Грязными сапогами

   Темнело.
 
   Уже носились в небе над озером светлые лучи прожекторов;  появились  первые звезды;  на СN-tower – гордости Торонто – вспыхнули красные огоньки;  тут и там загорался в окнах свет... Из открытой двери доносился вкрадчивый голос Антонова:

                                      ...В дальней дали мне слышится, снится
                                         Голос твой...  Долети, доплыви!
                                         И с любовью ничто не сравнится,
                                         Даже звёзды не выше любви...

   Ольга стояла на балконе. На том самом балконе, из-за которого и сняла когда-то эту квартиру: три на три метра; пол выложен белой плиткой; высокие резные перила; но главное – вид!  Казалось,  до озера –  то синего, то бирюзового, то спокойного, то в белых  барашках волн – рукой подать, а не шесть остановок метро...

  Она улыбнулась, вспомнив, как всего четыре месяца назад украшала к приезду мужа этот балкон: накрыла оранжевой скатертью маленький круглый столик (как раз для двоих); с трудом повесила тяжеленный вазон с ночными фиалками (Витя любит их запах); постелила мягкий коврик (Витя не признает тапочек);  принесла две табуретки,  пепельницу и  подсвечники  красного стекла...
 
   Она набила холодильник всякой едой, чтобы, когда они, наконец, будут вместе,  не тратить   времени на магазины; накупила разных сортов травяного чая (Витя любит их смешивать); съездила в русский магазин за селёдкой и квашеной капустой... Странные люди, эти канадцы: не умеют квасить капусту: какая-то  она у них мягкая, нехрустящая, Витя такую не любит; и селёдку покупают только в баночках - чтобы без костей...  а Витя как раз её голову любит – чтоб  не спеша повозиться, посмаковать...  А как тщательно она выбирала тогда орхидею:  нечетное число бутонов, необычный цвет, красивый вазон... Мечтала: сейчас она купит орхидею – а потом муж будет покупать: на ее день рождения, на восьмое марта, на Новый Год, и просто так - чтоб ей было приятно...

   Одну табуретку она уберет, да и пепельница теперь не нужна. И подсвечники нужно убрать – не будет же она зажигать на балконе свечи... хотя... почему же не будет?
       
   На улице, каких-то семь этажей вниз, шумела жизнь. Бежали машины; шли пешеходы; по-стариковски кряхтя,  отошел от остановки автобус; горел ярко-зелёный глаз светофора; сверкали витрины; блестели на тротуарах лужи после короткого ливня... Всё, как всегда.

   И всё иначе.

***

   «Зря ты это... - говорила сестра. – Сама  подумай: он старше тебя на одиннадцать лет! О-дин-на-дцать! Тебе будет тридцать , а ему – уже пятый десяток. А когда тебе пятьдесят? Ты что, со стариком хочешь жить? Горшок за ним выносить? Да и не любишь ты его... Любила бы – не советовалась: выходить за него или нет?» Ольга соглашалась с сестрой, даже в том, что не любила она Алексея... но все подруги давно замужем, а ей что же – в старых девах оставаться? Машке легко  говорить – она в двадцать два за своего Димочку выскочила, а Ольге уже двадцать пять – и никого на горизонте. Кроме Алексея. А Алексей симпатичный, и работа у него хорошая, и квартира двухкомнатная... и любит он ее, похоже, по-настоящему. Да и не зря говорят: «Стерпится – слюбится»...

   Стерпелось. А слюбилось ли? Кто знает... Но жили они дружно. Целых двенадцать  лет.

   А потом в их отдел назначили нового начальника. «В понедельник придет,  – сообщила всезнающая Людка Шляпкина. – Строгий – до ужаса! Женат, двое детей... остального еще не выяснила... »

   В понедельник Ольга опоздала. Вбежала в вестибюль и ахнула: на верхней ступеньке  мраморной лестницы стоял незнакомый мужчина:  резкие черты лица,  высокий лоб, стальные глаза... настоящий мраморный бог.  «В десять зайдите ко мне», - сказал он, и она поразилась: даже голос – особенный: низкий,  холодный... мраморный...

  «Ну, ты и влипла, - ахнула  Людка. – Это ж наш новый начальник!  Явился за полчаса – высматривать опоздавших.  И угораздило же тебя...»

   Ровно в десять Ольга робко вошла в кабинет.  Виктор Васильевич долго разговаривал с кем-то по телефону, потом повесил трубку, достал из стола блокнот и стал что-то писать. Ольга молчала. Наконец,  он поднял на нее глаза и сухо сказал: «Еще одно опоздание – и можете увольняться».

   С его приходом в отделе многое изменилось: никто не опаздывал, не выходил на полчаса покурить, не приносил из ближайшего кафетерия кофе и булочки, не рассказывал  анекдоты... «Не повезло!» - решили в отделе. «Еще как повезло! – улыбалась про себя Ольга. – Что бы вы понимали...»

   «Знаешь новость? – спросила однажды Людка. – Наш Виктор разводится. Интересно бы посмотреть на его жену – как с таким чурбаном вообще можно жить?»

   Через год в отделе отмечали Восьмое Марта. Сначала застолье, потом – танцы под магнитофон.

                                          Иногда о любви забываю,
                                          Но про всё забываю, любя...

   Кто-то взял Ольгу за руку, приглашая на танец. Шушукались за спиной девчонки; удивленно смотрела Людка; кто-то из мужчин отодвинул подальше стол...  Ольга ничего не видела и не  слышала: впервые не в мечтах, а на самом деле на нее смотрели совсем не чужие стальные глаза, впервые он что-то ей говорил, и впервые обнимали ее его руки...

                                         Без тебя не живу, не бываю,
                                         Даже если живу без тебя...

   Ольга вернулась домой под утро. «Алеша, - с порога сказала она, - я полюбила другого. Как решишь – так и будет».

   «Сумасшедшая! – всплеснула руками сестра. – Где ты такого найдешь, как Алёшка? Проси у него прощения, падай на колени... делай, что хочешь – только не разводись!»

   После развода Алексей уехал куда-то на Север, а Виктор переехал к Ольге.

   ***

   «Так вы женитесь или нет?»- спрашивала любопытная Людка. Если бы Ольга знала! Виктор не заговаривал об этом, а она боялась спросить... Да и в этом ли счастье?

   Через полгода Виктор уехал в командировку в Мурманск, а когда вернулся, сказал, что хочет туда переехать совсем. «Так мне увольняться? – спросила Ольга. – А где мы там будем жить?» «Я – в гостинице, - ответил он, - а ты останешься здесь. Я поеду один».

   «Мерзавец! – кричала сестра. – Ты из-за него с мужем рассталась, а он... да он использовал тебя, как не знаю, кого...» «Вот гад! – ахнула Людка. – Я всегда говорила, что он гад!  И все в отделе так считали...»

   Все... Только не она.
   А что – она? Она любила.

   «Ты только не расстраивайся, - сказала ей через пару месяцев Людка, - но твой гад там женился. На какой-то Тамаре. Мне точно сказали – это от его бывшей такая информация. Представляешь? Жил у тебя, а сам уже приметил кого-то... Ну, не гад?»

           «Кусаю губы в тишине ночной и еле-еле сдерживаю слезы...
            За что наказана судьбой?..»

   Интересно, а настоящие  поэты тоже пишут стихи, когда у них что-то случается? Впрочем, у всех, наверное, по-разному, а у нее вот так: от одиночества, от обиды, чтобы выплеснуть как-то боль...

         «Ты говорил мне о любви, но оказалось, это – ложь,
          Мне тяжело, что не звонишь, и грустно мне, что не придешь...»

   Через три года сестра с семьей переехали в Канаду, а еще через год вслед за ними туда перебралась и Ольга.

***

   Торонто ей понравился сразу.

   Конечно, здесь не было с детства знакомых двориков или  «Домика Чехова», да и Каменная Лестница во всём мире одна.... но так же цвели вишни и яблони, так же пахло морем, но главное -  было  ощущение, что  вернулась она домой, а не прилетела в чужой незнакомый город...
 
   Ольга быстро нашла работу, а по вечерам ходила на курсы -  учила английский.
   Через год она сняла квартиру: две комнаты, высокие потолки,  седьмой этаж  и, конечно, балкон, с которого видно озеро...

   Однажды ей приснился странный сон: белая стена, а на ней черные цифры.  Шесть цифр – как телефонный номер. Ольга проснулась и схватила карандаш: записать, пока не забыла. Несколько дней она думала – что за цифры? В Торонто звонить бесполезно: здесь семизначная нумерация... Так куда же звонить? Неужели домой?

   Ей ответил молодой женский голос. «Извините, - сказала Ольга, - я звоню из Канады. Меня зовут Ольга. Мне приснился ваш номер; может быть, мы знакомы?» «Не думаю, - ответили ей. – У меня нет знакомых  в Канаде». «Я понимаю... Но раньше я жила в вашем городе, недалеко от дворца Алфераки...» «Мой папа жил в том районе какое-то время, - ответила девушка, – перед тем, как уехал в Мурманск». «Виктор Васильевич? - прошептала Ольга. – Вашего папу зовут Виктор Васильевич?» «Да... – удивилась девушка. – Он сейчас у меня, хотите поговорить?»

   Вот и скажите – разве можно не верить в чудеса?

  ***

   В Мурманске у Вити не сложилось. Нет, рассказывал он, сначала всё шло хорошо... пока их завод не приказал долго жить. Трёх месяцев без зарплаты хватило, чтобы понять, что ему там больше не рады. Он вернулся в родной город, в свой старый отдел; спрашивал адрес Ольги – но то ли его не знали, то ли не хотели ему говорить... Он живет в заводском общежитии, иногда навещает старшую дочь... как в тот день, когда той позвонили из далёкой Канады. Дела на заводе идут еле-еле, зарплату задерживают...

   Ольга бросила курсы и нашла подработку по вечерам.

   В банк, чтобы отправить деньги, она не шла – летела. Быть ему нужной – какое счастье!

   Машка ничего не понимает; вчера опять устроила скандал: «Что за идиотка моя сестра! Сколько можно – на одни и те же грабли? Все давно поняли, что это за тип, только она...»

   «Только она»... А что – она? Она любила.

   Вите не везло: то украли кошелек, то старшая дочь попросила денег на свадьбу, то опять задержали зарплату...

   Ольга нашла подработку по выходным.

   Через год она полетела на Родину. Витя встретил ее в аэропорту и проводил в гостиницу. Вскоре они расписались, а потом Ольга вернулась в Торонто и подала документы на спонсорство.

***
                                    Гляжусь в тебя, как в зеркало,
                                    До головокружения,
                                    И вижу в нем любовь свою и думаю о ней.
                                    Давай не видеть мелкого
                                    В зеркальном отражении...

Вот именно – «мелкого»... И что прицепилась Машка к ее деньгам? «Ты его содержишь, неужели не понимаешь? Он опять тебя использует – и выбросит за ненадобностью...» «Маша! Опомнись! Он – мой муж!» Да, теперь он – ее законный муж. Как там говорится: «В беде и в радости...» Вот и у них так будет: в беде и в радости – всегда вместе...

   Через полтора года Виктор, наконец, прилетел.
 
   Конечно, объясняла себе Ольга холодность мужа, они отвыкли друг от друга за эти годы; да и язык вокруг чужой; и не все, как она, могут сразу принять и полюбить этот  гудящий, как улей, город... Вите трудно, да и характер у него властный, а здесь всё придется начать с нуля... Но ничего, она поможет. Она во всём поможет; он даже не догадывается, какая сильная у него жена...

   ***

   В то утро, убегая на работу, Ольга вспомнила, что давала Вите вчера свой проездной. Заглянула в спальню - спит... и, не решаясь разбудить, открыла его кошелек. Достала проездной и увидела фотографию. Молодая – моложе ее - незнакомая женщина: белокурые волосы, радостная улыбка; надпись на обратной стороне: «Навеки твоя – Лариса». И дата – полгода назад.

   Вечером Ольга не выдержала: «Витя, а кто такая  Лариса?» «Лариса? – медленно спросил он. – А почему ты спрашиваешь?» «Я видела в твоем кошельке фотографию...» - начала Ольга и замерла под взглядом холодных глаз. «Не лезь, - спокойно  сказал он. – Не лезь  грязными сапогами в чистую душу».

  «Грязными сапогами...»

   Это по её любви  – грязными  сапогами...
   По верности, надежде, мечтам  – грязными сапогами...
   И по бессонным ночам, когда от усталости не найти рукам места, –  тоже грязными сапогами...

  «Витя, -  не узнала она свой голос, - в Торонто много гостиниц. Не пропадёшь...»

***

   Темнело.

   На улице, каких-то семь этажей вниз, шумела жизнь. Бежали машины; шли пешеходы; по-стариковски кряхтя,  отошел от остановки автобус; горел ярко-зелёный глаз светофора; сверкали витрины; блестели на тротуарах лужи после короткого ливня...

        «Гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения, - пел задушевный голос, -
        И вижу в нем любовь мою и думаю о ней...
        Давай не видеть мелкого в зеркальном отражении,
        Любовь бывает долгою, а жизнь еще длинней»...

        А жизнь еще длинней...

        А жизнь еще длинней!