Прошение

"Ибо так возлюбил Бог мир,
 что отдал Сына Своего Единородного,
дабы всякий верующий в Него, не погиб,
но имел жизнь вечную."
(Ин.3:16)

"... претерпевший же до конца спасется"
(Мф. 10:22)
"Что за погода!" - подумала Ольга Сергеевна, выйдя из подъезда своего дома.
Уже неделю шли непрерывные дожди, то тихие, тоскливо-тягучие, на весь день, то шумные, ливневые, с буйством звуков, у каждого дождя было свое звучание, своя неповторимая мелодия.
Ольга Сергеевна раскрыла зонтик и направилась к церкви, где вот-вот должна была начаться Литургия.

Дорога шла вдоль аллеи разросшихся кустов боярышника и тополей, нещадно обрезаемых каждые два года и превратившихся от этого в подобие пирамидальных, потом вдоль берега небольшого озера, невдалеке от которого и была церковь.
Но вначале нужно было пересечь шоссе.
Утро воскресного дня, конец ноября, тусклое, серое небо, низкие, тяжелые облака, мелкий, частый, противный дождь.

"Когда же здесь сделают нормальный переход?" - думала Ольга Сергеевна, стоя перед "зеброй".
На светофоре еще горел красный свет, еще не тормозя двигались машины, как вдруг шоссе неожиданно стала переходить женщина в длинной, темной юбке, черном платке и распахнутой куртке, зонта у нее не было, и вся одежда промокла от дождя.
Она шла бездумно, не глядя на машины, как-будто их и вовсе не было, как-будто и дороги не было.

"Остановитесь!" - закричала Ольга Сергеевна, она стала махать руками, делая знак водителям, те резко, с шумом затормозили, чуть не задев женщину.
Ольга Сергеевна бросилась к ней: "Как вы?"
Они стояли на разделительной полосе, незнакомка, не обращая ни малейшего внимания ни на нее, ни на машины, будто не видя, продолжила свой безрассудный и рискованный переход через дорогу ... слава Богу, обошлось.
Перейдя шоссе, Ольга Сергеевна, повернула к церкви.
Незнакомка шла впереди, перед входом в храм она перекрестилась, поклонилась, потом вошла.

На воскресной Литургии народа было как всегда больше, чем в будние дни, много молодежи, много мамочек с маленькими детками.
Ольга Сергеевна подошла к Кануну, поставила свечи, отошла немного в сторону и столкнулась с незнакомкой:
- Извините, -  сказала она и взглянула на женщину - на вид ей было около шестидесяти, приятное, бледное, осунувшееся лицо с темными кругами вокруг глаз.
Незнакомка стояла с горящей, большой свечой, расплавленный воск стекал на ее руки, но она не замечала, будто замерла, и столько запредельного, бездонного горя было в ее воспаленных глазах, столько нестерпимой тоски и отчаяния, что казалось само страдание, как покрывало, укутывало ее.

Служба закончилась, прихожане расходились, храм пустел.
Ольга Сергеевна уходила почти последней, вдруг кто-то позвал ее, она оглянулась, это была ее старая знакомая Вера Николаевна. Они поздоровались, и, выходя, увидели ту женщину, она стояла на том же месте, держа в руках тлеющий, сморщенный огарок, что остался от догоревшей свечи.
К ней подошел священник, стал говорить что-то, женщина склонила голову.   

Оказалось, Вера Николаевна знала ее и рассказала... не могу даже написать эти невозможно страшные слова... у женщины повесился внук.
Однако, это произошло. Светлый, домашний мальчик двенадцати лет решил уйти из жизни.
Воспитывали его мама и бабушка, обе много работали чтобы в семье был достаток, жили то без мужчин, а на руках сын.
Славик, так звали мальчика, рос спокойным, тихим, был худеньким, болел частенько, но учился хорошо.   
Никто поначалу даже не понял, как, почему случилась эта жуткая трагедия.
Все выяснилось после похорон, когда одноклассники увидели Славика в гробу, не выдержали и рассказали.
Последние несколько недель по дороге из школы его ловили несколько старшеклассников и... и насиловали.
Он терпел сколько мог... сколько мог он терпел, а бабушка с мамой не заметили.

Ольга Сергеевна тяжело вздохнула, выслушав горестный рассказ:
- Надо молиться за Славика, хоть большой грех он принял на себя, когда отказался от священного дара бытия. Этот грех Церковь на земле уже не может ему отпустить.

Вера Николаевна взяла подругу под руку, в молчании они пошли домой.                                             
Дождь прекратился, но какая-то свинцовая тяжесть повисла в холодном, сыром воздухе, серые, низкие тучи сгустились.
Из ворот церкви вышла женщина в темной одежде и черном платке, печаль и скорбь окружали ее.