ГЛАВА 4.
Свист ветра, ворвавшийся в пещеру, и яростный шелест листвы, треплющейся в его объятиях, вырвали их из объятий сна. Деревья и кустарники, казалось, отчаянно молили о пощаде, склоняясь до земли под натиском стихии.
— Что это? — встревоженно спросила Ирина.
— Кажется, дождь собирается, — с лёгкой пародией на Пятачка из мультфильма про Винни Пуха ответил Илья. — Конец нашей безмятежности. Лишь бы не зарядил на неделю… В тропиках такое случается.
Он вышел из пещеры и всматривался в свинцовое небо, затянутое зловещими тучами. Порывы ветра хлестали с такой яростью, что едва удавалось удерживаться на ногах.
— Думаю, прогулку стоит отложить! — прокричал Илья, пытаясь пересилить вой ветра.
Он разворошил пепелище ночного костра и осторожно извлёк из золы четыре тарелки, которые они оставили там для обжига. Одна раскололась, но три уцелевшие выглядели настоящим чудом — учитывая их первобытное происхождение. Илья занёс тарелки в пещеру, расставил на циновке и постучал по каждой веточкой. Звук получился чистым и звонким — явное свидетельство их прочности.
— Ир, ты просто волшебница! Смотри, какая красота получилась!
— Ну, без твоих знаний этой красоты бы не было! — благодарно отозвалась она, одарив его улыбкой.
Он наклонился и нежно коснулся её губ поцелуем; она ответила с готовностью.
— Ты моё сокровище! — прошептал он, отстраняясь.
Ира на мгновение задумалась и тихо произнесла:
— А ты — моё!
Первые капли дождя упали на песок у входа в пещеру. Редкие предвестники быстро сменились неумолимым ливнем. Капли, срывавшиеся с навеса, превратились в струйки, затем в потоки и, наконец, в сплошную, ревущую стену воды. Дождь барабанил по камням с такой яростью, что гул в пещере заглушал голоса — приходилось кричать прямо в ухо.
Ирина зачерпнула дождевой воды из потока, низвергавшегося с навеса, одной из тарелок. Они с жадностью напились чистой, пресной воды — без привкуса минералов, — доели оставшиеся бананы и улеглись, взявшись за руки. Оставалось лишь скоротать вынужденное безделье во сне.
Ира вздрогнула и распахнула глаза. Звенящая тишина оглушила и напугала её! На полу пещеры раскинулся яркий ковёр солнечного света, словно сотканный из золотых нитей. Со свода пещеры срывались редкие, тяжёлые капли. Сверкая, как изумруды, они падали на влажный песок и тут же исчезали в его глубине.
— Илья! Просыпайся! Конец света отменяется, жизнь продолжается! — Она нежно поцеловала его в щёку и поднялась с циновки.
Он сонно потянулся, схватил воздух руками и с мрачной иронией произнёс:
— Удрала.
— Не успел! — весело отозвалась она, выходя из пещеры.
Илья поднялся и лениво последовал за ней.
Дождь отступил. Солнце сияло в безоблачном небе. Лишь небольшие лужи, быстро мелеющие под его жаркими лучами, и мокрая листва, стряхивающая последние капли, напоминали о недавней стихии.
— Какие планы на день? — сонно и ворчливо поинтересовался он.
— Пытливый ум всегда найдёт занятие для рук, — отшутилась она. — Я не знаю.
— Значит, всё как обычно: добыча пропитания и экскурсии по окрестностям, — уже с улыбкой сказал он.
— Ты думал о вчерашнем вечере? — неожиданно спросила Ирина.
— Да, — ответил Илья и, немного замявшись — скорее от смущения, чем от раздумий, — добавил: — Это произошло настолько внезапно, совершенно неконтролируемо… И я понял, что счастлив!
— Спасибо! Мне было важно это услышать, — она покраснела. — Я рассказала тебе слишком много о своей жизни, почти ничего не утаивая. Ты знаешь почти всё: как я жила и что…
— Милая! Да, я знаю, не осуждаю и не хочу вдаваться в подробности. Это в прошлом, и не будем его ворошить. Это там, и это не считается. Та, твоя жизнь, закончилась, и только в твоих силах к ней не возвращаться. А я готов пообещать, что, как-только мы вернёмся, сделаю всё, чтобы ты забыла прошлое.
— Спасибо ещё раз! Я не хочу жалеть о том, что было вчера. Мне было необыкновенно хорошо.
— Ир?
— Всё, прости, это наше, женское. Мы не сразу верим в счастье, а я очень хочу поверить. Пошли!
Море, взволнованное недавним ливнем, ещё не утихло. Тяжёлые, мутные валы накатывали на берег, похоронив надежду на рыбалку. На влажном песке, словно драгоценные россыпи, поблёскивали выброшенные волнами дары моря: крохотные моллюски, серебристые мальки, изумрудные водоросли и дрожащие, бесформенные медузы, похожие на комки застывшей слизи.
Они неспешно брели вдоль берега, тщетно пытаясь поймать юрких крабов, выбравшихся полакомиться выброшенной живностью. Заглянули в прохладную тень банановой рощи и хлебного дерева, отведали сладкой мякоти плодов и продолжили свой путь, исследуя береговую линию.
— Ир! Подожди здесь! — внезапно воскликнул Илья и, не дожидаясь ответа, решительно направился к зарослям низкорослого кустарника.
Ирина понимающе кивнула, села на тёплый, плоский валун и устремила взгляд на беспокойное, но постепенно успокаивающееся море.
Минут через пять её окликнул взволнованный голос Ильи:
— Ир, смотри, что я нашёл!
Она обернулась. Илья, торжествуя, тащил из кустов изрядно рассохшийся, изъеденный временем и насекомыми деревянный брус. На нём был закреплён кусок изодранного металла — то ли жести, то ли дюралюминия. На металле размером с большую неровную подушку кое-где проглядывали пятна выцветшей краски.
Возможно, когда-то это была часть рекламного щита или информационного стенда. Как он оказался здесь, можно было только гадать. Может, яростным ветром его сорвало на материке или с какого-то судна, и морские течения принесли к этому затерянному острову.
— Так вот ты куда убежал? — улыбнулась она. — И что это?
— Что это — я точно не знаю, но уверен на все сто: у нас теперь есть кастрюля! — с нескрываемой радостью воскликнул Илья. — Почистим, придадим форму этой жестянке — и можно смело варить супы и каши!
— Здорово! Я сразу не догадалась! — Радость Ильи передалась и ей. А потом, загадочно улыбнувшись, она добавила: — А я тебя тоже порадую: у нас есть соль!
— Где? — не понял он.
— Ну, не так чтобы точно есть, но… Смотри! — Она подвинулась к краю камня, указывая на белёсый налёт в его неглубокой выемке. — Я попробовала — это соль! Нам нужно найти большой плоский камень и выпаривать на нём соль.
— Блин, точно! — возбуждённо воскликнул Илья. — Морская вода, испаряясь, оставляет на поверхности соль. Её же так и добывают! И знаешь, что пришло мне в голову? Помнишь то каменное плато перед скалами, на той стороне пляжа?
— Помню! — кивнула Ирина.
— Так вот, я только сейчас понял, что это за белёсые кристаллы, в которых отражались солнечные лучи. Это соль! И, думаю, её там много. Нам нужно пойти и просто её собрать.
— Отлично! Мне не терпится убедиться в твоей догадке.
Оставив находку Ильи у валуна, они направились к противоположной части пляжа. Держась ближе к кромке леса, внимательно разглядывали кустарник в надежде на новые дары острова.
Но больше им ничего не попалось на глаза — и это казалось довольно странным. Загрязнение мирового океана, оставляющее уродливые следы в виде куч мусора на берегах материков и островов, не могло обойти стороной и этот остров. Тем не менее берег оставался девственно чистым, а найденный артефакт выглядел скорее мистическим, нежели обыденной находкой. Ни одной пластиковой бутылки, никаких обломков кораблей и лодок, ни порванных сетей, ни прочего мусора, который обычно выбрасывает море на берег после шторма.
Факт нереальной чистоты берега не вызвал у них тревожных мыслей. Удачная находка и перспектива разжиться солью наполняли сердца безграничным оптимизмом, вытесняя любые тени сомнений и необходимость уныло анализировать аномальную реальность.
Предчувствия не обманули Илью. Плато и впрямь искрилось солевыми россыпями — особенно в низинах, где дремали лужицы воды. Десяток минут нехитрой работы — и вот уже в руках полкилограмма соляных кристаллов, больших и малых. Это вызвало у обоих неподдельный восторг.
Море смирилось, словно утомлённый зверь. Поднятая волнами муть осела, вернув воде первозданную чистоту и прозрачность. Они вернулись к камню, укрывавшему находку Ильи, неся своё сокровище — соль! — бережно упакованной в несколько слоёв листьев.
— Жарко. Хочу купаться! — капризно заявила Ирина. Ничуть не смутившись, она скинула одежду и бросилась в объятия волн.
Картина, представшая взору Ильи, заставила мир замереть. Он стоял, словно громом поражённый, с немым восхищением в глазах — пока её тело не растворилось в морской лазури. Не медля ни секунды, он торопливо снял одежду и кинулся следом.
Вода слегка усмирила плоть, но не утолила желания. Воспоминания минувшей ночи — чувства, ощущения — всё вскипало с новой силой, подавляя разум и волю.
Илья стремительно нагнал Ирину. Плыл рядом, невольно касаясь то её руки, то бедра, ощущая кончиками пальцев шелковистую гладкость кожи. Затем поднырнул, обвив её талию рукой, заставил остановиться и вынырнул перед ней — лицом к лицу.
— Поймал!
— Поймал, — подтвердила она, легко коснувшись его носа губами.
Он приподнял голову, ловя её губы. Они слились в долгом поцелуе: одной рукой балансируя на воде, другой — удерживая друг друга.
— Мы так утонем, захлебнувшись и водой, и желанием, — Ирина неохотно отстранилась и, развернувшись, добавила: — Поплыли к берегу.
Илья с сожалением ослабил объятия, выпуская скользящее по его руке тело — живот, бедро, ножка… — нежно, но мстительно царапнувшая ногтем большого пальца его раскрытую ладонь.
Он плыл рядом на спине, пытаясь поймать её взгляд и подарить свой — полный нежности, любви и обжигающего желания.
Стремительно приближающийся чёрный треугольник плавника заметил не сразу. Машинально отвернувшись от брызг, вызванных рукой Ирины, — прервав свой безотрывный взгляд, — он увидел надвигающуюся опасность. Глаза расширились от ужаса, страх исказил лицо.
— Ир… — он поперхнулся солёной водой. Отплёвываясь и кашляя, выдавил: — Быстро на берег!!!
Она повернулась — и сразу всё поняла, увидев хищный плавник.
Бешено взбивая воду руками и ногами, они рвались к спасительному берегу, пока, наконец, не коснулись дна. Илья, чуть опередив Ирину, вскочил на ноги, протянул ей руки, помогая подняться и выдергивая на сушу.
И в этот момент что-то тяжёлое, скользкое и отвратительное ударило Ирину в ногу. В диком ужасе она вскрикнула, отбегая, и увлекая за собой Илью, метров на пять от воды. Остановились, тяжело дыша. Илья крепко обнял её. От пережитого кошмара их тела била дрожь.
На отмели, наполовину погружённая в воду, яростно работая хвостом и плавниками, поднимая и опуская верхнюю челюсть — словно браня убежавшую добычу — лежала белая акула. Около трёх метров в длину. Немигающие, широко расставленные глаза смотрели холодным, застывшим взглядом. Плавники, подобно рулям глубины подводной лодки или торпеды, служили лишь для контроля и корректировки направления; акула не могла затормозить ими или дать задний ход. Увлёкшись погоней, она выскочила на мелководье и теперь, извиваясь, безуспешно вздымала брызги и песок со дна, окружая себя мутной взвесью.
Илья бережно опустил Ирину на песок. Слёзы, словно жемчужины, катились по её щекам. С решимостью в глазах он поднял найденный на берегу брус с прибитой к нему металлической пластиной, приблизился к кромке воды и обрушил его на голову зазевавшейся хищницы!
Удар вышел смазанным, не смертельным. Акула дёрнулась, хлестнув хвостом, окатила Илью солёными брызгами. Затем замерла. Из рваной раны у основания головы медленно поползла алая струйка крови, окрашивая воду. Он занёс брус для нового удара.
— Не надо… Пожалуйста! — голос Ирины дрожал, словно осенний лист на ветру. — Не надо!
— Почему? — Илья обернулся, всё ещё держа оружие возмездия наготове.
— Я прошу тебя! Не нужно. Её смерть не вернёт мне уверенность в воде, — она поднялась, приблизилась и коснулась его предплечья, заставляя опустить брус. — И кто знает, кто ещё приплывёт или приползёт на запах падали.
Совершенно забыв о своей наготе, они стояли плечом к плечу и смотрели на поверженную хищницу.
Популярные телепередачи, приключенческие фильмы и боевики рисуют акул воплощением океанского ужаса, наделяя их — как и людей — злобным характером. Но акулы всего лишь хищники, идеально созданные природой для своей роли. Уровень их интеллектуального развития, если так можно выразиться, значительно ниже, чем у обычной курицы. Примитивный мозг и совершенное тело — взрывоопасная смесь. Человек же может противопоставить этому лишь свой разум и умение избегать опасности.
Австралийцы не зря шутят: «Лучший способ остановить акулу — не заходить в воду!»
Хвост акулы едва заметно дрогнул, постепенно распрямляясь. К разочарованию Ильи, рыба была лишь оглушена, но жива. Используя брус как рычаг — то с одной, то с другой стороны, — он медленно начал стаскивать тушу на глубину. Она не сопротивлялась, лишь судорожно открывала и закрывала жабры. Оттолкнув её метра на два в море и развернув, Илья вышел из воды. Несостоявшаяся охотница, почти полностью погружённая в воду, лежала на морском дне неподвижно. Лишь зловещий спинной плавник — символ первобытного ужаса — торчал из воды.
— Спасибо тебе, — Ирина обвила его талию руками и прильнула к его губам.
Он ответил на поцелуй, нелепо сжимая в руке импровизированный брус с куском металла.
Нападение акулы внесло свои коррективы в их романтическое настроение. Всё ещё находясь под впечатлением пережитого, они не стали развивать поцелуй: быстро оделись и решили вернуться в пещеру.
Собрав свои находки, они двинулись в путь. Не прошли и двадцати метров, как сзади раздался шумный всплеск. Они обернулись одновременно, но никого не увидели. На том месте, где ещё недавно торчал плавник оглушённой хищницы, теперь была лишь гладь воды. Рыба очнулась и уплыла.
Занеся в пещеру находку и собранные по дороге фрукты, они снова отправились к морю. Рыба на обед казалась куда более привлекательной, чем одни лишь фрукты.
Илья, вооружившись острогой, занял привычное место на каменном выступе, настороженно оглядываясь по сторонам.
Ирина устроилась под облюбованной пальмой, внимательно всматриваясь в морскую даль. Сегодняшнее приключение настоятельно требовало осторожности, заставляя забыть о беспечности. Дикая природа ошибок не прощает. Но, прищурившись от ярких солнечных бликов и разомлев на жаре, она незаметно задремала. Явь и сон переплелись в причудливую иллюзию.
«…Полный штиль. Лёгкий бриз, едва касаясь кожи, лишь подчёркивает спокойствие и умиротворение. Растущие по берегам деревья словно оживают: шевелят листвой, освобождаясь от оцепенения.
Лежа на песке, подставляя тело тёплым лучам солнца, ощущаешь лёгкое дуновение ветерка — словно нежное поглаживание. Кажется, что чья-то невидимая рука проводит над кожей, не касаясь её, а лишь ощутимо близко. И становится так приятно, что тело мгновенно покрывается мурашками.
Отключаешься от реальности, от внешнего мира — остаёшься наедине со своими чувствами и ощущениями. В мыслях возникает образ любимого человека, и в каждом дуновении ветерка чувствуются его ласки: нежные прикосновения к телу, трепетные касания к волосам. Губы непроизвольно тянутся к поцелую — в предвкушении блаженства. Хочется схватить, обнять, прижать…
Ветер. Тишина. Но поглаживания продолжаются — и снова мурашки, и снова губы готовы к поцелую. В голове возникают образы: сначала призрачные, туманные, а затем всё ярче и отчётливее. Они проносятся один за другим, сплетаясь в единое целое, — и вот уже картинка становится осязаемой, почти реальной.
Жар солнца. Дуновение ветерка. Солнце. Дуновение. И ощущение, что начинаешь чувствовать тело любимого: вот его лицо, склонившееся над тобой; вот его руки, нежно ласкающие; вот его разгорячённое страстью тело, ощущаемое каждой клеточкой кожи; губы, готовые коснуться твоих, обжигающие своим теплом и дыханием. И вот… ты чувствуешь нежное давление, раздвигающее твои ноги. Они подаются без сопротивления. Ты ждёшь продолжения, хочешь принять его, принять в себя, слиться в едином порыве страсти.
Воображение бушует, рисует картины, полные желания. Пальцы судорожно впиваются в песок. Бёдра приподнимаются в сладостной истоме — и хочется со всей страстью податься вперёд, забыться, отдаться.
Плеск воды — шёпот любимого. Слова любви льются непрерывно, и хочется расслышать каждое, согласиться, ответить: «Говори! Говори! Говори!.. Да, я люблю тебя! Спасибо! Да!»
— Ир?! — Илья склонился над ней, держа в руке очередной трофей.
Она открыла глаза, прогоняя остатки сна. Смущённо улыбнувшись, протянула руки:
— Иди ко мне!
Их тела слились в объятии, нежно ласкаемые горячим ветром и прохладными волнами.
Перекусив приготовленной рыбой — её вкус значительно улучшился благодаря добытой соли, — остаток дня они посвятили хозяйственным хлопотам.
Ирина плела из пальмовых листьев. К вечеру у неё получилось несколько циновок, кривобокая, но прочная корзина-сумка и отличный полог для входа в пещеру. Илья закрепил полог, прижав к каменному своду двумя бамбуковыми палками, вбитыми в песок под углом. Предварительно он снял слой песка внутри и у входа в пещеру — это сделало вход более удобным.
Сам Илья возился с металлической пластиной, оторванной от бруса. Сначала он придал ей форму квадрата: терпеливо и упорно сгибал, разгибал и отламывал лишнее. Затем камнями обработал края, убирая заусенцы и неровности. После долго сидел у ручья, очищая поверхность металла от следов краски и ржавчины песком и глиной. Добившись почти зеркального блеска, он согнул все четыре стороны листа, сплющив концы на углах. Получилась квадратная кастрюля-сковорода глубиной сантиметров десять и объёмом около четырёх литров.
Из клинообразных обломков листа он сделал два ножа: выровнял и остро заточил их о камень. Металл был мягким, но для срезания листьев, разделки рыбы и резки фруктов вполне годился. Что делать с остальными обломками, он пока не решил — но планов было множество.
Ира, увидев изготовленную посуду, пришла в неописуемый восторг — как, впрочем, и Илья, увидев её поделки. Она тут же принялась выкладывать из камней небольшую печь. Общими усилиями, скрепляя камни глиной, им удалось сложить нечто, напоминающее сужающийся кверху полуконус с широким отверстием топки снизу. Изготовленная кастрюля идеально вставала на его вершину. Сбоку, в верхней части, Илья проделал дополнительное отверстие для отвода дыма.
Перепачканные глиной, но довольные собой, они разожгли огонь внутри импровизированной печи — чтобы глина высохла и закрепилась — и решили сходить на море: искупаться и пополнить запасы фруктов.
Солнце уже клонилось к закату, но до наступления темноты оставался ещё около часа.
Быстро раздевшись — совершенно позабыв о стеснительности друг перед другом, — они, не заходя на глубину, быстро ополоснулись, опасливо озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому всплеску.
Вернувшись на берег, они дали телам немного обсохнуть на солнце. Илья, искоса поглядывая на обнажённую Ирину, снова почувствовал нарастающее возбуждение и поспешил одеться. Она сводила его с ума — каждым изгибом, каждым бугорком и впадинкой на её теле, каждым жестом и движением, взглядом, улыбкой, роскошными волосами… Всем! Абсолютно всем! Прошло всего три дня, а казалось, что он знает её всю жизнь. Она — идеал!
Ей нравился его взгляд, нравилось, как он застенчиво её разглядывает. Ирина нарочито медленно одевалась, чувствуя его возбуждение и возбуждаясь сама. Сейчас Илья был для неё воплощением самого светлого и безумно желанного — тем счастьем, о котором она мечтала всю жизнь. «Господи, спасибо тебе за это чудо!» — мысленно благодарила она, закончив одеваться.
Они вернулись в пещеру, неся в новой корзине бананы, плоды хлебного дерева и пару кокосовых орехов. Огонь в печи ещё не прогорел. Подбросив веток, они разогрели оставшиеся от обеда куски рыбы и поужинали, снова сочетая рыбу с мякотью плода хлебного дерева. Сытые и утомлённые прошедшим днём, они забрались в пещеру, опустили полог и рухнули на постель.
Темнота накрыла остров, вновь расцветив небо яркими россыпями звёзд.
Илья обнимал Ирину, уютно прильнувшую к его плечу, нежно и незаметно целуя пряди её волос. Сердце его бешено стучало…
— Ир… ты знаешь… — начал он, смущаясь и подбирая слова.
— Знаю! — перебила она и тихо добавила: — Я тоже тебя люблю!
— Да… — ответил он. И их губы встретились…
Следующая глава — Глава 5 - http://proza.ru/2025/12/26/1796