На старой лесной дороге. Часть 2

 
 Встреча с рябчиками  добавила настроения, и я неспешно, в состоянии тихой безмятежной радости иду по своей дороге.  Не убил ни рябчика, ни косача,  который  меня перехитрил - переждал  в траве на обочине и снялся  буквально  за спиной.  Но меня это не огорчает.  Сам факт  встречи  с выводком рябчиков, с тетеревами - уже радость.  Радует и сама дорога - что ни говори, а  приятно встретить после разлуки знакомое, чем - то примечательное место.               
 
   Вот  слева у дороги стоит  хорошо мне знакомое стройное  дерево.  Это пихта.   Стоит она несколько особняком, и этим привлекает к себе внимание. А ещё у неё  нижние  ветки  располагаются очень высоко, что тоже бросается в глаза - не характерно это для пихты.  Но главное,  прямо с дороги можно заметить, что  её  стройный аккуратный ствол сильно покорябан.  Если подойти поближе, то становится понятно, что ствол изодран когтями зверя. Метки от когтей - где - то поверхностные, слегка задевшие ствол, а где - то - глубокие, продравшие и кору, и луб, до белой древесины.  Здесь и старые потемневшие  полосы, и новые, видать, недавно оставленные. Медведь  метил  границы участка.  Следы от  когтей высоко,  значит  медведь  рослый, серьёзный.      

   Миную  меченную  пихту,  прохожу метров  300 -  и так же с левой  стороны, бросаются в глаза  две свежевырытые в земле норы. Это уже новости.  Мишкина работа.  Когда рыл, бросал землю себе за спину, и комья летела на несколько метров.  А дернины, так метров на 5-6.  Раскапывал норы бурундука.  Мне доводилось встречать такие раскопки косолапого, но всё - равно  интересно.  Останавливаюсь, рассматриваю.  На промысловом участке, где я охотился, мы с мишкой были соседями.  Жили мирно,  не сорились.  Мне нравилось узнавать его повадки, привычки, гастрономические предпочтения.  Так, весной, по выходу из берлоги,  он отыскивает на пригреве проснувшиеся муравейники,  и охотно поедает  муравьёв  вместе с  личинками и яйцами.   В это же время  в гнилых лежащих на земле  брёвнах  или  под корой  старых трухлявых  пней,  выискивает  мясистых  личинок  жуков – вредителей.  С появлением растительности  медведь  становится травоядным, как корова.  Очень любит черемшу.   Затем наступает время таёжной  ягоды, затем – кедровых орехов. Не брезгует он  и полёвкой, если та случайно  подвернётся.  А ещё меня  удивило  то, что летом он караулил молодых, не умеющих толком летать,  рябчиков. Устраивал охоту на них.
 
   Конечно, всё это наблюдать  я мог  до тех пор,  пока   косолапый сосед  не  ложился на зиму  в берлогу.   Правда, примерно в  это же время  выпадал снег,  и начинался пушной  промысел,  так что мне  было  уже  не до наблюдений за медведем.
 
   Совсем  недалеко  успел отойти я от  медвежьих  раскопок, как услышал сзади голоса. Вот это сюрприз!  Никак не ожидал.  Привык, что  я один здесь хожу.  И вот те здрасте:  гости явились, а может, хозяева?  Я не оглядываюсь, но шаг  нарочно  замедляю.  Жду, что догонят меня попутчики,  и я узнаю: кто такие,  откуда, часто ли здесь бывают?  На этой дороге я впервые встречаю людей.  С интересом прислушиваюсь, пытаюсь уловить разговор.   Голоса мужские.

 – Ну,  ни  хрена себе!..   Здоровый видать! –  доносится  до меня  ломкий,  судя по тембру,  молодой голос. 
 - Ты это о чём? –  слышу уже другой голос. 
 -  Ну, как о чём,  Серёга, ты  что, не видишь?  Медведь  окопы   рыл.   Вона,   куда земля летела!  Это ж какая силища?!   
 -  А ты с чего взял, что это медведь рыл? - ставит вопрос Серёга.   По манере разговора,  по его интонации,  можно предположить, что  он  постарше  своего напарника,  что он   человек  серьёзный  и  знающий себе цену. 
 – Ну, а кто ещё?  Если не медведь? -  горячится молодой. 
 - Да мало ли кто?  Зверья в тайге  много ?  -  рассудительно и толково  возражает Серёга. – А медведю чего здесь рыться, возле самой дороги?  Что  ему  делать больше нечего? 
 - Как, зачем рыться!?  Он  бурундучьи норы раскопал! -  всё так же, горячась,   объясняет  напарник.   
 – Димон, ты бурундука видел когда - нибудь? - Он, в отличие от молодого  напарника,   не горячится,  говорит  спокойно и  немного покровительственно, как старший товарищ.  Я  даже  представляю, что  он при этом  снисходительно улыбается.
 -  Ну, ты вопросы задаёшь.   А кто его не видел, бурундука? -  немного обижено произносит Димон – теперь я знаю и его имя.
 – А раз видел, то должен понимать: ему этого бурундука и на один зуб  не хватит.   И ради чего тогда он  здесь  столько наворотил?   Ради  бурундука, который ему – тьфу!   Ни то,  ни  сё!   А это  ж сколько работы.   Что ж он совсем дурак, по - твоему?!   
 -  Да это дядя Вася  говорит:    мишка  бурундучьи норы раскапывает, -  оправдывается  Димон. 
 -  Дядя Вася…   Дядя Вася…  А сам – то,  ты  когда будешь соображать?  Вон какой вымахал!   Думать надо, чем всякие глупости повторять.   Ну, ты  понял, Димон?
 - Да понял  я, понял… - недовольно  ворчит  Димон. 
 – Что ты понял?   Ну? -  не   отстаёт   настырный  Сергей.             
 – Думать надо! -  на этот раз,  бодрячком  выпаливает  Димон.   
 
   Я  прислушиваюсь к разговору,  едва  шевелю ногами  –  всё жду, что меня догонят  попутчики.  Но они почему – то не спешат.  Мало того, голоса их, вроде, как стали отдалятся.    Я  оборачиваюсь назад  и вижу:  двое с горбовиками  на спине свернули  с дороги  влево и направились  в тайгу.  Вот оно что.  Это не охотники – это ягодники.  За черникой пришли.  Здесь её много.   Я вижу их  в профиль.   Поближе ко мне  в  просветах  между  деревьев  мелькает  крепко сбитый   невысокого  роста  мужчина – по его  уверенной  походке, по его осанке,   я решаю, что это  Сергей.  За  ним  маячит  нескладная   долговязая   фигура:  по моему разумению – это   Димон.  По  обрывкам фраз,  которые мне удаётся уловить,   понимаю,  что Сергей всё учит молодого напарника уму – разуму.  Вскоре они оба пропадают в чаще леса.  Пошли  по своей надобности - брать  ягоду.

   Я  тоже  иду по своей дороге,   по своей надобности,  но  случайно подслушанный  разговор  двух приятелей  не даёт мне покоя.  Видать,  неожиданное  для меня их появление  на дороге,   их  спор:   медведь, не медведь рылся? -  всё это  как – то взбудоражило меня, и  в общем – то  пустяшная история занимает мои мысли.  Я думаю о  самоуверенном Сергее, о бесхребетном, податливом   Димоне, который,  в угоду  заносчивому  напарнику,   легко  отрёкся  от  того,  чему учил его  в тайге,  опытный таёжник  дядя Вася.   А  учил он  Димона правильно, толково.  И  те  раскопки,  что приятели  видели и обсуждали, в самом деле -  работа   медведя.  Именно он обычно  разрывает  нору   бурундука, но не ради  мелкой  зверюшки, а ради его запасов.  Правда,  если ему попадётся  хозяин этих запасов, то он и его съест, не побрезгует.   В  норе   бурундука,  в его кладовой  припасено  на зиму  3-4  килограмма отборных кедровых орехов. Это и привлекает медведя.   И не только орехи – там много всего, чем может  поживится  косолапый.  Очень трудолюбивый и запасливый зверёк бурундук.  Не даром  в  Приангарье  домовитых, хозяйственных  мужиков  называют бурундуками.   Так  что, правда – она за дядей Васей.

   Конечно, от этой правды  -  что  Сергею,  что  Димону  ни жарко, ни холодно.  У  Сергея своя правда: он знает, что он самый умный.  Димон же просто  бесхарактерный – куда ветер подует, туда его и понесёт. Суровая правда жизни.

   В какой – то момент   философские  размышления  о  Правде,  о  непростой  судьбе её  на земле нашей грешной  меня  покидают,  и внимание моё занимает,  болтающийся  на  верёвочке,   манок.  Он у меня  привязан к верхней пуговице лесной куртки.   Когда  в нём нет  надобности,   манок  покоится в нагрудном кармашке  рядом с упомянутой пуговицей.  Сейчас надобность в нём есть, рябчики   возле дороги держатся.  Я сую в рот  свистульку и  начинаю выводить  рябчиковую песню.  Пока  ещё не распались выводки, молодые рябчики на мой свист откликаются, а то и подлетают.  Но,  в данном случае, несмотря на все мои старания, никто ко мне не  летит  и даже  не отвечает.  Я всё равно свищу – мне  нравиться. Ещё бы! В городе не посвистишь. А здесь - тайга, простор, свобода!   

   Я стараюсь, я  пытаюсь  извлечь  из простенькой  свистульки  нежную и  трогательную  мелодию,  которая  мне самому душу греет, и особенно мне нравиться то, что  разносится она  по таёжной округе.  И, получается, что высвистываю  я  эту мелодию  уже не для рябчиков, а для себя!  И получаю от этого  удовольствие. Прямо, идиллия!  Но, тайга есть тайга, и она полна неожиданностей. Благостную  идиллию грубо разрушает  громкий, пугающий своей неожиданностью, треск  и  шум!   Всё это происходит справа, рядом со мной, у самой дороги в густом молодом  осиннике.  Я  успеваю заметить, как крупный зверь, ломая на своём пути молодые деревца, несётся от меня вскачь, и моментально скрывается в чаще.  Определить, что это за зверь  я не успеваю. Видел его  мельком,  сзади.  То что зверь большой - это я понял.  Не понял только,  почему он оказался рядом со мной, что называется: нос к носу.   Таёжный зверь человека опасается и старается находиться от него  на безопасном расстоянии.   Ещё,  было  ощущение, что с этим зверем,  что – то не так.   Понять,  что не так,  как я не старался, не получалось. Это меня почему – то заботило.

  Вскоре где – то внизу раздался  звонкий  сухой  треск - было похоже, что кто - то большой и сильный сломал толстый пересушенный сук, и ещё - это было похоже  на выстрел из винтовки.   Вслед за этим,  громко  и  как – то обиженно рявкнул медведь.  Раскатистый  рёв зверя покатился по долине  и несколько раз откликнулся гулким эхом.   Мне за шиворот кто - то сыпанул  ледяной пыли, прямо - сверху донизу.   Я незлобиво выругался и ухмыльнулся.  Ну, это уж совсем ни  к селу, ни к городу – сыпать за шиворот  лёдяную крупу, когда человек абсолютно спокоен.   Я был совершенно спокоен и хладнокровен, как удав.
 
   Как только я услышал медвежий рёв,  тут же понял, что мне не давало покоя. На убегающем звере в области хвоста не было  привычного  «зеркальца»,  которое  всегда  мелькает  на  бегущих   косулях  и  изюбрах.  Именно их видишь чаще всего, и привыкаешь к этой отметине. А здесь,  "зеркало" отсутствовало. До этого момента, мне  не приходило  в голову, что встретился я с медведем, и  теперь он улепётывает от меня  опрометью, конечно же, без "зеркала" на известном месте. Зато я понял, как зверь оказался у самой дороги, рядом со мной. Видать, он принял меня за молодого рябчика и решил поохотится.
   
   Какое – то время я стоял  на месте,  переваривая  случившееся.  Когда же собрался  уходить,  то заметил  прямо перед собой  на траве два патрона.  Почему – то раньше я их не замечал.  Зелёные папковые гильзы моего калибра – 16.   Просто из любопытства, без задней мысли, нагнулся и поднял.  Как – то использовать их у меня  планов  не было.  Брошенные или потерянные патроны с папковыми гильзами,  как правило,   бесполезны.   Они на земле отсыревают, разбухают  и не на что не годятся.   Так что, поднял я патроны  чисто  из любопытства, от нечего делать.  Когда же взял в руки,  то сразу  понял: патроны прекрасно сохранились. Готовы к стрельбе  хоть сейчас.   Просто, удивительно.  К  тому  же,  снаряжены привычной для  меня дробью  - пятёрка и два нуля.   И зелёные гильзы,  тоже для меня привычные. У меня такие же.   Просто подарок.   И тут я  насторожился.   Как – то всё чересчур совпадает.  И даже подпись номера дроби на прокладке сильно похожа на мою.

   Я  открываю  ружьё, достаю патрон с правого ствола и вижу - пулю! А должна быть пятёрка?  Достаю патрон с левого ствола – там крупная картечь,  а должно  быть - два нуля.  Это что же получается?   Я в какой - то момент  переломил  ружьё, вытряхнул  из стволов на траву  дробовые  патроны  (не вытащил рукой - вытряхнул на землю, потому, что лежат они рядышком) и зарядил пулей и картечью. Всё это я проделал, видать, на автомате.  Но, кода   и как  всё это произошло?!  Хоть убей – не помню.  Ну ничего похожего не могу припомнить.  Напрочь память отшибло  на какой – то период. Да-а-а...  Дела...  Вот тебе и хладнокровен... удав? Я - то был уверен, что так оно и есть, что я совершенно спокоен.  И если бы не патроны на земле, то так бы и не узнал - как оно обстоит на самом деле...      

   А с другой стороны - можно ведь найти и  кое - что  хорошее в этой истории с медведем.  В самом деле, если  природный  обитатель тайги,  сам  Михаил Потапыч, поверил моему свисту, принял меня за рябчика,  значит свистеть я умею! С этим не поспоришь.
   
   Правда,  это  справедливо только в том случае, если матушка медведица в тёмной берлоге случайно  не наступила медвежонку на ухо? И теперь он не в состоянии  отличить настоящий свист рябчика от подделки.  Так ведь бывает. Мы знаем. Наступит  медведь на ухо - и бедняга на всю жизнь остаётся без музыкального слуха...