Центнер интеллекта

      Есть у меня добрый старый приятель, Петрович. Сошлись мы с ним ещё в годы учёбы в военно-морской академии. Причём не где-нибудь – не за партой или, скажем, в курилке, как это случается с обычными людьми, а на волейбольной площадке. Оба мы тогда увлекались этой игрой и выступали за сборную факультета.
      Надо сказать, что Петрович – человек одарённый. Прежде всего, физически. Но когда он в тужурке или, скажем, в шинели, этого не скажешь. И если считается, что многих военная форма красит – под ладно скроенным кителем сразу куда-то пропадает округлившийся живот, плечи становятся шире – то с Петровичем это не работает. В форме он выглядит этаким увальнем, человеком, от спорта далёким. Правда, впечатление это обманчиво: стоит ему остаться в одной рубашке, как сквозь её ткань начинает проступать могучий рельеф мускулатуры и вырисовывается фигура олимпийца.

      И вот что удивительно: если простым смертным такую груду мышц обычно удаётся нарастить за годы упорных тренировок, то Петровичу она досталась от природы. Он только поддерживает её в меру сил, чрезмерно себя в том не утруждая. В чём это выражается? Поясню на примере.
      Оказавшись рядом со спортивным снарядом – будь то турник или гимнастический обруч, – он тут же «примеривает» его на себя. А мимо гири и вовсе спокойно пройти не может. Играючи, он ловко перекидывает её с руки на руку, а как-то даже обмолвился, что в лучшие годы мог подтянуться на одной руке. В последнее веришь с трудом, но, когда видишь его на перекладине, сомнения тут же улетучиваются. По количеству подъемов переворотом и склёпок он с лёгкостью перекрывает он даже юношеские нормативы.
      Иной, посмотрев на всё это, грустно ухмыльнётся. Мол, качок – что с него взять: ни на что другое, кроме завязывания в узел грифа от штанги и прочей порчи спортинвентаря эти битюги не годятся. И окажется неправ. При всей своей силе он обладает завидной прыгучестью и отменной реакцией, что делает его незаурядным волейболистом. И даже очки в толстой оправе, этот дефектоскоп перфекциониста (в игре он их обычно прихватывает на затылке резинкой) ему ничуть не мешают. Да-да, Петрович тонко ценит совершенство во всех его проявлениях, и оптический прибор ему в этом немало способствует.

      Зрение – это, пожалуй, единственный физический недостаток моего товарища и, как это водится – жертва одного из достоинств его характера. Того, что называют любовью к чтению.
      Читал он с детства, причём запоем и всё подряд. Началось, как это обычно бывает у мальчишек, с того, что принято именовать «кино и немцы». То есть с рассказов про войну. Как сейчас вижу этого карапуза в очках, одной рукой бережно сжимающего модель аэроплана, другой листающей страницы триллера про военную тайну и отважного Мальчиша-Кибальчиша.

     Со временем его интерес перекинулся на историю войн и жизнеописание полководцев; позже к этому добавилась история военной техники. Справочники по устройству стрелкового оружия стали его настольными книгами. Словно захваченный азартом детективного повествования, он с чуть ли не замиранием в сердце изучал схемы отвода пороховых газов и искренне радовался усвоению принципов работы шептала одиночного огня. А о типах самолётов, характеристиках бронетанковой техники времён второй мировой и о судьбах конструкторов он мог говорить часами, изредка прерываясь на рывок или толчок, если под рукой оказывалась гиря. Но особенно он проникся морской тематикой – загадочные кабельтовы, крадущиеся в шхерах мониторы и ощетинившиеся орудиями линкоры всецело овладели его помыслами. Может, через это в конце концов он и оказался в военно-морском училище. Здесь он продолжил расширять свой кругозор в смежных областях знаний – библиотечный фонд училища тому немало способствовал.

      Но вернёмся к нашему повествованию, к тому его моменту, когда со всем этим багажом энциклопедических знаний, в образе атлета, искусно завуалированном военно-морской формой, Петрович поступает в академию. Обмолвимся лишь, что перед этим ему суждено несколько прослужить на подводной лодке, что добавляет к его облику ещё немало ценных качеств. Но при этом сохраняет нетронутой одну специфическую черту его характера. А именно, некоторую невнимательность, если даже не нарочитое пренебрежение к мелочам, кажущимся никчёмными для человека, мыслящего глобально – а Петрович ещё со школьной скамьи привык мыслить глобально.
      Это добавляло образу нашего героя налёт некоторой гротескности, совмещающий поистине несовместимое – с одной стороны, нечто сильное и вместе с тем беззлобное, не способное обидеть и мухи, а, с другой - умное, но до известной степени наивное. Поэтому неудивительно, что всё это у большинства впервые столкнувшихся с Петровичем вызывало ощущение двойного когнитивного диссонанса, что нередко приводило к забавным курьёзам, а порой и давало повод для незлобного подтрунивания над ним. Последнее вполне объяснимо – позволить себе лишнее никто не рисковал. Хотя, риск невелик: при всех своих недюжинных габаритах деликатности Петровичу не занимать.

      И, как следствие, всё тот же флотский троллинг, но теперь уже более утончённый, ждёт Петровича в академии.
      Излюбленная тема для шуток одноклассников, будущих экономистов, быстро ставшая дежурной – вес Петровича. Потому как, слегка раздобревший на автономном пайке, лишние килограммы он уже с первых дней обучения пытается взять под контроль.  Обстановка здесь спокойная, можно сказать, энергосберегающая, да и столовая под боком. И не удивительно, что любой здоровый организм, проводящий за партой львиную долю времени, стремительно набирает вес даже при умеренном рационе.
      У Петровича же организм здоровый во всех отношениях, и толк в еде он знает. А то, что живот служивого человека не красит, известно каждому, и этого принципа стараются в меру сил придерживаться даже люди нестроевые, будь то интендант или делопроизводитель. Другая причина борьбы с весом – давнее увлечение Петровича волейболом. Тем более, что здесь это хобби оказывается весьма востребованным: в академии волейбол в почёте, и одно первенство сменяется другим. И здесь для игрока прыжок – наипервейшее дело.

      Видя, как Петрович мечется между буфетом и весами, кто-то из доброхотов предлагает коллегам общими усилиями и, по возможности, скрытно, довести его вес до центнера. И торжественно отметить это событие. Потому, как на факультете слушателя с подобными статями едва ли сыщешь, единственный – у них в группе. К тому же спортсмен. А потому, быть причастным к уникальному явлению вдвойне приятно.
      Идея одобряется всеми – какое-никакое, а всяк развлечение в условиях рутинного прозябания в стенах бурсы.
      С этого дня товарищи начинают как бы невзначай подкармливать Петровича сайками, пончиками и прочим разным печевом – знают ведь, подлецы, его слабость. Тем более, что лучшего средства для привеса не сыскать. Надо сказать, что отсутствием аппетита он и раньше не страдал, а стойким иммунитетом против мучного соблазна и вовсе обременён не был.

      Тайным контролёром веса к нему отрядили Валеру Альбертова. Тому вменялось незаметно, как бы между делом, наблюдать за процедурой взвешивания своим приятелем, которую тот регулярно проделывал в раздевалке спортзала после очередного занятия. А картина эта и в самом завораживающая, ибо то, как Петрович встаёт на весы, скрупулёзно скрипит гирьками, озадаченно крякнет и, спустившись на пол, сызнова повторяет процедуру, словно не доверяя правильности результата, достойно фиксации для руководства по эксплуатации весов медицинских напольных.

      На первых порах всё шло довольно гладко. Но вскоре Петрович стал чувствовать какой-то подвох в происходящем. С чего бы такое трепетное внимание к его персоне? Вроде, раньше этого не замечалось. А тут чуть ли не в каждом перерыве между занятиями кто-то принимался шуршать свёртком, извлекая на свет очередной бутерброд или свежеиспечённый пирожок, который тут же начинал источать вокруг себя пленительный аромат.
      – Петрович, будешь?
      Ну как тут отказаться! Да нет, какие подозрения, ребята ведь от души предлагают, вполне искренне! Но к чему тогда эта приглушённая фраза старшего группы: «Чья сегодня очередь»? И постоянно маячащая за спиной фигура товарища в раздевалке?
      А, может быть, не выдержал тот же Валера, которому как-то совсем уж неудобно стало перед товарищем.
      В общем, тайное стало явным. Петрович вознегодовал.

      – Экие вы негодяи, господа! Какое низкое коварство!
      Ну, прямо, Онегин да и только – до чего ж проняло его.
      В порядке извинения пилюлю решили подсластить. Согласно новой концепции процедура достижения намеченной цели, которая стала носить название «Центнер интеллекта», должна была выглядеть следующим образом. Вес Петровича подлежал ежедневной, теперь уже легальной фиксации – кто-то для этих целей даже принёс напольные весы, позаимствовав их у жены. Ну, а главным стимулом для достижения Петровичем заветной цифры была определена бутылка водки, которую спрятали в напольном ящике-сейфе, предназначенном для хранения партийной документации. Впрочем, сейф этот здесь, скорее, присутствовал именно для подобного рода целей – ведь у партии нет секретов от трудящихся.

      Для бутылки была даже изготовлена специальная этикетка – после названия «Особая» кто-то каллиграфическом почерком вывел: «Центнеру интеллекта, титану экономической мысли».
      Процедурой предусматривалось, что при достижении Петровичем веса в девяносто девять с половиной килограммов он должен был, стоя на весах, довести эту цифру до круглой. Понятно чем – посредством опустошения призовой бутылки. Событие следовало отметить одобрительными аплодисментами и поднесением ему лёгкой закуски. Дабы не испытывать весы на прочность: это был их предел. За последствия задуманного никто не опасался – Петрович мог легко позволить себе и не такое, что было им как-то продемонстрировано.

      Покачав головой – ну прямо дети малые, – наш герой смирился с неизбежным, тем более что до заветной цели недоставало всего лишь несколько килограммов, а угощение причиталось «за счёт заведения».
      
      К сожалению, достичь намеченного так и не удалось. Не то, чтобы водка оказалась слишком слабым стимулом, но желание воспарить над волейбольной сеткой оказалось весомее: предстоял финал первенства академии и всё свободное время Петрович проводил в зале.
      
      Усугубило ситуацию ещё и то, что у нашего спортсмена внезапно проснулась давняя тяга к утренним пробежкам, выработанная ещё в училищные годы. А тем, кто знаком со стайерскими дистанциями, не надо объяснять, какое удовольствие порой может испытывать бегуну от выброса каких-то загадочных эндоканнабиноидов. Водка, говорите? Ну-ну! Даёшь второе дыхание!
      Впрочем, это уже другая история. Но, как бы там ни было, с этих пор стрелка весов стала неуклонно ползти вниз, и пончики не помогали, образно выражаясь, ни на грамм (хотя, это выражение сюда подходит буквально). Как говорится, не в коня корм.

      А что касается не оправдавшего надежды стимула, то о нём, похоже, все так и забыли. Возможно, эта бутылка до сих пор покоится в сейфе и исправно передаётся по описи следующим поколениям слушателей. Ожидая пришествия наиболее достойного её «титана экономической мысли».