совершенно не мог рассмотреть всех этих людей, которые оставались где-то внизу и позади. Да он и не хотел, что ему все эти люди. Его целью был балкон впереди и на самом верху, некий консольный выступ, прозрачный и весь сверкающий огнями, такой манящий и далекий. Даже снизу было видно, что там происходит какой-то праздник, шумная блестящая вечеринка, что там собрались нарядные успешные люди. Слышался их смех, и возгласы, и музыка, и всякое веселье. Никита держал курс на эту консоль — «консоль мирового господства». Почему так? Он понятия не имел, но точно знал, что это именно так и называется.
И вот он — уже на самом верху. Бугатти припаркован в центре громадного роскошного зала, каких он никогда в жизни и не видел, даже в дворцах и замках мира, где ему довелось побывать. Никита оглянулся на машину, но ее уже нигде не было, зато на этом месте стояла Эмилия. Очень красивая, какая-то непривычно милая, с теплым взглядом и нежной улыбкой. Никита удивился. Что-то в ней переменилось, что-то в ней появилось настоящее, важное, какой-то дивный свет сиял от ее лица. Такой никогда ее прежде не видел. Он залюбовался. Захотелось заботиться о ней, защищать, носить на руках. Эмилия протянула руку и показала куда-то за его спину. Никита оглянулся. Да, конечно. Он почти забыл — там же как раз та самая «консоль мирового господства», на которую он так стремился. И вот, пожалуйста. Люди, которые там находились, приветливо махали ему и жестами приглашали присоединиться к ним. Никита улыбнулся, провел рукой по волосам, поправил пиджак, чтоб выглядеть самым достойным образом — под стать этому самому достойному обществу, — и уверенно направился к ним. Сейчас! Вот сейчас он, наконец, увидит эти лица! Кто же эти люди? Кто именно в этой горстке, управляющей всем миром? У него были догадки, но теперь он узнает! Более того — он станет одним из них! Пусть отец утрется, пусть Катя кусает локти.
Никита подошел к самому порогу: за спиной — необъятный зал, мерцающий свечами и бриллиантами в полумраке, впереди — выход на открытый, полностью стеклянный балкон на высоте не менее чем полкилометра от земли. Дух захватывает. Играла музыка, слышался смех и оживленные разговоры. Теперь можно было вблизи рассмотреть тех, кто тут присутствовал. Элегантные смокинги и очень нарядные дорогие вечерние платья, дамы увешаны созвездиями бриллиантов, у всех в руках по бокалу, то с шампанским, то с вином, некоторые из мужчин держат в одной руке виски со льдом, а в другой толстые никарагуанские или кубинские сигары. Воздух терпок и пьян от изысканных запахов духов, жареного мяса и элитного табака. Женщины приглашающе машут, а мужчины протягивают навстречу руки. Да, некоторые лица ему действительно знакомы: «Надо же, кто бы сомневался, что и этот тут и та среди них». Других он видит впервые. Всех вместе их человек двадцать и они довольно кучно стоят, так как балкон не маленький, но не такой уж и большой. Вот уж про кого точно можно сказать: в тесноте, да не в обиде. Никита заметил и отца Эмилии, своего без пяти минут тестя. Он размахивал рукой с сигарой и что-то оживленно обсуждал с известным американским миллиардером. Они хохотали как мальчишки. Никита кивал на приветствия, пожимал руки и постепенно проходил вперед. Ему очень хотелось рассмотреть и узнать всех. А особенно самого главного, который стоял там, на самом краю. Но вокруг него столпилось человек пять, и за их спинами не получалось разглядеть истинного Правителя этого мира. Никита испытывал легкую покалывающую электрическую дрожь от всего происходящего, от рукопожатий самых сильных мира сего и от возбуждающего предвкушения.
Но он до сих пор продвинулся вглубь не более, чем на полтора метра. Он посмотрел вниз под ноги. Ого! Вот это высота! Под абсолютно стеклянным полом открывались потрясающие перспективы, но стало жутковато — ведь это всего лишь стекло, пусть даже толстое и закаленное… нет, не любитель он таких острых ощущений. «Стоит ли вообще продвигаться дальше? Для чего? Лишь для того, чтоб постоять на краю на самой высоте, заглянуть в головокружительную пропасть и посмотреть на лицо главного? А вдруг... Но если тут уже ходят спокойно 20 человек, значит, всё абсолютно надежно?»
Пока он терзался сомненьями, в руках незаметно оказались бокал с шампанским и тлеющая сигара. Красивая женщина, поймав его взгляд, радостно и обворожительно улыбнулась, обнажив белоснежные ровные зубы, и слегка подняла свой бокал, приветствуя и приободряя Никиту. Он тоже улыбнулся в ответ и хотел было продолжить путь. Но тут группа с главным во главе вдруг разразилась взрывом хохота. Они заверещали, стали выкрикивали какие-то одобрительные возгласы, размахивать руками и аплодировать чему-то происходящему там у края. От их буйства пошла ощутимая вибрация по стеклу, и послышался легкий, но неприятный хруст. Никита покрылся испариной от ужаса и сглотнул. «Неужели никто не замечает? Они бессмертные или настолько самоуверенные? Я бы не был так спокоен».
Правителя мира так и не было видно. Никита приподнялся на носки, но это не помогло. Идти дальше совсем не хотелось. Он стал крутить головой и рассматривать устройство этой широкой консоли. Как и предполагал — не зря он испытывал такое беспокойство. Никита не был конструктором, и даже архитектором, но его строительного образования и опыта работы в компании хватало, чтоб осознавать, что тут нужны ванты как минимум толщиной с запястье, или очень мощный и глубокий зажимной профиль, или надежные кронштейны снизу. Но ничего из этого не наблюдалось. На чем же тут всё держится?
Он с большим опасением всё же двинулся вперед. Теперь даже не ступая, а неспешно и мягко шаркая по похрустывающему и напряженному стеклу, словно это чем-то было безопаснее. Учитывая правило плеча и рычага, Никита поджилками ощущал, как его 90 килограмм веса продвигаясь вперед с каждым небольшим шагом в геометрической прогрессии уменьшали шансы надёжности конструкции и увеличивали риски неизбежности катастрофического краха этой «консоли мирового господства».
Но вот внезапно пара человек из круга вышли за выпивкой, образовав брешь в плотной стене затылков. И Никита его увидел. Он обомлел и раскрыл рот. Этого не может быть! Это какой-то дурной нелепый сон! На самом краю, под визги, хохот и улюлюканье, стоял и корчился совершенно голый, весь в толстом слое позолоты и в искрящихся золотых носках с бриллиантовыми эмблемами надкушенного яблока — хохочущий писающий мальчик в высокотехнологичном футуристическом сияющем шлеме. Он безостановочно и целенаправленно поливал тех, кто столпился там, внизу. Никита пригляделся — под небоскребом, под «консолью мирового господства», сколько хватало глаз, разлилось бескрайнее людское море. «Этот гад мочится прямо на людей! - негодовал Никита. - Какой-то мерзкий сухопарый дрыщ!» До толпы было очень далеко, но ему захотелось увидеть, что же там внизу происходит. И как это естественным образом случается во всех порядочных снах, он совершенно легко и мгновенно оказался внизу среди людей.
Отсюда хорошо была видна консоль — очень маленькая, но заметная бородавка на мерцающем зеркальном гладком теле небоскреба до облаков. И несмотря на высоту и удаленность, струи этого дебильного мерзавца очень даже обильно поливали собравшихся. Но к своему изумлению, Никита обнаружил, что они не разбегаются, а даже рады этому. Хохочут и веселятся не меньше, чем те наверху. Хуже того! Они доставали из карманов пластиковые стаканчики, подставляли под струи, а потом пили эту «золотую мочу», как вино! Никита взорвался и подбежал к народу, схватил одного совершенно мокрого и вонючего за шиворот: «Да что с вами происходит?! Вы почему позволяете так с собой, а?! Вам это зачем нужно?» Тот вырвался, покрутил пальцем у виска, а затем разразился визжащим хохотом. Никита не отступал. Он крутился между ними, заглядывая им в глаза и пытаясь растолкать и оттащить в стороны: «Они же вас за людей не считают! Вы для них грязь! Вы сами виноваты! Неужели вам не противно?! Имейте же чувство собственного достоинства! Очнитесь же!!!» Но толпа лишь подняла его на смех. И они дальше продолжали свое веселье, распихивая друг друга в азартном стремлении быть обмоченными и поймать хоть немного жижи в свои стаканчики. Правда некоторые останавливались, внимательно смотрели на Никиту, а затем разворачивались, отряхиваясь и потихоньку расходясь. Никита махнул в досаде рукой и вновь вернулся на шаткую консоль.
Сияющий выродок в шлеме был на том же месте, на самом краю, продолжая всё так же отвратительно глумиться над людьми снизу. Ограждения у консоли не было совершенно никакой. Даже тоненькой стеклянной. Просто пропасть. Никиту распирало от желания подбежать и столкнуть это нелепое и гнусное существо туда вниз, в обрыв. Чтоб он летел эти полкилометра и визжал как резанная свинья, а затем шмякнулся так, чтоб сразу в фарш, в кровавое месиво, и чтоб брызги его гнилой зловонной крови на десятки метров вокруг. Никита чувствовал, как выскакивает сердце из груди. Какая-то непреодолимая жажда крови. Он мимолетно перевел взгляд с «золотого мальчика» на женщину рядом и хотел было перевести обратно, но не смог. Теперь его взгляд был прикован к этой женщине. Никита мгновенно сделался липким от пота. Женщина, широко раскрыв черный клыкастый рот в беззвучном хохоте, впилась своими едкими глазищами в его лицо. Жуткие желто-зеленые змеиные глаза! Никита хотел попятиться назад, но он остолбенел и не мог пошевелиться. Страшная стерва в нарядном роскошном черном платье с глубоким декольте подняла свой фужер за здоровье Никиты — наполненный бурлящей человеческой кровью. Никите хотелось неистово вопить и бежать отсюда, но он не мог, его парализовало. Вместо этого он только смог медленно обвести глазами всё это сборище. Все, все до единого они теперь явились в своем истинном облике — жуткие фосфоресцирующие змеиные глаза, огромные черные хохочущие рты с кривыми острыми зубами. И каждый поднимал в воздух свой бокал, полный бурлящей крови, где-то алой и жидкой, где-то густой венозно-черной, — за здравие друг друга, за здравие Никиты. Его ужас кубиками льда плавал теперь на дне густой портвейной нестерпимой тошноты. Он уже не сомневался, что и сам выглядит весьма достойно этого общества. Заглянул в свой бокал… Лучше бы там была просто кипящая кровь. Но вместо этого в мутной бесцветной жидкости на дне плавало что-то маленькое, свернувшееся клубочком, какой-то розовый сгусток в кровавых лохмотьях, напоминающий… Нет, это было невыносимо! Никиту затрясло, и он разжал пальцы. Раздался оглушительный звон, и стеклянный пол оказался весь засыпан осколками. Но всем вокруг было плевать. Они всё так же упивались кровью и вином, собой и собственным изуверством.
Никита вышел из оцепенения и теперь не страшась подошел к самому краю, на расстояние вытянутой руки до Правителя всего этого безобразия. Скинуть его? А что дальше? Следом полетит и он сам. А эти все останутся и просто назначат себе нового, может, его хуже, чем этот. Нет уж, если погибать, то утянуть за собой их всех до единого, всю «консоль мирового господства». Вот это будет знатная гора фарша! Отборная змеятина. Никита попробовал слегка качнуть эту махину. Да! Она легко поддалась под его весом на самом краю. Кто-то из присутствующих заметил опасное покачивание, и послышался возмущенный скрежет зубов и шипение. Никита взглянул на них — глаза их теперь зло вперились в него, и кое-кто стал хищно протягивать руки в его стороны. Словно они стали догадываться, что он задумал и что он вовсе не один из них. Медлить было нельзя. Но вдруг он опомнился: «Где Эмилия?! Только не Эмилия! Она должна остаться в живых!» В ней было теперь что-то очень важное и ценное для Никиты, что-то очень нужное и светлое, что гораздо лучше его самого. Он может погибнуть, она — ни за что!
Никита скоро пробежался глазами по лицам и фигурам — нет, ее не было среди демонов. Он увидел — она стояла на входе, со стороны зала, в безопасности, и с легкой, но грустной улыбкой смотрела на него. Значит, можно! Никита со всей силы оттолкнулся, высоко подпрыгнул и…
Он проснулся от собственного дикого вопля. Подскочил на кровати — сердце выпрыгивало из груди, он был весь липкий и холодный от пота. Оглянулся — Эмилия крепко спала, раскидавшись по широкой низкой кровати-татами, лишь зашевелилась слегка и сменила позу, потревоженная его криком. На белых простынях, вся сама белая, с черными разбросанными по подушке волосами, в алом нижнем белье — она выглядела одновременно привлекательно, эффектно, где-то даже трогательно, но при этом жутковато и как-то инфернально, как подозрительная героиня готического гротескного нуара. Главное, что она была жива. И он остался жив. Никита никак не мог прийти в себя после жуткого кошмара. Понятно — в окно пялился круглый желтый немигающий глаз луны, и вся комната, как мутным прожектором была залита этим жемчужным призрачным светом. Никита встал, зашторил окна, выпил стакан воды. Ещё чего-то не хватало. Он полез в чемодан. Пришлось немного повозиться — хорошо же он их запрятал — но всё-таки нашел. Раскрыл коробку и флакон, вдохнул гипнотический аромат. Словно это была его персональная кислородная маска. Полегчало. Вышел на веранду вдохнуть свежего воздуха. Красота вокруг царила неописуемая — полная огромная сливочно-румяная луна величественно и бесстрастно любовалась своим отражением в тихой зеркальной глади залива Сагами и щедро покрывала дымчатой поталью небо и землю, видимое же всё и невидимое.
***
Никита разлепил глаза ближе к обеду. Эмилии не было в постели. Был запах кофе. Вокруг кровати валялись в полном беспорядке раскрытые накануне чемоданы, вещи были раскиданы. Как они вчера всё бросили, так оно и лежало. Как он вчера себя уронил на кровать, так и нашел с утра. Неотъемлемой деталью всего этого хаоса постотпуска. Он закрыл глаза. Зевнул и сладко потянулся. «До чего же хорошо. Хорошо бы еще пару часов поспать и проваляться до вечера...»
Никита испытал стойкое чувство дежавю. Он открыл глаза и присел на кровати. Картина в спальне выглядела примерно так же, как и в прошлый раз. Только в этот раз вещей было в два раза больше, из-за чего в Токио пришлось покупать ещё три чемодана.
Многочисленные сувениры в обертках и коробках для себя, родственников и друзей, одежда, в том числе и новая, накупленная на островах в таком количестве, словно они собирались открывать в Москве экзотический бутик моды востока. Никита обозрел всё это буйство безудержного шопинга и снова закрыл глаза.
На этот раз, в отличие от майской поездки, Никита действительно полноценно отдохнул, зарядился и перезагрузился. Поэтому был бодр, свеж, полон сил и преисполнен стремлений. Он с удовольствием и энергично вернулся к работе и тренировкам. Даже соскучился по офису, по проектам, по коллективу. Подарил Юлечке японский сувенир, да и про Кристину с ее сыном не забыл.
Неделя пролетела радостно и быстро. К тому же погода в Москве середины сентября радовала теплыми солнечными деньками. В субботу после бассейна Никита направился к Эмилии. Она была, как обычно в этот час, на залитой солнцем террасе, но не лежала привычно на шезлонге в бикини, принимающая солнечные и воздушные ванны, а сидела в тени в кресле и потягивала апельсиновый сок, с каким-то не присущем для нее задумчивым выражением лица.
- Привет! Как дела? - Никита облокотился плечом о раму витража.
- Прикинь, я забеременела.
Никита так чуть и не сполз вниз по косяку.
- Правда?! - он подошёл, наклонился, обнял ее ласково и поцеловал в макушку. - Это же такое счастье.
- Да я не знаю, что теперь с этим делать.
- Как "что"? Пить витамины, наблюдаться у врача, спать по ночам, а не эти ваши ретриты. С алкоголем завязывай. Это ведь просто сок? - он понюхал содержимое стакана.
- Вот у нас как раз на конец года запланирован важнейший ретрит-восхождение. В Гималаях. Как я поеду?
- Поедешь, как все ездят. И самолетами летают. У тебя срок еще маленький будет. Не беспокойся ни о чем и не нервничай. Я всё на себя возьму, ты только говори, что нужно.
- А как же театр? Выставка? Мы хотели вывезти проект по городам, за границу.
- Эма, теперь надо сосредоточиться на ребенке и своем самочувствии. Театр и выставка никуда не денутся. Мы все тебе поможем. Ты маме сказала?
- Нет ещё. Я только вчера выяснила.
- Скажи маме. Она поддержит, посоветует что-то.
- Мне надо выпить.
- Эма, никакого алкоголя теперь. Тем более на ранних сроках. Хочешь, снова уедем куда-нибудь на пару недель? В горы, к морю.
- Нет, я не могу. Мне надо в Москве быть.
- Пообещай, что не будешь выпивать.
- Ладно, - она сделала глоток сока. - Меня уже три дня тошнит, только сок и чай с лимоном спасают. Мне кажется, это в Японии произошло. Я там как-то совсем расслабилась...
- Круто же! Когда вырастет, я расскажу ему, что он был зачат в Японии, в таком прекрасном месте. Там же красота такая невероятная! И природа, и воздух....
- Никит, притормози коней. Мне кажется, ты как-то слишком спешишь.
- Да ладно, это я так. Ведь интересно же! Какая судьба — жизнь начинается с такого старта, в такой атмосфере…
Никита в порыве эмоций присел перед ней на корточки и уткнулся в ее живот, затем взял ее белые прохладные тонкие руки и стал покрывать поцелуями. В этот момент он искренне любил ее - не пламенно, как любовницу, но трепетно и ласково, как будущую мать. Теперь он понял, что чувствовал к ней во сне — она носит в себе великое сокровище, его будущего ребенка. Некогда страстное увлечение Эмилией, остывающее в последнее время из-за ее жизненной позиции, а по-честному просто шизы, разбавилось теперь нежностью и наполнилось желанием оберегать, опекать, защищать.
- Я так счастлив! Я люблю тебя.
---------
Сноски:
[1] Цукими — «созерцание Луны». Японский фестиваль чествования осенней Луны. Сузумуши — японский сверчок (прозванный японцами «сверчок-колокольчик»), символ осени, лёгкой грусти и очарования. Под их пение принято любоваться Луной. В Японии очень трепетное отношение к насекомым, особенно к сверчкам.
[2] 1. «Улитка на склоне» — научно-фантастическая повесть братьев Стругацких.
2. «Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!» - известное хайку (жанр японской поэзии) автора Кобаяси Исса, в переводе В.Марковой.
Глава XI http://proza.ru/2025/12/14/133