глава 5 Стойбище Акшана
Утро выдалось морозным, но безветренным. Лошади бежали весело, легко, словно никакой поклажи в санях и не было. В Бийске решили не останавливаться, дорога была чистой, без переметов. Останавливались один раз на перевале, что бы перекусить. Отварили пельмени, вскипятили замороженное молоко, насытившись, продолжили путь. К полуночи были у знакомого алтайца с русской фамилией Романов. В горах светает позже, чем в степи, и как только забрезжил рассвет, отправились в дорогу.
Погода начала портится, пошёл снег, но хорошо отдохнувшие и подкормленные лошади бежали легко. К стойбищу Акшана прибыли вечером, в густых сумерках. На заливистый лай собак, вышел из своего жилища хозяин, узнав Михаила, очень обрадовался.
- Михаиля, Михаиля приехал, шибко рад Акшан, шибко рад - он взял руку Михаила в свои ладони и потрясывая их, повторял, улыбаясь Михаилу своими добрыми глазами.
- Шибко рад Акшан, шибко рад.
Также улыбаясь, он повернулся к Петру и Николаю, повторяя одно и тоже.
- Шибко рад шибко, ощень шибко рад Акшан, ощень шибко рад.
Ловко и быстро Акшан распряг лошадей, и перегнал их в загон. Увлекая гостей за собой, он пригласил их в юрту. Аил, так называли алтайцы своё жильё, имел шестигранную форму, он был просторным и очень тёплым, и поделен на несколько частей. Женская половина отгорожена занавесом, мужчинам там бывать не положено. Акшан с Данелёй вырастили четырёх дочерей, троих отдали замуж, скоро и Айгуль, последняя дочь, покинет родительский очаг.
Пока гости кушали, да отдыхали с дороги, Акшан затопил избу. Эту избу для Михаила и его друзей, он построил рядом со своим аилом. Рубленая и шестигранная, как его аил, она имела печь. Печь Михаил сложил сам из привезенного им кирпича. Вдоль стен размещены лавки-лежанки. Пола не было. На промазанную глиной с лошадиным навозом и особым мхом землю, настелены в несколько слоёв шкуры. На единственном окне, стояла керосиновая лампа. На лавках тюфяки из овечьей шерсти и тёплые одеяла.
Даже русскую баню построил Акшан. Баня совсем не большая и низкая, внутри вся выложенная из камней, она больше походила на землянку или нору в горе. И хотя топилась баня по- чёрному, Михаилу она очень нравилась. Можно было лечь на пихтовые лапки, которыми был застелен каменный, от растопки горячий пол и впитывать в себя это исцеляющее все хвори, тепло, насыщенное хвойным ароматом. Внутри бани стояла бочка, с замоченными в ней пихтовыми и берёзовыми вениками. Напарившись пихтовым веником, он любил нырять в студёный родник, что бьёт из-под горы фонтаном, пробивая вокруг себя глубокое озерцо.
Между баней и родником стояла тренога с большим на ней казаном, рядом с ним, долбленое корыто. Перед тем, как пойти в баню, нужно было налить воды в корыто и в казан, и разжечь под ним огонь. Пока греешься, да распариваешь своё тело пихтовым веником, вода в казане закипит, останется только охладить себя в роднике.
А потом заскочить снова в баню, натереться волосяным мочалом, намылить домашним мылом густые кудрявые волосы, а потом выскочить и ополоснуться водой из корыта, в которое добавил кипящей воды из казана.После чего снова греться в бане и уже совсем без сил, окунуться в живительные воды родника и с наслаждением почувствовать, как загорело всё тело, как пошло его прокалывать тонкими мелкими иголочками, как вместе с паром от тела уходит усталость и тяжесть, как ты становишься лёгким и бодрым!
Вдоль горы, на краю поляны, был скотный двор. Особых строений для скота не было. Размещались они вокруг огороженных жердями стогов. Сена им тоже никто не закладывал в кормушки, их просто не было. Стог был огорожен так, что бы скотина могла, просунув голову между жердями и доставать сено. Лошади тебеневали, их пригоняли в загон только для того, что бы они, не одичали. В загоне, прямо на снег сыпали им овёс, как лакомство. Для овец был свой загон, но строения были только для ярочек с младенцами и то очень лёгкие, похожие на шалаши из пихтовых сучьев, обильно присыпанных снегом.
Данеля и младшая дочь Айгуль, приготовив ужин, удалились в загон к скоту. Мужчины остались одни, ели молча. Не принято принимая пищу вести разговоры. Поблагодарив хозяев, гости направились в избу Михаил заметил, что фигурка Данели как-то сгорбилась, похудела. -Уж не приболела ли? - подумал он, но тут окликнул его Акшан. -Михаиля, шибко рад Акшан. – улыбаясь говорил он -Акшан тебя ждал. Шибко ждал. Тихая вам ночь, сладкая - поклонившись, пошёл к женщинам в загон. Михаил, задумчиво улыбаясь, смотрел Акшану вслед. - А Акшан-то совсем седым стал, как-то уж очень постарел за это время, пока не виделись. – подумал он. . На дворе был слышен голос Данели, они с Айгуль отгоняли скот на водопой к ручью.
Было уже совсем темно, когда гости отправились спать.
Место для стойбища выбрал ещё отец Акшана. И хотя оно не далеко от поселения соплеменников, все же его стойбище было единственным среди такого удивительного места. Гряда крутых отвесных скал, бело-розовой стеной, закрывают его стойбище от северных ветров.
Тихо, словно вползая и прижимаясь к подножью гор, под плотным льдом несет свои воды Пыжа. Появившись неожиданно из-за гряды гор, она также неожиданно скрывается за скалистым выступом. Прорезая открытое место, врывается на простор горный Урил. Быстрый ручей, грохоча на порогах, журча на перекатах стремительно мчится в воды величавой Пыжи.
Даже в сильные морозы он не покрывается льдом. Вода в ручье, будто кипит, окутывая все вокруг густым белым паром, наряжая над ним кусты, в кружевной наряд. Особенно завораживает утренняя красота, когда первые лучи солнца, искрясь и сверкая всеми цветами радуги, скользят и вплетаются в ледяные кружева. Словно девичьи бусы высвечивают в хрустальных узорах пурпурные гроздья рябиновых ягод. Искусным узором свисают снежные ажурные гирлянды с арок черемуховых стволов, что склонились над гремящим ручьем.
Лёгким, лебяжьим пухом, разметались колючие ледяные снежинки по его берегам. Гости проснулись с первыми лучами солнца и, вышли к ручью омыть своё лицо его хрустально - чистыми водами.
- Михал Петрович, а баско-то как кругом! Эх!!! Глаз не нарадуется! Мастрота Господня, а ! Душа, что бабочка трепещет - раскинув руки и вертясь то в одну, то в другую сторону, восхищенно радовался Пётр Семёнович.
- Ты, Петро Семёныч, не колготись. Тайгу полошать, беду накликать. Очи видят, да уста молчат. Тайгой радоваться, молча надобно. Она шуму не любит.
- Окстись Михаило Петрович, да разве ж смолчишь, когда дух в нутрях твоих восклицает! - не унимался он.
А любоваться было чем. Горы из голых скал, взмывали ровной стеной ввысь. И только на вершине этой каменной гряды стояли остроконечные, суровые тёмно-зелёные пихты. И в какую строну ни глянешь, увидишь обступившие стойбище, могучие горы. А они настолько разные, что одна гора совсем не походила на другую. Вот эта, под которой стоят юрта и изба, вся покрыта голым кустарником, да редкими берёзками, а у подножья родник бьёт и закрывает всё вокруг густым паром.
Деревья стоят редко, а всё больше кусты да сугробы снега. А вот рядом с ней гора, вся покрыта лиственным лесом. Стоят белоствольные берёзки да серые осинки, кое-где сосёнки виднеются, укутанные снежным покрывалом. Сквозь голые ветки брызжет первый рассвет.
А снежный ковер весь изрисован заячьими узорами. Три следа впереди, а один следок сзади, а вот след верёвочкой, это его лиса приметила. и выслеживает. Удобного момента ждёт, что бы настигнуть. А вот борозда с горы, к самому подножью ведёт и опять следы заячьи, к ручью идут. Выходит, что косой кубарем с горы скатился и от лисы сбежал.
Вокруг стойбища много меленьких следочков, два спереди, да два сзади. Невесть откуда появились среди белого покрывала и также спрятались под снежной коркой. Это ласка, самый маленький хищный зверёк. А вот самый искусный следочёк, это соболь. Как все хищники, днём он спит мертвецким сном, конечно если сытый, хоть стреляй над его ухом, не разбудишь. А вот ночью, он скачет по снегу так, что задние лапки ставит точно туда, куда передние вставали. Да так ловко ставит, что даже коготки совпадают.
Подушечки лапок мягкие и выпуклые, отчего след от лапки кажется круглым. Скачет соболь чисто, снег не чиркает. А вот дальше стоит гора, у подножья покрытая пихтачом, да кое-где сосёнками. А вот к вершине, кедрач пошел, крепкий, высокий и раскидистый. На хвойных лапах снег шапками лежит, а под деревьями осеннюю траву видно. К каждому такому месту хорошо проторённые тропы, это табун лошадей пищу себе ищет, тебенюет, да под лапником отдыхает.
Хорошо выспавшись, Михаил и Петр принялись разбирать свои мешки.
Каждый приехал по своим делам. У Михаила кони здесь, зимой тебенюют, а летом они пасутся на сочной траве. Особенно хорошо растут первогодки, роста набираются и тела наращивают. Акшан коневод искусный. Михаил помощником доволен. Зимы в Сибири суровые, особенно в степи, а в горах ветра мало и мороз мягче. Алтайские кони к тебенёвке привычные. Вот и отгоняет Михаил в горы молодняк. За год на сочных выпасах, да на вольной волюшке среди хвойного леса да разнотравья, лошади не только тело нагуливают, а и так заматереют, что их выносливости, да удалости, другие коневоды восхищаются, не скрывая зависти.
Порой приходится и постарше коней в тайгу отгонять, когда кормов для всех не хватает. Не редко бывает, что поначалу лето жаркое, а трава ещё не выросла, а уже на корню сгорела. Или дождливая пора пойдёт. Трава нарастёт, густая хорошая, а дожди идут до самой осени. Скосить траву то удаётся, а вот собрать нет, всё в рядах сгниёт.
Скота у Михаила много, пять коров, больше десяти телят разного возраста, загон из двадцати взрослых овец. Даже свиноматки с большим удовольствием травяную труху едят, которую им бросают мальчишки, очищая кормушки коров. Вот и помогает Михаилу алтаец Акшан. Как ни крути, хоть и по женской линии, а всё же кровные родственники.
Знакомы они давно, еще с детства. Отец Акшана помогал отцу Петра, Леонтию Яковлевичу табуны пасти. Не редко Леонтий Яковлевич и маленького Михаила с собой в тайгу брал. Уже тогда Акшан лихо справлялся с лошадьми крутого нрава.
- Ух ты! Вертлявый, как ужак! – однажды подумал о нем Михаил и позавидовал умелой хватке худенького, на вид слабого, алтайского мальчика. А потом они подружились. Простой и бескорыстный алтайский мальчик Акшан, вскоре стал для него настоящим другом. Пётр Яковлевич в свои молодые годы тоже дружил с отцом Акшана, да так и вели дружбу, пока отец Акшана жив был. Отца Акшана не стало, не стало и Леонтия Яковлевича, и Пётр Леонович постарел, а Михаил дружбу с Акшаном не прерывал. Если какая-то помощь Акшану понадобится, Михаил всегда поможет.
Бывало, пушнина у Акшана скопится, Михаил увезет в Бийск, и сдаст её в промысловую артель. А бывало и заказ от промысловиков поступит на мясо дикое, так Акшан рад для Михаила любую просьбу выполнить. Поступал Михаил честно, на вырученные деньги за пушнину покупал Акшану всё, что тот закажет. Весь товар завозил зимой, по мёрзлым рекам.
Получая из рук Михаила мешки с ячменём, солью, капканы, новый казан, Акшан не уставал повторять.
- Тебе Михаиля шибко большо спасибо, шибко большо – не переставая кланяться, то и дело повторял Акшан.
- Ну а это, Акшан, прими и от меня - весело улыбаясь, громко произнёс Петр Семёнович, протягивая Акшану несколько кусков ткани.
- Акшан не может, Акшан рад гостю - мотая головой отвечал он.
- Прими Акшан, Пётр Семёныч Третьяков хороший человек, добрый человек, никому зла не желает. Уважь хорошего человека, прими Акшан, его подношения, в знак нашей с ним дружбы.
- Акшан не может, Акшан к очагу свой, гостя звать хочет - уважительно кланяясь, он пригласил гостей в аил.
Жена Акшана, Денеля, поставила на стол гору пышных лепёшек, блюдо с крупными кусками бараньего мяса, мясной бульон с диким чесноком в чашках, топлёное молоко, разбавленное отваром малиновых веток и приправленное толканом, поклонившись вошедшим гостям, ушла.
Плотно позавтракав, мужчины разговорились.
- Ну, а как табун, ничё не доспелось с ним с осени-то? Жив, здоров?- спросил Михаил Акшана.
- Здоров, здоров, жив табун, жив –закивал головой Акшан.
- Дикий-то с ним?- опять задал вопрос Михаил.
- С ним Дикий, с ним - вновь закивал головой Акшан и защёлкал языком. Михаил засмеялся.
- Чё, глянется разбойник? - смеясь спросил Михаил Акшана, тот утвердительно затряс головой.
- Шибко, шибко – улыбнулся он, и вновь защёлкал языком.
- Пошто дикий? – спросил Петр.
- Мой недогляд случился, приглянулась молодая кобылка, уж больно ладненькая была, ну я возьми, да и зажалей, на тебенёвку не погнал. Сена хватало, овёс урожайный был, вот и оставил. А Воронок то взял и ссильничал. Через жерди с места маханул и в загон молодняка. Покуда я до загона добежал, он уж управился. Смотрю, стала кобылка-то худеть, мало ест, больше стоит, совсем понурая стала. А тут весна началась, да такая сухая. Смекаю, что в сухое лето кобылка не выправится, видать этот жеребец ей всё нутро повредил, да и отправил сюда.
-Как дошла-то не пала?
- Как корена вода сошла, увязал ей ноги, да на телеге свёз. Акшан в загоне её держал, подкармливал, выходил, потом с табуном на траву пустил. Осенью на «шишку» прибыли, смотрю, кобылка-то выходилась и даже бока не впалые, мне и в голову не пришло, что она покрылась. Мы уехали, а она ожеребилась.
Наш-то Акшан вострый в таком деле, но и он не сдогадался. Вот и стала кобылка детёнка-то прятать от людского взгляду. Мырнёт в ельник, покормит и вокруг ельника мнётся, вроде как кормится. Сколько раз пытался Акшан её с табуном в загон загнать, а она скрось кустов, как вода скрось пальцев и утечёт. Акшан было хотел уж зятьёв на помочь звать, глядит утром, до свету ещё, а на склоне пасётся лошадь с жеребёнком. Он на вершей, да туда, тихо подошёл, очам не верит. Хвороба наша ожеребилась - Михаил засмеялся, Акшан слушал, довольно улыбаясь, Пётр не скрывал своего удивления, то и дело его светлые брови взлетали над небольшими голубыми глазами от удивления.
- Пугать не стал – продолжал Михаил - Мы за орехами, да пушниной зимой прибыли, а Акшан и удивил новостью. Вот и посулил я ему, коли выживет жеребёнок, так пущай говорю, твоим будет. Вырос за лето жеребёнок, окреп, и никакой загон его не держит. Молнией поверх жердей и в горы, только его и видели. Медведь, думаю али волк красный задерут, ан нет, уж пятый год дикарем ходит. Так и прозвали его промеж себя, Дикий. Далеко не уходит, так и караулит, когда табун выйдет из загона. Поманит их тихим таким ржаньем, чисто кот помурлычит, и айда в горы, а те и рады - радешеньки за ним поспеть. Одному-то видать тоскливо, да и важничать уж больно нравится, таким кондибобером перед табуном выкомаривает, чисто другим на потеху. Откуда силушки набрал, овса не видел, сена не видывал, только на подножном корму всю зиму, а каков шельмец!
Акшан слушал и улыбался во весь рот, показывая свои крепкие и крупные зубы. Петр, слушал, не скрывая своего удивления, покачивая головой. Его брови то поднимались вверх, то выстраивались домиком над голубыми умными глазами. Беседу прервал шум во дворе и звонкий девичий голос.
- Айгуль, с тайги пришёл, охотился - пояснил Акшан, и накинув на себя овечью шубу, выбежал на улицу. Одевшись, следом за ним вышли и гости.
- Доброго вам здравия - сказала чисто по-русски девушка и поклонилась.
Она была очень красива. Раскрасневшееся на морозе лицо девушки, обрамлял снежный, колючий куржак. Он раскрасил длинные прямые ресницы, отчего они казались ещё длиннее и пушистее, а удлинённые глаза ещё чернее и ярче. Меховая шапка, закрывавшая ее лоб до бровей, тоже была в белом куржаке. Одета девушка была очень легко, замшевое платье до колен, поверх меховая безрукавка, кожаные штаны и алтайские сапожки. Улыбаясь матери, которая отгоняла от коров маленьких телят, Айгуль гордо подняла несколько соболей и так же гордо забросила их в холодную юрту. Убрав на место лыжи, и накормив собак, Айгуль, быстро и очень ловко принялась управляться с хозяйством. Задав корм ярочкам, она выпустила табун лошадей на тебенёвку. Мужчины с большим интересом наблюдали за действиями девушки.
- Дочь у тебя Акшан и на работу скорая и на охоте отменная. Ещё солнце спит, а она уж на охоте побывала -заметил Михаил.
- Петли Айгуль рядом, за уступом ставит. Скорый Айгуль скорый – согласился с ним Акшан.
- Женихи-то сватаются? – спросил, смеясь Михаил.
- Сватаца, сватаца, заклада не делал, сватаца - как-то уж очень грустно сказал Акшан.
Табун выходил лениво.
- Сыты видно - подумал Михаил глядя, как неохотно табун покидает стойбище. Вдруг до его слуха докатилось приглушённое короткое, но требовательное ржание. Быстро повернувшись на голос, Михаил увидел Дикого. Вороной конь стоял на заснеженном взгорье, под первыми лучами, выходившего из-за гор, солнца. Стоял он крепко и очень уверенно, слегка повернув красивую голову на широкой шее в сторону табуна. На солнце его шерсть блестела и переливалась. Подав голос табуну, Дикий быстро развернулся и исчез за выступом.
- Бока то лоснятся, будто его на откорме держат - отметил Михаил. Акшан улыбнулся, прищёлкнув языком.
- Это и есть Дикий? - спросил Петр.
- Ноги-то каки сильны, хорош, ой хорош шельмец!!! - восхищённо произнес Михаил.
- Сильный ноги, Дикий ощинь сильный ноги. Совсем балам был, у рысь охота была, болшой ветка сидел. Дикий под ветка встал, рысь прыгать на Дикий. Дикий задни ноги стаял, передними бить стал. Голова бил, нос бил, глаза бил и рысь плохой ушёл, кровь ветки, траву капал. Сильный, ощинь сильный ноги - восхищенно произнес последнюю фразу Акшан.
Данеля принялась готовить пищу, а Айгуль, подвесив за зубы оттаявшие тушки соболей, аккуратно подрезала шкурку вокруг пасти и привычным ловким движением тонких пальцев, сняла шкурку с тушки, как снимают чулок.
- А велико ли пушнины, на продажу будет? - спросил Петр. Акшан отрицательно замотал головой, он свою пушнину доверяет только Михаилу.
- Акшан, подмогни Петру Семёнычу пушниной разжиться - похлопав Акшана по плечу, попросил Михаил - Он человек хороший, за пушнину добрый товар привез. Ну, а коли кому его товар не по нраву будет, пущай заказ делают, я заказ исполню. Петр Семёныч у меня в доверительности, ему как мне можно верить - улыбаясь и продолжая хлопать Акшана по плечу - сказал Михаил. Тот закивал, что мол всё понял, что могу, сделаю и вышел.
Айгуль тоже хлопотала по хозяйству и тоже торопилась. Сегодня она должна побывать в Суучуке с особым поручением.
Река Пыжа покрылась льдом. По льду, через реку и была тропа, по которой Айгуль бегала в поселение Суучук в гости к сверстницам, навестить старшую сестру и племянников, да к старшей маме, матери Данили, забежать. Только в это утро Айгуль бежала не ради того, что бы погостить у родственников, сегодня у неё было очень важное задание, она должна рассказать, что гости привезли хороший нужный товар и за этот товар они просят пушнину да орех. В аилах-юртах Айгуль встречали с улыбкой, внимательно выслушивали, всё, что им говорила девушка и кивая головой, давали понять, что всё поняли и согласны посетить стойбище Акшана.
Оповестив всех, Айгуль радостная и раскрасневшаяся бежала домой через реку по льду. Во дворе уже толпился народ.Пришедшие из поселения, разглядывали ткани, что привёз Петр, керосиновые лампы, металлические кухонные принадлежности, капканы. Торговались, спорили, товар всем нравился, но свой товар горные алтайцы тоже научились продавать, и цену всему хорошо знали. За один день удалось обменять товар и загрузить подводы.
начало: СКудара-1 http://proza.ru/2021/03/19/1902
продолжение: Скудара -6http://proza.ru/2021/06/01/1001