Дашенька

Воскресным  утром  сельский магазинчик  забит народом.  Но   линия очереди размыта, а хвост ее популярен куда больше головы.  Это очередь   навыворот:   все стараются держаться  подальше от прилавка и с удовольствием пропускают  вперед  вновь пришедших. Не удивительно:   тесный «торговый центр»  - место негласной  встречи дам света,   полусвета  и прочих кумушек, которым  требуется обсудить последние новости, а кому  хочется покидать  конференцию без подведения итогов?

Дверь   магазинчика  открывается  медленно – кто-то снаружи прикладывает серьезные усилия.  На пороге -  кнопка,  курносая  и  прелестная. Объемный пуховик и забавным контрастом – тоненькие ножки. Ярко-красная шапочка венчается    меховым  помпоном,   глаза из-под шапочки распахнуты,  как у Снегурочки, только задора в них  мало, больше - робости.
 
Бабули оживают,   дружно  радуются:
- Дашенька, ты приехала! К бабушке?
Девочка кивает, застенчиво улыбается  щербатым ртом.
- Вот  хорошо-то!  К нам  придешь?   Лерочка  порадуется.
Девочка  тускнеет:
- Нее… Я только  на  воскресенье…  вечером уже в город надо…
- Аа,   понятно,  на  уроки. В школу ходишь?
- Нее… мне в  школу  рано…  я в садике…
- Вон как.  А  Лерочка  уже  школьница. Все тебя вспоминает…

Дашу  в Березовке    вспоминают   не только  подружки, -  взрослым  тоже  важно знать,  что  с их    малышкой.  Сейчас она появляется хотя бы  наездами,  а  два  года назад  казалось,  что отобрали ее насовсем.

Отбирали у бабушки, а как будто у всей деревни.
 Ничего удивительного:  деревня – большая семья,   а главная радость семьи – дети. Если не щебечут по-птичьи, затевая очередную проделку, если не оглашают улицы смехом,  если  не катят  на велосипедах или топают гурьбой  на горку,  жизни в деревне вроде и нет.

Два года назад   в гуще детворы была и  Дашка,  беззаботная,  смешливая,   легкая,  маленькое солнышко,  лучик того большого, что   освещает жизнь так незаметно, будто и нет в нем надобности, а вот исчезнет – и начинает  его  недоставать.

Вообще-то  Дашу с бабушкой старожилами назвать нельзя,  они в Березовке не так давно,  лет пять, не больше. Как  только  бабушка,   Татьяна Даниловна,  вышла на пенсию, тут же исполнила давнюю  свою мечту:  вырвалась из тесноты  и копоти города  на деревенский простор. Денег, заработанных за тридцать лет работы врачом-гинекологом, хватило лишь на старенький домик,  но  рада  приобретению Татьяна Даниловна была безмерно. Домик в ряду своих  ровесников  на   уютной  улочке  смотрелся  бодрячком,  в саду краснели вишни и наливались яблоки, а во  дворе  - нежнейший  спорыш – раздолье для Дашуткиных босых ножек. Через улицу – особняки  новых  русских, только куда их газонам до натурального ковра из спорыша!

- За  вкусняшками? – попыталась угадать одна из  тетушек.
Даша метнула взгляд на  витрину  со сладостями,  но  главный объект интереса детворы отчего-то ее не  привлек, девочка отрицательно мотнула  головой:
- Нее…  Я за пирожками. Бабушке – со смородиной, а мне – с маком.
- О, бабушке – пирожки. Да ты у нас прямо как Красная Шапочка.

И  все  заулыбались,   совершенно  забыв, что  там, где  есть  Красная Шапочка,  должен появиться  и волк. Откуда в Березовке волки?  Здесь  спокойно  и безопасно,  а   ребятня   будто под   негласным присмотром,  всегда на виду, - глаз у деревни без счета.

Только волки ведь бывают разные. Дашенькин   подкарауливал их с бабушкой давно.

Сначала умер папа. С мамой  после  его смерти  что-то произошло:  начала пить, да не по чуть-чуть, а  с загулами, с пьяными скандалами.  Дома она не появлялась неделями, но пока у Даши была бабушка, сиротой   девочка  себя не ощущала.   Скольким  им,  таким, обездоленным,  во все  века  бабушки и дедушки заменяли родителей!  Только наш век – исключение.  Слишком он  цивилизованный,   чтобы позволить старикам выхаживать собственных внуков.

Когда маму  Даши  лишили  родительских  прав, отбирали девочку не у мамы, а  у бабушки. Плач стоял такой, что присоединились к нему и соседи.

Деловые   тети  из  органов   социального   надзора  пообещали, что  ребенка  забирают  временно  и вернут, как только   бабушка  оформит  попечительство,  а  пока она  может   навещать  свою Дашеньку в детском доме.

Вот уже два года ездит  Татьяна Даниловна  в этот дом, как на работу. Дашеньку ей не возвращают.  Не годится   бабушка  в  опекуны:   возраст не тот,  жилищные условия не соответствуют – отопление печное,  удобства во дворе.  В  наше-то  время!  Дом, который вырастил не одно поколение  детей,    подкачал по  стандартам ХХI  века.

А может, это век  подкачал?  Если его законы  ставят  семейное  тепло  и присутствие родной  души  ниже теплого  туалета, если  чиновники органов опеки имеют на ребенка больше прав, чем его бабушка,  если  вмешательство в дела семьи и отторжение  старших  становятся нормой, то речь идет о разрушении института семьи. Из основы общества семья превращается в объект гонений для ювенальных служб,  приветствующих  однополые браки и изъятие детей из обычных семей.

Ну, а   маленькая   узница   детского  дома     все ждет, когда  же ей разрешат  вернуться  в Березовку  и жить  в своем,  родном  и теплом, рядом с  единственным  дорогим  для нее  человеком.
 
Наверняка   те  «заботливые»  тети из органов социального надзора, которые стеной  стоят на страже   закона об опеке и попечительстве,    собственных внуков  не имеют.  Иначе как объяснить, что их забота  о  конкретной  маленькой Дашеньке  имеет столь звериный оскал?