Щучий залив. часть - 3

    Мы гребём,  и по воде  разносится  негромкий, такой  привычный, вселяющий надежду на удачу,   плеск вёсел.  Он волнует, он будоражит - он  напоминает  плеск рыбы.

    Лодка  легко   скользит по водной глади  -  уплывает    берег.   Да, именно он  - в меру  пологий, в меру крутой,  зелёный, где - то  в белых ромашках, где - то в головках красного клевера – уплывает от нас.  Так нам кажется.  Так всегда кажется.   Вместе с берегом   уплывает  моя  голубая  Нива,   которая  на прощанье,  принялась пускать   нам в глаза  солнечные зайчики.    Уплывает  и  мой сосед  Николай.   Прямой и длинный,  как каланча,   он возвышается  в    своей полосатой тельняшке  над    берегом,   над   Нивой , рядом с которой он  и  расположился.  Сосед   когда – то служил во  флоте,  и этого он не забывает -  что держит в постоянном напряжении его голосистую, бойкую  жену   Галину.  Моряки – они такие.

    Николай,  какое – то время,  молча  смотрит нам вслед, затем  переспрашивает:   «Так что,  мне, значит, не ехать  сюда за вами?    Обратно сами  будете  добираться?»    «Да, доберёмся сами, -- подтверждаю  я  сказанное ране, - ты только  машину  во  двор мне загони, не оставляй на улице».   «Понял.  Сделаем» -  коротко бросает  Николай  и  переключает своё внимание  на Ниву.   Он,  не спеша обходит её,  щупает  за разные места, внимательно  рассматривает,  будто купить хочет.  Пинает ногой колесо, затем   заходит спереди,  хватается   руками  за  бампер, начинает  качать.  Проверяет подвески. Заезжали мы на берег через дачный кооператив 34 - го километра - выгадали километра 3. Если учесть, что идём мы на вёслах, то сделали мы всё правильно, хоть и дорога оказалась безобразной.   Машину надо проверить.  Николай профессиональный водитель, всю жизнь за рулём, он  в  курсе   дела.
 
    Мы   с  Фёдоровичем,   время от времени,   оглядываемся себе  за спину (плывём  спиной вперёд - так легче грести) – проверяем  нет ли каких препятствий   на пути,  заодно сверяем верность курса,   но в основном ,    смотрим  на   уходящий   берег,   на    Николая,   который    всё хлопочет   вокруг машины.     Видать, ему интересно возиться  с  Нивой.  У него самого - Москвич – универсал,  который  за многие годы  ему, конечно, поднадоел.   Непривычно  и чуднО  смотреть  с моря,     как  на берегу  твою    Ниву ,  кто  - то   щупает, пинает,  дёргает за все части тела.

    Фёдорович  гребёт   рядом.   Он тоже наблюдает за  Николаем.   Я не знаю:  то ли ему, в самом деле,  интересно наблюдать  за   Колькиной   суетой  вокруг машины,  то ли  просто больше нечем глаз свой занять.   Он – то  этого добра  на гаражах  насмотрелся.  Николай, наконец,  заканчивает  свой   техосмотр, садится за руль, заводит,  газует  и трогается.    Преодолевая  бесконечные ухабы,   промоины и   крутые  гребни,  машина    медленно  движется  в сторону дачного посёлка.    
Когда отошли подальше от берега – стали  ощущать  волну:  то вверх тащит, не спрашивая,  на самый гребень, то вниз стремительно  несёт, словно, на качелях.   Развернулись лицом вперёд –от греха подальше.  Волну надо видеть и уважать.  Жизнь этому учит, и  уроки  её  беспощадны и горестны.  Скорость  снизилась, зато надёжно.   Примерно, через полчаса  мы  достаточно приближаемся  к противоположному берегу,  и  поворачиваем   влево,  в сторону  Тармы.    Вскоре   подходим  к небольшому заливу.  Конечно, это не то что мы ищем, но я,  на всякий случай,  захожу  в  него.  Присматриваюсь, проверяю  - ангарская вода чистая, прозрачная- можно увидеть многое.   Никаких признаков  серьёзного присутствия рыбы  я  не замечаю.    Встречаются сорожки    да небольшие карасики.    Нам тут делать  нечего.  В это время,   слышу – зовёт  Фёдорович.   Он  в залив не заходил,  шёл всё время  подальше от берега,  и что – то там в море высмотрел.               
 
 -  Ефимыч,  там  какая – то   сеть    в море плавает.   То ли ветром сорвало, то ли  брошенная,  -  кричит  он  мне и берёт влево, судя по всему, направляется к сети. 

   Я  гребу   туда  же.   Брошенные  в   море  сети - это беда.    Китайские сети – дешёвые, их не жалко.   И  случается,   горе – рыбаки   поставят их  в море, да так и бросят.  Не снимут.   Проблема же  в  том,  что в эти сети  набивается рыба,  но    поскольку   сеть  бесхозная,   рыбу  из  сети  никто не выбирает,  то   она    начинает в  воде  тухнуть  и  разлагаться.  Сама сеть становится токсичной и отравляет море.     Случается,  находишь  в воде  2, 3 такие  сети, забитые испорченной гнилой  рыбой. Тащить   такую  сеть на берег -  испытание не для слабонервных.  Смрад от  неё идёт неимоверный.   И вытаскивать тошно, и оставит так, как есть,  пройти мимо  – невозможно.  Вот уж тут помянешь    «незлым тихим словом» балбесов, творящих   подобное  безобразие.  Объяснений  почему бросил в воде сеть – много.  Настоящая же причина – одна.  Безответственность и разгильдяйство.  И, конечно, пьянка.   
 
    Когда    я подплыл к сети, то выдохнул с облегчением.  Сеть была не  брошена,  не сорвана ветром,  -  это   просто сплавная сеть,   браконьерская.    И   нам  с Фёдоровичем   не придётся тащить её на берег  -  и  то хорошо,     а  с остальным пускай разбирается рыбнадзор.  Сеть  была  не одна – это были   связанные между собой   три  сети с разной  ячеей.  Когда я только подходил ещё,   то  услышал возглас  Фёдоровича:  «Ефимыч, здесь в сети рыба!»   Да, сеть была с рыбой.    В   сороковке застряли   несколько  сорожек, несколько окушков ,  и одна небольшая щука.   Видимо,  была  ещё одна,  покрупней – и теперь в сети  зияло рваное окошко  и болталась наверченная   борода.   Щука  порвала сеть  и ушла.   Лето,   в это время  китайской сороковке   приличную щуку не удержать.    В  60-ке зацепилось   с полдюжины  серых,  довольно унылых крупных карасей и один,   весёлый,  сверкающий серебристыми  боками , подлещик.   В   70-ке  подёргивались,  волнуя сеть,   крупные лещи.   Самый верхний, который  зацепился  ближе к  поплавкам,  висел недвижимо   - он был  без головы.   Скорее всего,  склевала  чайка.               
   
 - «Ну так что, Ефимыч,   получается, что хозяин  сети теперь её не найдёт.  Уплыла. И рыба, значит,  эта вся  пропадёт? – спрашивает меня Фёдорович,  когда мы оказываемся   рядом у сети.

 - Да нет, не пропадёт.  И хозяин  найдётся. Видишь, вся рыба, практически,  живая.   Снулой мало совсем. Значит,  сеть проверяется.  Есть у неё хозяин.  Просто ,   сплавная сеть.  Браконьерская» -   объясняю  я  ситуацию.

    Мы  оставляем  сеть и  продолжаем свой путь.    Фёдорович ворчит по поводу браконьерства.  Я поддакиваю и про себя улыбаюсь.  По сути,  Фёдорович  и сам браконьер, со своей острогой.  Но ему это в голову не приходит.   Я  же   отношусь  к этому факту  достаточно  благодушно.   Фёдорович ходит по ночам с фонариком  и  с острогой  ровно по тем местам, где днём добывает себе пропитание  серая длинноногая цапля – то  же,  можно сказать,  с острогой:   клюв у неё острый и длинный.    Добывают  они  рыбу  похожим способом,   и  добыча их – сопоставима.   Только цапля каждый день  на берегу, а Фёдорович – от случая к случаю.  Так что,  мой сосед  по гаражу,  а  теперь уже и напарник  по  рыбалке,  серьёзной  угрозы   рыбьему поголовью  Братского моря не представляет.     И совсем другое дело – брошенные в воде   сети,   неочищенные стоки   предприятий,     стоки с полей, обработанных химикатами,   отходы  животноводческих   ферм,  попадающие в море.

    Дело в том, что природные   водоёмы, как правило,  оснащены  естественной  системой самоочищения.  Система эта  очень непростая -  она выстроена, выверена  веками самой природой, суть её можно передать одним словом – равновесие.   Равновесие это очень хрупкое.     И  человек,  вступая в отношения с водоёмом, -  кто от неуёмной жадности своей, кто   - от безответственности и безалаберности ,  кто по безразличию - это  самое  хрупкое равновесие   нарушает. Мне рассказывали старожилы деревни  Бурнинск, как однажды они заметили всплывшую  на поверхность речки Вихореки, какую - то необычную, будто сонную  рыбу, которая плавилась вместе с течением.   Сельчане высыпали на берег и вылавливали её чем попало. Тут была и щука, и  налимы, и хариус и ленок, и  небольшие  ельчики. Какое - то время  рыба шла, вроде как, сонная, полуживая, а затем пошла уже дохлая - те же налимы, те же  хариусы.

   Так вступил в работу Братский лесопромышленный комплекс, включающий в себя лесохимические предприятия. А  ещё  в местной газете "Красное знамя" появлялись объявления  о  том, что рыбу в Братском водохранилище (ниже по течению от Усолья Сибирского)  ловить нельзя, потому что в ней выявлена ртуть. Это уже результат деятельности  Усольского  химкомбината. Да что говорить,  даже, органическое удобрение(безобидный навоз) из фермы, попавший в  водоём  с весенними или дождевыми потоками,  может нарушить это самое  равновесие.  От попавших в водоём  азотных  удобрений начинают бурно развиваться  водоросли – и в водоёме наступает кислородное голодание.   Гибнет рыба, в том числе и та, которая питалась  этими водорослями и не давала им разрастаться, то есть, обеспечивала необходимое равновесие.   Водяные растения всё больше  разрастаются,  и  наступает момент,   когда  вся система самоочищения водоёма  разрушается полностью -  водоём деградирует  и превращается в  заросшую  вонючую лужу  с лягушками да головастиками.

   Так что,  укорить Фёдоровича  у меня язык не повернётся. Всё потому, что я знаю - кто настоящий браконьер. А что касается остроги, то я её, конечно, не одобряю, сам ею не пользуюсь, хотя   инструмент  этот  у меня  в наличии  имеется.