В дачном автобусе. Часть 1-я. Сибирские очерки
И в самом деле, «транспортное средство», несмотря ни на что, медленно, но верно двигалось из города по направлению к Тулунскому тракту. Автобус шёл по маршруту: «Братск – дачи 37км». Отправился он с небольшим опозданием; выехал с автостанции на улицу Мира, свернул направо - выехал за город и пошёл в сторону Братского лесопромышленного комплекса; доехал до первого перекрёстка и опять свернул направо, под железнодорожный мост, по которому ходила братская электричка; дальше - мимо кладбища, по старой, теперь уже не действующей, дороге до Тулунского тракта.
Был будний день, но пассажиров набралось немало, так что некоторым приходилось ехать стоя - всем места не хватило. Несколько человек, подстелив газету, сидели на ступеньках. Но, с другой стороны, салон всё – же не был переполнен. Ехали в основном пенсионеры – дачники, оно и понятно: автобус дачный. Была в салоне публика и помоложе. У передней двери стояла тихая пара: невысокого роста белёсый, лысоватый, мужчина лет под сорок и его спутница - того - же возраста, такая же невысокая, но смуглая, по - деревенски крепкая и налитая. Мужчина и женщина изредка, негромко перекидывались фразами о чём – то своём. Видно было, что они не дачники и чувствуют себя здесь чужими.
У задней же двери расположилась стайка совсем зелёного молодняка. Эти тоже никак не вписывались в «пенсионно-дачный ландшафт», но их это мало заботило. Они были заняты сами собой - юные, беззаботные и счастливые! И в силу, выше означенных обстоятельств, везде они были - у себя дома!
Монотонный гул автобуса, спустя какое - то время, уже располагал к дрёме, расслабленности и покою. Сквозь мерное, ставшее привычным завывание двигателя пробивался такой же монотонный, негромкий и убаюкивающий говор дачников, который временами куда – то пропадал, чтоб через какое – то время вернуться и продолжить своё размеренное, тихое течение. Так, бывает, весенним ветром принесёт из далёкой тайги едва слышимое, похожее на журчание весеннего ручья, бормотание одиноко токующего тетерева; взбудоражит, разбередит душу бродяги – охотника - и пропадёт, унесённое тем же ветром, в неизвестном направлении.
Всю эту благостную и сонную умиротворённость, в какой – то момент, неожиданно и бесцеремонно взрывал громкий хохот у задней двери. Задремавшие пассажиры вздрагивали, отряхивали сонный морок и поворачивали головы в сторону возмутителей спокойствия. Молодёжи делали замечание. Юная поросль замолкала и какое – то время, терпела. Но, поскольку, терпенье ей – этой самой поросли, давалось с большим трудом, то и заканчивалось всё тем, чем и должно было закончиться: опять раздавался взрыв смеха, но теперь уже – какой – то истерический. Видать, молодой организм таким манером освобождался от непосильного и, стало быть, вредного напряжения - при попытке удержать внутри то, что так безудержно рвалось наружу – и, в конце – концов, прорывалось. Молодым опять делали замечание. Они ненадолго замолкали, но через какое – то время – всё повторялось.
Солидная же публика - и вела себя солидно. Говорили всё больше о делах дачных: о луковой мухе, о тле, напропалую пожирающей укроп, о подаче воды для полива: в какие дни, да на какую улицу подают, да на сколько, и какой напор воды в шланге. Одним словом, говорили о том, о чём было принято говорить в подобных случаях. Ехали дачники не с пустыми руками. Ехали с сумками, кошёвками, вёдрами. В вёдрах на дачу, обычно, везли куриные яйца, с дачи же - ягоду, огурцы, помидоры. Я и сам ехал не пустой: в сумке у меня лежала ступица переднего левого колеса, с запрессованными двумя подшипниками. Случилось так, что когда я на своей Ниве возвращался из тайги, и уже ехал по тракту, проехал мост и подъезжал к посёлку , то у меня на полном ходу развалился подшипник. Машину резко бросило влево, протащило несколько метров юзом, но к счастью, удалось удержаться на дороге. Может, сказался опыт езды по таёжному бездорожью - когда налетаешь колесом на затаившийся в траве пень - и руль вышибает из рук так, что пальцы немеют, а может, просто повезло. Слева зиял глубокий кювет.
Мне как – то довелось видеть на дне этого самого кювета новенький красный жигуль. Он стоял, как и положено, на четырёх колёсах, но крыша его была основательно покорёжена. И поскольку, жигулёнок блестел как пасхальное яичко, и было понятно, что он - «новьё», то нетрудно было догадаться, что автомобиль, улетая в кювет - сделал кульбит, приземлился вначале на крышу, а затем уже стал на колёса. Внизу рядом с жигулёнком стояла долговязая девица. Она, сгорбившись, - от чего напоминала цаплю в полёте - одной рукой опиралась на помятую крышу автомобиля, а другой - держала у рта сигарету и жадно курила. Чуть в сторонке на корточках сидела ещё одна девушка - она тоже курила, но как – то механически и отрешённо. Их кавалер, в тренировочных штанах с лампасами, рысцой трусил к мосту, где в это время работал бульдозер – там шёл очередной ежегодный ремонт. Было утро, был сильный туман. Мы с тестем, с горбовиками на спине, шли в тайгу за брусникой и стали невольными свидетелями этой, в общем – то, благополучно завершившейся, дорожной аварии. Никаких травм – ни на девушках, ни на парняге с лампасами - мы не заметили. Вот такая история вспоминалась мне, пока я на пониженной скорости и на блокировке, с невыносимым скрежетом тащился своим ходом до дачи.
Теперь я занимался ремонтом, там же на даче. В город же ездил за новыми подшипниками, но пришлось брать и новую ступицу: старая оказалась с раковиной - потому подшипник и развалился. Так, по крайней мере, объяснил мне знакомый автослесарь на СТО «ВАЗа» (давно «почившая в бозе» знаменитая мастерская за пивзаводом), куда я забегал, чтоб запрессовать подшипники. Мне редко приходилось ездить на дачу в рейсовом автобусе, по – этому, было интересно наблюдать за пассажирами, слушать их разговоры. В общем - то, я их – тётушек с кошёвками – очень хорошо знал. Но я знал их, как соседей по даче, которые нередко обращались ко мне с разными своими проблемами: то листья скручиваются у помидоров, то чеснок желтеет, то тыквы не завязываются. А когда я приступал к уборке картошки, то баба Даша бросала клич: «Девки, собирайся, Костя картошку будет копать!» «Девки», (в основном, за шестьдесят - за семьдесят) собирались, висли на заборе, смотрели, как на представление - разве что в ладоши не хлопали. Считали количество клубней, отмечали отсутствие мелкой картошки, восхищались - и делали это искренне и по - доброму. И обязательно, кто – нибудь, просил картошку на рассаду. Картошкой я делился, хотя понимал, что дело здесь не в рассаде. Вернее, не только в рассаде.
Дело в том, что мои соседи садили её на одном и том же месте с тех пор, как построили дачи, – а было это лет тридцать назад. Тем временем, автобус благополучно добрался до своротки на Порожки (кольца ещё не было) и, повернув направо, в противоположную от посёлка сторону, пошёл по Тулунскому тракту. Слева и справа горел лес. Утром, когда меня на своей «девятке» подвозил в город сосед Геннадий, каких – то признаков серьёзного пожара я не заметил. Видимо, за ночь пламя основательно притухло и особо в глаза не бросалось. За день же огонь опять набрал силу, и теперь полыхало всё основательно. Кто – то в салоне закашлял – потянуло дымом. Пошли разговоры о лесных пожарах: где ещё, да как горит.
Вскоре, начался крутой, достаточно тягучий спуск к речушке Мостовой. Спустившись вниз – оказались в полной темноте. Всё заволокло дымом. Кашель усилился. Водитель включил в салоне освещение. Тьма за окном средь бела дня, едкий дым в автобусе – всё это вызывало у людей раздражение. Народ начал роптать.
– Да они что себе думают? Они собираются тушить эти пожары? Или как? Люди вон уже задыхаются.
– Да им – то, что до этого, что кто – то там задыхается.
– Так, а тушить – то кто должен? Пожарные?
- Ну, а кто ещё? Конечно, пожарные.
– Да пожарные в городе тушат. А в лесу – то, наверное, должны тушить другие.
– Лесники тайгу должны тушить, - прояснил ситуацию кто – то из мужиков
– Так они где – лесники эти? Они - почему не тушат?
- Видать, не успевают. Горит – то везде, - объяснял всё тот же мужской голос.
– И кто это всё творит? Зачем это всё делать? Зачем жечь?
- Вредители какие – то, ну на самом деле - точно, какие – то вредители.
– Хоть бы дождик пошёл. Никто не слышал? Не обещают? – вопрос остался без ответа.
В разговоре случилась пауза, которую нарушила ладненькая моложавая пенсионерка (в Братске на пенсию уходят рано – район приравненный к Крайнему северу), сидящая впереди слева, через проход. Живая и расторопная, устраиваясь на своём месте, она как то легко и уверенно переставила чужие вещи и очень толково пристроила свои. Проделала она всё это с улыбкой и приговорами, так что никому и в голову не пришло возмутиться или высказать неудовольствие.
- Да жгут! Специально поджигают! – звучно, немного нараспев произнесла расторопная пассажирка. Несколько человек обратили внимание на её слова и изъявили готовность слушать продолжение. Продолжение не заставило себя ждать.
- Сосед Витька говорит: видел в тайге троих чеченцев с канистрами! А что они там делали? В тайге с канистрами!? - на последней фразе она даже развернулась к сидящим сзади. - А вы ещё спрашиваете: кому надо? Кому надо, тот и подожжёт... и канистры найдёт! И всё найдёт... Последние слова тётушка проговорила, как бы, сама себе и со значением, замолчала. Народ же в автобусе от услышанной новости взбудоражился и зароптал. Сомнительное утверждение тётушки о поджигателях - чеченцах было принято на веру, никто сомнений на этот счёт не высказал, дачный народ принялся рьяно перемывать кости злоумышленникам - поджигателям.
Война на Кавказе к тому времени только закончилась, и всё ещё бередила людское сознание. Может, по - этому и поверили пассажиры дачного автобуса в дикое утверждение тётушки. Ведь чего только стоят одни канистры в руках поджигателей. Какие канистры, зачем! Брось непотушенный окурок или горящую спичку и полыхнёт приангарская тайга на десятки, на сотни километров. Лето в Восточной Сибири жаркое, сухое. И пересушенная хвоя, укрывающая хрустящим ковром сосновые сибирские боры, от одной спички вспыхивает моментально. Но канистры у народа сомнений не вызывали. Виновных назначили.
Мне, как - то, привелось услышать от Писателя В. Распутина мысль о том, что наш народ легковерен... И в этом большая проблема.
Сказано Писателем это было давно в Иркутском Доме актёра по другому поводу, но в памяти моей запечатлелось. Да и не удивительно: Писателя в те годы я боготворил, ловил каждое его слово и запоминалось всё, как - то само собой. Теперь вот вспомнилось...
Свидетельство о публикации №220011102029
Пожары - страшное дело для тайги и о незаконных вырубках,которые скрываются поджогами.Я об этом тоже писала, и довольно много.Возможно,эта зима будет милосерднее к тайге,пока ничего не слышно.
Всего доброго вам,Константин,мне понравились Ваши рассказы,по возможности буду заходить с вами в тайгу,очень красиво и ласково пишите Вы о ней.
С уважением и добром.
Любовь Арестова 06.12.2021 16:14 Заявить о нарушении