К святой земле
К СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ
I
"Не вы Меня выбираете, но Я..."
Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим… и ближнего твоего, как самого себя.
(Ветхий завет. Левит 19, 18. Второзак. 6,5)
Я сидела в кресле на палубе в носовой части небольшого белоснежного теплохода «Одесса-Сан», идущего рейсом Одесса-Иерусалим. Слушала плеск волн за бортом и чудесное молитвенное песнопение трех молоденьких послушниц в темном, стоящих поодаль у перил…
Блестящая теплая гладь осеннего Средиземного моря словно распахивала нам объятия. И мне не верилось, что это я плыву все ближе к Святым местам, словно бы на ковчеге. Что это мне, вполне современной горожанке, тайно в детстве крещенной бабушкой в послевоенные годы, выпала судьба уверовать, воцерковиться и даже для покаяния и любви отправиться в Святую землю (в числе 200 паломников, среди которых – священники, монахи миряне). Впрочем, как неисповедимы пути Господни, так неисповедимы и наши пути к Нему. У каждого свой путь. Хотя у моего поколения, большую часть жизни прожившего в насильственном безбожии и атеизме, много общего в блужданиях по духовному бездорожью. Русский писатель Сергей Нилус, не хлебнувший «революционных свобод», писал: «До чего, до какой мерзости духовного запустения доходил я, представленный в жизни самому себе, представить себе может только тот, кто жил в этом духовном смраде и кто потом на пути своего падения был удержан рукой Творца». Впрочем для меня более важны слова Христа: «Не вы меня выбираете, но я…».
Поодаль от парапета, глядя в морскую даль, стоял Виктор Петрович Мангушев, человек легендарный и стоически мужественный. Скоро ему 60. Он бывший судья. Из Обнинска. После инсульта, случившегося прямо на заседании суда при разборе дела об убийстве, он стал инвалидом. Он хром. Ходит с палкой. Левая рука отказала. Но Господь, как говорится, дает крест по силам. И он, помолившись, отправился в паломничество из Питера, из Александро-Невского собора в Москву, в Сергиев Посад. В руке палка, за плечами рюкзак. Через месяц его палка паломника уже постукивала по тропинкам Троице-Сергиевой лавры. «Когда кончился молебен, – рассказывал он мне уже за чашкой чая, в каюте, – все пошли прикладываться к мощам чудотворца. Пошел и я. Уже спокойный и радостный, и как-то по особому легкий. Такой легкости, не только физической, но и душевной, я никогда не испытывал. Точно тяжелый гнет, долго-долго давивший мне плечи, был снят с меня сильной и властной рукой…». Прихлебывая чай и слыша под полом шум моторов, он продолжал: «Я, как и Нилус, глубоко уверовал. Для меня моя первая победа была знаком того, что Господь принял мое покаяние. Тогда же возникла мысль принести покаяние еще большее. И я решил пойти пешком до Иерусалима, в Храм Воскресений Христа. Это нелегко, конечно, но за год-полтора было бы можно».
Здесь я хочу позволить себе сделать отступление вместе со следующим эпиграфом.
«Иисус же сказал: …не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию…».
Паломничество, или хождение верующих к святым местам на поклонение, известно на земле издавна. Оно основано на вере людей в то, что молитва наиболее действенна в определенных местах, имеющих особое отношение к богам. Так, древние язычники, например, греки и римляне, собирались в отдаленных храмах Зевса, Геры и Афродиты. Германцы и русичи – вблизи своих идолов в священных рощах на берегах рек и озер. Древние иудеи в великие праздники (например в Пасху) сходились в храм Соломона. Мусульмане спешили в Мекку.
После Рождества Христова паломничество начиная с IV века входит у христиан в обыкновение. По примеру греческой Византийской царицы Елены (впоследствии канонизированной), которая отправилась вместе с сыном Константином Великим в Палестину, в Иерусалим для отыскания места казни и Креста Господня. Раскопки, проведенные Еленой в 325 году на месте старых каменоломен, уже тогда оказавшиеся в черте города, обнаружили и Крест, на котором Иисус был распят, и поодаль место его погребения, и даже камень гробницы. «И взяли Иисуса и повезли. И неся крест свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа…» (Евангелие от Иоанна, XIX. 16-17).
С 326 по 335 гг. над этим общим святым местом – Святая Гробница – повелением царя Константина был сооруженбольшой округлый с пятью нефами храм Воскресения. За шестнадцать веков он неоднократно разрушался и персами, и арабами, страдал от пожаров. Но неизменно восставал из пепла. И вновь собирал под свои священные своды христиан-паломников со всего света.
В России паломничество на Святую землю началось с XI века. Первым паломником, оставившим письменное свидетельство, был игумен Варлаам. Затем ко Гробу Господню для очищения и спасения души православные христиане ходили из России постоянно. Порою пешком. Они годами преодолевали путь через Кавказ, Турцию, Грецию, Сирию или через Египет и Синай. Образовался даже особый тип паломников – «калики-перехожие», как правило бессребреники, в простых рубищах, с торбами, ходившие обыкновенно «дружинами» для безопасности. Побывать в Святой земле было и мечтой, и радостью, и великой честью. Но и немалым подвигом. Сам путь в Палестину таил тогда опасности. Через неведомые города, страны и веси он сам был как бы очищением. Миллионы христиан – купцы и монахи, поэты и мещане, цари и нищие – прошли до нас этот путь, оставив в наследство немалую «паломническую литературу», в частности «Собрание «Хождений» (за многие века), изданное Л.Н.Майковым.
Уходя с палубы на вечерний молебен, Виктор Петрович оставил мне книжку «Житие святого равноапостольного князя Владимира», сказав: «Почитайте на досуге».
И поздно ночью, когда уже миновали светящийся ночными огнями Стамбул, когда скрылась вдали православная Айя-София, некогда превращенная арабами в мечеть, и заплясали по водной глади проливов Босфор и Дарданелл лунные дорожки, я наконец спустилась в каюту и раскрыла в нескольких местах заложенную книгу. Как непросто, как трудно языческий князь Владимир – грешник и даже убийца брата (однако ставший потом Владимиром Ясное Солнышко) – 1000 лет назад искал себе и своему народу путь к Богу. «Ты ведаешь, о Князь, – сказали ему старцы, – что никто своего не хулит, а хвалит. Если же хочешь найти истину, пошли верных людей испытать веру каждого из народов». Вернувшись, послы отвечали: «Ходили мы к мусульманам и странным нам показалось служение их… все у них мрачно… Были мы и у немцев, видели их различные богослужения. Но без всякого благолепия, и не обрели себе никакой пользы душевной. Когда же пришли к грекам, они ввели нас в тот храм, где служат Богу, поистине не знали мы, где обретаемся – на небе или на земле. Ибо нет на земле подобной красоты. Одно сказать можно: если где-либо и пребывает с человеком Бог, то это у них…».
И прочтя на ночь молитву Оптинских старцев: «Господи, просвети мой ум и сердце мое для разумения твоих вечных и неизменных законов, управляющих миром», – я закрыла глаза и, засыпая под шум ветра и волн, представила тысячелетнюю нашу историю в виде вереницы царей и священников, оберегающих каждый свои годы и своих современников – свою паству. И только в последнее семидесятилетие словно беречь было некому… Я засыпала и с трепетным чувством думала о скорой встрече со Святой землей, где меня, казалось бы, никто не ждал. И в то же время все ждало… воссоединения. Ведь Бог, как известно, и в тебе.
II
Смой грех покаянием
Нет ничего тайного, что не стало бы явным…
(Евангелие от Луки. XII. 2)
От всякого, кому дано много, много и взыщется…
(Евангелие от Луки. XII. 5,6)
В этих коротких записях я, к сожалению, пропускаю воспоминания о дивном острове Кипр, о посещении высоко в белых горах Кикского монастыря с дивными фресками, мозаиками и иконами, среди которых – чудотворный образ Кикской Божьей Матери, написанный рукой самого Апостола и Евангелиста Луки, так сказать « с натуры» на деревянной части столешницы от стола, за которым сидели Христос с Апостолами в ночь трагической Тайной Вечери. Не вспоминаю и о храме, где долгие годы служил епископом воскрешенный Христом Лазарь Четверодневный.
Я видела, что ходить моему спутнику с палкой по ступеням храмов и каменистым взгоркам было трудно. Но он ни к кому не обращался за помощью и все преодолевал мужественно. Вечером по судовому радио объявили, что после вечерней молитвы, проходящей обычно в часовне, необходимо перед завтрашним посещением Гроба Господня исповедаться у специально выделенных для этого священников. Иеромонах Евфимий – старенький худенький беловолосый, с которым я порою беседовала на палубе на богословские темы, ждал меня. На столе перед ним лежали Крест и Библия. Я преклонила колени. И голубоглазый старичок превратился в строго духовного пастыря. Он исповедовал лицом к лицу, глаза в глаза, словно духовным взором заглядывал в тайники моей души. И грехи мои, порою забытые, мелкие или казавшиеся незначительными, возрастали, со стыдом всплывая в памяти, и требовали покаяния и слез очищения. И я действительно за слезами уже не видела голубых всевидящих глаз монаха и говорила, говорила, точно самому Богу. Но потом, уходя из часовни, было уже легко, словно, плача, омылась животворным дождем. Вспоминала когда-то читанные слова Дмитрия Ростовского: «Если бы какой Государь или суд гражданский повелел или силой понудил иерея открыть грех духовного сына и если бы мукой и смертью грозил, иерей должен умереть паче, нежели печать исповеди нарушить».
III
Белая лестница
Один из учеников сказал ему: «Господи! Научи нас молиться… Он сказал им: «Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете, стучите, и отворится…
(Евангелие от Луки. XI. 2)
И много народа шли послушать Его и исцелиться от болезней своих… И Он… говорил: «Горе вам. богатые! Ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! Ибо взалчете… Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших; благотворите ненавидящим вас; молитесь за обижающих вас… И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними…
(Евангелие от Луки. Нагорная проповедь. IV. 3-6)
11 августа 1994 года после заутрени мы молча поднялись наверх и, словно первые в мире паломники, завороженно стояли на носовой палубе корабля, с волнением смотрели, как в косых лучах раннего восходящего солнца родилась и стала наплывать на нас и, приближаясь, расти полоска земли. Святой земли. Белокаменная Хайфа и все остальное обжитое, со скупой зеленью невысоких олив, побережье. Вплоть до города-храма Иерусалима с блистающими тут и там куполами, где каждый камень – сама история, сама жизнь и словно сам Бог. И дрогнуло сердце, и захватило дух от этой, такой долгожданной, знакомой и незнакомой картины.
Около полудня наши автобусы по темному (среди белых прибрежных песков) шоссе один за другим ехали в Иерусалим. В современный Тель-Авив мы не заезжали. Но на развилке дорог заметили пожалуй единственный памятник – основателю Израиля Герцлю. Храня библейскую заповедь «Не сотвори себе кумира», памятников здесь почти не сооружают. Здесь каждый камень – святыня. Через всю новую часть Иерусалима мы проехали к югу в Вифлеем, как бы слитый с Иерусалимом и ставший его пригородом. Здание парламента мы проглядели мельком, проездом. Зато особое внимание привлекла Лестница Иакова, начинавшаяся с земли белокаменными ступенями и кончающаяся вверху такими же ступенями, как бы обрывающимися в стремлении вырваться в небо. Эта лестница – символ человеческой связи с Богом и в тоже время невозможности при земной жизни достигнуть Царства небесного. Ведь оно и в тебе. Такие лестницы вместо памятникам вождям, простирающим куда-то руки, следовало бы ставить у нас по всем весям и городам. Хотя и без лестницы Иакова следует знать, что строить Божье царство без Бога невозможно. И очистительное покаяние за годы «беспредела» следует принести не друг другу, а Богу, которого мы часто забываем.
IV
Хлебный дом
В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел и Иосиф из города Назарета… в город, называемый Вифлеем… записаться с Мариею, обрученную ему женой… Когда же были там, наступило время родить Ей; и родила Сына Своего первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице...(Евангелие от Луки. XI. 1, 3-7)
Белые и теплые, словно живые, древние камни Вифлеема – «Хлебного дома».Низкие (для смирения гордыни) врата, скорее двери, при входе в храм Рождества. Здесь две тысячи лет назад родился Богочеловек, крошечный малыш – Иисус с розовой нежной кожей и младенческим пушком волос. За стенами храма – идиллический библейский пейзаж. Разбросанные по склонам белые камни, сухие колючки, редкие кустики, белый песок и пронзительно голубое бесстрастное небо. На этих обширных пастбищах пастухи все также водят свои стада коз и овец, словно и не утекло с тех пор двух тысяч лет. Но рождение этого мальчика было так значительно и явление Иисуса Христа так потрясло мир, что с этого момента люди начали на планете новое летоисчисление. Началась новая эра. А земная жизнь тридцатитрехлетнего Богочеловека была описана в первом веке его учениками-Апостолами – Матфеем, Лукой, Марком, Иоанном в Евангелиях (что в переводе означает «Благая весть).
В храме Рождества шарканье сотен и сотен ног. Мимо мощных коринфских колонн из красного известняка паломники сплошным потоком движутся к Гроту Рождества. Меня не оставляет чувство нереальности происходящего. Но ноги нащупывают нисходящие ступени, руки – завешенные тканью стены Грота. Наконец стало можно с трудом разогнуться. В маленькой пещере сладко пахнет ладаном. Вот она – в беломраморном полу – четырнадцати конечная серебряная звезда указывает точное место рождения Иисуса. Пятнадцать серебряных светильников освещают Грот и место Яслей, куда был положен спеленатый ребенок. Хочется побыть здесь одной, проникнуться, прочувствовать, прочесть молитву. Но народ надвигается нескончаемым потоком. И приходится выходить, поспешая за своими, чтобы не отстать, не затеряться, а на улице – чтобы смелее отбиваться от назойливых арабских мальчишек, продающих открытки и веера и безошибочно определяющих русских.
V
«И последние будут первыми…»
Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную...
(Евангелие от Иоанна. III. 16)
Гора Фавор и храм Преображения, Иордан и Кана Галилейская, Гора искушений и Назарет – ожившее Евангелие. Мы ездили на автобусах, ходили пешком и будто листали каменные страницы истории. Впечатлений и записей хватило бы на целую книгу. Факты истории словно материализовались, облеклись в реальность.
А с чем сравнить погружение в тугие быстрые и в тоже время спокойные воды Иордана, текущие, кстати, из озера. Шаг за шагом мы молча погружались в прохладные воды. Я ощутила ни с чем не сравнимое благоговейное чувство самой Сути истинного Крещения: омовения, очищения святой водой от всяких скверн. Среди раскидистых, ветвями склоненных к воде эвкалиптов, чем-то похожих на русские ивы, мы в белых, загодя приготовленных одеждах, очевидно походили на первохристиан. И даже чудилось – вот сейчас вдали сойдет с каменистого холма неприметная фигурка Иисуса и все замрут в ожидании, следя за его приближением. А Иоанн Креститель скажет тихо: «Вон грядет Тот, Кому я недостоин завязывать даже шнурки сандалий».
Уже темнело, и над старым Иерусалимом в темном южном небе засияли резкие нереальные звезды. Пахло цветами и жаренными орехами. Голоса менял и уличных торговцев стали звучать реже, приглушеннее. Закрывались у стен старого города мелочные лавки арабов. Сюда, в старый город, за ограду, не проникал шум машин, и казалось, что все происходившее когда-то может произойти и повториться вновь.
В толпе я увидела Виктора Петровича. Лицо его было возвышенно и отрешенно. Мы стояли у бывшей резиденции Понтия Пилата, где тот произнес свое небезызвестное: «Я умываю руки», – и отдал Иисуса на мучения. Здесь начался Крестный путь Христа. Некоторое время мы шли молча с Виктором Петровичем Мангушевым рядом. Он был с палкой и извечным своим рюкзаком за спиной. На мой вопрос, как себя чувствует, ответил: «Я не себя, я Его чувствую…».
Мы молча двинулись по Крестному пути Спасителя нашего – по узким каменным улочкам, где затихал шум и гасли огни арабских сувенирных лавочек. «…Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. И воины, сплетши венец из терна, возложили на голову и одели его в багряницу. И говорили: «Радуйся, Царь Иудейский!». И били Его по ланитам…» (Евангелие от Иоанна. XIX. 1-3).
Крестный путь. Улица Скорби. По этим вековечным камням ступали Его ноги. Здесь капала Его кровь, заливавшая избитое лицо, здесь, выбившись из сил, делал Он остановки. Падал, прикасался к стене, опирался на крест. Здесь встретил прибежавших и плачущих от горя женщин. Изнемогая под тяжестью креста, Он повернул исстрадавшееся от боли лицо и проговорил спекшимися губами: «Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо грядут времена, в которые скажут: «Блаженны неплодные и утробы неродившие…».
К Святой Гробнице мы подошли уже за полночь. Это время обычно выделяется православным паломникам для всенощной службы. Нашу группу возглавлял епископ Антоний Барнаульский. Он и должен был возглавить службу. При входе в церковь увидели длинную плиту из розового известняка – Камень Помазания, – освещенную восемью лампадами.
А вот Голгофская Часовня Распятия с иконами в человеческий рост. «И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев… Иисус же говорил: «Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят…» (Евангелие от Луки. XXIII. 33-34).
У Раки Святой Гробницы, расположенной в центре неярко освещенного храма, мы стояли с чувством смиренного благоговения и неизъяснимого блаженства. Сочувственно и с любовью смотрели на нас Чудотворные иконы. Потрескивали свечи, мягко горели паникадила, лампады. Вход вел в первую, большую по размерам комнату, названную Часовней Ангела. И дальше, сквозь низкий каменный проход, в Святая Святых – Гробницу Христа. Надо сказать, что искушений у Гроба Господня было множество. Образовавшаяся сутолока, очередь поначалу мешали сосредоточиться. Но мало-помалу вернулись и душевные силы, и блаженно-молитвенное состояние души.
– Я не могу описать внутреннее убранство Гробницы, хотя за ночь был трижды в Гробе Господнем, – говорил мне на теплоходе уже на обратном пути в Россию просветленный и радостный Виктор Петрович. – Я был словно в состоянии невесомости, ведомый своим Ангелом-Хранителем. И главное, по милости Божьей, я достиг мечты. Удостоился прикоснуться губами к ткани, покрывающей освященный Гроб Спасителя, к камню, на котором лежало тело Его. И теперь могу молиться: Спаси, Господи, недостойных, нищих духом рабовтвоих. Спаси, Господи, нашу Россию! Не судите и не судимы будете. Блаженны алчущие, ибо насытятся. Блаженны плачущие, ибо воссмеются.
Свидетельство о публикации №222011900946
Анатолий Енин 19.01.2022 14:33 Заявить о нарушении