21 глава романа здесь: http://proza.ru/2025/03/07/4
ОВАЛЫ
Четвёртая часть. ПОВОРОТЫ СУДЕБ
Испытаний много дается в последние годы нам. – Мы
должны собрать все силы духа нашего и твердо
переносить – это верно ведет к чему-нибудь. Без цели
ничего не делается в мире.
Н.В. Гоголь, русский писатель-классик (1809 – 1852)
Глава 22. В Москве
Человек должен верить, что непонятное можно понять.
Гёте, немецкий поэт, мыслитель, учёный (1749–1832)
1929 год
Когда после убийства Романовского и Фимы Ганева Блюмкин покинул трактир, метрдотель решил пренебречь указаниями шефа. К чему раздевание трупов, если всё равно их придётся топить в трясине, рассудил он. Тратить короткое ночное время на возню со сжиганием одежды может оказаться себе дороже. До болота путь не близкий.
Он принёс старую рогожину и завернул в неё, кряхтя и обвязав бечевой, труп Ганева. Затем поволок его по коридору к чёрному ходу. Там он оставил ношу, подогнал к крыльцу грузовик и откинул борт. В кромешной ночной темноте погрузил, чертыхаясь, труп в кузов и перетащил его затем поближе к кабине.
Сильва достал из кладовки рогожу для тела курьера и понёс рулон к месту преступления. И застыл, войдя в комнату, в недоумении и ужасе – второй покойник вместе с саквояжем исчез, словно его тут никогда и не было. Труп испарился. Сильва выхватил револьвер и кинулся в пустой тёмный зал. Включил свет, – никого не было!
Вбежал в вестибюль и встал, как вкопанный, перед распахнутой входной дверью в заведение. Она слабо поскрипывала на сквозняке. Сильва злобно простонал: «Убежал га-а-ад! Как?! Что за чертовщина? Такой убойный яд – цианистый калий!»
Сильва пытался справиться с сильным стрессом. Сначала требовалось избавиться от трупа Фимы Ганева, а затем хорошенько обдумать ситуацию.
На небольшой скорости в полной темноте он ехал, не включая фар и зная округу, как свои пять пальцев, по кривым и путанным улочкам городской окраины. Сильве было присуще хладнокровие, но сейчас его то и дело окатывал липкий пот от страха. Мысли о возможной реакции Блюмкина на происшествие мешали сосредоточиться.
Агент знал характер шефа по боевым стычкам на Украине во время Гражданской войны, где им пришлось вместе готовить покушение на гетмана Скоропадского. Сильва помнил, как Яков люто расправился с двумя махновцами, которые выдали его петлюровцам. Те пытали Якова и выбили ему передние зубы. Блюмкину тогда удалось сбежать. В ярости он буквально изрубил шашкой махновцев, которые, будучи пьяными, не успели покинуть хутор, где их застиг врасплох отряд эсеров. В мести Блюмкин был жесток.
По заброшенной лесной грунтовке Сильва проехал километров двадцать по местам чрезвычайно глухим и безлюдным к трясине и просто утопил тело Ганева. Обещаний, данных Блюмкину по поводу отсечения головы и рук трупа, Сильва не выполнил – ему было не до того. На узком пространстве он с трудом развернулся, едва не утопив автомобиль в болоте.
Сильва вернулся во двор трактира к утру и с необычайным рвением навёл в заведении безупречный порядок, запер входные двери и вывесил табличку «Закрыто». Затем тщательно вымыл руки, достал коньяк и крепко напился, прикладываясь прямо к горлышку бутылки. Он решил, пьянея, что не стоит докладывать о случившемся Блюмкину. Яков ничего не узнает!
Смертельно напуганный курьер вряд ли будет искать своих убийц. И к властям он тоже не станет обращаться, понимая место Блюмкина в иерархии этих самых властей. А, если и обратится, доказательств у него нет никаких. Опять попадёт в оборот. Рассуждения Сильвы имели определённую логику.
«Но как, как мог уцелеть этот сукин сын?! Как мог ожить и вернуться в состояние, позволяющее так резво сбежать?! Это просто невероятно! Ох и сво-о-лочь!» – недоумение и жгучая досада вновь и вновь будоражили мозг, пока Сильва, не завалился, изрядно притомившись, на кровать, будучи уже совершенно пьяным.
1931 год
В январе 1931 года экспедиция Кулика вернулась в Москву. Леонида Алексеевича встречали чекисты. Поэтому прямо с вокзала Кулик отправился, захватив артефакты, на встречу с Бокием. Он взял с собой и студентов, полагая, что к ним у Бокия тоже могут быть вопросы.
Их подвезли к особняку, где ранее Бокий встречался с Нефёдовым. Зелёный артефакт хранился тоже здесь в сейфе Бокия.
Все разместились за массивным рабочим столом с толстой столешницей, обитой зелёным сукном. Беседа началась, что называется, с места в карьер.
– Глеб Иванович, теперь все три артефакта в вашем распоряжении, – удовлетворенно отметил учёный, вздохнув с облегчением, – однако мы не представляем себе их назначения и диапазона возможностей, поэтому рассчитывать на их практическое применение в обозримом будущем преждевременно. Как бы нам этого ни хотелось.
– Вы тоже это утверждаете, Леонид Алексеевич?
– Именно, Глеб Иванович! Но почему «тоже»?
– Потому что товарищ Нефёдов поделился со мной примерно такими же мыслями. И дело ещё в том, что артефакты под видом муляжей проявили активность в разных сферах – от умения управлять самолётом, мгновенного создания навигационной системы до невероятного воздействия на человеческую психику, до придания людям возможностей, ранее им не свойственных, например, гипноза.
Бокий в подробностях довёл до слушателей всё то удивительное, что поведал ему Нефёдов, которому пришлось иметь дело с «зелёным» артефактом и с муляжами, уподобившимися вдруг артефактам, найденным позже.
Кулик и студенты, которым артефакты тоже являли странные свойства, были впечатлены рассказом Бокия.
– Глеб Иванович! Я, в свою очередь, хочу рассказать вам о нашем с ребятами опыте соприкосновения с этими... минералами.
– Говорите, Леонид Алексеевич!
Учёный подробно изложил информацию о тех необычных явлениях, которые артефакты «показали» искателям в Сибири. Отдельно он остановился на муляжах. После чего Бокий спросил:
– Получается, что «намагниченные», как вы выразились, муляжи в руках немцев остаются, возможно, и по сей день в таком же взведенном, словно курок, состоянии?
– С большой долей вероятности это так и есть, Глеб Иванович! И я берусь утверждать, что артефакты, словно живые, имеют характер. Русский характер! Они наши союзники, если можно так выразиться. И муляжи – союзники. Потому что их копии.
– Как вас понять?
– Все действия и артефактов, и муляжей лишь помогали нам. Ну, а муляжи можно теперь условно считать «агентами» артефактов в Германии. Для контроля ситуации. Они не позволят вредить нам.
– Каким образом?
– Не дадут такой возможности людям, их хранящим. Правда, как – трудно сказать. Ведь это копии. И они очень далеко. Неизвестно, как долго они сохранят данные свойства. Однако полагаю, что пользы немцам от них не будет. Одни неприятности!
«Насчёт вреда. Так оно, видимо, и будет», – вспомнил доклад Нефёдова Глеб Иванович.
Бокий встал и, заложив руки за спину, прошёлся, поглядывая на задумавшихся собеседников, по кабинету:
– Думаю, человеку со стороны наш разговор покажется бредом пациентов психбольницы. Но все мы – очевидцы необычного. Да-да! И я в том числе. Неким образом артефакты влияют на тех, кто их трогал. Я тоже… прикасался.
– А вы что скажете, молодежь? Верещагин!
– Я! – откликнулся Юрий, – Глеб Иванович, считаю, что артефакты надо хранить, как зеницу ока. До лучших времён, пока наука достигнет новых рубежей. Возможности у артефактов фантастические. Но нет механизмов их понимания. Мы не знаем пределов их возможностей. Не знаем энергии, которая их питает, а также кто, как и, главное, зачем их создал. Хотя артефакты вполне себе «читают» наши планы, будто воспринимают речь или даже мысли! И, исходя из этого понимания и проявляли свои свойства. Но вмешиваться в то, чего не понимаем – опасно!
– Ясно, Юрий Афанасьевич! Вы, товарищ Гуцул, что думаете?
Александр вскочил было, загрохотав стулом, но Бокий жестом показал, мол, вставать не надо.
– Я думаю, Глеб Иванович, что сейчас, когда артефакты вместе, их потенциал возрос многократно! Всякое воздействие на них может быть воспринято ими как враждебное. Последствия будут непредсказуемыми. Уже то, что они у нас, в СССР – большое достижение. Пока бы на этом остановиться. Как мы знаем из рассказа Нефёдова, артефакты, ежели что не по ним, запросто вскрывают замки. Любые!
– Понятно, Александр! К сожалению это верно – мировая наука перед этими артефактами пока выглядит несмышлёным ребёнком. Как в этой ситуации к ним подступиться?
– Ваше мнение, товарищ Рогозин?
– Глеб Иванович, артефакты светятся разными цветами. Очевидно, что и назначение их разное, хотя они и связаны неким общим смыслом. Думаю, существует и определённый потенциал-минимум, которым они обладают в равной степени. Это как умение людей ходить. Все – ходят! А вот управлять самолётом могут уже немногие. Ещё меньше людей, которые могут изобрести самолёт или сконструировать подводную лодку. Это уже другой, более высокий уровень. Кем-то распределены эти диапазоны возможностей и меж артефактов. Зелёный артефакт скорее – «главный». И у него в этом плане приоритет в иерархии. Видимо и свойства его – наиболее важные в этой троице.
– Продолжайте, Егор!
– Хорошо, что удалось общими усилиями обнаружить его и вернуть домой. Именно на его местоположение указывали голубой и красный артефакты – из Сибири на Германию. Как распределены индивидуальные свойства, в чём они заключаются и каковы их пределы, сказать пока невозможно. Это знает только тот, кто их создал. Или будущая наука, когда научится «говорить» с ними.
При этих словах Егора все переглянулись.
– И ваши рассуждения, Егор, мне тоже понятны, – Бокий сел на своё место за столом, – получается, что в отношении с артефактами мы пока словно немые и глухие.
– Глеб Иванович, – заговорил Леонид Алексеевич, – к сказанному добавлю, – я вам уже рассказал про мои сны, где фигурирует женщина. Это из области мистики, скажете вы.
– Ну почему же, – возразил Бокий, – если артефакты читают мысли, они, возможно, могут управлять и снами.
– В таком случае, надо искать женщину. Возможно её образ и есть ключ ко всей истории с артефактами. А «три артефакта плюс женщина» это некий контур, увязывающий всё воедино. И он как-то связан с Тунгусским метеоритом или явлением. Мы же всё нашли именно там! Кроме некой женщины. Её, скорее всего, искать придётся уже не нам, а людям будущего. Лет, эдак, через тридцать-сорок. Мы же к этому не готовы. Я тоже полагаю, что пытаться форсировать события нельзя. Крайне опасно! Скажу вам как человеку с властными полномочиями. Видимо, предстоит озаботиться исторической перспективой – ближайшей или дальней – чтобы, поджидая зрелость науки, не растерять артефакты, а вместе с ними и саму идею великих возможностей для страны. Пусть даже ожидаемую в будущем!
Помолчали, обдумывая сказанное.
Кулик достал умиротворённо мерцающие алым и голубым артефакты и выложил на сукно стола.
– Вот они, возмутители нынешних и будущих учёных умов! Передаю в ваши руки, Глеб Иванович! – торжественным тоном провозгласил Леонид Алексеевич.
Неожиданно в мощном сейфе Бокия вдруг самостоятельно проскрежетал замок и сейф раскрылся. Плавно выплыв, завис низко над собратьями зелёный артефакт. Началось удивительное зрелище – частое, как дрожание, перемигивание артефактов.
Яркость возросла, пульсируя всё быстрее зелёным, голубым и алым цветами так, что все прикрыли глаза. В этих странных эволюциях перемигивания сквозила некая виртуозная гармония, захватывающий музыкальный ритм.
Внезапно странный процесс прекратился, свечение спало до мизерно-сонного, перемигивание исчезло. Весь «сеанс» длился не более двадцати секунд.
– Ну вот они и поздоровались! – с юмором сказал Гуцул.
– Обменялись новостями, – добавил Рогозин.
– Одобрили наши рассуждения, – воскликнул Верещагин.
Все заулыбались. Бокий осторожно взял артефакты и, уложив в один жестяной короб, поместил обратно в сейф, повернув ключ в замке.
– Невероятно! Надеюсь, не убегут от меня, – раздумчиво сказал он.
– Глеб Иванович! Сдаю оружие, оно не пригодилось, – сказал Юрий.
Он извлёк и передал пистолет Бокию.
– Это очень хорошо, Юрий, что не пригодилось! Лучше работать головой. А у вас, товарищи, это отлично получилось. Вы справились! Всем большое спасибо. Можете обращаться ко мне в любых трудных ситуациях. Мой номер телефона есть у Верещагина и Леонида Алексеевича. Через них. Вы должны понимать, что всё по артефактам – тайна. Если... у меня вдруг будет другая... должность, информация по артефактам будет у моего преемника или доверенного лица. Язык необходимо держать за зубами. Это ясно?
Все закивали головами, а Рогозин и Кулик, словно сговорившись, отчеканили: «Так точно!»
– Глеб Иванович! А что с Нефёдовым?
– С ним всё хорошо, товарищи. Он первоклассный пилот и хотел летать. Его определили на должность лётчика-инструктора в подмосковный аэроклуб. Там его подготовку быстро оценили и уже назначили начальником аэроклуба. Семья переехала из Рязани в Москву. Мы помогли ему получить жильё. Я обстоятельно беседовал с ними. Жена Нефёдова – хирург, служит теперь в военном госпитале. Две дочери – студентки. Очень симпатичные, кстати! – при этом Бокий хитро переглянулся с Куликом.
– Кстати, пора уже встраиваться в учёбу, вам придётся нагонять процесс. С ректором вопрос решён. Он даже пообещал с почётом вывесить ваши портреты, когда я не без пафоса рассказал ему о вашей экспедиции! Конечно, без упоминаний об артефактах. Вы правы, говоря о связи артефактов с будущим науки. Возможно, вы и есть это будущее. Поля для свершений и открытий хватит всем. Страна не стоит на месте!
***
Уже вечерело, когда Кулика со студентами на «Паккарде» Бокия доставили в Москву. Перед тем, как разойтись, учёный сказал:
– Друзья, я живу в Ленинграде и после отчёта государству о результатах работы в Ванаваре, поеду домой. Однако прежде я должен сделать одно важное дело. И в этом рассчитываю на вашу помощь.
– Слушаем, говорите, Леонид Алексеевич, что от нас требуется, – выразили готовность студенты.
– Вы все помните, как я вам рассказывал о пропавшем в 1929 году курьере Романовском Фёдоре Ильиче. Так вот, его большая семья осталась без кормильца и бедствует. Считаю своим долгом оказать им помощь. У меня есть хорошие связи, через которые рассчитываю уговорить руководство энергетического института, чтобы семье выделили обещанную квартиру. Иначе люди пропадут. Надо будет помочь им переехать, перевезти вещи. Подумаю, чем ещё можно помочь. Вот тут и понадобитесь мне вы. Что скажете?
– Это правильно! Можете на нас рассчитывать, Леонид Алексеевич, – сказал Гуцул, – так ведь, ребята?
– Конечно!
– Ну, тогда связь через Юрия Верещагина. У него есть телефон. Прощаемся!
***
В последующие дни Кулик решал свои вопросы, а ребята пропадали в университете, нагоняя учебную программу.
В январе в Москве состоялся IX съезд ВЛКСМ*, где возникла идея шефства комсомола над воздушным флотом СССР. Она породила знаменитый лозунг «Комсомолец – на самолет!»
Страна стремительно развивалась, но, имея слабую дорожную сеть, раскинулась на огромных пространствах. Оперативно реагировать на растущие проблемы межрегионального сообщения могла только авиация.
Авиапромышленность бурно росла, а вместе с ней и парк авиационной техники, которому не хватало лётчиков и техников. Их необходимо было массово готовить. Именно поэтому лаконичный, но такой важный лозунг лёг на благодатную почву невиданного молодёжного энтузиазма тех легендарных лет.
«Комсомолец – на самолет!», «Молодежь – на самолёты!» – пестрели такие и, подобные им лозунги, повсюду. Появились десятки аэроклубов и лётных училищ.
– Мама, папа, я хочу записаться в аэроклуб! – в очередной раз огорошил Юрий Верещагин в один из выходных дней своих родителей, которые ещё не успели нарадоваться благополучному возвращению сына из экспедиции, – буду лётчиком!
Семья пила чай.
– Господи! – вырвалось у Марии Кирилловны, которая обессилено опустилась с полотенцем на стул и чуть не выронила из рук чашку.
Отец, Афанасий Иванович, отложил в сторону газету:
– Сын, ты не перестаешь нас удивлять! Впрочем, сейчас везде только и говорят про авиацию. Ну, а как же учёба?
– Дорогие папа и мама! Одно не мешает другому. Вы же слышали: «Комсомолец – на самолет!», а я что, не комсомолец что ли?! И учёбу я уже навёрстываю.
После экспедиции Юрий возмужал, раздался в плечах (способствовала этому и походная гиря Гуцула) и даже немного подрос. И слова его теперь невольно воспринимались старшими серьёзнее, нежели до похода в Сибирь.
– Юра, мы будем очень сильно переживать за тебя, – выкатилась непрошенная слеза у Марии Кирилловны.
– Ну, что-ты мама! – обнял её Юрий, – не переживай. Пока у меня это только в мыслях. Я ещё стою на земле, а ты уже плачешь! Всё будет хорошо! Ведь это – будущее.
– Ну да, я знаю, ты на этом не остановишься! Там же прыгают прямо с неба с этим самым... с парашютом!
– Ну, мама!
– Маша, прошу тебя, успокойся, пожалуйста! Ты же видишь, он совсем взрослый уже, и мы его ничем не переубедим. Уж такой у него характер. Правда, не знаю в кого!
– Ох, не знаю я, Афанасий! – сквозь светлые слёзы улыбнулась мать.
***
На следующий день Юрий Верещагин с группой студентов-однокурсников отправился в аэроклуб. Все были комсомольцами и имели необходимые рекомендации от комитета комсомола Бауманки.
Стояла ясная, довольно морозная погода. Но студентам было жарко: сначала от волнительных ожиданий, а затем от хорошо протопленной большой комнаты, где в углу мерцала малиновыми боками раскалённая буржуйка, труба от которой выходила в окно. Сюда их пригласил и провёл пожилой мужчина в тёплой безрукавке, очевидно комендант, сказав, что будет собеседование.
– Рассаживайтесь, товарищи, поудобнее, – сказал комендант.
Комната, видимо, предназначалась для собраний и заседаний. Студенты расселись в деревянных, как в кинозале, креслах. Вскоре в комнату вошёл крепкий мужчина лет сорока, в лётном шлеме и утеплённой кожаной куртке с косыми карманами на молниях. Комендант скомандовал:
– Товарищи! Встать!
Мужчина быстро окинул взглядом студентов и поздоровался:
– Здравствуйте, товарищи!
Ему нестройно и вразнобой отвечали.
– Ну, это ничего, дело наживное, – сказал мужчина с военной выправкой, обернувшись к коменданту.
Тот улыбнулся в седоватые усы и по-военному ответил:
– Так точно, Василий Иванович!
Юрий вздрогнул – вошедший был никто иной, как Нефёдов Василий Иванович! Только без таёжной бороды. Нефёдов стянул с головы кожаный лётный шлем и, положил на стол, застеленный красным кумачом. Расстегнув молнию на тёплой куртке, взял у коменданта листок с фамилиями и начал зачитывать. Названный кандидат в лётчики вставал.
– Верещагин Юрий Афанасьевич!
Юрий встал. Он был взволнован. Нефёдов глянул на него и после почти незаметной паузы сказал:
– Юрий Афанасьевич, после мероприятия я вас попрошу остаться и зайти ко мне.
Присутствующим Нефёдов довёл вкратце все организационные вопросы, включая программу, сроки и цели обучения, марки самолётов, существующие требования и необходимость прохождения медкомиссии. А также подробно ответил на многочисленные вопросы.
Студенты, начав расходиться спрашивали Юрия:
– Верещагин, а чего это он так к тебе?! Вызывает зачем-то… Ты что, особенный?!
– Понятия не имею! – деланно пожимал плечами, Юрий.
Учёба началась неординарно. Будущим «учлётам», как называли курсантов аэроклубов, комендант на выходе вручил лопаты для расчистки снега и отправил на взлётную полосу. Глядя вслед галдящим студентам, усмехнулся в усы и пробурчал:
– Любишь кататься, люби и саночки возить!
ВЛКСМ* – Всесоюзный Ленинский
Коммунистический союз молодежи
Продолжение следует: http://proza.ru/2025/03/21/59
Картинки из нейросети kandinskiy и из Сети
14.03.25
пос. Отрадное Московской обл.